Дворовая играМне и моей младшей сестре посчастливилось застать в детстве то счастливое время, когда компьютеров еще не было и все забавы ребенку приходилось искать вне стен квартиры.
Вика и другие девчонки ее возраста зачастую играли во дворе в кукол, магазин, парикмахерскую. Я в это время вместе со своими товарищами лазил по гаражам и деревьям, исследовал чердаки и подвалы на своей улице, жег солярку на пристани и выкладывал камнями рельсы ближайшей железной дороги. Пацаном я был бравым и безрассудным, едва ли преувеличу, если скажу, что бывали моменты, когда я находился на волосок от смерти. Благо есть в нашем мире какие-то силы, которые оберегают детей, в этом я не единожды убеждался и в дальнейшем.
Лето было наилучшим периодом года. Дворовая компания у нас и так была немаленькой, а в свободное от школы время сюда к родственникам приезжало еще почти столько же ребятни, и становилось весело, как никогда. Мы переставали делиться на девчачьи и мальчишечьи компании, всем табором ходили на пляж, бегали за молочными коктейлями в гастроном, играли во всевозможные игры.
Днем мы чаще всего скрывались от солнца в подъезде или дворовой беседке, коротая время за «Монополией» или картами. Когда жара спадала, принимались играть в «казаков-разбойников» и «зомби». Последняя игра представляла собой усовершенствованные нами салки, когда водящий сперва ловил одного человека, потом они вместе открывали охоту за другими и так далее, пока в конечном итоге не оставался один «живой». Ему в следующем раунде доставался кусочек мела, им он рисовал на асфальте черты, через каждую из которых «зомби» не могли переступать по десять секунд. Особое удовольствие доставляло быстро делать по нескольку параллельных линий, тем самым вынуждая преследователей не тратить время на подсчеты, а бежать в обход.
Но самое великолепное времяпрепровождение ждало нас каждый вечер, когда садилось солнце, и мы начинали играть в прятки. Наш двор, окутанный темнотой, был идеальным местом для этой забавы. С одной стороны условную игровую территорию ограждал наш пятиэтажный Г-образный дом, обеспечивающий двору единственное освещение в лице лампочек над подъездными дверями. С другой стороны находился обнесенный кованой изгородью заброшенный детский сад, в то время пустовавший и ожидавший перемещения районного суда. Возле бывшего детсада возвышался пригорок, обильно заросший деревьями и кустарником.
В самом дворе можно было найти палисадники с чуть менее богатой, чем на пригорке, флорой, детскую площадку с беседкой, столбы с веревками, где неизменно сушилось чье-то белье, три ржавых гаража, между которыми зияли две заманчивые, но всем известные щели, глубокий наружный вход в подвал, пару высоких валунов и многое другое. Одним словом, мест для прятанья было предостаточно и постоянно находились новые.
Мне тогда было девять лет, Вике — пять. В один из поздних июльских вечеров наша дружная компания традиционно развлекалась игрой в прятки. Очередной водящий, уткнувшись лицом в стену дома, начал отсчет, а остальные игроки, смеясь и предвкушая первосортный стелс-экшен, рассыпались по темноте. Мне пришло в голову спрятаться под автомобиль, стоящий на проезжей части двора. Лежа на нагретом асфальте, я немного погодя услышал несколько победных «Дыр-дыра, сам за себя!» и то, как пару игроков водящий в свою очередь «задырдырил».
Потом вдалеке вдруг послышался Викин плач. Услышав его, я подумал, что Вику либо обидели, либо она упала, ударилась или что-то в этом роде. В любом случае нужно было пойти узнать, что стряслось. Я вылез из-под машины, подошел к дому и окликнул сестру. Водящий бесцеремонно «задырдырил» меня и вместе с другими ребятами, ожидавшими окончания раунда, сказал мне, что они видели, как плачущая Вика побежала домой. Я пошел следом за ней, хоть и знал, что мне могло здорово влететь от родителей за то, что не уследил.
Когда я открыл дверь квартиры, ко мне вышла взволнованная мать и стала расспрашивать, что случилось на улице. Я честно ответил ей, что не знаю: мы всем двором играли в прятки, я и сестра спрятались в разных местах, потом я услышал, как она заплакала, и так далее.
Вика сидела в кухне и, всхлипывая, пила молоко. Успокоившись, она сперва отказывалась отвечать на наши с матерью вопросы, потом сказала лишь: «Я испугалась». Больше мы не смогли ничего из нее вытянуть. Признаться, я не придал Викиным словам никакого значения, поскольку в детстве она боялась всего на свете: иллюстраций насекомых в детской энциклопедии, рекламу «шипучего Целаскона», красную рожицу, нарисованную кем-то на соседнем доме, подаренную маминой подругой игрушечную обезьяну и кучу других вещей. Я решил, что сестру напугала очередная глупость вроде этих. «Ну и сиди себе дома, мне меньше забот», — подумал я.
Было вообще удивительно, что Вика играла с нами в прятки, «казаков-разбойников» и прочие подвижные игры. Пряталась она плохо, бегала медленно, водить ее никогда не заставляли, а ловили только в крайнем случае. Она даже правил ни одной игры толком не знала. Может, участвовала просто ради того, чтобы влиться в компанию.
Я пошел играть дальше и, надо сказать, отлично провел тогда время. Мне не единожды пригодилась ранее найденная под машиной нычка, которую никто, к счастью, не заметил. Также я часто прятался в кустах на склоне вышеупомянутого пригорка. Однажды ко мне сверху тихо спустился Сашка Матвеев — мальчишка, который приезжал сюда летом к дедушке с бабушкой — и сообщил, что нашел потрясающую нычку за пригорком, по-видимому, возле ограды заброшенного детсада.
Я уже было полез наверх вместе с ним, чтобы собственнолично увидеть расхваленную находку, но потом заметил, что водившая девчонка направилась снизу рассматривать игровую площадку, и посчитал, что этот момент стоило использовать. Поэтому я покинул Сашку и помчался избавлять себя от участи водящего в следующем раунде, а потом как-то забыл о рассказанном мне секрете, поскольку и без него было чем разнообразить игру.
Я, например, придумал прятаться в тени деревьев и, будучи невидимым для находящихся на свету людей, спокойно стоять там и следить за чужим перемещением. А мой сосед по подъезду Димка Лыткин, вынесший из дома советский металлический фонарик, в один из раундов включил его и сбегал, положив на землю за массивными валунами, потом вернулся и попросил всех спрятаться в одном и том же месте в противоположной части двора. Результат всецело оправдал его ожидания: водящий, заметив свет фонарика, твердым шагом направился к валунам, и не успел он до них дойти, как больше двадцати человек коллективно подбежали к стене дома и каждый прокричал «Дыр-дыра, сам за себя!», тем самым вынудив несчастного водить еще раз. Сейчас я, конечно, понимаю, что это был попросту обман ради обмана, но тогда мы искренне посчитали Димку гением тактики.
В общем, в тот раз мы повеселились от души и играли допоздна, пока большинство из нас не были загнаны взрослыми домой. У меня на приятные жизненные моменты, пусть даже давнопрошедшие, память очень хорошая.
Это было тринадцать лет назад. Сестра в этом году окончила школу, я через год буду оканчивать ВУЗ. На днях Вика ловко поймала паука, ползшего по кухонному столу, и выкинула его в окно. Я отметил, что когда-то она до смерти боялась даже нарисованных пауков, не говоря уже о настоящих, и мы разговорились с ней, вспомнив всю ту ерунду, что пугала ее в детстве. Разговор, как вы поняли, дошел и до вышеописанного случая, после которого сестра напрочь перестала с нами играть.
Услышав мой вопрос о том злополучном дне, Вика рассмеялась и охотно поделилась давней тайной. Вот только мне, когда она начала говорить, стало не до смеха — по коже у меня побежали мурашки.
Вика рассказала, что она тогда в кои-то веки хорошо спряталась, а именно тоже в кустах на склоне пригорка. И через некоторое время сверху точно так же на четвереньках спустился Сашка Матвеев. Сев рядом с ней, он сказал, что нашел за пригорком красивую куклу, которую хотел бы ей подарить. Родители строго запрещали нам брать что-то у чужих, поэтому Вика ответила, что ей ничего не нужно. Сашка начал настойчиво уговаривать ее пойти наверх, чуть ли не хватая за руку. Вика разозлилась и сказала ему, чтобы он отстал. Услышав это, Матвеев, по ее словам, скорчил жуткую раздосадовано-враждебную гримасу и вдруг принялся с остервенением жрать траву, буквально вырывать с комками земли и запихивать себе в рот. Мою сестру его поведение, разумеется, испугало, она заплакала и попросила Сашку уйти. И он на удивление ушел, точнее как-то своеобразно попятился и, не отрывая от Вики злобного взгляда, скрылся на темном пригорке, откуда и появился.
Почему Викин рассказ напугал меня спустя столько лет? Матвеев, может, и был пацаном со странностями — я точно сказать этого не могу, поскольку в свое время общался с ним очень мало. Вот только это не он в тот вечер поочередно посетил нас с сестрой, под разными предлогами приглашая пойти что-то посмотреть в кромешной темноте за пригорком. Потому что я с абсолютной, стопроцентной точностью помню, что именно Сашка «задырдырил» меня возле дома, когда я вылез из-под машины и пошел разбираться, почему заплакала Вика. И что бы это ни прилезало тогда сверху, я-то уже почти последовал за «этим», если бы не мое порывистое решение побежать к дому.
ЗабралАвтор: Яна Петрова
Погадать?
Машенька, милая, да я ж 20 лет уже, как карты в руки не беру. Откуда только прознала? Признавайся! Бабушки во дворе сплетничают.... Эх, шила в мешке не утаишь. А ещё что рассказывают? Ясно. Не упрашивай, много будешь гадать — всё прогадаешь. Если парень изменяет, так бросай, если не любишь, тоже бросай, за дураками не бегай, за работягу замуж выходи, не раздумывая. Тут и в карты смотреть не надо. Ладно, раз уж пришла, будь добра, присаживайся. Всю душу мне растеребила... Вот, зачем напомнила? Расстроила только ты меня, Машка. Слушай теперь за это историю одинокой старой женщины. Ха, ты б свою физиономию сейчас увидела, умора! Не бойся, это страшилка почище любого детектива, тебе понравится.
Я тогда санитарочкой в областном интернате для деток-отказников работала.
Зарплата сама, поди, понимаешь — мешок картошки, капусту да булку хлеба два раза купить. Даже угла своего не имела, в подсобке сестринской жила. Но зато для меня всегда лишний выходной находился, духи заграничные, хоть и была девчонкой на побегушках, а уважали сестрички с воспитательницами. Да что уж теперь скрывать, и деньги тайком давали. Как ты, всё хотели про будущее дознаться.
Равных мне тогда гадалок не было, видишь, сколько лет прошло, а бабки до сих пор по старой памяти дают рекомендации. Про «МММ»-то, наверное, слыхала? Из наших, интернатовских, ни одна не вложилась. Кто, думаешь, им подсказал? У Тамары, нашей заведующей, как-то отец пропал. Вышел в магазин за хлебушком на 10 минут, а вторые сутки нет человека. Она даже в милицию не завернула, сразу ко мне пулей принеслась. Дескать, помоги, что угодно проси. С тяжёлым сердцем я ей карты раскидывала, чувствовала, старичок не жилец уже. Так и вышло, тем же днём нашли его в указанном мной месте — за 5 километров от нашей деревни на дне лесного оврага у болота в камышах. И хватило ж сил дойти! Диабетиком Тамарин отец был, лекарство вовремя не принял, только за порог вышел, и в раз забыл куда и зачем.
Как-то раз даже из города семья приехала, дочку в столице потеряли. Уехала девчонка в Москву учиться, первый год с родителями связь держала, а последние полгода молчок. Сначала не тревожились, думали учится усердно студентка-то, может с парнем познакомилась, или подработку нашла — не до стариков. И вдруг приходит из деканата весточка — девочка ваша в общежитии давно не живёт, на занятия не ходит. Посмотрела я в карты и только ухмыльнулась. Не тревожьтесь, говорю, деточка за границей живёт, очень боялась, что ругать станете и скрывала кавалера, скоро внучатами вас порадует. И действительно — через месяц их дочка сама объявилась с повинной, прислала открытку из Америки, и фотографию новорожденных не забыла приложить.
Уж сколько свадеб, разводов, обманов, поездок через мои карты прошло, даже перечислять не стану. Все знали, если я сказала — это железно. Гордилась я своим умением, признаю, да и злоупотребляла, не обошлось без этого. Всё-таки, нехорошо на чужом горе наживаться. Да, что уж теперь...
Жил у нас в интернате паренёк Вова. Конечно, счастливчики в наше заведение не попадали, все, считай, сироты при живых родителях, все с запаздывающим развитием.
Но только Вове будто досталось от судьбы больше всех. Нашли его грибники в самой чаще леса, всего измочаленного, грязного, исхудавшего. На вопросы людей не отвечал, только зыркал затравлено, как зверёк, и дичился. В посёлке Вовину семейку знали хорошо — отец мотал четвертый срок, мать верность супругу не хранила, и ежедневно её двери были открыты для всех местных забулдыг.
Неудивительно, что мальчишка в свои 12 лет едва писал печатными буквами. И всё же из обычной сельской школы его до последнего не гнали, жалели — в целом, парень он был толковый, тихий, учёбой интересовался, насколько это было возможно с такими родственничками. Но после лесного происшествия ему одна дорога была — к нам в интернат. Вовка так и не заговорил за целых пять лет, что у нас жил, хоть бы словечко обронил. Сидел днями в углу, глядя в стену, откликался, только если звали поесть.
Сказки, правда, ещё любил послушать вместе с первоклашками — и смех, и слёзы, сидит здоровый детина и каждое слово ловит из какой-нибудь «Золушки». Незавидная его ждала судьба, он у нас такой единственный был, даже для самой простой работы не годился.
А возраст-то его тем временем уже к 18 подходил. Воспитатели на Вове крест поставили — всё равно всю жизнь по психбольницам промается, и это если повезет.
Кто из сестёр при Вове про мой дар проговорился, теперь и не вспомнить. И какой смысл? Стеснялись-то его меньше стенки — всё равно ничего не понимает. Да только слушал он в тот раз ой, как внимательно. Может, почуял чего, а может, и за очередную сказку принял.
Карты я свои старалась прятать, оставляла или на верхней полке шкафа в подсобке, чтобы дети ненароком не достали, или вообще в ящике стола запирала. Если колоду посторонний даже просто в руках подержит — пропало дело, ни один расклад больше на таких картах не выйдет. Правило я это соблюдала железно, но время от времени всё ж забывала карты в кармане халата. Так случилось и в тот раз...
Как сейчас помню, возвращаюсь я с выходных из города, радостная, с гостинцами. Захожу в каморку свою, а там Вова... Последнюю карту из раскиданной по всей подсобке колоды ручкой расписывает. Ни одну не упустил, ни одну! «Дом», «Семья», «Река», «День», «Лес», «Месяц», «Жизнь» — на каждой карте своим кривым печатным почерком подписал её значение. Мне бы напуститься на него, отругать, а я стою, как громом поражённая. Да, колода теперь меченная, её даже в руки не возьмёшь, но Бог с ним, не велика беда, можно новую дарёную дождаться. Ох, даже сейчас в груди холодеет, как вспомню... Значения-то верно все были подписаны! Никому я своих секретов-толкований не выдавала, у каждого, кто гадает, здесь свой обычай, какую карту как назвать. Откуда Вовка прознал?? До сих пор я понять не могу. Принялась у него выпытывать и так, и эдак — молчок, вижу взгляд, словно дымкой подёрнут, и смотрит будто сквозь меня.
Ох, и злилась я на себя тогда за ротозейство. Локти кусала — что я без своих карт?
По-обычаю я могла снова взяться за гадание только с колодой, подаренной в новый год. А на дворе, словно на зло, только-только июль начинался. Но я отходчивая, полютовала с недельку, пока всем сестричкам тошно не стало, и они мне пообещали какую только захочу колоду, за любые деньги, достать к декабрю. У них ведь тоже своя корысть в этом деле была.
А Вова что? Вот тут-то, Маша, и начинается самое интересное. Вова заговорил!
Сначала поварихе «спасибо» за суп сказал, потом с воспитательницами начал здороваться. Отвечать стал вполне осмысленно, если к нему обращались. Ох, и шороху было! По всем возможным тестам и обследованиям его прогнали — парень-то нормальный вроде как оказывается. Знаний-то ноль, конечно, 5 лет в углу просидеть не шутки.
Естественно, я тоже в стороне не осталась. Через месяц после того случая подловила Вовку к себе в комнату на откровенный разговор. Ласково так спрашиваю: «Ты не бойся, я ругать не буду. Откуда мои секреты знаешь?» Сидит, в глаза не смотрит, нос повесил, и говорит так нехотя: «Я, Ольга Николаевна, последние пять лет совсем не помню. Если не верите, у воспитателей и директора спросите». Это он ловко придумал, да я ведь тоже не лыком шита: «Пять лет, значит, не помнишь, — говорю,— А имя моё вот без запинки назвал».
Я тебя, Маша, не буду мучить, весь этот допрос пересказывать. Как партизан молчал, ни в чём не сознавался. А под конец достал из кармана листок и подаёт мне.
Разворачиваю, а там телефон какой-то Валентины Титовой, номер городской. Я ещё и рта не успела раскрыть, а Вовка принялся буквально умолять, чтоб ему туда позвонить разрешили. И смотрел так отчаянно, ой…всю душу трясло. И откуда, думаю, он только номер этот взял? Ха-ха, Маша, насмешила! В интернете! Ох, уморила! Тогда интернета не было никакого — один телефон, да пол-телевизора на весь интернат. Я уж про сельских и молчу — они вообще с почты в город звонили.
Наверно, думаешь, я злилась на Вовку, и послала куда подальше с его просьбами. Я хоть и гадалка была, но уж точно не ведьма. Детки наши все для меня как родные были, тем более, что своих-то не завела. А уж Вова… Не могла я его ругать, до краёв горя хлебнул мальчишка к семнадцати годам. С такой надеждой он эту бумажку протягивал. Уж мне ли было не догадаться, что это неспроста? Знать бы тогда, чем плачу… Эх… Извини, Маша.
В общем, отвела я его к аппарату без вопросов, благо обед был, и кабинет пустой. Над душой стоять-подслушивать не стала, дала минуток десять, и прогнала с глаз долой. Конечно, любопытно было! Но сердцем чуяла, ничего не расскажет.
На следующий день, чуть не в 5 утра объявились двое городских, муж с женой. Та самая Валентина Титова! Даже «здрасьте» сказать не успели, затопали ножками: «Отдавайте ребёнка, истязатели, похитители! У нас связи!» И Вовка тут как тут, бежит им навстречу, весь в слезах «мама, папа» кричит. Еле урезонили вместе с участковыми.
Сначала-то подумали, это кто-то из дальней родни через пять лет очухался, усыновлять приехали. Но Валентина кулаком в грудь бьёт, клянётся — она Вовкина мать. Пять лет назад их сын ушёл в школу и не вернулся. Видели люди, как он заходит в школьный двор, а вот на занятиях уже его не было. Будто испарился мальчишка.
Показали мы тогда несчастной мамаше Вовино свидетельство о рождении, деревенских, которые его с детства знают, пару фотографий со школьной линейки, даже «весёлую» избу, где он вырос, не поленились показать. Только и Валентина не с пустыми руками приехала. Ударила со всего маху по директорскому столу альбомом семейным, дескать, любуйтесь.
Смотрим, ну что сказать, маленькие дети-то все похожи, тут и судить нечего. А как стали до подростковых снимков добираться, даже у участкового на голове волосы зашевелились. Будто на близнеца Вовкиного смотрим, только улыбчивого, довольного.
Валентина с её мужем люди не простые были, видно, богатые, со связями. Угрожали интернат наш прикрыть и всех без работы оставить. Эх… Нашли чем пугать. Директор и сам рад был обузу скинуть, паренёк ведь ничейный. Короче, уехал Вова в хорошую жизнь.
Слыхала, родители с него пылинки сдували, в университет умудрились пристроить, по заграницам возили. Не даром, видать, он так сказки любил.
Со мной что стало? Разве сама не видишь? Девчонки обещание своё сдержали, поздравили на новый год дорогой колодой. Взяла я карты, принялась раскладывать… Смотрю в них, как баран на новые ворота, что в бумажки пустые. Куда там будущее смотреть, я даже, куда собственную заначку прошлогоднюю спрятала, сказать не могла. Ушёл дар вместе с Вовкой.
Слишком поздно поняла я, зачем он карты подписывал. Судьбу он украл, Машенька, и прошлую, и будущую. Вырвал себе счастья шматок и мою силу прихватил. Мне бы и порадоваться, как Вова хорошо устроился, да ведь неизвестно куда он того мальчика, настоящего сына Валентины отправил, какую жизнь для него выменял. Страшное это дело из судьбы выгонять.
Ну, гадать передумала? Нет? Ох, глаза мне твои не нравятся.
ОтпустилиАвтор: Gecko0600
Жена моя с восемнадцати до двадцати пяти лет отработала медсестрой на «Скорой помощи». Медики часто суеверны, часто циничны, иногда набожны. «Скорая помощь» — это вообще отдельный мир со своими страшилками, легендами и поверьями.
История произошла, когда моя жена училась в медучилище — практически закончила, уже проходила практику. А в программу практики входит несколько дней работы на «труповозке». И вот машина едет на вызов. Экипаж — доктор, женщина лет сорока, водитель — дядя Вася лет пятидесяти, и две практикантки по семнадцать лет. Пациент — молодой мотоциклист, не справился с управлением и вмазался в опору путепровода. Труп? С гарантией. ГАИ уже на месте, «скорая» не нужна.
Приехали, засвидетельствовали смерть, погрузили тело и поехали в морг не торопясь. Сидят, жалеют — такой парень молодой, красивый, и так погиб глупо.
А потом мертвец завыл.
Водитель резко остановил машину — и бежать. Женщины тоже. Отбежали от машины, прислушались — да, мертвец стонет и на помощь зовет. Страшно не страшно, а работать надо. Подошли, осмотрели. Парень весь переломанный, а живет, дышит и в сознании даже.
Вот так — ехали в морг, а понеслись в неотложку. Помочь пациенту нечем, разве валидолу или покурить предложить — пришлось ехать быстро. А парень по дороге все бредил, что отпустили его, что сын у него должен быть, вот к сыну и отпустили, вроде как воспитать, вроде как не время еще.
Что было дальше с этим парнем, никто не проверял — своих дел полно. Просто так было.
И все.
Порча на невинном ребёнке
История о том, какие несчастья вам могут принести люди, которых вы даже не знаете…
Рассказала данную историю подруга моей сестры. Знакомую звали Мария, ей всего 22, два года замужем, ребеночку полтора годика, Мишка зовут. Дальше буду писать со слов Марии.
«Гуляли мы как-то с Артемом (муж ее) с коляской по двору своему, никого не трогали, май месяц, тепло, солнышко греет, все отлично. Мишка даже не плачет – смотрит по сторонам, улыбается. Красота!
Перед тем, как возвращаться домой, решили зайти в продуктовый, купить кое-чего, а у нас не супермаркет, а рынок такой крытый, много различных отделов. Темочка пошел в мясной отдел, а я у входа осталась, возле хлебного. Стою, по сторонам поглядываю. Вдруг продавщица одна спрашивает у меня: «А кто это: мальчик али девочка?» Оборачиваюсь, вижу стоит за прилавком бабушка с прической такой странной и родинкой большой на щеке и улыбается, мне тогда показалось, что как-то наигранно. Но из уважения к старшим говорю: «Мальчик, Мишка». А она пристально так на ребеночка посмотрела и полушепотом: «Тяжко будет…». Конец фразы я не расслышала, а тут как раз муженек мой вернулся.
Зашли мы домой, Мишеньку я покормила, уложила спать, пошла на кухню, Артем как раз приготовил ужин. Кушаем, общаемся, рассуждаем, куда на выходные поехать, как вдруг из комнаты крик с плачем и так громко. Мы бросились в комнату, подбегаем к Мишке, а он рыдает, ручонками машет. Я его потрогала, а он горячий, температуру померили – 39. В панике муж звонит в скорую. Приехали врачи, осмотрели ребенка, а он все плакал, но ничего вразумительного доктора не смогли сказать, сказали выпить лекарство от коликов и жаропонижающее, выписали рецепт и уехали.
Мы таблетки Мишеньке дали, пытались убаюкать – бесполезно, кричит и все. Слава Богу, через пару часов утих и уснул. Мы уж обрадовались, подумали, что все-таки боль его перестала мучить, но не тут-то было. На следующее утро, около 6 часов, опять кричать начал, не так, как обычно (все же дети в детстве кричат). Снова температура повысилась, взяла его на руки, а у него на шее сыпь пошла. Испугавшись, решили в больницу съездить. Ребенка осмотрели, спросили общие вопросы: что ел, когда-нибудь такое раньше было и прочее. Выписали лекарства и отправили домой. Все это время Мишка хныкал, иногда срываясь на крик.
Прошло четыре самых мучительных дня в моей жизни: постоянный плач, температура, стресс, чего только мы не перепробовали – все бесполезно, сыпь так и не сошла, а только разошлась по всей спинке. Практически отчаялись, но тут приехавшая ко мне мама посоветовала сходить к одной женщине-целительнице, ее старой знакомой.
Пришли мы к ней домой, показали дитя, она посмотрела и говорит: «Порча это, девочки, причем не самая простая. Срочно снимать надо». Прямо там она провела «обряд», если это можно так назвать, обмыла ребенка святой водой, пошептала что-то, и мальчик мой успокоился, а через несколько минут и вовсе заснул, даже жар спал. А я у целительницы той спрашиваю: «А кто порчу навел, ведь никому мы не мешали, ни с кем не ругались? А тут такое…» А она говорит: «Да, ты не знаешь ее, она это просто так сделала, злой она человек». Я у женщины все-таки выспросила, как «ведьма» выглядела, а она и описала ту продавщицу-бабку за прилавком. Я ахнула, а целительница удивленным голосом спрашивает: «Знаешь кто это?» Ну, я ей и рассказала, как «ведьма» на моего Мишеньку с ухмылочкой пристально смотрела.
Уже прошло около месяца, но с Мишкой все в порядке. А продавщицу на том рынке я больше не видела, и, в общем-то, не горю желанием с ней встретиться. Один только вопрос остался: «За что можно так на невинных людей злиться?!»
Вот такая вот история, я в нее верю. Действительно, скажите мне, откуда в людях столько зла и ненависти?..
Берегите любовьАвтор: Клевлина Дарья
Он ненавидел свою жену. Ненавидел! Они прожили вместе 15 лет. Целых 15 лет жизни он видел ее каждый день по утрам, но только последний год его стали дико раздражать ее привычки. Особенно одна из них: вытягивать руки и, находясь еще в постели, говорить: «Здравствуй солнышко! Сегодня будет прекрасный день». Вроде бы обычная фраза, но ее худые руки, ее сонное лицо вызывали в нем неприязнь. Она поднималась, проходила вдоль окна и несколько секунд смотрела вдаль. Потом снимала ночнушку и нагая шла в ванну. Раньше, еще в начале брака, он восхищался ее телом, ее свободой, граничащей с развратом. И хотя до сих пор ее тело было в прекрасной форме, его обнаженный вид вызывал в нем злость.
Однажды он даже хотел толкнуть ее, чтобы поторопить процесс «пробуждения», но собрал в кулак всю свою силу и только грубо сказал: - Поторопись, уже надоело! Она не торопилась жить, она знала о его романе на стороне, знала даже ту девушку, с которой ее муж встречался уже около трех лет. Но время затянуло раны самолюбия и оставило только грустный шлейф ненужности.
Она прощала мужу агрессию, невнимание, стремление заново пережить молодость. Но и не позволяла мешать ей жить степенно, понимая каждую минуту. Так она решила жить с тех пор, как узнала, что больна. Болезнь съедает ее месяц за месяцем и скоро победит. Первое желание острой нужды — рассказать о болезни. Всем! Чтобы уменьшить всю нещадность правды, разделив ее на кусочки и раздав родным. Но самые тяжелые сутки она пережила наедине с осознанием скорой смерти, и на вторые — приняла твердое решение молчать обо всем.
Ее жизнь утекала, и с каждым днем в ней рождалась мудрость человека, умеющего созерцать. Она находила уединение в маленькой сельской библиотеке, путь до которой занимал полтора часа. И каждый день она забиралась в узкий коридор между стеллажами, подписанными старым библиотекарем «Тайны жизни и смерти» и находила книгу, в которой, казалось, найдутся все ответы. Он пришел в дом любовницы. Здесь все было ярким, теплым, родным. Они встречались уже три года, и все это время он любил ее ненормальной любовью. Он ревновал, унижал, унижался и, казалось, не мог дышать вдали от ее молодого тела.
Сегодня он пришел сюда, и твердое решение родилось в нем: развестись. Зачем мучить всех троих, он не любит жену, больше того — ненавидит. А здесь он заживет по-новому, счастливо. Он попытался вспомнить чувства, которые когда-то испытывал к жене, но не смог. Ему вдруг показалось, что она так сильно раздражала его с самого первого дня их знакомства. Он вытащил из портмоне фото жены и, в знак своей решимости развестись, порвал его на мелкие кусочки. Они условились встретиться в ресторане. Там, где шесть месяцев назад отмечали пятнадцатилетие брака.
Она приехала первой. Он перед встречей заехал домой, где долго искал в шкафу бумаги, необходимые для подачи заявления на развод. В несколько нервном настроении он выворачивал внутренности ящиков и раскидывал их по полу. В одном из них лежала темно-синяя запечатанная папка. Раньше он ее не видел. Он присел на корточки на полу и одним движением сорвал клейкую ленту. Он ожидал увидеть там что угодно, даже фотокомпромат. Но вместо этого обнаружил многочисленные анализы и печати медучреждений, выписки, справки. На всех листах значились фамилия и инициалы жены. Догадка пронзила его, как удар тока, и холодная струйка пробежала по спине. Больна! Он залез в Интернет, ввел в поисковик название диагноза, и на экране высветилась ужасная фраза: «От 6 до 18 месяцев». Он взглянул на даты: с момента обследования прошло полгода.
Что было дальше, он помнил плохо. Единственная фраза, крутившаяся в голове: «6-18 месяцев». Она прождала его сорок минут. Телефон не отвечал, она расплатилась по счету и вышла на улицу. Стояла прекрасная осенняя погода, солнце не пекло, но согревало душу. «Как прекрасна жизнь, как хорошо на земле, рядом с солнцем, лесом». В первый раз за все время, которое она знает о болезни, ее заполнило чувство жалости к себе. Ей хватило сил хранить тайну, страшную тайну о своей болезни от мужа, родителей, подруг. Она старалась облегчить им существование, пусть даже ценой собственной разрушенной жизни. Тем более от этой жизни скоро останется только воспоминание. Она шла по улице и видела, как радуются глаза людей оттого, что все впереди, будет зима, а за ней непременно весна! Ей не дано больше испытать подобное чувство. Обида разрасталась в ней и вырвалась наружу потоком нескончаемых слез…
Он метался по комнате. Впервые в жизни он остро, почти физически почувствовал быстротечность жизни. Он вспоминал жену молодой, в то время, когда они только познакомились и были полны надежд. А он ведь любил ее тогда. Ему вдруг показалось, что этих пятнадцати лет как не бывало. И все впереди: счастье, молодость, жизнь… В эти последние дни он окружил ее заботой, был с ней 24 часа в сутки и переживал небывалое счастье. Он боялся, что она уйдет, он готов был отдать свою жизнь, лишь бы сохранить ее. И если бы кто-то напомнил ему о том, что месяц назад он ненавидел свою жену и мечтал развестись, он бы сказал: «Это был не я». Он видел, как ей тяжело прощаться с жизнью, как она плачет по ночам, думая, что он спит. Он понимал, нет страшнее наказания, чем знать срок своей кончины. Он видел, как она боролась за жизнь, цепляясь за самую бредовую надежду.
Она умерла спустя два месяца.
Он завалил цветами дорогу от дома до кладбища. Он плакал, как ребенок, когда опускали гроб, он стал старше на тысячу лет… Дома, под ее подушкой, он нашел записку, желание, которое она писала под Новый год: «Быть счастливой с Ним до конца своих дней». Говорят, все желания, загаданные под Новый год, исполняются. Видимо, это правда, потому что в этот же год он написал: «Стать свободным».
Каждый получил то, о чем, казалось, мечтал. Он засмеялся громким, истеричным смехом и порвал листочек с желанием на мелкие кусочки…
Источник:
интернет
Тема: Дворовая игра (Прочитано 2036 раз)
