Настроение. ОЛЬХОВАЯ СЕРЕЖКА

[Алла2]

ИСТОРИЯ ПОРТРЕТА

История эта произошла в 1921 году.
Знаменитый живописец БОРИС МИХАЙЛОВИЧ КУСТОДИЕВ, уже будучи прикованный к инвалидному креслу, в голодном Петрограде писал портрет Федора Ивановича Шаляпина.
Певец часто бывал в его мастерской и они подолгу вспоминали с художником Волгу,
где оба родились, свое детство, обсуждали планы на будущее.

И вот однажды, с Шаляпиным на улице, около Введенской церкви, поздоровался незнакомый молодой человек. Придя к Кустодиеву, певец поделился впечатлением от встречи:
- Знакомое лицо, а где я его видел – шут знает.
- А не этот? – спросил Кустодиев, показывая, стоящий на мольберте портрет двух молодых людей.
- Он! Кто же это? – воскликнул Шаляпин.

Тут Кустодиев рассмеялся и рассказал ему историю, как он начал писать эту картину.

- Пришли и говорят:
“Вы знаменитых людей рисуете. Мы пока не знамениты, но станем такими. Напишите нас”.
И такие они бровастые, краснощекие (им и голод нипочем), такие самоуверенные и веселые были, что пришлось согласиться, – художник весело рассмеялся, - притащили они рентгеновскую трубку, с которой работали в своем институте, и дело пошло. Потом и гонорар принесли, знаете какой? Петуха и мешок пшена. Как раз заработали тогда где-то под Питером, починив какому-то хозяйчику мельницу”.

Прошли годы, сейчас этот портрет официально называется “Портрет профессоров
П. Л. Капицы и Н. Н. Семенова”. А тогда это были совсем еще не профессора
(тогда и звания такого не было, отмененное в 1918, оно еще не было восстановлено).
Молодые ученые (а Капице тогда было 27 лет, Семенову – 25) работали в Петроградском
физико-техническом рентгеновском институте, где Капица преподавал,
а Семенов возглавлял лабораторию электронных явлений.

Художник конечно не знал, что “бровастый, краснощекий, самоуверенный и веселый” Капица,
пройдя огонь первой Мировой, где он служил шофером санитарной машины и вернувшийся в Петроград, совсем недавно потерял в революционном голодном городе, умерших друг за другом
от испанки: отца, жену, двухлетнего сына и совсем еще малышку - новорожденную дочь.
Только неимоверным усилием воли, несмотря на голод и разруху,
заставил он себя продолжить учебу и научную работу.

А впереди была стажировка в Лондоне, работа под началом Эрнеста Резерфорда,
преподавание в Кембридже, возвращение в Союз и наконец – Нобелевская премия.
А ведь всего этого могло бы и не быть, если бы у Петра Леонидовича не было бы
несгибаемого оптимизма и огромной воли к победе.

* Портрет находится в частном собрании картин
“Портрет профессоров П. Л. Капицы и Н. Н. Семенова”
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Не уходи Пётр Лещенко (Е.Скляров -- П.Лещенко)

(кликните для показа/скрытия)

Besame Mucho Consuelo Velazquez

(кликните для показа/скрытия)

Рио-Рита.​Исполняет оркестр Марека Вебера. Впервые прозвучал в СССР в 1937 году.

(кликните для показа/скрытия)

Ямайка- Jamaica Робертино Лоретти  / Robertino Loretti

(кликните для показа/скрытия)

"Опавшие листья" - поёт Ив Монтан
Музыка Ж.Косма. Стихи Ж.Превер.

(кликните для показа/скрытия)

------------------------------------------------------------------------------------------------

[Алла2]

Ей, помчались! Кони бойко
Бьют копытом в звонкий лед:
Разукрашенная тройка
Закружит и унесет.

Солнце, над равниной кроясь,
Зарумянится слегка.
В крупных искрах блещет пояс
Молодого ямщика.

Будет вечер: опояшет
Небо яркий багрянец.
Захохочет и запляшет
Твой валдайский бубенец.

Ляжет скатерть огневая
На холодные снега,
Загорится расписная
Золотистая дута.

Кони встанут. Ветер стихнет.
Кто там встретит на крыльце?
Чей румянец ярче вспыхнет
На обветренном лице?

Сядет в тройку. Улыбнется.
Скажет: «Здравствуй, молодец!»
И опять в полях зальется
Вольным смехом бубенец.
Андрей Белый 1904


ЗИМНИЙ ПУТЬ

Ночь холодная мутно глядит
Под рогожу кибитки моей,
Под полозьями поле скрипит,
Под дугой колокольчик гремит,
А ямщик погоняет коней.

За горами, лесами, в дыму облаков
Светит пасмурный призрак луны.
Вой протяжный голодных волков
Раздается в тумане дремучих лесов.-
Мне мерещатся странные сны.

Мне все чудится: будто скамейка стоит,
На скамейке старуха сидит,
До полуночи пряжу прядет,
Мне любимые сказки мои говорит,
Колыбельные песни поет.

И я вижу во сне, как на волке верхом
Еду я по тропинке лесной
Воевать с чародеем-царем
В ту страну, где царевна сидит под замком,
Изнывая за крепкой стеной.

Там стеклянный дворец окружают сады,
Там жар-птицы поют по ночам
И клюют золотые плоды,
Там журчит ключ живой и ключ мертвой воды -
И не веришь и веришь очам.

А холодная ночь так же мутно глядит
Под рогожу кибитки моей,
Под полозьями поле скрипит,
Под дугой колокольчик гремит,
И ямщик погоняет коней.
Я.П.Полонский 1844


Трещит заискренным забором
Сухой рождественский мороз…
Андрей Белый.
Художник: Борис Кустодиев. Морозный день. 1913 г


Снег да снежные узоры,
В поле вьюга, разговоры,
В пять часов уж тьма.
День — коньки, снежки, салазки,
Вечер — бабушкины сказки, —
Вот она — зима!..
А. Фет


Так было в сказочной России:
Пушистый снег, холодный час.
О, вечера мои родные!
Сегодня вспоминаю вас.

Несутся маленькие санки,
Березы белые бегут…
На молчаливом полустанке
Ищу от сумрака приют.

Под песню тонкую печурки
Для чая греется вода.
Я с памятью играю в жмурки:
Ловлю минувшие года.

Но на чужом, на незнакомом,
На непонятном языке
Поет о чем-то перед домом
Ребенок с куклою в руке. –

И сразу боль в душе проснулась,
Погас опять мгновенный свет:
Глаза и сердце обманулись –
России нет, России нет.
Владимир Диксон 28 марта 1926 г.

Зимняя дорога. Свиридов.

(кликните для показа/скрытия)

[Алла2]

Концерт Сарасате!..

Ваш любовник скрипач. Он седой и горбатый.
Он Вас дико ревнует, не любит и бьёт...
Но, когда он играет концерт Сарасате,
Ваше сердце, как птица,- летит и поёт.

Он альфонс по призванью. Он знает секреты
И умеет из женщины сделать "зеро"...
Но, когда затоскуют его флажолеты,
Он - божественный принц, он - влюбленный Пьеро...

Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил.
"Фам де люкс" он сумел превратить в "фам де шамбр".
И давно уж не моден, давно неприличен
Ваш кротовый жакет с легким запахом "амбр".

И в усталом лице, и в манере держаться
Появилась у Вас и небрежность, и лень.
Разве можно так горько, так зло насмехаться?
Разве можно топтать каблуками сирень?..

И когда Вы, страдая от ласк хамоватых,
Тихо плачете где-то в углу, не дыша, -
Он играет для Вас свой концерт Сарасате,
От которого кровью зальется душа!

Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,-
Ненавидя его, презирая себя,
Вы прощаете всё за концерт Сарасате,
Исступленно, безумно и больно любя!..
Черновцы,  1927 г.
Александр Николаевич Вертинский

Концерт Сарасате!..  Александр Николаевич Вертинский
   Многие песни имеют свою легенду, историю создания. Одним из ярких примеров является история песенки "Концерт Сарасате". Вертинский с удовольствием рассказывал, что в 1930 г. в Черновицах он слушал игру Владеско, одного из "пяти ресторанных знаменитостей - королей цыганского жанра".
   Его женой была знаменитая актриса Сильвия Тоска, которая из-за любви к нему бросила сцену, а Владеску обращался с ней, как тиран. Это произвело на Вертинского большое впечатление, а через три года в Берлине в "Блютнер-зале" Вертинский исполнил "Концерт Сарасате" перед самим Владеско, который ожидал хвалебной речи в стихах, адресованной ему.
   В песне Вертинский выразил свой гнев по поводу его отношения к знаменитой актрисе, подарившей ему свою любовь. Это была публичная казнь, после которой Владеску, по словам Вертинского, не знал, куда бежать, не мог подняться со своего места, а после концерта явился за кулисы с намерением поколотить обидчика, но под влиянием момента разрыдался и раскаялся. Этот эпизод прибавил песенке популярности, ее просили на многих концертах, стремясь представить, как же все это было тогда, в Берлине. . .
~   ~   ~   ~   ~   ~   ~   
Пабло де Сарасате  (10 III 1844, Памплона - 20 IX 1908, Биарриц)
  "Сарасате - феноменальное явление. Так, как звучит его скрипка, так она никогда и ни у кого не звучала."     Л. Ауэр
   Испанский скрипач и композитор П. Сарасате был блестящим представителем вечно живого, виртуозного искусства. "Паганини конца века, король искусства каденцирования, солнечно светлый художник", - так называли Сарасате современники.
   Перед его замечательным инструментализмом преклонялись даже принципиальные противники виртуозности в искусстве - И. Иоахим и Л. Ауэр.
   Сарасате родился в семье военного капельмейстера. Слава сопутствовала ему поистине с первых шагов артистической карьеры. Уже в возрасте 8 лет он дал свои первые концерты в Ла-Корунье, а затем в Мадриде. 
   Испанская королева Изабелла, восхищённая талантом маленького музыканта, наградила Сарасате скрипкой А. Страдивари и предоставила ему стипендию для обучения в Парижской консерватории. . .
   Сарасате автор 54 произведений, написанных исключительно для скрипки. Среди них наиболее известны «Цыганские напевы», Андалузская серенада, Интродукция и тарантелла, четыре тетради Испанских танцев, а также многочисленные фантазии на темы из опер. Многие его сочинения до сих пор с успехом исполняются ведущими мировыми скрипачами. . .
**************************************************************************

[Алла2]

 Вертинский Александр Николаевич > Дорогой длинною... > Стр.41

За отдельным маленьким столиком невдалеке от меня сидела уже немолодая красивая женщина, устало опустившая руки на колени. В её позе было что‑то обречённое. Она напряжённо смотрела на входную дверь и вздрагивала от её скрипов.

— Смотри — Владеско! — неожиданно прервав наше молчание, сказал Петя.

Я обернулся. В кафе входил толстый сияющий румын в светло-сером летнем костюме, с гвоздикой в петлице. На мизинце его правой руки сверкал большой жёлтый бриллиант, какие обыкновенно носят карточные шулера.

Он слащаво-любезно раскланивался с публикой, закатывая глаза и скаля свои цыганские зубы с золотыми пломбами. К своему уже заметному животу он нежно прижимал футляр со скрипкой. Он продвигался к эстраде.

— Какой это Владеско? — спросил я. — Тот, что играл в Вене?
— Да.

Я вспомнил его. Это был один из пяти ресторанных знаменитостей — королей цыганского жанра. У его скрипки был необычайно густой и страстный звук, нежный и жалобный, точно плачущий. Это был какой‑то широкий переливчатый стон, исходящий слезами. Что‑то одновременно напоминавшее и зурну, и «Плач на реках вавилонских».

Для начала оркестр сыграл марш. Владеско не участвовал в этом. Как солист, он стоял впереди оркестра, самодовольный и презрительный и, манерничая, небрежно вертел в руках скрипку, точно разглядывая её и не доверяя ей.

Наконец после всех этих ужимочек, подходцев и примерок он снисходительно дотронулся смычком до струн.

Страстная, словно изнемогающая от муки, полилась мелодия «дойны». Звуки были смуглые, горячие, до краёв наполненные печалью. Казалось, из‑под смычка лилась струя тяжёлого, красного, как кровь, старого и густого вина.

Его скрипка то пела, то выла, как тяжко раненный зверь, то голосила пронзительно и звонко, тоскливо умирая на высоких нотах. И ещё порою казалось, что какой‑то пленённый раб, сидя в неволе, мучительно и сладко поёт, словно истязая самого себя воспоминаниями, песню своей несчастной родины.

— Изумительно! — не выдержал я.
— М-да, играть он, конечно, умеет, — задумчиво протянул Петя. — Эти «дойны» остались у них со времён турецкого владычества. Подлинный стон народа.

Владеско принимали горячо и дружно. С разных концов зала публика выкрикивала названия своих любимых пьес, прося сыграть их. Официант уже нёс музыканту на серебряном подносе посланную кем‑то бутылку шампанского.

— А вот как человек он настоящая скотина! — неожиданно сказал Петя.
— Расскажи мне о нем, — попросил я.

Петя неохотно заговорил.

— Видишь вон ту женщину, у эстрады? — спросил он, указывая на столик, где сидела замеченная мной красивая дама. — Это его жена.
— Ну?
— Когда‑то она была знаменитой актрисой… Сильвия Тоска. Ты слышал это имя? Весь мир знал её. Это была звезда. И какая звезда! Ему до неё было как до неба!
— А теперь?
— Теперь она бросила сцену. Из‑за него, конечно. Он ревновал…
— И что же дальше?
— Дальше? Он бьёт её! Да ещё при всех! По лицу! Когда пьян или не в духе.
— И никто не заступится?
— Нет. Кому охота вмешиваться в отношения мужа с женой?
— Ну знаешь, ты как хочешь, а я набью ему морду, если он это попробует сделать при мне, — возмутился я.
— И ничему это не поможет. Ведь она же его любит. Понимаешь, любит! Она для него всю жизнь свою поломала.

Отказалась от сцены, имени, богатого мужа, успеха. Он забрал её бриллианты, деньги, славу, покой душевный. И вот видишь, таскается за ним по всем кабакам мира. Сидит по ночам… ждёт его!

Я молчал, взволнованный этим рассказом. Постепенно зал затих.

Владеско играл одну из моих любимейших вещей — «Концерт Сарасате». Это было какое‑то колдовство. Временами из-под его пальцев вылетали не присущие скрипке, почти человеческие интонации. Живые и умоляющие, они проникали в самое сердце слушателей. Как лунная голубая дорога, его мелодия властно влекла за собой в какой‑то иной мир, мир высоких, невыразимо прекрасных чувств, светлых и чистых, как слезы во сне.

Я не мог отвести глаз от него. Он играл, весь собранный, вытянутый, как струна, до предела напряжённый и словно оторвавшийся от земли. Пот градом катился с его лба. Огневые блики гнева, печали, боли и нежности сменялись на суровом лице. Обожжённое творческим огнём, оно было вдохновенно и прекрасно.

Он кончил. Буря аплодисментов была ответом. Опустив скрипку, с налитыми кровью глазами, ничего не видя, полуслепой, Владеско уходил с эстрады, даже не кланяясь. Равнодушно и нехотя он возвращался на землю.

Я оглянулся. Сильвия ждала его стоя. В её огромных зрачках испуганной птицы отразился весь тот заколдованный мир, о котором пела скрипка. Серебряными ручейками по щекам катились слезы.

Владеско подошёл к своему столу. Она протянула к нему руки, ничего не видя и не слыша. Сноп красных роз, присланный ей кем‑то из поклонников, лежал на столе. Он сбросил его на пол и упал в кресло.

Большим шёлковым платком Сильвия отирала пот с его лица. Постепенно оно принимало обычное выражение…

— Да… — мечтательно сказал Петя, улыбаясь куда‑то в пространство. — Но когда он играет концерт Сарасате…

В голове у меня бешено крутились строчки.

Так родилась песня…

Прошло года три. За это время я успел побывать во многих странах. Пел в Александрии, Бейруте, в Палестине. Был в Африке, где снимался в кинофильме.

В этот сезон я начал своё концертное турне с Германии. Первые гастроли были назначены в Берлине. В прекрасном и большом «Блютнер-зале», отделанном палисандровым деревом и звучащем, как резонатор виолончели, петь было приятно и интересно.

В моей программе было много новых вещей. Был в ней и «Концерт Сарасате», как я назвал песню, рождённую в Черновицах. Песня имела успех. Её уже знали.

В день концерта у меня в отеле появился Петя Барац. Он был в Берлине проездом, направляясь в Дрезден. Мы разговорились.

— Знаешь, кто тут играет в Эден-Отеле? — неожиданно вспомнив, спросил он.
— Кто?
— Владеско. Помнишь, тот? Я слушал его вчера и сказал ему, между прочим, что ты написал о нем песню.
— Напрасно, — сухо заметил я. — Он не стоит песни.
— Он был страшно заинтригован, — продолжал Петя, словно не слыша моих слов, — и сказал, что сегодня обязательно будет на твоём концерте.

На этом разговор кончился. Мы распрощались до вечера.

Огромный «Блютнер-зал» был переполнен. В этот вечер я был в приподнятом настроении. Перед началом концерта заглянул в дырочку занавеса. Владеско сидел в первом ряду. Рядом с ним в простом и строгом платье сидела Сильвия Тоска.

Владеско раскланивался. Его жирное круглое лицо сияло, как начищенный медный таз на солнце. Он пришёл слушать «свою» песню.

«Подожди же! — злорадно и весело подумал я. — Ты у меня ещё потанцуешь!»

Ждать ему пришлось долго. «Концерт Сарасате» стоял последним в программе. Владеско слушал внимательно и слегка удивлённо. Как артист, редко свободный от кабацкой работы, он, по-видимому, не бывал на концертах других артистов и, кроме самого себя, вероятно, редко кого‑нибудь слушал. Всем своим видом и горячими аплодисментами он старался дать мне понять своё удовлетворение от моего искусства.

Но я был сух. Ни улыбкой, ни поклоном не выражал ему никаких своих симпатий или благодарности. «Подожди, подожди!»

Весь концерт я пел, стоя точно посреди эстрады, но, когда дошёл до последней песни, я назвал её, демонстративно резко перешёл на правый конец эстрады и остановился прямо против его места в первом ряду. Аккомпаниатор сыграл вступление, я начал:

Ваш любовник скрипач. Он седой и горбатый,
Он вас дико ревнует, не любит и бьёт.
Но когда он играет «Концерт Сарасате»,
Ваше сердце, как птица, летит и поёт…
Я пел, глядя в упор то в его глаза, то в глаза Сильвии. Владеско слушал в смертельном испуге. Глаза его, казалось, готовы были выскочить из орбит. Он весь как‑то съёжился, почти вдавившись в глубь кресла.

[Алла2]

стр.42

Он вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил…
Слова били, как пощёчины. Он прятал лицо, отворачивался от них, пытался закрыться программкой, но они настигали его — жёсткие, точные и неумолимые, предназначенные только ему, усиленные моим гневом, темпераментом и силой интонаций…

И когда вы, страдая от ласк хамоватых,
Тихо плачете где‑то в углу, не дыша, —
Он играет для вас свой «Концерт Сарасате»,
От которого кровью зальётся душа!
— А-а-а-а! — сквозь песню донеслось до меня. — А-а-а-а! — Он стонал от ярости и боли, уже не владея собой, закрыв лицо руками.

Я допевал песню:

Безобразной, ненужной, больной и брюхатой.
Ненавидя его, презирая себя,
Вы прощаете все за «Концерт Сарасате»,
Исступлённо, безумно и больно любя!
Мои руки, повторявшие движения пальцев скрипача, упали. В каком‑то внезапном озарении я бросил наземь воображаемую скрипку и в бешенстве наступил на неё ногой.

Зал грохнул, точно почувствовав, что сейчас уже не концерт, а суд, публичная казнь, возмездие, от которого некуда деться, как на лобном месте.

Толпа неистовствовала. Стучали ногами, кричали, свистели и ломились стеной к эстраде.

У него даже не было сил подняться.

За кулисами уборная моя была полна людей. Друзья, знакомые и незнакомые, актёры и актрисы, музыканты и журналисты и просто люди из публики заполняли её.

Я едва успел опуститься в кресло, как в дверях показалась фигура Владеско. Он шёл на меня вслепую, ничего не видя вокруг, разъярённым медведем, наступая на ноги окружающим и расталкивая публику. Все замерли. «Сейчас будет что‑то ужасное!» — мелькнуло у меня. Я встал.

Одну минуту мы стояли друг против друга, как два зверя, приготовившихся к смертельной схватке. Он смотрел мне в лицо широко открытыми глазами, белыми от ярости, и тяжко дышал. Это длилось всего несколько секунд. Потом… Что‑то дрогнуло в нем. Гримаса боли сверху донизу прорезала его лицо.

— Вы убили меня! Убили… — бормотал он, задыхаясь. Руки его тряслись, губы дрожали. Его бешено колотила нервная дрожь. — Я знал… Я понял… Я… Но я не буду! Слышите? Не буду! — внезапно и отчаянно крикнул он.

Слезы ручьём текли из его глаз. Дико озираясь вокруг, он точно искал, чем бы поклясться.

— Плюньте мне в глаза! А? Слышите? Плюньте! Сейчас же! Мне будет легче!

И вдруг, точно сломившись, он упал в кресло и зарыдал.

ссылка
-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Александр Вертинский - Концерт Сарасате

(кликните для показа/скрытия)

[подруга]

Концерт Сарасате!..

Ваш любовник скрипач. Он седой и горбатый.
Он Вас дико ревнует, не любит и бьёт...
Но, когда он играет концерт Сарасате,
Ваше сердце, как птица,- летит и поёт.

Он альфонс по призванью. Он знает секреты
И умеет из женщины сделать "зеро"...
Но, когда затоскуют его флажолеты,
Он - божественный принц, он - влюбленный Пьеро...

Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил.
"Фам де люкс" он сумел превратить в "фам де шамбр".
И давно уж не моден, давно неприличен
Ваш кротовый жакет с легким запахом "амбр".

И в усталом лице, и в манере держаться
Появилась у Вас и небрежность, и лень.
Разве можно так горько, так зло насмехаться?
Разве можно топтать каблуками сирень?..

И когда Вы, страдая от ласк хамоватых,
Тихо плачете где-то в углу, не дыша, -
Он играет для Вас свой концерт Сарасате,
От которого кровью зальется душа!

Безобразной, ненужной, больной и брюхатой,-
Ненавидя его, презирая себя,
Вы прощаете всё за концерт Сарасате,
Исступленно, безумно и больно любя!..
Черновцы,  1927 г.
Александр Николаевич Вертинский
(Изображение удалено из цитаты.)
Концерт Сарасате!..  Александр Николаевич Вертинский
   Многие песни имеют свою легенду, историю создания. Одним из ярких примеров является история песенки "Концерт Сарасате". Вертинский с удовольствием рассказывал, что в 1930 г. в Черновицах он слушал игру Владеско, одного из "пяти ресторанных знаменитостей - королей цыганского жанра".
   Его женой была знаменитая актриса Сильвия Тоска, которая из-за любви к нему бросила сцену, а Владеску обращался с ней, как тиран. Это произвело на Вертинского большое впечатление, а через три года в Берлине в "Блютнер-зале" Вертинский исполнил "Концерт Сарасате" перед самим Владеско, который ожидал хвалебной речи в стихах, адресованной ему.
   В песне Вертинский выразил свой гнев по поводу его отношения к знаменитой актрисе, подарившей ему свою любовь. Это была публичная казнь, после которой Владеску, по словам Вертинского, не знал, куда бежать, не мог подняться со своего места, а после концерта явился за кулисы с намерением поколотить обидчика, но под влиянием момента разрыдался и раскаялся. Этот эпизод прибавил песенке популярности, ее просили на многих концертах, стремясь представить, как же все это было тогда, в Берлине. . .
~   ~   ~   ~   ~   ~   ~   
Пабло де Сарасате  (10 III 1844, Памплона - 20 IX 1908, Биарриц)
  "Сарасате - феноменальное явление. Так, как звучит его скрипка, так она никогда и ни у кого не звучала."     Л. Ауэр
   Испанский скрипач и композитор П. Сарасате был блестящим представителем вечно живого, виртуозного искусства. "Паганини конца века, король искусства каденцирования, солнечно светлый художник", - так называли Сарасате современники.
   Перед его замечательным инструментализмом преклонялись даже принципиальные противники виртуозности в искусстве - И. Иоахим и Л. Ауэр.
   Сарасате родился в семье военного капельмейстера. Слава сопутствовала ему поистине с первых шагов артистической карьеры. Уже в возрасте 8 лет он дал свои первые концерты в Ла-Корунье, а затем в Мадриде. 
   Испанская королева Изабелла, восхищённая талантом маленького музыканта, наградила Сарасате скрипкой А. Страдивари и предоставила ему стипендию для обучения в Парижской консерватории. . .
   Сарасате автор 54 произведений, написанных исключительно для скрипки. Среди них наиболее известны «Цыганские напевы», Андалузская серенада, Интродукция и тарантелла, четыре тетради Испанских танцев, а также многочисленные фантазии на темы из опер. Многие его сочинения до сих пор с успехом исполняются ведущими мировыми скрипачами. . .
**************************************************************************

обалдеть. хоть никогда со мной такого не было. но так сильно и так понятно.

[Алла2]

Несколько малоизвестных фактов
о жизни и творчестве Василия Сурикова


Максимилиан Волошин, составивший биографию Василия Ивановича Сурикова ещё при его жизни, писал о его живописи так: «В творчестве и личности Василия Ивановича Сурикова русская жизнь осуществила изумительный парадокс: к нам в двадцатый век она привела художника, детство и юность которого прошли в XVI и в XVII веке русской истории».

Максимилиан Волошин считал, что "он (Суриков) был действительным свидетелем и похода Ермака, и Стеньки Разина, и боярыни Морозовой, и казней Петра". И как иначе объяснить невероятную реалистичность его картин и обилие деталей, воспроизведённых с фотографической точностью? Исторические полотна Сурикова написаны так, как будто автор видел происходящее своими глазами. Может быть, поэтому они так впиваются в память зрителям. Можно не знать имя Василия Сурикова, но картины «Боярыня Морозова» или «Утро стрелецкой казни» не представлять невозможно.

Утро стрелецкой казни


Картина «Утро стрелецкой казни», написанная в 1881 году, стала первым крупным произведением, посвященным событиям истории Руси. После Суриков рассказывал: «И вот однажды иду я по Красной площади, кругом ни души... И вдруг в воображении вспыхнула сцена стрелецкой казни, да так ясно, что даже сердце забилось. Почувствовал, что если напишу то, что мне представилось, то выйдет потрясающая картина».

Суриков вспоминал, что в 1880 году, когда картина была уже вся прописана и, в основном, решена к нему в мастерскую зашёл Илья Ефимович Репин. Картина ему очень понравилась, но он спросил Сурикова, почему тот не повесил нескольких стрельцов на виселицах видневшихся вдали, по спуску вдоль Кремлевской стены:

«Я бы непременно повесил двух-трех, а то какая же казнь, если никто еще не повешен?».

Суриков попробовал на другой день дорисовать мелом по маслу несколько висящих фигур и тут в комнату вошла старуха няня. «Увидев картину, она грохнулась на пол», — вспоминал Суриков. — Тут я и понял, что искусство не так должно действовать...

В тот же день заехал и выдающийся собиратель живописи Третьяков.
— Да вы что, всю картину испортить хотите? — спросил он, увидев наброски.
Тут уж Суриков испугался:
— Пусть Репин «Иваном и сыном» народ пугает!
И убрал виселицы.

Боярыня Морозова


Для «Боярыни Морозовой» Суриков сделал бесчисленное множество эскизов и портретных зарисовок. Каждого персонажа он разрабатывал в отдельности, тщательно продумывая костюмы и позы. Босого нищего Суриков нашёл на рынке, заплатил ему, чтобы тот позировал — и нищий сидел на снегу в холщёвой робе, а Суриков рисовал его прямо на улице.

Был момент, когда картина совсем «встала» — художник никак не мог поймать вдохновение, чего-то не хватало. Как-то, бросив в отчаянии кисть, Василий Иванович глядел в окно и вдруг увидел бредущую по улице старуху-богомолку с посохом. Василий Суриков глянул на посох и понял: вот оно! Вот, что он искал долгое время!

Художник выскочил из дома и бросился за бабушкой. А эта богомолка уже порядочно отошла. Суриков долго гнался за нею, крича на ходу:
— Бабушка! Бабушка! Посох!
Старушка решила, что это разбойник и бросила посох.
Потом Суриков изобразил его в руках странника на эскизе, и работа сдвинулась с мёртвой точки.

Исторические сюжеты
Сюжеты у Сурикова рождались случайно. Художник неоднократно говорил об этом в биографии, записанной Максимилианом Волошиным : «Да вот у меня было так: я жил под Москвой на даче, в избе крестьянской. Лето дождливое было. Изба тесная, потолок низкий. Дождь идет, и работать нельзя. Скушно. И стал я вспоминать: кто же это вот точно так же в избе сидел. И вдруг... Меншиков... сразу все пришло — всю композицию целиком увидел. Только не знал еще, как княжну посажу. ...А то раз ворону на снегу увидал. Сидит ворона на снегу и крыло одно отставила, черным пятном на снегу сидит. Так вот этого пятна я много лет забыть не мог. Потом боярыню Морозову написал. Да и „Казнь стрельцов“ точно так же пошла: раз свечу зажженную, днем, на белой рубахе увидал, с рефлексами».

Как продаются картины
Как-то раз художник Игорь Грабарь привез к Василию Сурикову одного коллекционера.

Суриков встретил гостей радушно. Стал показывать этюды на продажу.
Господин, который хотел купить картину, время от времени спрашивал о цене того или иного произведения и качал головой:
— Что вы, Василий Иванович, разве можно так высоко оценивать такой крошечный этюдик?
Цена была — 5000 рублей.
— Уступите, Василий Иванович, — попросил Игорь Грабарь.
Суриков вздохнул:
— И хотел бы, да имя не позволяет!

Кто остался, тот и лучший
Как-то раз Василий Суриков, Виктор Васнецов и Василий Поленов встретились у малоизвестного тогда художника Ильи Остроухова. Первый тост предложил хозяин Илья Остроухов. Он скромно сказал;
— Выпьем за трех лучших художников здесь присутствующих!
Выпили. Потом Василий Поленов куда-то засобирался и ушел.
Тогда тост провозгласил Василий Суриков:
— Выпьем теперь за оставшихся двух — действительно лучших!
Когда пришла пора уходить Васнецову, Илья Остроухов проводил его до двери парадного. На лестнице Васнецов вздохнул:
— А вот теперь наш Василий Иванович налил еще рюмочку и выпил её совершенно искренне — за единственного лучшего русского художника!

Василий Суриков, «Автопортрет», 1913

Девочки и персики
Однажды Василий Суриков гостил в Крыму у знакомой художницы, там он постоянно рисовал. Рядом жили две милые девушки-сестры, которые неоднократно просили Сурикова нарисовать что-нибудь на память. Художнику не нравилась их настойчивость, и Василий Иванович под разными предлогами отнекивался.
— Все вам автографы подавай. — бормотал он в сторону, — для домашнего музея.
— Ну хоть какой-нибудь пустяк! — умоляли они.
Наконец перед отъездом в Москву он все же подарил им два рисунка. Но нарисовал он их на персиках!

Портрет Ольги Васильевны
25 января 1878 года Василий Суриков женился на Елизавете Августовне Шаре
(в других источниках Елизавета Артуровна Шарэ). У них родилось две дочери — Ольга и Елена. Ольга Васильевна, чей детский портрет находится в Третьяковской галерее, вышла замуж за художника Петра Кончаловского, одного из выдающихся мастеров русской живописи начала XX века.
Василий Суриков "Портрет Ольги Васильевны Суриковой", 1888
 
Суриков был очень дружен с Кончаловским: они вместе путешествовали, встречались в мастерских, вместе с писателями и меценатами. Л.Н.Толстой, и П.М.Третьяков были частыми гостями Сурикова.

Художник и легендарный реставратор Игорь Эмануилович Грабарь вспоминал: «С Суриковым я познакомился в 1904 году у коллекционера Гиршмана. Здесь ежедневно собирались художники и артисты. Приходили к обеду и сидели весь вечер, часов до двенадцати. Из художников у Гиршмана бывали москвичи — члены выставочного объединения Союза русских художников, чаще других — Коровин, Серов, Иванов, Архипов, Борисов-Мусатов, Малявин, Ап. Васнецов, Переплетчиков, Виноградов, Остроухов, Клодт, Мещерин, Первухин. Почти всегда приходил и Суриков, оживленно беседовавший, много рассказывавший о своих былых встречах и впечатлениях, веселый, вечно балагуривший и державший себя необыкновенно просто и по-товарищески легко с художниками. Приезжавшие из Петербурга художники — Бенуа, Сомов, Лансере, Добужинский, Бакст — также бывали завсегдатаями „гиршмановских вечеров“, на которые съезжались и все главные московские коллекционеры».

Внучка Петра Петровича Кончаловского, Наталья Кончаловская, была писателем, среди её работ — биография деда «Дар бесценный». Её дети — правнуки Василия Сурикова: Никита Михалков и Андрей Кончаловский.

[Алла2]

... Вера Васильевна Холодная (в девичестве Левченко)
родилась 5 августа 1893 года в Полтаве. Родители ее были интеллигентными
и образованными по тому времени людьми.
Вскоре семья перебирается из Полтавы к родителям жены в Москву.
Бабушка Екатерина Андреевна берет воспитание девочки на себя.
Вера росла очень спокойным и домашним ребенком, это была обыкновенная девочка из благородной семьи.
У нее рано открылся настоящий талант балерины, и Вера поступает в балетное училище Большого театра.
Она подает большие надежды, но бабушка не допускает мысли о карьере танцовщицы для девочки из порядочной семьи. Училище не было закончено.

В 1910 году Верочка оканчивает гимназию и выходит замуж за молодого юриста Владимира Холодного, с которым знакомится на выпускном вечере.
Началась обычная жизнь замужней дамы. Она музицировала, играла в теннис, принимала гостей.
В 1912 году в семье появляется дочь Евгения.

В 1914 году начинается война, мужа призывают в армию, и на руках Веры Васильевны остаются мать с двумя маленькими сестренками, родная дочка Женечка и приемная – Нона. Вера вынуждена искать работу, она идет на киностудию и уговаривает режиссера В.Гардина дать ей маленькую роль в его фильме «Анна Каренина».
Вера Холодная получает роль кормилицы, но все кончается плачевно, и режиссер, чтобы избавиться от нее, дает ей рекомендательное письмо к Е.Ф. Бауэру в ателье Ханжонкова. Он-то и снимает Веру в фильме «Песнь торжествующей любви» по повести И.С. Тургенева, который приносит актрисе славу. О ней много говорят и пишут, с восторгом отзываются о ее таланте.
О ней говорили, что она могла влюбить одним взглядом. Но при этом все ухаживания так и оставались платоническими и бескорыстными. Кроме букетов, от ухажеров ничего не принимала.
Вера была замужем за Владимиром Холодным и никогда ему не изменяла.
Ателье Ханжонкова работает в бешеном темпе. Всего за один год Вера Холодная
снимается в 13 лентах и становится самой популярной актрисой.

В 1915 году Вера Васильевна уезжает к раненому мужу на фронт.
Выхаживает его, буквально возвращая к жизни. Вернувшись в Москву,
Холодная опять начинает каждодневные съемки – она должна поддерживать свою популярность. Работает она уже с режиссером П.Чардыниным. Он снимает с участием Веры Холодной нашумевшую ленту «У камина», затем продолжение – «Забудь про камин – в нем погасли огни». Успех был ошеломляющим.

Однажды солдат принес ей письмо с фронта от мужа. Так она познакомилась
с Александром Вертинским и помогла ему устроиться в Театр миниатюр.
Позднее Александр посвятил ей множество великолепных песен.
Есть несколько версий о том, где и когда Вертинский познакомился с Холодной.
По одной из них, это произошло на киностудии. Известно, что Вертинский нередко снимался в эпизодических ролях. Стоит упомянуть, что кинодебют Вертинского состоялся в 1912 году в фильме Ильи Толстого (сына Льва Николаевича) по рассказу отца «Чем люди живы?». В этом фильме он сыграл роль Ангела, который обнажённым падал «с небес» в снег.
По другой версии, знакомство Александра Вертинского с Верой Холодной состоялось во время первой мировой войны, на которой Вертинский служил вместе с мужем нашей героини.
Вот что можно прочитать в воспоминаниях сестры Веры, Софьи Левченко,
записанных А. Каплером:
«Вертинский? Впервые он появился у нас с письмом от Владимира Георгиевича –
мужа Веры. Это было письмо с фронта. Я ему как раз открывала дверь.
Вижу, стоит худющий-прехудющий солдатик. Ноги в обмотках,
гимнастерка вся в пятнах, шея тонкая, длинная, несчастный какой-то.
Он служил тогда в санитарном поезде – передвижном госпитале.
Я провела его в гостиную. Он передал Вере письмо
и стал приходить к нам каждый день. Садился, смотрел на Веру и молчал…»

Однажды в Одессе на натурных съемках она заразилась «испанкой»
и 17 февраля (по другим данным - 16 февраля) 1919 года скоропостижно умерла.
Веру провожали в последний путь около 10 тысяч неутешных поклонников.
В этот день в Одессе не работали ни один театр или «синема».....
Александр Вертинский посвятил Вере Холодной песни «Маленький креольчик»,
«Лиловый негр» и одно из самых известных своих стихотворений —
«Ваши пальцы пахнут ладаном».

Александр Вертинский
ВАШИ ПАЛЬЦЫ ПАХНУТ ЛАДАНОМ
(посвящение Вере Холодной)
Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,
Никого теперь не жаль.
И когда Весенней Вестницей
Вы пойдете в синий край,
Сам Господь по белой лестнице
Поведет Вас в светлый рай.
Тихо шепчет дьякон седенький,
За поклоном бьет поклон,
И метет бородкой реденькой
Вековую пыль с икон.
Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,
Никого теперь не жаль.
1916 г.

Кстати, есть несколько «претендентов» на то, кто именно назвал Веру Холодную королевой экрана. Один из них – Александр Вертинский. Вот его слова:
"Я был, как и все тогда, неравнодушен к Вере Холодной и посвятил ей свою песенку "Маленький креольчик". Я впервые придумал и написал титул - "королева экрана". Титул утвердился за ней. С тех пор ее так называла вся Россия".

[Алла2]

Ко Дню рождения королевы российского немого кино

В истории нашего отечественного киноискусства остаются совершенно необъяснимыми (а точнее - необъясненными) тот фантастический, сенсационный успех, который имела ВЕРА ХОЛОДНАЯ, та всеобщая зрительская любовь, то поклонение и безоговорочное признание ее "королевой экрана". Имя ее для целого поколения стало нарицательным обозначением славы, женской красоты и таланта.

Ее красота с первого взгляда поражала всех – и мужчин, и женщин. Она была не просто красива, в ней было огромное обаяние, которое кинокамера только усиливала. Она была потрясающе киногенична, а на фотографиях получалась еще лучше. Особенно привлекали внимание ее огромные, с поволокой, серые глаза. Эти глаза буквально завораживали зрителей…


Где Вы теперь?
Кто Вам целует пальцы?
Куда ушел Ваш китайченок Ли?
Вы кажется потом любили португальца?
А может быть с малайцем Вы ушли...
В последний раз я видел Вас так близко,
В пролете улицы умчало Вас авто...
Мне снилось, что теперь в притонах Сан-Франциско
Лиловый негр вам подает манто...
А. Вертинский. 1916 год

Лиловый негр
Александр Вертинский – Великие исполнители России ХХ века: Александр Вертинский

Как-то, повстречав ее на Кузнецком, по которому она ежедневно фланировала, я предложил ей попробовать свои силы в кино. Она вначале отказывалась, потом заинтересовалась, и я привез ее на кинофабрику и показал дирекции. Холодная понравилась. Постепенно ее стали втягивать в работу. Не успел я, что называется, и глазом моргнуть, как она уже играла картину за картиной, и успех ее у публики все возрастал с каждой новой ролью. Я был, конечно, неравнодушен к Вере Холодной, как и все тогда. Посвящая ей свою новую, только что написанную песенку — «Маленький креольчик»,— я впервые придумал и написал на нотах титул — «Королева экрана» — титул утвердился за ней. С тех пор ее так называла вся Россия и так писали в афишах…». (А Вертинский)

Вера Левченко (Холодная) родилась 5 августа 1893 года в Полтаве в семье преподавателя гимназии. Через два года после рождения дочери они переехали в Москву. В детстве и юности Веры ничто не предвещало яркой артистической славы. В 10 лет Веру отдали учиться в частную гимназию Перепелкиной. На гимназических вечерах она с упоением читала стихи, проникновенно играла роль Ларисы в «Бесприданнице». Она хорошо пела, аккомпанируя себе на фортепьяно. Девочка увлекалась классическим танцами и через год поступила в балетное училище Большого театра. Однако по настоянию бабушки перешла в гимназию.

В 1905-м, когда мать Веры ждала третьего ребенка, от холеры скончался ее муж. Семья оказалась в стесненных обстоятельствах. В 1910 году Вера успешно окончила гимназию и на выпускном балу познакомилась с молодым юристом Владимиром Григорьевичем Холодным. Любовь с первого взгляда выдержала все испытания.


После скромной свадьбы Вера с мужем и всей родней переехала в большой дом. В семье Холодных родилась дочь Евгения (1912 г.). Ещё одну девочку, Нонну (1913 г.), супруги удочерили. Но Холодная еще в юности решила, что станет актрисой, что искусство – главнейший смысл ее жизни. Она восхищалась звездой немого кино Астой Нильсен и стремилась достичь в своем творчестве такого же совершенства.


Осенью 1914 года Вера Холодная пришла в киноателье «Римана и Рейнхардта». Муж ее был призван в армию, и семья нуждалась в деньгах. Она пробовалась в «Анну Каренину». Владимир Гардин, создатель этого фильма и один из лучших на то время режиссеров России, снял Веру в двух эпизодах в бессловесной роли красавицы итальянки – кормилицы маленькой дочери Анны. «Мысленно я поставил диагноз из трех слов: ничего не выйдет», – вспоминал Гардин.

Заслуга «открытия» Веры Холодной принадлежит кинорежиссеру и художнику фирмы «Ханжонков и К°» Евгению Бауэру (а не А. Вертинскому). Познакомившись с Холодной в клубе «Алатр», он сразу угадал в ней – сквозь скованность и застенчивость – и скрытый артистизм, и человеческую глубину, и неповторимую женственность. «Я нашел сокровище», – говорил Бауэр друзьям.

Весной 1915 года Холодная приступила к съемкам в «Песни торжествующей любви» по повести И.С. Тургенева. «Чутье художника не обмануло Бауэра, – отмечал позже А. Ханжонков, – молодая, не искушенная даже театральным опытом Холодная своими прекрасными серыми глазами и классическим профилем произвела сенсацию и сразу же попала в разряд кинозвезд, восходящих на русском киногоризонте».
Постер фильма "Песнь торжествующей любви". Российская империя, 1915 г. Реж. - Е. Бауэр. Фильм утрачен.

Критика отмечала ее врожденный артистизм. Журнал «Синема» писал: «Г-жа Холодная – еще молодая в кинематографии артистка, но крупное дарование и даже большой талант выявила она с первым же появлением своим на подмостках кинематографической сцены. Роль Елены она проводит бесподобно; глубокие душевные переживания, безмолвная покорность велениям непостижимой силы, – яркие контрасты чувства переданы без малейшей шаржировки, правдиво и талантливо…»

После удачного начала своей кинокарьеры Вера Холодная стала очень популярной актрисой, ее портреты печатались в журналах. Она сама придумывала себе модели платьев, подбирала ткани и отделку, и украшала шляпки. Открытки с ее изображениями выпускались огромными тиражами, на них Вера Холодная была изображена в мехах, цыганских нарядах, в мужской одежде и в открытых вечерних платьях, а ее красота поражала и мужчин, и женщин. Вера была не только красива, но и очень обаятельна, потрясающе фотогенична, и особенно хорошо на фотографиях получались ее большие серые глаза, которые буквально завораживали зрителей. Ее фантазия проявлялась даже в выборе духов: она смешивала два аромата «Роз Жанмино» и «Кеши» Аткинсона, в результате чего получался присущий только ей нежный горьковато-сладкий запах.

В те времена в моде были платья с узкими, стеснявшими движение юбками и пышными лифами. Любые излишества в отделке – избыточные кружева, оборки, вышивки, цветочки, бантики – считались проявлением дурного вкуса. Наряд должен быть элегантен и строг. Модны были приглушенные холодные цвета, матовость жемчуга, сдержанность аксессуаров. И при этом наряд ни в коем случае не должен быть скучным или обычным: требовалась некая изюминка, оригинальность – цветок на бедре, оригинальная брошь на плече, асимметричный вырез, интересная драпировка… Для того, чтобы выглядеть роскошно, недостаточно было только денег – нужен был вкус. И на этом фоне скромная жена московского юриста становится законодательницей мод. Оказалось, что она обладает утонченным и оригинальным вкусом.

Конкуренция заставляла Ханжонкова снимать картины в кратчайшие сроки: за год Вера Холодная сыграла в 13 фильмах! Она снимается в лентах «Дети века», «Пламя любви», «Дети Ванюшина».

«В игре этой артистки заметно тонкое понимание условностей экрана, что вызывает даже со стороны строгих критиков кинематографических постановок из театральных журналов самые лестные отзывы…» – отмечал журнал «Синема».

Летом 1915 года актриса получила извещение о том, что поручик Холодный тяжело ранен под Варшавой. Взяв отпуск, она выехала на фронт. В госпитале Вера не отходила от мужа и, можно сказать, вырвала его из объятий смерти.

Вернувшись в Москву, Холодная продолжила работу в кино. «Школа» Бауэра многое ей дала как актрисе. Она снялась в восьми его фильмах.

А. Вертинский, В. Холодная и А. Бойтлер во внутреннем дворике гостиницы "Лондонская". Одесса, 1916 г.

Однажды в квартире Веры Холодной появился очень худой, высокий солдат. Он привез ей письмо от мужа с фронта и с той поры стал приходить каждый день: садился на стул, смотрел на артистку и молчал. Этим солдатом был Александр Вертинский. Вертинский посвящал ей одну за другой свои песни: «Лиловый негр», «В этом городе шумном…», «Где вы теперь?» и другие.

Этапным в истории отечественного немого кино киноведы называют фильм «Жизнь за жизнь», снятый по роману французского писателя Жоржа Онэ «Серж Панин». У зрителей и критики фильм имел грандиозный успех, а Холодная стала кинозвездой первой величины и заняла трон «королевы экрана». Впервые в истории отечественного кинематографа была объявлена предварительная запись на билеты.

Кадр из фильма «Жизнь за жизнь», Российская империя, 1916 г. Реж.- Е. Бауэр

«Обозрение театров» отметило и следующую работу с участием Веры Холодной – фильм «Одна из многих». «Большое впечатление оставляет В.В. Холодная, целым рядом нюансов оттенившая постепенный переход женской души от первых чистых порывов юности до чувственного безразличия женщины, торгующей своей любовью. Нежен ее облик в образе девушки-курсистки, и дикий, загнанный зверек глядит из ее глаз в разгуле фогелевского „уголка“. Г-жа Холодная вполне овладела замыслом автора, и ей удалось дать жизненный образ героини. В движениях нет резкости, нет угловатых поз».

О жизни Холодной ходили многочисленные слухи. Сплетни раздувались одна фантастичнее другой, совсем как в Голливуде. Рассказывали, например, что сын одесского «чайного короля» застрелился из-за неудачного романа с актрисой! Вера Холодная застраховала свои глаза на пол-миллиона рублей! Всех партнеров актрисы зачисляли ей если не в мужья, то в любовники…

Последний фильм, снятый в ателье Ханжонкова с участием Холодной в роли Инны Чернецкой, назывался «Шахматы жизни». Кинозвезды В. Холодная, В. Максимов, В. Полонский, О. Рунич перешли к Харитонову, где им были обещаны солидные гонорары. Сама же Вера Васильевна говорила: «С моим переходом в ателье Д.И. Харитонова простор для творчества – еще шире. Наша небольшая „коллегия“, как теперь выражаются, артистов (я, Максимов, Рунич и Худолеев) и режиссер во всем работаем дружно. Мы, артисты, делаем сцену, режиссеры помогают нам выявить наиболее рельефно для экрана наши творческие замыслы. Да иначе и нельзя. Необходима полная свобода творчества артиста. Нельзя быть обезьянкой, повторяющей указку режиссера. Нужно и важно отходить от шаблона, в каждой роли – быть иной и искать нового».

Кадр из фильма «Шахматы жизни». Российская империя, 1916 г. Фильм не сохранился после Первой мировой войны.

В ателье Харитонова во второй половине 1916 года Вера Холодная снялась в трех фильмах: «Столичный яд» по роману С. Фонвизина «Сплетня» (Вера Даровская), «Ради счастья» – по одноименному роману Ст. Пшибышевского (Ольга) и «Пытка молчания» по пьесе Анри Бернштейна «Вор» (Мария-Луиза). Надо сказать, что салонные психологические драмы пользовались тогда успехом. Снимал их Чардынин, «актерский режиссер». Для Веры Холодной он создал даже специальный репертуар.

Но шумная реклама не радовала Холодную, а участие в фильмах с надуманными сюжетами было чуждо актрисе. Безвольная жертва своих или чужих страстей – будь то графиня, кокотка или циркачка – такова чаще всего героиня Холодной. И тщетно актриса пыталась выйти из заданного ей амплуа!

Но вот на съемках фильма «Ради счастья» она встретилась со своим учителем, прекрасным актером В. Максимовым. Уже пробная репетиция убедила Максимова, что перед ним великий талант. Вера оказалась необыкновенно способной и трудолюбивой. В картинах, где она имела возможность работать над ролями под руководством Максимова (а таких в общей сложности было более десятка), все отчетливее раскрывалось ее яркое дарование.

Артисты часто собирались дома у Холодной. На этих «академических» занятиях обычно присутствовал вернувшийся с фронта после второго тяжелого ранения Владимир Григорьевич Холодный.

Одной из лучших работ П. Чардынина в период его работы в ателье Харитонова, бесспорно, является картина «У камина», в которой Вера Холодная исполнила роль Лидии Ланиной. Этот фильм был навеян известным одноименным романсом и прибавил славы и Холодной, и Максимову, сыгравшему роль князя Пещерского.

«Киножурнал» отозвался восторженной рецензией: «…Героиня В.В. Холодная выдержала искус: в огне экранной любви закалилась. Образ героини, любящей и жертвующей собой, просто и искренне передается артисткой. Лирические переживания гармонируют с ее трогательным образом. Без резких движений, шероховатостей… артистка показала, что она может чутко и искренне передавать образ любящей».

Кадр из художественного немого фильма Петра Чардынина "У камина", 1917 г. Фильм не сохранился.

После триумфального успеха фильма «У камина» его создатели сняли продолжение «Позабудь про камин – в нем погасли огни», хотели даже выпустить и третью – «Камин потух», но это сделать не удалось. Вторая серия вышла через месяц после Октябрьской революции, и, несмотря на сложную обстановку в стране, интерес зрителей к новой работе Холодной был огромен. Сентиментальная картина принесла колоссальные сборы.

В 1918 году ателье Харитонова взялось за экранизацию пьесы Л. Толстого «Живой труп». Роль Маши явилась для актрисы серьезным творческим испытанием, на которое она шла с большой тревогой. Как рассказывал режиссер Ч.Г. Сабинский, Вера Холодная, несмотря на его требования, никак не соглашалась менять прическу и плакала несколько дней подряд. В то время она больше всего боялась изменить свой пленительный образ, так полюбившийся зрителям.

В фильме «Живой труп» (утрачен) Холодная показала себя по-настоящему одаренной драматической актрисой, обладающей большим темпераментом. Роль цыганки Маши можно считать вершиной творческой деятельности Веры Холодной. Благодаря бережному отношению к произведению Толстого, фильм «Живой труп» причислен кинокритиками к лучшим экранизациям классики. Роль Феди Протасова достойно завершила список актерских работ Максимова в дореволюционном кино.

«Киножизнь» в одном из своих номеров писала: «Публика требует только Веру Холодную. И если какой-нибудь театр не делает сборов, стоит только поставить картину с участием Веры Холодной, как перед кассой вырастают очереди».
Актрисе приходилось работать в тяжелых условиях войны: ночью часами простаивать в гриме, возвращаться домой под утро с резкой головной болью и воспаленными от яркого электрического освещения глазами. Но она никогда не роптала.

В начале 1918 года за ней и другими известными русскими киноартистами стали охотиться многие заграничные компании. Вера Холодная всегда отвечала категорическим отказом: «…расстаться с Россией, пусть измученной и истерзанной, больно и преступно, и я этого не сделаю». Летом 1918 года группа Харитонова, под руководством П. Чардынина, выехала на юг для завершения натурных съемок.

Веру Холодную знали и любили как киноактрису, но не многим известно, что наиболее полно она раскрывалась в своих концертных выступлениях. Вера Холодная и Осип Рунич давали аншлаговые концерты в Киеве, Харькове, Кишиневе и, наконец, в Одессе. Что же касается игры актрисы, то журнал «Фигаро» писал: «Успех гастролеров в мелодраме „Рука“ и „Последнем танго“ – успех исключительно оглушительный… В нем по-своему, по-экранному, много эффекта и жгучей экспрессии в глубоких глазах Веры Холодной…»

Опип Рунич и Вера Холодная в фильме "Последнее танго", 1918 г. Реж. - В. Висковский. Фильм сохранился не полностью.

Одесский период кинодеятельности актрисы во многом остается неясным. Город был отре-зан от страны фронтами гражданской войны. Часть снятых в Одессе картин с участием Веры Холодной по причине отсутствия позитивной пленки не вышли на экран вообще, а негативы вывез за границу эмигрировавший Харитонов. Вероятная фильмография состоит из восьми десятков названий…

Ателье Харитонова продолжило работу «Княжны Таракановой». В Одессе и ее окрестностях шли натурные съемки. К сожалению, этот фильм не сохранился, как не сохранилась и «Цыганка Аза» – инсценировка пьесы М. Старицкого. Исчезли и последние фильмы с участием Веры Холодной: «Дама с камелиями», «Мисс Кетти», «В тисках любви», «Песнь Персии»…

В ноябре 1918 года Вера Холодная заболела. Лечили ее лучшие врачи Одессы. Но спасти «королеву экрана» не удалось: 16 февраля 1919 года, в воскресенье, она скончалась. Ей было всего 26 лет.

Из воспоминаний А. Вертинского: "Как-то, помню, я принес ей показать свою последнюю вещь, называлась она — «Ваши пальцы пахнут ладаном». Я уже отдавал ее издателю в печать и, как всегда, посвятил Холодной. Когда я прочел ей текст песни, она замахала на меня руками: — Что вы сделали! Не надо! Не надо! Не хочу! Чтобы я лежала в гробу! Ни за что! Она странно разволновалась: — Это смерть! Снимите сейчас же посвящение! Помню, я немножко даже обиделся. Вещь была довольно удачная, на мой взгляд (что и выяснилось впоследствии), и меня удивило ее предубеждение и оскорбило до какой-то степени. Я снял посвящение. Потом, через несколько лет, когда Вера Холодная выступала в Одессе, а я пел в Ростове-на-Дону, я снова продавал свои вещи уже другому издательству. Однажды в номер гостиницы мне подали телеграмму из Одессы: "Умерла Вера Холодная" . Оказалось, она выступала на балу журналистов, много танцевала и, разгоряченная, вышла на приморскую террасу, где ее моментально прохватило резким морским ветром. У нее началась «испанка», как тогда называли грипп, и она сгорела, как свеча, в два-три дня. Рукописи моих романсов лежали передо мной на столе. Издатель сидел напротив меня, я вынул «Ваши пальцы пахнут ладаном» из этой пачки, перечел текст и надписал: Королеве экрана — Вере Холодной». Но «Королевы» моей уже не было в живых! В этом было что-то трагическое. Недаром она так испугалась моего посвящения и с таким упорством отказывалась от него. Точно предчувствовала свою смерть...»

Ваши пальцы пахнут ладаном
А. Вертинский –
Ваши пальцы пахнут ладаном
И в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо Вам,
Ничего теперь не жаль.....
И когда Весенней Вестницей
Вы пойдете в синий край,
Сам Господь по белой лестнице
Поведет Вас в светлый рай...

Актриса скончалась, проболев всего несколько дней. Вскрывать тело, вопреки обычной практике, не стали; вместо этого сразу же произвели бальзамирование, для чего к постели умершей был срочно вызван лучший одесский патологоанатом профессор Тизенгаузен. Вынос тела в Спасо-Преображенский кафедральный собор для отпевания состоялся не днём, как обычно, а ночью — тем не менее, при большом скоплении народа. Эти странные обстоятельства впоследствии легли в основу многочисленных конспирологических версий относительно смерти Веры Холодной.

Смерть всеобщей любимицы поразила не только Одессу, но всю страну. Сестра актрисы вспоминала, что с умершей пришла проститься буквально вся Одесса. «Мёртвая актриса была наряжена в один из лучших своих туалетов и тщательно загримирована», — вспоминал Ханжонков.

Забальзамированное тело было похоронено в часовне на Первом христианском кладбище, с тем, чтобы в будущем перевезти его в Москву. Гроб оставался там вплоть до уничтожения кладбища в 1932 году (в рамках программы ликвидации кладбищ советской властью), после чего тело актрисы пропало.

Тело Веры Холодной в гробу. Кадр из фильма-хроники «Похороны Веры Холодной». Эта документальная картина имела огромные сборы.

Никто не хотел верить, что она умерла от гриппа («испанки»). Ходило множество самых нелепых легенд о гибели 26-летней актрисы… Говорили, что она шпионка и ее расстреляли; что она красная разведчица и ее убили в Одессе. Причем эта последняя версия обросла романтическими подробностями, якобы актрисе в номер гостиницы принесли белые лилии и она умерла, задохнувшись в их губительном аромате. Наконец, была версия, что ее задушили из ревности. Тем не менее, большинство людей, знавших актрису, придерживались официальной версии: например, дочь и сёстры Холодной, её импресарио (вспоминавший, что ни сама актриса, ни члены её семьи «не высказывали никаких сомнений относительно причины её заболевания») и Александр Вертинский.

«Вера Холодная не создавала, – писал критик Веронин, – она оставалась сама собой, она жила жизнью, данной ей; любила любовью, какую знало ее сердце; была во власти тех противоречивых и темных сил своей женской природы, которыми тонкий далекий дьявол оделил ее от рождения. Она оставалась олицетворением пассивного существа женщины, чувства, отражающего веселые и жестокие забавы судьбы, – женщины, очарование которой так же неразложимо, как бесспорно».

Ни один российский актер дореволюционного кино не удостоился такой исключительной известности и такой шумной славы, как Вера Холодная. Писатель Константин Паустовский ставил ее имя рядом с именем Сары Бернар. Критики и рецензенты до сих пор пытаются объяснить причину феноменального успеха знаменитой киноактрисы. Наверное, прав И. Перестиани, знавший актрису очень близко «…на облике сравнительно юной Веры Холодной лежал отпечаток той грусти, что свойственна нашей северной природе в дни ранней осени. И возможно, что именно эта пассивная нежность фигурки, глаз и движений роднила ее со зрителем».

Королеве русского немого кино с глазами библейской мученицы Вере Холодной было суждено прожить лишь 26 лет, из которых она снималась лишь 4 года. Из десятков фильмов с ее участием сохранилось только пять, но ее до сих пор помнят и почитают зрители. Мы помним ее именно такой – нежным и хрупким цветком, покорившимся чужой воле и обстоятельствам, женщиной-жертвой, чья жизнь и на экране, и в действительности была совсем не простой. Эту историческую драму переломной эпохи и пронзительный образ талантливой актрисы немого синематографа, прообразом которому послужила Вера Холодная, воплотила на советском экране актриса Еленой Соловей, в культовом фильме «Раба любви», снятом в 1975 году.

Конечно, не только Вера Холодная стала прообразом героини фильма «Раба любви». Сценарий Фридриха Горенштейна и Андрея Кончаловского, по которому снял фильм Никита Михалков, представляет собирательный портрет пионеров русского кинематографа, отступающих на юг, подальше от революционных столиц и поближе к кораблям на Ниццу и Константинополь. Но в образе Ольги Вознесенской ясно просматривается именно Вера Холодная. «Нам хотелось, чтобы это была не просто мелодрама, чтобы все персонажи были людьми «с биографиями», — вспоминает художник картины Александр Адабашьян в книге «Павел Лебешев. Хочется сделать праздник», — чтобы чувствовалась эта неустойчивая революционная атмосфера, в которой люди снимают «немую фильму» про «рабу любви». Елена Соловей, сыгравшая кинозвезду Вознесенскую, не очень похожа на Веру Холодную. Но лицо актрисы — с тонкими, аристократическими чертами, — чуть нарочитая, изломанная пластика идеально вписали ее в образ кинодивы 1910-х годов.

"Раба любви": Вера Холодная (поёт Валерий Ободзинский)

 В том же году, когда не стало Веры, Владимира Холодного арестовали представители ГПУ. Их дочь Евгения рассказывала: «В нашей московской квартире чекисты штыками распороли подушки, вскрыли стены; затем всю обстановку и мебель увезли. Прабабушку и сестру не тронули. Они и носили передачи отцу в тюрьму, пока им не сказали, что больше в этом нет необходимости — моего отца расстреляли в конце 1919 года». Сестра актрисы Софья после смерти Веры так и осталась в Одессе, стала балериной Одесского театра оперы и балета, вышла замуж и родила двоих детей. Другая сестра, Надежда, в 1919 году вышла замуж за грека и приняла греческое подданство. Взяв на воспитание обеих дочерей покойной сестры, в 1920-х годах она перебралась в Стамбул. Дочери царицы русского кинематографа Евгения Владимировна Холодная-Лапикен и Нонна Хорачек осели в Сан-Франциско. После приезда Евгении и Нонны в Калифорнию их тетя Надя начала переписываться с племянницами. По ее приглашению Евгения ездила в Одессу. А Нонна никогда не приезжала в Россию. Наверное, не могла забыть, что отца расстреляли большевики. Родная внучка и полная тезка иконы немого кино Веры Холодной в 2015 году посетила Россию. Все же мне представляется, что свет далекой звезды Великого Немого незримо озаряет их жизнь.
А иначе – зачем человеку дарован талант светить?

[Алла2]

Владимир Казимиров
21 августа в 16:56  ·
Друзья! Пожалуйста, найдите время и прочтите это послание легендарного
Президента Музея изобразительных искусств имени Пушкина  ИРИНЫ  АНТОНОВОЙ.

«Я думаю, в первые десятилетия XX века закончился огромный исторический период в искусстве,
включающий в себя и тот, что начинался Ренессансом.
Мы свидетели действительно большого кризиса художественной системы.
И этот кризис может длиться не одно столетие, сопровождаясь реминисценциями.
На разных этапах это было: от Античности к Средним векам, от Средних веков к Возрождению.
И вот сейчас, захватив почти весь двадцатый, этот кризис, вероятно, продлится и весь XXI век.

Меня часто спрашивают, что такое «Черный квадрат» Малевича. Я отвечаю: это декларация —
«Ребята, всё кончилось». Малевич правильно тогда сказал, суммируя глобальную деформацию и слом,
отражённые прежде в кубизме. Но ведь трудно с этим смириться.
Поэтому и началось: дадаизм, сюрреализм, «давайте вещи мира столкнем в абсурдном сочетании» —
и поскакало нечто на кузнечиковых ногах.
И дальше, и дальше… уже концептуализм, и проплыла акула в формалине.

Но это всё не то, это упражнения вокруг пустоты: чего бы такого сделать, чтобы удивились.
Больше того, начиная с XVIII века начался глобальный процесс, который я называю «Гибель богов» —
недаром есть такая опера у Рихарда Вагнера. Потому что этот фактор — мифологический —
перестал быть главным содержанием и оказывать влияние на пластические искусства.
Можно писать «Явление Христа народу» и в тридцатом столетии, но его время,
время известного нам великого искусства, кончилось.

Мы видим, как разрушается принцип эстетики, духа и принцип идеала,
то есть искусства как высокого примера, к которому надо стремиться,
сознавая всё своё человеческое несовершенство. Возьмите Достоевского.
Его Сонечка в совершенно ужасающих обстоятельствах сохраняет ангельскую высоту духа.
Но в новом времени, а значит, и в искусстве Дух становится никому не нужен.
Поскольку искусство, хотите вы этого или нет, это всегда диалог с миром.

А в мире и сейчас, и в обозримом грядущем осталась только реальность как стена,
как груда кирпичей, которую нам и показывают, говоря: вот это искусство.
Или показывают заспиртованную акулу, но она вызывает только отвращение,
она не может вызвать другое чувство, она не несёт ничего возвышенного, то есть идеала.
Как выстраивать мир вокруг отсутствия идеала?.. Я не пророк, но мне ясно:
то, что сейчас показывают на наших биеннале, это уйдет.
Потому что консервированные акулы и овцы — это не художественная форма.
Это жест, высказывание, но не искусство.

Пока есть — и он будет длиться долго — век репродукций,
век непрямого контакта с художественным произведением.
Мы даже музыку слушаем в наушниках, а это не то же самое, что слышать её живьём.
Но репродукция ущербна, она не воспроизводит даже размера, что уж говорить о многом другом.
Давид и его уменьшенный слепок — это не то же самое, но чувство «не то же самое», оно потеряно.
Люди, посмотрев телевизионную передачу о какой-либо выставке, говорят:
«Зачем нам туда идти, мы же всё видели». И это очень прискорбно.
Потому что любая передача через передачу абсолютно не учит видеть.
Она в лучшем случае позволяет запечатлеть сюжет и тему.

Постепенно люди отвыкнут от прямого общения с памятниками. К сожалению,
несмотря на туризм и возможность что-то посмотреть, новые поколения всё больше
будут пользоваться только копиями, не понимая, что есть огромная разница между копией
и подлинным произведением.
Она зависит от всего: от размеров, материала, манеры письма, от цвета,
который не передается адекватно, по крайней мере, сегодня. Мазок, лессировка,
даже потемнение, которое со временем уже входит в образ, мрамор это или бронза,
и прочее, прочее — эти ощущения окончательно утеряны в эпоху репродукций.

Я не мистик, но есть определенное излучение той силы, которую отдает художник,
работая над картиной иногда много лет. Это насыщение передается только при прямом контакте.

 То же с музыкой. Слушать музыку в концертных залах и её воспроизведение
даже на самом новейшем носителе — это несравнимо по воздействию.
Я уже не говорю о той части общества, которая читает дайджесты и выжимку
из «Войны и мира» на сто страниц.

Вот с этим укорочением, упрощением и обеззвучиванием человечество будет жить, боюсь, долго.
Необходимо будет снова воспитать в человеке понимание, что ему необходим сам подлинник
как живой источник, чтобы сохранять полноценный тонус эмоциональной жизни.

Власть технологий приведёт к тому, что всё будет исчерпываться получением информации,
но будет ли уметь человек грядущего читать глубину, понимать суть, особенно там, где она не явна?
Или он не увидит ничего, например, в суриковской «Боярыне Морозовой», кроме фабулы:
на санях увозят женщину, поднимающую свой знак веры, а кругом народ.
Но почему сани идут из правого угла в левый верхний? Между тем это не просто так,
Суриков долго над этим работал и почему-то сделал так, а не по-другому.
Будут люди задумываться над тем, почему тот или иной портрет профильный, а не фасовый?
Или почему, например, фон просто чёрный?

Чтобы содержание искусства было доступно людям будущего, надо смотреть на великие картины,
надо читать великие произведения — они бездонны. Великая книга, будучи перечитанной
на каждом новом этапе жизни, открывает вам свои новые стороны.

Я пока знаю тех, кто перечитывает великие книги. Их ещё много.
Но всё больше будет людей, кто никогда не станет перечитывать ни Пушкина, ни Лермонтова,
ни Гёте, ни Томаса Манна. Понимание поэзии тоже уходит.
Думаю, в будущем только редчайшие люди будут наслаждаться строками
«На холмах Грузии лежит ночная мгла…».

Я не могу предвидеть изменения во всей полноте, как не могла предвидеть интернет. Но знаю,
что необходимость в искусстве, вот в этом эстетически идеальном типе деятельности человеческой,
снова наберет силу — но мы пока не знаем, в какой форме. И знаете, из чего я делаю такой вывод?
Из того, что люди — вы, я, много ещё людей — они продолжают рисовать пейзажи, писать стихи,
пускай неумелые и незначительные, но эта потребность есть.
Маленький ребенок всегда начинает рисовать маму — сначала вот этот кружочек и палочки,
потом, когда сможет, он напишет «мама», а потом нарисует рядом домик, потому что он в нём живет.
Потом он сам сочинит песенку, потычет пальчиком в клавиши и сыграет мелодию.
Первобытный человек лепил Венеру с мощными формами, как Землю, которая рождает.
Потом она превратилась в Венеру Милосскую, в Олимпию и Маху. И пока у нас будут две руки,
две ноги, пока мы будем прямоходящими и мыслящими, потребность в искусстве будет.

Это идёт от человеческой природы с начала времен, и всё будет так,
если её, конечно, не искорёжат совсем.
А пока не появились зелёные листочки, пока не видно новых Рублёва, Леонардо, Караваджо,
Гойи, Мане, Пикассо, так уж огорчаться не надо — человечество создало столько великого,
что и нам с вами хватит вполне, и вообще всем.

Так получилось, что моя специальность подразумевает историческое видение.
И в истории уже бывали такие моменты, когда всё подходило, казалось бы, к финальной точке,
но потом вдруг появлялись новые люди и что-то происходило. На это и следует надеяться.
Потому что уж слишком сейчас явственна индифферентность по отношению к искусству.

Культуре не помогают. Не помогают даже умереть. Просто совсем игнорируют.
Но многие при этом делают очень умный вид и непрерывно кричат: духовность, духовность.
Но нельзя же свести духовность только к религиозному мироощущению.
Как нельзя не понимать, что плохое образование, несмотря на интернет,
только добавляет хрупкости цивилизации в целом».

[tatsli]

Алла2, спасибо!

[Алла2]

Быков Дмитрий.
Книгу читает Дадыко Сергей. Длительность 9 час 9 мин.

ГОРЬКИЙ. 


Описание:
Дмитрий Быков, известный прозаик, поэт, яркий публицист, в своей книге «Был ли Горький?»
рисует фигуру писателя-классика свободной от литературного глянца и последующей мифологии. 

Где заканчивается Алексей Пешков и начинается Максим Горький? Кем он был?
Бытописателем, певцом городского дна? «Буревестником революции»? Неисправимым романтиком?
Или его жизненная и писательская позиция подчас граничила с холодным расчетом?
Как бы там ни было, Быков уверен: «Горький – писатель великий, чудовищный, трогательный,
странный и совершенно необходимый сегодня».

Аудиокнига: ссылка

************************************************************************************

[Алла2]

Из книги Георгия Данелии "Безбилетный пассажир"

После «Сережи» следующий фильм снимать было страшно.
Конечно, хотелось такого же успеха, призов на фестивале, статей в газетах…
Но я понял: буду рассчитывать на успех – вообще никогда ничего не сниму.
Не надо думать о результатах. Надо снимать то, что самому нравится
и за что потом не будет стыдно.

И я взял в Первом объединении сценарий Виктора Конецкого «Путь к причалу».
Конецкий жил в Ленинграде и приехал в Москву для подписания договора.
А вечером он должен был прийти ко мне домой, знакомиться.
Виктор Викторович Конецкий невзлюбил меня сразу:
я встретил его босой и с подвернутыми штанами.
Был приготовлен обед, на кухне был накрыт стол…
Но я обещал маме натереть пол и не рассчитал время.

А Конецкий решил, что это пренебрежение зазнавшегося столичного киношника
к неизвестному (тогда) автору.
Но это ещё не все. Еще больше он меня возненавидел, когда мы заговорили о сценарии
и я сказал, что история его героя, боцмана Россомахи, для меня не главное,
меня больше интересует настроение и антураж.
А Конецкий, штурман дальнего плавания, написал о реальном событии,
в котором участвовал сам. Боцман тоже был списан с реального человека.
И именно о боцмане, об этом нелюдимом, одиноком моряке написал он свой сценарий.


Я Конецкого возненавидел позже – когда два с половиной месяца вынужден был
каждое утро слушать, как он поет (два с половиной месяца мы провели в одной каюте –
изучая материал к фильму, шли на сухогрузе «Леваневский» по Северному морскому пути).

Пел он фальшиво, гнусным голосом, всегда одну и ту же песню…
А не петь Конецкий не мог – это вошло у него в привычку.

Между прочим. В другом исполнении эту песню я услышал, когда мы вернулись
из плавания и пошли в гости к писателю Юрию Нагибину.
Там усатый худой парень взял гитару и запел:
«Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет…»
Я тронул парня за плечо и вежливо сказал:
– Я вас очень прошу, пожалуйста, спойте что-нибудь другое. От этой песни меня тошнит.
Так я познакомился с Булатом Шалвовичем Окуджавой.

Когда фильм «Путь к причалу» вышел на экраны, Конецкий позвонил
и попросил меня срочно приехать в Ленинград.
– Зачем?
– Приедешь – узнаешь.
Он встретил меня и прямо с вокзала повез в сберкассу.
Снял с книжки деньги и протянул мне толстую пачку:
– Потиражные за сценарий. Здесь твоя доля – две тысячи триста сорок.
Пятьдесят процентов.

Я в той или иной степени работал над всеми сценариями к моим фильмам.
Но меньше всего – над этим.
– Я сценарий не писал и денег не возьму, – сказал я и вышел из сберкассы.
Конецкий – за мной:
– Но ты много придумал.
– Это неважно. Я не написал ни строчки.

Тогда он положил деньги на перила мостика (мы шли по мостику через Мойку), сказал:
– Мне чужие деньги не нужны, – и пошел.
И я сказал:
– И мне не нужны.
И тоже пошел. А деньги лежали на перилах.
Две тысячи триста пятьдесят. Машину можно купить, «Победу».
Фанаберии у нас хватило шагов на семь.
Подул ветерок, мы развернулись и, как по команде, рванули назад.

Деньги эти мне очень пригодились, потому что следующий фильм я начал снимать
только через год, а между фильмами режиссерам зарплату не платят.
В тот день, когда я приехал в Ленинград, Конецкий устроил банкет
по случаю получения им письма от президента Франции Шарля Де Голля.
Книга Конецкого уже была переведена на многие языки,
он был выдвинут на Гонкуровскую премию, и сам генерал Де Голль, президент Франции,
прислал автору письмо, в котором благодарил и хвалил его
(Конецкий до этого послал Де Голлю свою книжку на французском).

Конецкий всегда боролся за справедливость, и из-за этого у него часто случались неприятности.
А выпив, он начинал особо активно бороться за справедливость.
В тот день после банкета мы оказались в милиции.
Я взял у Конецкого письмо от Де Голля, положил на стойку перед дежурным:
– Вот! – и объяснил, что это письмо от президента Франции
(показал пальцем на герб и президентскую печать) писателю Конецкому,
гордости нашей литературы (показал на Конецкого).
– А документы у нашей гордости есть? – спросил дежурный.

Конецкий предъявил членский билет Союза писателей.
Дежурный посмотрел на удостоверение, на худого мужичка в пиджаке с оторванным лацканом
и с фингалом под глазом, на грузина с разбитым носом, вздохнул и сказал устало:
– Ладно, свободны, писатели.
Слово «писатели» он выговорил как нечто неприличное…

После перестройки Конецкого перестали издавать, и они с женой жили на одну пенсию.
Я получал деньги за фильмы и хотел ему помочь. Но он категорически отказывался.
– Взаймы, – уговаривал я.
– Если действительно будет очень надо, я сам тебе скажу. На то мы и друзья.

Но помогли ему моряки. Еще при жизни издали полное собрание его сочинений,
а когда Виктор скончался, помогли его жене и верному помощнику Татьяне похоронить его.
Хоронили капитана дальнего плавания, выпускника военно-морского училища,
писателя Виктора Викторовича Конецкого по высшему разряду, со всеми положенными почестями,
отпевали в Петропавловском соборе и был воинский салют.
Проводить Виктора Конецкого пришли десятки тысяч людей:
его в Ленинграде очень любили и очень им гордились.
---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------


Путь к причалу (драма, реж. Георгий Данелия, 1962 г.)

(кликните для показа/скрытия)

************************************************************************************

[Алла2]

АНДРЕЙ КОНЧАЛОВСКМЙ И СИЛЬВЕСТР СТАЛЛОНЕ

В конце 80-х годов мне пришлось соприкоснуться с миром большого американского кинобизнеса.
Компания «Уорнер бразерс» предложила мне снять боевик «Танго и Кэш».
Так я начал работать с двумя суперзвездами – Куртом Расселом и Сильвестром Сталлоне.


Курт Рассел – замечательный комический артист. У него и лицо веселое, и носик вздернутый.
Он играет полицейского, которому по сценарию приходится гримироваться под женщину.
Сначала он наотрез отказывался, но, когда его убедили, он все это надел и сел на мотоцикл,
получился убойный, невероятно смешной эпизод. Бабу ему удалось сыграть великолепно!

У них со Сталлоне сложился хороший тандем. Была некоторая соревновательность, как и в сценарии,
но они друг друга прекрасно понимали. Курт не такой сложный, как Слай.
Сталлоне все-таки суперстар, а Курт – просто стар, и все это осознавали.

Сталлоне мог сказать: «Я так сниматься не буду, мне эта сцена не нравится, я сейчас напишу новую».
И 130 человек на съемочной площадке голливудского фильма сидели с девяти утра до трех часов дня,
загорали на солнышке, пока Слай в своем огромном трейлере печатал новую сцену.
Приезжал вице-президент компании: «Почему не снимаете?»
Я говорю: «Не знаю, Сталлоне не выходит из своего трейлера». «Сейчас я ему покажу!»
Я смотрел, как продюсер шел к трейлеру и по мере приближения замедлял свой ход,
потом робко стучал в дверку, ждал минуту, входил туда на секунду, а потом возвращался,
садился в машину и тут же уезжал.
Сталлоне просто говорил ему: «Идите как можно дальше, сцена – г…!»

Сильвестр – типичная кинозвезда. Что значит типичная кинозвезда?
Это человек, у которого должна быть определенная внешность, и она важнее мастерства.
Но Сталлоне, плюс к своей внешности бодибилдера и славе Рокки, был еще очень умен.
По-настоящему. Он интеллектуал, он занимается живописью.
Во всех его домах развешаны его же картины.
Такие постэкспрессионистские, но, во всяком случае, не мазня.

Он продвинут настолько, что прекрасно понимает свои ограничения как актера.
Он точно знает, как он должен выглядеть. Когда он пришел на первую съемку,
мы с ним долго разговаривали. Он посмотрел: «Где камера? Где свет? Как я хожу?»
Я думаю: «Что это он? Никакой артист не спрашивает об этом, а он вдруг…»
И тут Сталлоне начинает командовать: «Так, камеру вниз, вот с этой стороны.
Я пойду вот отсюда туда». Я обалдел: ни один артист не решает, как он будет сниматься.
 Говорю: «Слай, почему так?» Он отвечает: «Всё очень просто. Я маленького роста,
поэтому камера должна всегда быть ниже меня, чтобы я казался высоким.
У меня левая часть парализована – меня надо всегда снимать справа».
И я понял, что имею дело с высоким профессионалом, достойным уважения,
и потом всегда спрашивал, куда он хочет идти и так далее.

И, конечно, Слай достаточно профессионален, чтобы понимать,
что он никогда не сыграет серьезной роли. В то время в Голливуде ходила смешная байка.
Сталлоне очень любил великого итальянского композитора Пуччини и говорил:
«Я хочу сыграть Пуччини, я на него похож». Какая-то студия для смеха взяла сценарий,
но потом все же отказалась: «Знаешь, Слай, извини, но это того не стоит, мы не можем».
И все смеялись, что, если Сталлоне хочет сниматься в роли Пуччини,
он должен быть всегда только в одних брюках, чтобы не было ни рубашек, ни фраков
и чтобы мы видели его прекрасное мускулистое тело. Я тоже ему говорил:
«Ты можешь дирижировать, но полуголый».

Я был всё время на грани ухода с картины, потому что у меня не было никакого контакта
с генеральной дирекцией студии, с продюсерами. Они меня терпеть не могли, и я их ненавидел.
Сталлоне помог мне удержаться в проекте до момента, когда было снято 70 процентов фильма, –
и это была моя победа над кинокомпанией: весь гонорар мой, я в титрах как режиссер…

Когда мне сказали: «Вы уволены», я был счастлив, потому что мог немедленно улететь
в Сан-Себастьян, где вручали премию моей картине «Гомер и Эдди».
Я получил свои деньги, плюс они еще платили мне по контракту каждый день серьезные суточные.
Моя поездка в Испанию была полностью оплачена американской монополией:
я валялся на солнце, на роскошном балконе, я арендовал самый дорогой американский автомобиль –
всё это за счет студии «Уорнер Бразерс». Я считал себя богатым, как Крез.

С тех пор я больше никогда не работал с крупными компаниями. И не жалею.
**************************************************************************************

[Алла2]

Сергей Есенин .  Я слушал её и невольно


Я слушал её и невольно
Оглядывал стройный лик.
Хотелось сказать:  «Довольно!
Найдёмте другой язык!»
Но почему-то, не знаю,
Смущённо сказал невпопад:
«Да... Да...  Я сейчас вспоминаю...
Садитесь...  Я очень рад...
Я вам прочитаю немного
Стихи  Про кабацкую Русь...
Отделано чётко и строго.
По чувству — цыганская грусть».
«Сергей!  Вы такой нехороший.
Мне жалко,  Обидно мне,
Что пьяные ваши дебоши
Известны по всей стране.
Скажите:  Что с вами случилось?»
«Не знаю».
«Кому же знать?»
«Наверно, в осеннюю сырость
Меня родила моя мать».
«Шутник вы...»
«Вы тоже, Анна».
«Кого-нибудь любите?»
«Нет».
«Тогда ещё более странно
Губить себя с этих лет:
Пред вами такая дорога...»
Сгущалась, туманилась даль.
Не знаю, зачем я трогал
Перчатки её и шаль.
...................
Луна хохотала, как клоун.
И в сердце хоть прежнего нет,
По-странному был я полон
Наплывом шестнадцати лет.
Расстались мы с ней на рассвете
С загадкой движений и глаз...
Есть что-то прекрасное в лете,
А с летом прекрасное в нас.

****************************************************************************