ДасяМоя подруга Наташа решила переехать от родителей. Она уже работала и могла позволить себе снимать маленькую квартиру отдельно. В жизни у нее шло все ровно и спокойно.
Совсем мало времени прошло после новоселья, как к ней обратилась подруга с одной маленькой просьбой ненадолго взять кошку. Ее первая семья уехала за границу и не успела пристроить, поэтому попросила подругу моей подруги заняться этим делом. Но через некоторое время оказалось, что у нее аллергия на котов. Но она клялась, что заберет кошку, как только ей найдет дом. У моей подруги никогда животных не было, да она никогда их и не хотела заводить. Она всегда считала себя слишком занятой и слишком безответственной. Но та ее умоляла просто и Наташа согласилась.
И вот у нее поселилась кошка. Она была полностью черная и глаза зеленые с красивыми желтоватыми полосками. Наташа ожидала, что кошка с самого начала начнет раздражать, но к ее удивлению киска вела себя очень хорошо. Она сразу нашла лоток, не царапала мебель. Более того, кошка словно помогала обжиться в квартире. Там еще стояли некоторые коробки, которые Наталья не успела разобрать, так кошка всегда терлась именно об ту коробку, в которой была нужная вещь. Но больше всего Наташе нравилось, когда киса ложилась ненавязчиво у ее ног или просто возле нее, словно сторожила от чего-то. Как оказалось не зря ей так казалось.
Наташа никогда не задумывалась о невероятных или необъяснимых событиях. Просто с ней никогда ничего не случалась и она не верила в сверхъестественное. И когда на работе сотрудница, узнав, где живет Наташа, в страхе округлила глаза, та не обратила внимание. Ни страшные рассказы о проклятом месте, ни красивая легенда о бродячих душах, ничегошеньки не заставило ее даже разволноваться. Но однажды, когда Наташа взяла домой работу и вынуждена была засидеться допоздна – это случилось.
Все шло как обычно. Она сидела за столом, вчитываясь и просматривая таблицы. Рядом стояла чашка с уже остывшим чаем, а Дася, так звали кошку, мирно закрыв глаза, лежала на диване. В квартире было тихо, Наташа не любила работать под музыку. Стрелки часов лениво перекатывали за полночь. Работы было много, поэтому она уговаривала себя: еще немножко, еще пару минут. А потом случилось странное событие – вдруг начал медленно угасать свет. Он не пропал сразу, словно его отключили, а как будто свет нарочно глушили. Через пару секунд стало совсем темно. Наташа расстроилась, подошла к выключателю, попробовала включить и выключить свет, но ничего не менялось. Наталья решила лечь спать. Постель была уже разобрана, так что она просто залезла под одеяло. Сон не шел. Она посмотрела на свою стену. Луна на стену отбрасывала тени деревьев. Возможно, это показалось бы красивым, если бы тень не начала просто двигаться.
Это не было похоже на ветку, или на столб с проводами, это было похоже на движение человека, мягкое приближающее движение. По ее спине протекла струйка холодного пота, а в душу начал поселяться ужас. Она жила довольно высоко и двери с окнами были закрыты, что же это тогда? Тем временем тень начала обретать человеческие очертания. Наталья не могла оторвать взгляд от тени, которая явно похожа была на человека и словно двигалась в ее направлении. Она закричала, но из горла вырвался только хрип. И тут произошло страшное, из тени, которая была на стене начал появляться силуэт в комнате. Он словно выходил из стены и при этом становился более отчетливым. Такого ужаса Наталья не испытывала никогда в жизни.
Она бросилась к двери, но к ее ужасу дверь захлопнулась и не поддавалась. Она бросилась к балкону, но тень, набравшая уже очертания человека, схватила ее за руку и отбросила к столу. Девушка больно ударилась спиной и начала отползать к балкону. Наташа зажмурилась и прикрылась руками. Она рыдала, но так и не смогла проронить ни звука. Девушка открыла глаза и увидела, как тень идет в ее направлении. Бежать было некуда. Она поняла, что сейчас произойдет самое худшее. Но вдруг Дася прыгнула с кровати и встала между Натальей и тенью. Таких звуков, как издавала тогда кошка, Наташа больше не слышала никогда в жизни. ЕЕ черная шерсть встала дыбом и словно аура, какой-то стены встала между ней с кошкой и страшной тенью. Темное создание попробовало приблизиться к Наталье, тянуло свои руки, но дальше животного пройти не могло.
И тут начал появляться свет. Сначала лампы загорелись совсем чуть-чуть, словно зажигались в замедленном темпе. Тень зашипела, попробовала с разгону дотянуться до девушки, но так ничего сделать и не смогла. Когда свет зажегся окончательно, ярко осветив комнату в ней кроме Наташи и Даси никого не было.
Наталья на следующий день не пошла на работу. Отпросилась и обратилась в милицию и даже показала синяк на руке. Конечно, ее посчитали сумасшедшей и отправили в больницу. Не буду врать, несколько сеансов специалиста она посетила, но из квартиры съехала уже через три дня. Дася до сих пор живет у нее и охраняет хозяйку. Наташа свято в это верит и свою кошку не променяет на любые амулеты и заговоры.
МужикиВ моем доме этажом ниже живет одинокая старушка. Кроме племянника, у неё нет никого, а племянник тот в Москве живёт. Раньше он к ней приезжал, когда у бабки деньги были, потом они закончились, она переписала на него квартиру, и он вообще пропал. У самой бабки вскоре отнялись ноги. На мои просьбы приехать и помочь ей он неизменно отвечает отказом. Так вот и получилось, что за ней ухаживаю я да социальный работник.
Все началось месяца четыре назад. Прихожу я к бабке, как обычно, а она мне говорит:
— Ларисонька, надень на меня штанишки.
— Зачем? Жара же в доме...
— Стыдно перед людьми, надень.
— Перед какими людьми-то? Ты же одна тут.
— Да я сегодня в гости ходила, пришла к ним, а они все лежат на одной кровати.
— Кто лежит?!
— Мужики и бабы, стыдоба-то какая... И там ещё мать моя, страшная такая стала, очень изменилась...
— Так мать твоя умерла же давно...
— Да нет же, жива, жива она! А мужики-то как меня уморили, сил моих больше нет!
— Какие мужики? Нет никого!
— Как нет, вон сидят же!
Я после этих слов чуть не поседела. О каких мужиках шла речь, я так и не поняла, но с тех пор она постоянно на них жалуется. И вот какая штука — бабка-то парализованная, сил у нее нет даже на то, чтобы сесть. А прихожу я к ней однажды — на ее кровати лежит стул, и подушки все перевернуты. Этот стул стоял между ее кроватью и столом и очень прочно зажат был — каким образом она могла его выдернуть, я не представляю. По словам бабки, те мужики в нее кидались подушками и стульями, а потом за ноги ее саму швырять хотели. Были такие ситуации, что она оказывалась вся в синяках — и тоже жаловалась на этих несносных мужиков...
Так что это за мужики-то? Ладно, если бы это слова только были — я бы всё списала на помутнение рассудка в одиночестве. Но ведь иногда я сама вижу явные следы того, что они творят в квартире бабки...
Звук колокола из-под земли Алексей ДЁМИН
С Андреем З., фотокорреспондентом еженедельника, в котором я много лет был редактором, мы общались не только на работе. Несколько раз ходили с ним в турпоходы по подмосковным лесам. Однажды, сидя у костра, заговорили на тему мистических явлений, к которым я относился скептически. Андрюха поведал мне историю, приключившуюся с ним и его сослуживцами в конце 70-х годов. Расскажу её от первого лица.
«Моя армейская служба проходила в Костромской области, в местах, где понятие «цивилизация» было весьма условным. В конце лета наш взвод сапёрного батальона совместно с топографами проводил трассировку местности. Работа нелёгкая. Небольшие сопки чередовались с болотами. Небо много дней подряд было затянуто хмурой пеленой, моросили дожди.
На пути встречались полуразрушенные деревеньки. Некоторые совсем заброшенные, в других доживали свой век старички и старушки. Ни магазинов, ни газа, ни электричества. Такая глухомань, что порой казалось – где-то рядом леший бродит.
Нас было семнадцать молодых парней, мы передвигались по местности на пяти автомобилях «ГАЗ». Очередную остановку наш караван сделал неподалёку от маленького селения. Единственный житель, приятного вида седовласый старичок, предложил разместиться в пустых хатах. Но наш взводный решил, что лучше разбить палаточный лагерь за пределами деревеньки.
– Это вы зря! – покачал головой старик. – Там места совсем гиблые, нечистые. Лучше бы здесь остались.
Но взводный только посмеялся:
– Не обращайте внимания. Одичал дед, совсем умом тронулся.
Расположились мы на лесной поляне. В полукилометре от нашего бивака, возле пересохшего болота, виднелся остов полуразрушенной церквушки и заросшие бурьяном холмики. По словам деда, когда-то тут был монашеский скит. Во время Гражданской войны сюда добрались красные комиссары, а может, и просто бандиты, притворявшиеся новой властью. Перестреляли монахов, а обитель разграбили и подпалили. Уцелела лишь каменная церковь, но и она в конце тридцатых выгорела изнутри, когда в её крышу угодила молния. За полвека её стены заметно разрушились.
Рядом оказалось заросшее бурьяном маленькое кладбище. На таких лесных погостах в старину хоронили цыган и бродяг. Похоже, что и убитых иноков прикопали тоже где-то здесь.
На ужин, под перловку с тушёнкой, мы приняли по пятьдесят граммов спирта. Солдаты повеселели, стали травить анекдоты и байки, разыгрались, словно малые дети. Подстёгивая друг друга, весёлая команда в казённых рубашках и подштанниках бродила в полутьме возле погоста и искала себе забавы. Отгоняли собственный страх завываниями, стараясь напугать товарищей. А один самый заводной солдат умудрился воткнуть в чей-то просевший могильный холмик осиновый кол. Лишь после полуночи солдатики угомонились, расположились в палатках, и довольно быстро всех сморил сон.
Я проснулся посреди ночи. Стояла мёртвая тишина, не было слышно ни пения птиц, ни шорохов, ни стрекотания ночных кузнечиков. И вдруг словно из-под земли донёсся удар колокола. Затем ещё и ещё. Звук нарастал с каждым ударом: бом, бом, бом. Затем будто зазвучал орган, подхваченный невидимым церковным хором. Ощущения непередаваемые. Вся эта церковная музыка из-под земли восхищала, завораживала и пугала.
Я и ещё несколько солдат, вскочив на ноги, осторожно выглянули за полог палатки. Полуразрушенная церквушка, в которой уж точно не могло быть ни колокола, ни органа, ни хора, чёрным мрачным силуэтом возвышалась на фоне звёздного неба. А мёртвую тишину леса снова и снова пронзал таинственный колокол, и звук доносился именно из-под земли. По ком же звонил этот колокол? Может, по нашим заблудшим душам? Я ведь тогда даже некрещёный был.
Потом появились маленькие огоньки, как от свечек, они вспыхивали и мелькали между палаток и машин. К этому времени проснулись почти все. Одни наблюдали за этими чудесами, широко раскрыв глаза, другие тряслись от страха и прятались в палатках. В ту ночь никто уже не смог заснуть, и мы ждали утра, которое приближалось слишком медленно.
Утро выдалось на удивление спокойным и ясным. Нам предстояло провести здесь ещё сутки, чтобы привести в порядок снаряжение и отредактировать геодезические промеры. На лицах солдат особого энтузиазма не было – ночной концерт слышали все, но предпочитали об этом не говорить.
Незаметно пролетел день. Когда багряное солнце зашло за горизонт, на прощание осветив небо нежными красками, мы уже не могли скрыть тревоги. Перед отбоем взводный приказал расположить машины кругом, кабинами к палаткам, и распорядился на всякий случай выставить часовых.
Я устроился на ночь в кабине «ГАЗа», решив, что только здесь смогу чувствовать себя в полной безопасности. Расслабившись, задремал. Снова зазвонил таинственный колокол, загудел из-под земли орган и донеслись голоса хора. Но я так сильно хотел спать, что страха уже не было.
И тут по двери кабины настойчиво забарабанили. Стук сопровождался отчаянными воплями, от которых я подскочил как ужаленный. Машинально включил дальний свет. Впереди над палаткой увидел зависшее облако, очертаниями напоминавшее человека в монашеском балахоне. Из «головы» этого туманного сгустка на меня смотрела пара человеческих глаз.
Через мгновение видение исчезло, а стук и вопли остались. Оказалось, до смерти перепуганный часовой пытался залезть ко мне в запертую кабину. Я открыл, и сослуживец с выпученными от ужаса глазами вскочил внутрь, захлопнул дверь и съёжился на полу, трясясь как осиновый лист. Успокаивая товарища, я указал ему на освещённый фарами палаточный лагерь – мол, всё нормально, нам просто померещилось. Это всего лишь болотные испарения.
И вдруг над нами зависло всё то же туманное привидение. А в следующее мгновение оно положило на стекло свои полуистлевшие руки. Вот тут действительно стало так страшно, что я чуть в штаны не наделал.
В этот момент я вспомнил покойную бабушку. Она была верующей и всё хотела меня крестить, но родители не дали. Бабушка показывала мне, как нужно накладывать крестное знамение, и даже научила нескольким коротким молитвам. Именно в этот ужасный момент я машинально стал креститься и истошно заорал: «Уйди прочь, сгинь! Господи, помилуй! Господи, помилуй нас, спаси и сохрани!» Призрак печально взглянул на нас своими туманными «глазами», сполз по лобовому стеклу и растворился, оставив два матовых пятна, напоминавших след от человеческих ладоней. Потом, чтобы оттереть этот «автограф», пришлось изрядно повозиться.
До утра мы не смыкали глаз, но больше никто нас не пугал. На следующий день сменили место дислокации, уехав подальше от гиблого места. После этого случая я уже не сомневался в существовании потустороннего мира и загробной жизни. При первой возможности пришёл в храм и долго стоял там как зачарованный, глядя на иконы и горящие свечи. На душе были покой и радость. Сразу после дембеля я крестился.
Что с нами было тогда, до сих пор не пойму. Такое ощущение, что это убиенные монахи давали о себе знать. Может, их зарыли как бродяг или в болото бросили, и они хотели, чтобы их похоронили по-христиански?»
Они среди насНедавно я попала в серьёзное ДТП, в котором пострадало много людей. Среди прочих пострадавших оказалась тридцатилетняя женщина с мужем и их ребёнок. Все мы попали в одну больницу, и после операции нас поместили в реанимацию рядом друг с другом. Я была в более или менее сносном состоянии и могла видеть, что происходит с моими соседями, которые не выходили из комы. Женщина умерла через три дня, на четвёртый день — ребёнок, а муж пролежал пять дней. С последним долго возились врачи, но так и не сумели его спасти. Так я осталась единственным человеком в реанимационной палате — других больных в тяжёлом состоянии, видимо, в эти дни не было.
Моё же здоровье, хотя и не ухудшалось, не шло на поправку. Ко мне приходили родители. В реанимацию сложно зайти просто так, но иногда их всё-таки пускали. Впрочем, разговора не получалось — я повредила в аварии горло, к тому же была напичкана лекарствами, и родители не могли разобрать мои слова.
На пятую ночь пребывания в больнице я заметила ночью за окном палаты какое-то белое свечение, похожее на шар. Он то приближался, то отдалялся. Шар появился, когда в палате стемнело, и не исчезал всю ночь. Меня этот свет почему-то совсем не напугал, я воспринимала его, как удивительный сон.
На следующее утро я почувствовала себя вполне бодро, даже смогла привстать с постели, будто была не в реанимации, а в обычной палате. «Скорей бы меня перевели в обычную палату», — подумала я и попыталась спать дальше, но сон не шёл. Я стала ждать врача, но сегодня он опаздывал, хотя обычно приходил ровно в десять утра во время утреннего обхода. В конце концов, я начала было дремать, но тут услышала какие-то голоса в палате совсем рядом со мной. Открыв глаза, я никого не увидела. Это меня порядком напугало — я вспомнила о семье, члены которой один за другим умерли здесь. Ведь говорят же, что призраки усопших ещё долго остаются на месте своей смерти. Как только я закрывала глаза, я снова слышала смутные голоса и звуки. По палате как будто кто-то ходил, я даже чувствовала на своём лице дуновение воздуха от этих движений.
В конце концов, я не выдержала напряжения и встала с койки, чтобы пойти жаловаться медсёстрам. Ступая осторожно, я вышла в коридор второго этажа. Сначала мне показалось, что там никого нет, но потом я внезапно услышала плеск воды и увидела уборщицу, которая мыла пол. К счастью, она меня не заметила, поглощенная своим занятием. Я спустилась вниз по лестнице. На первом этаже тоже было безлюдно, лишь в приёмной звучали голоса. Я заглянула туда, надеясь, что одна из медсестёр будет там. Но это оказался всего лишь маленький черно-белый телевизор под потолком, который показывал какой-то фильм с Брюсом Уиллисом. И опять мне сначала показалось, что приёмная пуста, но тут же слух уловил далёкий плач. Мне стало страшновато, но я как следует напрягла слух и увидела на одном из пластмассовых скамей у окна своих родителей. И как я только сразу не заметила? Мама уткнулась лицом отцу в грудь и, кажется, плакала. Я в полном недоумении подошла к ней и спросила:
— Мам, что случилось?
Мама вздрогнула и огляделась. Глаза у неё были красными от слёз и совершенно дикими.
— Дорогая, что... — тихонько начал спрашивать отец, но мама перебила её:
— Мне показалось, Ксе-ни-я меня позвала-а-а... — и начала безудержно рыдать.
Всё ещё ничего не понимая, я обернулась и оглядела пустую приёмную, чтобы найти какую-то причину их горя. Мой взгляд зацепился за экран телевизора. Черно-белая картина была неважного качества, но я на этот раз узнала фильм — это было «Шестое чувство», которое я не раз смотрела. Был уже почти конец фильма, и герой Брюса Уиллиса слышал в голове слова мальчика: «Они среди нас. Многие из них сами не знают, что они уже умерли...».
Невидимая электричкаБыло лето, стояла жара. Я был на платформе и ждал электричку, и тут объявили, что она подойдёт только через час с лишним. Люди начали штурмовать кассы и изливать ненависть на кассиров за то, что электричка отменена без предупреждения. Минут через пятнадцать все более-менее успокоились и сели, ожидая электричку. Только одна старушка рядом громко возмущалась:
— Что за безобразие! Полный бардак! Сталина на них нет!
Я встал со скамейки, чтобы уйти от неё подальше, и вдруг заметил подъезжающую электричку. Электричка подошла, двери открылись, но ни один человек не встал, не подошёл к ней. Бабулька продолжала ругать РЖД. Я заметил, что вдалеке от меня в электричку зашли несколько человек. Сам тоже зашёл, сел у окна и крайне удивился — никто на платформе не садился в электричку, хотя все её очень ждали!
Двери закрылись, мы поехали. Я оглядел вагон и увидел, что в нём всего четыре человека, и все у окна. Когда мы приехали на мою станцию, я вышел и тут же чуть не столкнулся со своим другом Сашей.
— Привет! — сказал он. — Ты как сюда попал?
— Я с электрички, только что приехал.
— Какой электрички? Она через час подойдёт.
— Да вот же она, только что ушла!
Сашка подозрительно на меня уставился. Я удивлённо посмотрел на него и обнаружил, что люди, слышавшие наш разговор, смотрят на меня, как на больного. Они тоже не заметили странную электричку — получается, её видели и ехали в ней всего несколько человек, включая меня...
После этого в течение нескольких лет я ещё раз пять попадал на такие электрички. В них всегда тихо, никто не объявляет остановки и нет ревизоров. И их обычно никто не видит, кроме нескольких человек.
Яма (Повтор
)
В 94 году в нашей семье произошло большое горе - умер горячо любимый дедушка. Сделали всё как полагается - похоронили, поминки справили хорошие! Разошлись уже все за полночь, остались только свои, решили посидеть помянуть узким кругом. Выпила наша бабушка за упокой души да и выложила нам всё как на духу! (дальше рассказ веду от её лица).
А я ведь знала, что он умрёт, знала, да говорить ничего никому не стала, кому, как говорится, что на роду написано. Сон я видела очень плохой! Еду я на телеге по нашему селу, вечереет, да и погода вроде летняя, а мне холодно, непривычно как-то: село родное, а никого на улице нет. Избы все знакомые, но как будто чужие - ставни заколочены, замки висят, а которые и вовсе в запущении. И ни тебе ни ветерочка, ни птичек, ни животинки какой! Уже и за пределы села выехала, а лошадь не останавливается, еду значит. Не знаю, сколько я так проехала. Ночь уже, смотрю - идёт по дороге древняя старуха, вся в чёрном, только платок на голове белый. Я её окликаю: "Эй, старая, куды путь держишь? Ночь на дворе! Прыгай в телегу!" Молчит. Ну, думаю, совсем глухая.
Остановилась. Смотрю. А старуха, когда со мной поравнялась, посмотрела на меня пристально и говорит: "Дело у меня в твоём селе", смачно плюнула и сказала: "А ты катись себе с Богом к чёрту" и пропала. И так она зло сказала, что стало мне очень страшно, лошадь испугалась и понесла меня! Еду трясусь, а в голове одна мысль: "Господи, спаси и сохрани". Все молитвы забыла. Остановилась, место незнакомое, с одной стороны поле, с другой - лес. И со стороны леса слышу голос деда: "Машка, Машка (имя бабушки), помоги нам скорее!" Пошла на голос, стала искать! Жутко мне! Шепчу: "Господи, спаси и сохрани". Ходила я так долго, устала, и как только на землю присела, слышу голос как из-под земли идёт: "Маша, Маша, мы здесь!" Наклонилась я, смотрю - яма большая, а там сидят: дедушка (Пётр), Cашка (брат деда) и Коля (сын).
Стала я гадать да думать, что делать, как глядь - из глубины леса идёт эта старуха. Стою я и от страха ни сказать ни пошевелиться не могу. Подходит она к яме и говорит: "Давай помогу! Пусть сначала Сашка встанет на Петьку, тот его маленько подсадит, а тут уж и я руку протяну, помогу вылезти, а потом и Кольку таким макаром вытащим". А я стою как со стороны наблюдаю, хочу подойти, а в голове как приказ - не смей! Всё сделали как старуха сказала! А как настал черед Петеньку моего выручать, прыгнула старая ведьма в яму и кричит мне: "Петька твой со мной останется, домой иди!" Тут я и проснулась!
А когда дед решил новый погреб рыть и пригласил на подмогу брата Сашу и сына Колю (моего дядю)! Вот тогда я всё и поняла! Очень жалею, что сон свой рассказала так поздно!
p.s.дедушка умер от сердечного приступа, когда рыл погреб, через две недели после сна бабушки!
ЯблокиИстория моя, конечно, может, и не такая уж страшная, а скорее из тех, что рассказываются в компании, если зайдет речь о чем-то «паранормальном». Тогда в группе точно найдется человек, а может даже и несколько, который скажет: «А вот со мной однажды случилось…»
Так вот, со мной однажды случилось.
* * *
Когда мы с сестрой были еще совсем мелкими дошколятами, нас на все лето ссылали к дедушке с бабушкой на дачу.
Со свободным передвижением там все было строго: гулять за пределами участка — только со взрослыми, восемь вечера — домой шагом марш.
Чем тогда заниматься малышне на свежем воздухе, если дальше калитки их не пускают? Правильно, торчать на границе двух территорий: родного участка и неведомой улицы. Вот и тусили мы с сестрой постоянно на мостике, проложенном над канавой, разделяющей участок и дорогу — линию, как у нас их называли в садоводстве. Играли, в основном, в девчачьи игры: магазин, больницу, дочки-матери. В общем, обычная жизнь обычных детей.
А история, которая так запала мне в память, что я при случае достаю ее оттуда на обозрения своим друзьям-приятелям, произошла одним августовским днем в самом конце лета.
* * *
Было довольно пасмурно и холодно. Мы с сестрой торчали на мостике и считали прохожих, которых было не так уж много. Наша игра заглохла из-за отсутствия следующего мимикрокодила. Ждать надоело, мы решили пойти домой греться.
Я уже открывала калитку, как нас окликнули:
— Эй, девочки, яблок хотите?
Повернувшись на зов, мы увидели двух ребят — девочку лет одиннадцати и мальчика чуть помладше нас. Они оба были бледно-синюшные от холода. И неудивительно, ведь одежда на них совершенно не соответствовала погоде. На девочке была легкая бело-серая майка и шорты: синие, потертые, прям как из старых советских фильмов про пионеров. Мальчик был одет в такие же шорты и фланелевую рубашку с короткими рукавами. Мне даже стало как-то неудобно перед ними за свою теплую вязаную кофту.
Девочка улыбнулась и заговорщическим полушепотом сообщила:
— Мы тут у деда, что на горке живет, яблок своровали. Очень они у него вкусные. Только он жадный, никому ни одного за так не даст. Хотите, угостим?
Она показала на мальчика, у которого в руках была панама с яблоками. Мелкими, зелеными, зато аж с горкой:
— Только нам нож нужен. С ножа яблоки вкуснее есть. Не одолжите?
— У нас нет ножа, и нам не дадут, — выпалила я.
Тут, возможно, я и приврала, может нам нож и дали бы, если мы попросили, но что-то мне не хотелось идти за ним.
— Ладно, — сказала девочка, — тогда вот что. Мы пока эти яблоки у вас под мостиком спрячем и за ножом сбегаем. А вы покараульте тут до нашего возвращения.
С этими словами она забрала панаму у мальчика и положила ее в канаву под нашим мостом.
— Только вы обязательно дождитесь нас! — убегая вниз по линии, крикнула девочка.
Мы с сестрой, наверное, простояли минуты три, смотря вдаль улицы. А потом такой холодок по коже пробежал у обеих сразу, что мы переглянулись и, не говоря ни слова, взяли панаму с яблоками и выкинули ее в канаву напротив. А потом побежали в дом и до следующего дня носа на улицу не высовывали. Не знаю, зачем мы это сделали, потом меня даже совесть мучила, что так некрасиво поступили с ребятами.
На следующее утро мы первым делом побежали глядеть, что там с крадеными яблоками.
В канаве не оказалось ни яблок, ни панамы.
«Наверное, они их забрали все-таки», — подумали мы и повернули в сторону участка. Тут сестра, дернула меня за рукав и показала на нашу калитку. В деревянную перекладину по рукоятку был вбит ржавый нож.
Мы разволновались: наверняка это сделали те ребята за то, что мы не стали ждать, да еще и выкинули их добычу! Я б на их месте тоже рассердилась бы. Хорошо, что оставалась лишь неделя до сентября и, следовательно, до конца дачного сезона. Поэтому остаток времени мы прилежно просидели дома.
И вроде бы чего тут «паранормального»? Обычные детские обиды и разборки. Я тоже так думала долгое время.
* * *
В один из дачных сезонов мы гуляли с дедушкой по линиям, и вспомнилась мне та история. Я спросила, мол, знает ли он, где тут дед живет, у которого очень вкусные яблоки растут? Дедушка призадумался и ответил:
— Да у нас тут пару лет как гнусь на яблонях завелась. Во всем садоводстве яблок нормальных нет. Хворь какую занесли, наверное, с новыми саженцами. А вот, помню, раньше у деда Ивана целый яблочный сад был. А какие там яблоки росли — загляденье! Только теперь уж все деревья посохли и перестали плодоносить, совсем одичали.
— А почему? — спросила я
— Так в тюрьме он, поди уж лет тридцать, — дедушка вздохнул, — детишек каких-то, которые в его сад залезли, пристрелил. Говорил: припугнуть хотел, но ружье повело. Вот и дали ему пожизненно. Наверное, его и на свете уж нет.
— А что за дети были, не знаешь? — у меня внутри все похолодело в ожидании ответа.
— Нет, я тогда мотался по командировкам рабочим, редко когда на даче бывал. Потом уже через слухи все узнал. Знаю только, что двое их было и вроде как не садоводческие, а поселковые. И все. Жалко детишек, конечно.
Дальше мы шли молча до самого дома.
* * *
Я дедушкин рассказ сестре пересказала, но она не прониклась моими опасениями, посмеялась и сказала, что это простое совпадение. Она у меня вообще жуткий скептик, в отличие от меня.
Я потом долго думала, что было бы, если мы не выбросили бы те яблоки и дождались ребят? Или сразу за ножом сбегали бы?
Зато теперь у меня есть «история про приведений» для дождливых вечеров под конец лета и маленьких компаний, собирающихся пощекотать себе нервы страшилками.
Источник:
интернет
Дася (Прочитано 1376 раз)