Янина Жеймо – актриса одной роли. Снималась она много, но в истории кино осталась как Золушка. И вполне заслуженно: более выразительной, более “настоящей” героини нет ни в одной отечественной киносказке.
Утвердить тридцатисемилетнюю Янину Жеймо на роль шестнадцатилетней Золушки было не просто. Получалось, что актриса была старше всех, только Василий Меркурьев, сыгравший Лесничего, отца Золушки, был старше Янины, но всего на пять лет. Режиссеру Надежде Кошеверовой предлагали, чтобы она взяла на роль Золушки балерину Марию Мазун: двадцать три года, красива, грациозна, танцевала партию Золушки в балете Сергея Прокофьева. Но Кошеверова и сценарист Евгений Шварц балерину отвергли: Золушка не должна порхать – она должна двигаться робко, немного смешно, по-детски неуклюже. И не должна быть красива, только бесконечно очаровательна, нежна и наивна. И вызывать должна не восхищение, а сострадание и жалость.
Когда наконец в высоких киноинстанциях удалось добиться утверждения Янины Жеймо на роль, режиссер и сценарист праздновали это как личную победу. Время показало, что они были правы. Не будь такой Золушки, страна вряд ли поверила бы в сказку.
Янина Жеймо родилась в Гродненской губернии, в провинциальном городке Волковыске 29 мая 1909 года в семье циркачей. Янечка вышла на манеж, когда ей не было и трех лет. Сначала малышка просто украшала семейные выступления своим присутствием, но постепенно ее обучили буквально всем цирковым наукам: она была и гимнасткой, и танцовщицей, и наездницей, и даже клоуном.
Из цирка пришлось уйти, когда отец, Болеслав Жеймо, умер в 1923 году, в день своего рождения. Янина со старшей сестрой Элей начали выступать на эстраде с номером «Музыкальные эксцентрики». Играли на различных музыкальных инструментах и танцевали.
Цирковая группа «6 – Жеймо – 6».
Слева направо: Янина, ее сестра Эля, дядя Павел, мама Анна, Вацлав и отец Болеслав.
1912 годКогда Янине исполнилось 14 лет, она вдруг перестала расти. Просто застыла, словно околдованная: с детским ростом 146 сантиметров, с детским личиком, с крохотными ножками, на которые ей всю жизнь придется покупать обувь в «Детском мире» или шить на заказ. Конечно, причиной был какой-то гормональный сбой. Но в те времена о таких явлениях даже не догадывались, говорили: задержка взросления.
Янина в фильме «Моя родина»,
который рассказывал о конфликте 1929 года
между СССР и Китаем и позднее
в советском прокате был запрещен.
Загадочная «задержка взросления» оказалась настоящим подарком судьбы, без которого Янина Жеймо вряд ли стала бы кинозвездой, которую до сих пор помнят: «Моя внешность – структура лица, маленький рост – определили амплуа: всю жизнь я играла девчонок-подростков. Был успех, очень большой… Когда я играла Золушку, мне было тридцать семь лет, а героиня была ровесницей моей дочери».
В кинематографе тех лет было несколько актрис-травести, то есть игравших детей. Но Янина на их фоне была звездой. Ведь она не только выглядела юной: она еще и была талантлива. К тому же ее «детскость» казалась особенно естественной, подлинной.
Стать киноактрисой Янина задумала, увидев на экране немые страсти Мэри Пикфорд и Дугласа Фэрбенкса. Звезда Голливуда Мэри Пикфорд была мала ростом, золотоволоса и выглядела вечной девочкой. Янина примеряла ее образ на себя. Как ей казалось – вполне успешно. Родные не одобряли фантазии о кинематографе. Но в пятнадцать лет Янина поступила учиться в одну из многочисленных в то время киношкол – на ленинградский кинокомбинат «Фабрика эксцентрического киноактера» (ФЭКС). Студию возглавляли будущие великие советские режиссеры Григорий Козинцев и Леонид Трауберг. Они-то и дали Янине Жеймо «путевку в жизнь»: ее карьера началась с ролей в их фильмах «Мишки против Юденича», «Чертово колесо», «Шинель», «С.В.Д. – Союз Великих Дел», «Братишка».
Жеймо своими первыми ролями не была довольна. Ее дочь рассказывала, что после просмотра отснятой ленты «Мишки против Юденича» шестнадцатилетняя актриса так не понравилась себе на экране, что впала в отчаяние. «Она ехала домой на трамвае и плакала, а кондуктор спросил ее: «Девочка, что ты так плачешь, у тебя кто-нибудь умер?». Она сказала: «Да. Я». То есть она считала, что как актриса она уже умерла». Но Козинцев и Трауберг убедили Янину попробовать еще раз и еще… И наступил момент, когда она поняла: кино – это ее жизнь. Правда, никто, кроме Козинцева и Трауберга, не хотел ее снимать. Но для Янины это уже не имело значения.
Мать была недовольна тем, что Янина пошла в кинематограф: «На эстраде у нее имя, а в кино… Первая сзади. Невеселая перспектива…» Конечно, Янина верила, что когда-нибудь она окажется среди первых. Она не могла даже предположить, что настоящего, оглушительного и ослепительного успеха придется ждать двадцать лет.
В ФЭКСе Янина Жеймо познакомилась с актером Андреем Костричкиным. Он был старше ее на восемь лет, но Янина считалась артисткой «с опытом», потому что уже играла в цирке и на эстраде, а Костричкин был «начинающим». Они полюбили друг друга и стремительно, как это было принято в 1920-х годах, поженились.
Самой успешной ролью Костричкина
стал Башмачкин в экранизации
“Шинели” 1926 года
Родилась девочка, которую назвали в честь мамы – Янечкой, Яниной.
Жеймо и Костричкин прожили вместе до 1932 года. Большинство знакомых считало, что Андрей не выдержал испытание славой жены и именно поэтому ушел от нее. В немом кинематографе Костричкин играл преимущественно роли “Маленьких людей», а в звуковом кино не состоялся. А Янина и до «Золушки» уже была любимицей публики. Большим успехом пользовались короткометражные комедии Антонины Кудрявцевой «Разбудите Леночку» и «Леночка и виноград», в которых 25-летняя Янина играла девочку-школьницу, любимицу всего класса и заводилу детских проказ. После фильма «Подруги», где Янина снималась вместе с двумя самыми востребованными актрисами своего времени – признанной красавицей Зоей Федоровой и серьезной характерной актрисой Ириной Зарубиной, у нее появились толпы поклонников, а на «Ленфильм» приходили пачки писем, адресованные “Пуговице”.
А как обожали зрители ее Яну Корзинкину из «Приключений Корзинкиной»! Можно сказать, что Янина Жеймо сыграла в этой картине советскую «Амели с Монмартра» – милую смешную девчонку, которая хочет изменить жизнь всех окружающих к лучшему, и у нее это успешно получается.
После фильма “Разбудите Леночку”
учитель Жеймо режиссер Григорий Козинцев
называл Янину “единственной актрисой,
умеющей играть в короткометражке”.
«Принимая очередное приглашение сыграть ребенка, мама всегда проверяла, примут ли ее дети за свою, – вспоминала Янина Костричкина. – Например, перед съемками фильма «Разбудите Леночку» она вырядилась в одежду своей 12-летней сестры и отправилась в парк играть с мальчишками в лапту. Пацаны не только поверили, что перед ними ровесница, но и в конце концов отмутузили ее за несколько неудачных подач. А садовница, которая отбила маму у драчунов, утерла ей нос и строго сказала: «Марш домой. И не вздумай реветь». Она никогда и не ревела. Даже узнав о предательстве второго мужа Иосифа Хейфица, которого любила до безумия, держалась изо всех сил».
Янина познакомилась с Иосифом Хейфицем, когда снималась у него в картине «Горячие денечки». Хейфиц был человеком блистательным, ярким, остроумным и интеллигентным, можно сказать – уникальным, таких даже в мире кино было немного. Плюс к этому он был по натуре мягким и деликатным. Актеры говорили: «Работать с Хейфицем – все равно что в санатории отдыхать». Интерес друг к другу у них зародился еще тогда, но на измену мужу Янина была не способна. Поэтому отношения между ней и Иосифом Хейфицем начались позже, в середине 30-х.
Янина Жеймо со своим
вторым мужем Иосифом Хейфицем.
Ленинград. Конец 1930-х годов.
Для Жеймо это был трудный период: работу над двумя фильмами, в которые она была утверждена на главные роли, приостановили. И хотя актрису наградили орденом «Знак Почета», Янина переживала простой очень тяжело. Будучи «кинематографистом чистейшей крови», как сказал о ней Евгений Шварц, она просто не могла жить, не снимаясь: «Она была создана для того, чтобы играть. А вне этого оставалась беспомощной и сердитой, как сердятся иной раз глухонемые». У других актеров была творческая отдушина – театр. Но Янина практически не играла на сцене. И на эстраду возвращаться отказывалась… «Эстрада после кинематографа – это все равно что дышать только одним легким», – так говорила Янина Жеймо друзьям. Друзей у Янины Жеймо было много. Ее любили, к ней тянулись: Янина Болеславовна была милой, светлой женщиной, не склонной к злословию и зависти, искренне радовавшейся чужой удаче. Практически все, с кем она снималась, входили в круг ее друзей и оставались там навсегда.
Иосиф Хейфиц входил в число ее друзей, в самый ближний круг. Они с Яниной казались очень похожими: оба – мягкие, добрые, солнечные люди. Казалось, они созданы друг для друга. И все друзья радовались, когда Хейфиц и Жеймо решили создать семью. У них родился сын Юлий. Они были счастливы… Никто и представить не мог, каким кошмаром их супружеская жизнь закончится.
В конце 1930-х Янину Жеймо начали сравнивать с голливудской звездой Мэри Пикфорд.После начала Великой Отечественной войны Хейфиц отвез в эвакуацию, в Алма-Ату, падчерицу и сына, а сам отправился в Ташкент снимать новый фильм. Янина Жеймо осталась в Ленинграде. Снималась в «Боевых сборниках» и агитационных фильмах, причем играла опять же подростков или очень юных девушек.
«Мой отчим отправился со съемочной группой сначала в Монголию, а потом в Ташкент. Мама осталась в блокадном городе: днем снималась, вечером дежурила на крыше студии, – вспоминала Янина Костричкина. – Ей постоянно предлагали покинуть город на самолете. Но она долго не соглашалась – дескать, это не по-товарищески. Наконец собрали группу сотрудников «Ленфильма» – друзей матери, и они вместе отправились в эвакуацию. Мама взяла с собой чемодан, набитый вещами мужа, и поспешила к нам. Добиралась несколько месяцев. А в Алма-Ату тем временем пришло страшное известие, что тихвинский эшелон, на котором ехали артисты, разбомбили. У «овдовевшего» Хейфица появилась новая подруга, Ирина. Когда маме рассказали про это, она была потрясена до глубины души…»
О том, что у Хейфица другая женщина, а она, Янина, считается умершей, актриса узнала, едва сошла с поезда в Алма-Ате. При встрече Иосиф Хейфиц долго просил у жены прощения, хотел вернуться в семью, но Янина ответила отказом.
Предательство мужа стало для нее страшным ударом, обернувшимся параличом. Из него ей удалось выйти, но осталось ощущение онемения в ногах и руках. Это был период абсолютного ужаса для актрисы, она думала, что уже не сможет играть, и как ей тогда жить, как ей обеспечивать детей?
Вылечил ее врач, понявший, что главное – дать уверенность в излечении, а дальше Янина Жеймо сама «сыграет» свое выздоровление: она же актриса. Врач, чье имя не смогли позже вспомнить ни друзья, ни родные, дал Янине бутылочку с жидкостью и сказал, что это редкое иностранное лекарство, которое непременно поможет, главное – принимать строго по часам. Янина очень хотела вылечиться, исполняла все предписания, и лекарство помогло. Когда же она, радостная, пришла благодарить врача, он признался: в бутылочку он налил обычную кипяченую воду, потому что от ее болезни вообще-то не существовало лекарств.
Хейфица она так никогда и не простила. Даже видеть его не желала. Сын Юлий вспоминал, что отец с ними общаться тоже не жаждал. «Тем более после того, как, получив в 16 лет паспорт, я по просьбе мамы сменил его фамилию на Жеймо. К слову, уже после смерти отца мне передали письмо, в котором он просил ни на что не обижаться и не поминать лихом».
Янина с сыном Юликом и дочерью Янечкой. 1940-е годы.
Сын стал кинооператором, дочь – литературным редактором на «Мосфильме». Помогли ей друзья. Поддержали, позаботились о детях, помогли безболезненно для Янины оформить развод. Актриса в то время утверждала, что больше никогда, ни за что не выйдет замуж. Слишком дорого ей дался разрыв с Хейфицем. «Настырные ухажеры всех мастей отчаянно пытались добиться ее расположения, – рассказывала Янина Костричкина. – Мама была пуританкой, и это несмотря на то, что трижды выходила замуж».
Польский режиссер Леон Жанно, которому предстояло стать третьим мужем Янины Жеймо, появился рядом с ней в самый трудный период ее жизни. Он был влюблен, но поначалу не имел даже надежд на взаимность. Его делала счастливой сама возможность заботиться о Янине, помогать ей и детям. Но по-настоящему выйти из депрессии и начать новую жизнь Янине Жеймо помогла роль Золушки.
Кто именно предложил сделать Золушкой именно Янину Жеймо – до сих пор непонятно. Большинство мемуаристов настаивают на том, что инициатива принадлежала сценаристу, по сути, – автору этой новой интерпретации сказки Евгению Шварцу, давнему другу и поклоннику артистического таланта Жеймо. Шварц восхищался Яниной: «Удивительно привлекательное существо Жеймо… Всегда верно настроенная. И всегда готовая играть». Его тревожило, что в последнее время Янечка совсем не смеется, что взгляд у нее застывший, что она слишком много курит, и хотелось вернуть ей интерес к жизни, радостное ощущение сопричастности творчеству.
Режиссер Надежда Кошеверова вспоминала о том, как в фильме появилась Янина Жеймо, несколько иначе: «В сорок четвертом году, возвращаясь из эвакуации, я встретила в Москве Жеймо. Она сидела в уголке – такая маленькая, растерянная… Я взглянула на нее и неожиданно предложила: «Янечка, вы должны сыграть Золушку…» Она немного повеселела, и мы тут же отправились к Помещикову, который заведовал тогда сценарным отделом в Комитете по делам кинематографии. Возражений у него не было, он только спросил: «А кто напишет сценарий?» И я, не задумываясь, выпалила: «Шварц». Разумеется, никакой предварительной договоренности с Евгением Львовичем у меня не было, но, узнав о замысле, он тоже им загорелся».
Снимался фильм в атмосфере радости. Каждый из актеров искал в своем образе что-то особенное, личностное, какую-то изюминку. Янина Жеймо вспоминала: «В сценарии Евгения Шварца «Золушка» героиня просто надевала туфельку по приказанию мачехи. Моя Золушка, как я ее представляла, не могла просто из чувства страха или покорности мачехе исполнить приказание. Я долго просила Шварца дописать фразу, объясняющую согласие Золушки надеть туфельку. Но он считал, что для Золушки, которую любят дети всего мира, ничего не нужно объяснять. Этот поступок ничуть ее не унизит. Вслед за драматургом и режиссеры считали, что нечего заниматься отсебятиной. И тогда я пошла на хитрость. На съемке эпизода с туфелькой Раневская-мачеха начинает льстиво уговаривать Золушку надеть туфельку. Я, Золушка, молчу. Раневская опять обращается ко мне. Я опять молчу. Фаина Георгиевна теряется от моего молчания и неожиданно для всех – и для самой себя тоже – заканчивает фразу: «А то я выброшу твоего отца из дома». То есть говорит то, что мне и нужно было. Моя Золушка соглашается, боясь за отца. Присутствующий в павильоне Шварц принял бессознательную «подсказку» Раневской: «Только вы забыли, Фаина Георгиевна, конец фразы: «…и сгною его под забором». Так родилась в фильме реплика Раневской, отсутствовавшая в первоначальном сценарии…»
Фаина Раневская, которая, как правило, была недовольна всеми своими ролями, едва ли не впервые в жизни с удовольствием смотрела отснятый материал и в одном из писем отметила: «Какое счастье, что я поддалась соблазну и уступила предложению Шварца и Кошеверовой сняться в этом фильме».
Когда пришло время сдавать готовую картину, все, конечно же, трепетали: как-то примет сказку худсовет? Тем более что сказка-то не русская народная, а иностранная. И как все сказки – аполитичная, а как раз тогда начались времена борьбы с космополитизмом…
Но тут произошло почти сказочное чудо: 24 апреля 1947 года состоялось обсуждение фильма на заседании художественного совета при Министерстве кинематографии СССР, и «Золушку» приняли, причем приняли с восторгом. Евгений Шварц записал в своем дневнике: «Чудеса с «Золушкой» продолжаются. Неожиданно в воскресенье приехали из Москвы оператор Шапиро и директор. Приехали с приказанием – в самом срочном порядке приготовить экземпляр фильма для печати, исправив дефектные куски негатива. Приказано выпустить картину на экран ко Дню Победы. Шапиро рассказывает, что министр смотрел картину в среду. Когда зажегся свет, он сказал: «Ну что ж, товарищи: скучновато и космополитично». Наши, естественно, упали духом. В четверг смотрел «Золушку» худсовет министерства. Все члены совета хвалили картину так, что министр в заключительном слове отметил, что это первое в истории заседание худсовета без единого отрицательного отзыва… В понедельник зашел Юра Герман. К этому времени на фабрике уже ходили слухи, что «Золушку» смотрел кто-то из Политбюро. Юра был в возбужденном состоянии по этому поводу… Он остался у нас обедать… Я доволен успехом «Золушки» – но как бы теоретически. Как-то не верю…» Поверить пришлось. Такого успеха в советском прокате до сих пор не имела ни одна киносказка.
«Золушка» вернула Янину Жеймо к жизни. Этот фильм стал звездным в ее карьере, вознес ее популярность на такой уровень, о котором она и грезить не смела. Евгений Шварц рассказывал: «Картина появилась на экранах в апреле 1947 года. В июне того же года увидел на теневой стороне Невского у рыбного магазина Янечку. Жарко. Пыльно, около шести Невский полон прохожими. Янечка, маленькая, в большой соломенной шляпе, просвечивающей на солнце, в белом платье с кружевцами. Посреди разговора начинает оглядываться растерянно. И я замечаю в священном ужасе, что окружила нас толпа. И какая – тихая, добрая. Даже благоговейная. Существо из иного, праздничного мира вдруг оказалось тут, на улице. «Ножки, ножки какие», – простонала десятиклассница с учебниками, а подруга ее кивнула головой как зачарованная…»
Актриса вышла замуж – за верного Леона Жанно. Ее дочь считала, что мама вышла за Жанно «из благодарности». Быть может, и так, но этот брак стал самым длительным, гармоничным и счастливым в жизни Жеймо. Благодаря ему она как будто и не заметила последовавших за «Золушкой» нескольких лет «малокартинья» – в конце 40-х и начале 50-х на «Ленфильме» снимали мало, и ленинградские актеры массово перебирались в Москву.
В юности Леон Жанно окончил химический факультет Варшавского университета, но увлекся кино, долгое время работал ассистентом, затем стал снимать сам.Янина тоже решила перебраться вместе с семьей в столицу. Полгода они с мужем и детьми жили в квартире Эраста Гарина, Короля из «Золушки». Потом мыкались по съемным квартирам. Наконец удалось обрести постоянное жилье: в перестроенном гараже… Зарабатывала Янина тем, что озвучивала иностранные фильмы и мультики, играла в радиоспектаклях. До микрофона она не дотягивалась, и ей подставляли скамеечку, которую еще много лет после на радиостудии называли «жеймовочкой». А вот у Леона Жанно ситуация была совсем бедственная: работы не было. И он очень из-за этого переживал. Мечтал вернуться в Польшу, где ему предлагали и работу, и жилье… Янина оттягивала отъезд сколько могла. Ее дочь вышла замуж, родилась внучка, которую тоже назвали Яниной, как маму и бабушку. Уезжать – означало бы расстаться с родными и с друзьями. Конечно, Польша – это не Америка, оттуда проще приезжать в гости в Москву. Но все равно – заграница. Все равно – на чужбину. И, приняв решение уехать, Янина тем самым отказалась бы от собственной карьеры в кино – навсегда. Правда, после «Золушки» она снялась только в двух фильмах, по иронии судьбы имевших сходные названия: «Два друга» и «Рядом с другом» – документальной ленте об актере Николае Черкасове. И обе ленты не имели успеха. Однако она продолжала надеяться на чудо… Ведь однажды чудо в ее жизни уже произошло.
Янина решилась уехать лишь в 1957 году, когда у сына начались проблемы. В десятом классе Юлия Жеймо чуть было не выгнали из школы – за то, что пришел в класс со значком, на котором был изображен герб Варшавы. Учителей возмутила обнаженная русалка на этом гербе… Вот тогда Янина согласилась на переезд.
Янина Жеймо со своим
третьим мужем Леоном ЖанноВ Польше Юлий поступил в знаменитую Киношколу в Лодзи. Леон получил работу на киностудии. А Янина стала домохозяйкой. Ей было тяжело. Но она хорошо держалась. Радушно принимала гостей. Даже готовить научилась, хотя, по утверждению родных, всю жизнь терпеть не могла домашние хлопоты. Янина пыталась «не отрываться от творческого процесса». Сын вспоминал: «Она часто сопровождала мужа на съемках и порой давала ему дельные советы. Она поддерживала связь с русскими актерами. Они приезжали к ней в гости. Михаил Пуговкин, Вячеслав Тихонов и многие другие засиживались за столом до глубокой ночи. Делились новостями, травили анекдоты и вспоминали былые времена».
В Польше Янина полностью посвятила себя воспитанию внука Петра. 1978 год.
И все же она была очень одинока. И несчастна из-за отсутствия творческой работы. Она тосковала по дочери, оставшейся в СССР. По неписаным правилам в социалистическом лагере родственников за границей разрешалось навещать только раз в году. «Сердце мамы разрывалось на две части. Я был рядом, а дочь Янечка с внучкой – в Москве, – рассказывал Юлий Жеймо. – Удивительным образом совпало, что мамино любимое кафе в Варшаве называлось «На распутье». Она часами сидела за чашкой кофе, курила крепкие сигареты и писала на салфетках воспоминания».
Миниатюрной и очаровательной, вне возраста, Янина Болеславовна оставалась до последних дней жизни. Она почти не хворала, и хотя иногда у нее болело сердце, на это она даже не обращала внимания: у всех сердце временами болит…
Скончалась она 29 декабря 1987 года. Неожиданно для родных, тоже, кажется, веривших, что Янина Жеймо неподвластна возрасту. Ее похоронили в Москве на Востряковском кладбище, согласно ее желанию. Юлий Жеймо, бывая на могиле матери, часто видит, как совершенно незнакомые люди восхищенно шепчутся: «Это та самая Золушка!» – и кладут букеты цветов.
Елена Чернышева,
ссылка
Янина Жеймо: та самая Золушка (Прочитано 1271 раз)