Владимир Алексеевич Гиляровский, или, как обычно звали его многочисленные приятели, дядя Гиляй (один из его литературных псевдонимов), был человеком таких разнообразных качеств, что не зря про него говорилось, будто он «и швец, и жнец, и в дуду игрец».
Всегда чем-нибудь занятый и торопливый, с полными карманами всяких записок и бумаг, весело похлопывающий в то же время пальцами по серебряной табакерке, предлагая всем окружающим, знакомым и незнакомым, понюхать какого-то особенного табаку в небывалой смеси, известной только ему одному, дядя Гиляй щедро расточал направо и налево экспромты по всякому поводу, иногда очень ловко и остроумно укладывая в несколько стихов ответ на целые тирады, только что услышанные.
Когда появилась толстовская пьеса «Власть тьмы», дядя Гиляй сострил:
В России две напасти:
Внизу — власть тьмы,
А наверху — тьма власти.
В 1905 году, во время вооруженного восстания, он всех бодрил своим спокойным отношением к смерти, своим полусерьезным, полушутливым экспромтом:
Пусть смерть пугает робкий свет,
Но нас бояться не принудит:
Пока мы живы — смерти нет,
А смерть придет — так нас не будет!
Во время заграничного путешествия наследника, будущего царя Николая II, когда полицейский в Японии ударил его шашкой по голове, Гиляровский отозвался на это восклицанием:
Цесаревич Николай,
Если царствовать придется,
То почаще вспоминай,
Что полиция — дерется.
Когда в одном из декадентских сборников появилась знаменитая «поэма» Брюсова, состоящая всего лишь из одной строчки:
О, закрой свои бледные ноги! —
Гиляровский тут же шутливо заявил, что у него тоже есть «поэма» в одну строчку, под заглавием «Рим» — про римского папу.
— Слушайте! Вот она, — и торжественно продекламировал:
Папа спит... И видит — маму...
Источник:
Николай Дмитриевич Телешов. В писательских кружках (Из книги «Записки писателя. Воспоминания и рассказы о прошлом»)
© Сергей Цветков
Экспромты дяди Гиляя. (Прочитано 399 раз)