Про кота Матвея. "Охота на моль". Елена Михалкова
Кот Матвей, зверь великий и ужасный, рожден был для полета и свершений, а вместо этого сидит в шкафу и ловит моль. Со стороны это выглядит так, словно вместе с трусами и лифчиками заперли Годзиллу. "ЫЫЫЫА!" – и половина Шанхая в руинах.
Одно время нашим соседом по лестничной площадке был угрюмый мужчина, выглядевший как старый Марлон Брандо, которому не позволили сыграть ни одной роли, кроме "кушать подано". Этажом ниже снимали квартиру три смешливых студентки. Встретив какую-нибудь из них у подъезда, сосед с ненавистью цедил сквозь зубы: "У-у, шалашовка!". "Зачем вы так, Семен Евгеньич", – урезонивал его папа. "А чего она! – яростно вскидывался сосед. – Хохочет, вьется!"
Не будь Семен Евгеньич жив и здоров, я бы считала Матвея его инкарнацией. С точно таким же злобным прищуром следит он за порханием обитательницы шкафа. Каждым взмахом крыльев юная моль плюет ему в душу. "Умри!" – шипит Матвей, распрямляясь подобно пружине.
Однако моль нежна и порывиста. К тому же в царстве синтетики она недоедает. Ее лишенное жира тельце без усилий взмывает вверх.
Тельце кота Матвея весит тринадцать килограмм. Это по батюшке с матушкой кот Матвей – мейн-кун, а по натуре – помесь коалы и пылесоса: глуп, обаятелен, неповоротлив и всасывает все, что найдет на полу. Рожденный жрать прыгать не может. Он много чего не может, в частности, быстро бегать, ловко огибать углы и молниеносно бить когтем. Бесспорно, в своем воображении кот видит себя мохнатым ниндзя, чья бесшумность уступает лишь его стремительности; неумолимым Терминатором, принимающим форму и облик противника. В действительности его прыжок за молью напоминает полет утюга, особенно в части приземления. Раздается такой грохот, словно упал не кот в шкафу, а шкаф с котом, и следом за Матвеем валится вешалка и четыре юбки.
Моль, легкомысленно хихикая, прячется в пуховике. Кот потирает ушибленный копчик и мрачно совершает ритуал омовения.
/ Топот котов /
Про кота Матвея. "Охота на моль". Елена Михалкова (Прочитано 376 раз)