"Когда мы жили в Борвихе (после 1920-х годов - Барвиха), у Грина не было никаких средств к существованию. Чем он жил в это время, трудно было догадаться. И имущества у него никакого не было, кроме чемоданчика со сменой белья и куском мыла.
Устроившись на балконе у крестьянина-дачевладельца, он спал на войлоке, брошенном на сундук. А днем, свернув войлок в трубку, на этом же сундуке писал и ел, сидя на низенькой скамеечке. Я взял с Александра Степановича слово, что он каждый день будет приходить пить чай и обедать к моей жене, жившей неподалеку. (Сам я в это время приезжал в Борвиху только по воскресеньям.) Спустя неделю узнал, что Грин ни разу не приходил. Пошел к нему. Поругал. А он только улыбнулся своей доброй и немного растерянной улыбкой и сказал:
- Да ведь вам самим нечего есть! Разве я не знаю?.. А меня здорово выручают грибы!
Как же они его выручали? Грин собирал их, чистил, тут же в лесу разводил костер и поджаривал грибы на угольках, нанизывая их, как шашлык, на тонкую палочку. Хлебных карточек у него не было. Да и хлеба в то время выдавали по сто граммов в день. Иногда Грин ночью уходил в поле и выгребал руками картофелины величиной с грецкий орех. Ел их сырыми, немного подсаливая. Варить было нельзя - хозяин, узнав об этом, немедленно выгнал бы постояльца".
(из воспоминаний журналиста и писателя-мемуариста Н.К. Вержбицкого (1889-1973))
«23 августа (11-го августа по старому стилю) 1880 года, в городе Слободской Вятской губернии родился Александр Степанович Гриневский, известный нам под своим литературным псевдонимом – как Александр Грин. Отец писателя, польский шляхтич Стефан Гриневский, был католиком, но Александра крестили в Русской Православной Церкви.
В 4 года маленький Саша уже знал всю азбуку, а первым словом, которое он составил из букв, стало «море». Мечтательный мальчик читал запоем, уносился в грезах в дальние страны… Но реальные жизнь и служба моряка, как и в целом жизненные реалии, его жестоко разочаровали.
В юности он стал революционером; уже в начале ХХ века, еще до Первой русской революции, вел революционную пропаганду среди моряков Севастополя. Но, имея чуткую душу и острый ум, уже в самих революционных идеях тоже вскоре разочаровался.
Он отошел от Церкви; пытался выдумать свою собственную религию, проложить свой собственный путь к Богу…
Россию после 1917-го не покинул, но по отношению к грянувшей революции и установившейся советской власти пребывал в самой жесткой, просто неслыханной оппозиции. Он и не пытался ни понять их, ни принять, ни даже противостоять им: он их просто не замечал.
Он жил в своих книгах, ярчайшая среди которых – «Алые паруса».
Протоиерей Пафнутий Жуков отмечает: «В те дни, когда изгоняли и убивали священников и сжигали Евангелие на уличных кострах, в советской России человек писал книги. Писал где попало — на камне, на ящике, на чужих столах в нетопленной квартире. И вот в душе Грина разверзлась такая пустота, что он едва не кричал от страха. Мы не знаем — думал ли он в этот момент о Боге, но знаем, что Бог помнил о нем и вложил в его измученное сердце пророческие слова, обращенные к тем, кто еще верил, что мир — это не только кровь, голод, предательство. И вот эта книга перед нами».
Он умер 8 июля 1932 года. Перед смертью исповедовался. Исповедовавший писателя священник спросил умирающего, примирился ли тот с врагами. «Батюшка, вы имеете в виду большевиков? Я к ним равнодушен,» — ответил Грин. Он долго, мучительно умирал, но умер как христианин.
/ Сам бы не прочёл /
"Когда мы жили в Борвихе (после 1920-х годов - Барвиха), у Грина не было никаких (Прочитано 585 раз)
Похожие темы (5)
