Полуночный разговорИнтернет впечатляет своей необъятностью. Но необъятность его порождает и мистический страх перед любой странностью, встречающейся на его просторах. Но чем больше встречается подобного контента, тем он безразличнее. Перечитав горы крипипаст, просмотрев сотни пугающих видео, я перестал верить в их истинность.
До одной ночи в сети.
Летний вечер, часов 11. Я торопился домой, чтобы поговорить со старой знакомой. Это была странная, но интересная тян из другого города, с которой я иногда коротал вечерние часы. Я никогда не видел её фото, и сегодня мы впервые должны были говорить в скайпе. Надо заметить, что с ней я не мог общаться как с остальными: я будто терял над собой контроль и говорил с ней искренне, будучи закрытым человеком…
Когда я вернулся домой, на меня налетела моя кошка. Она громко мяукнула, застыла на мгновение и тут же понеслась с диким воплем в другой угол комнаты. Мои попытки взять её на руки не увенчались успехом: она вырывалась, кусалась… Это не было на неё похоже. Но, поглощённый мыслями о предстоящем разговоре, я не придал этому значения.
Я присел за ноутбук и подключил скайп. Она уже ждала меня в сети. Я стал ей звонить. Но связь оборвалась. Я ждал несколько минут, и позвонил снова. Она берёт трубку.
Вебкамера у ней не подключена, и первое, что заставило меня отложить знатный кирпич — лаги со звуком. Белый шум, сквозь него — её прерывистый голос, который менялся, срывался. Я пытался спросить у неё что-либо, но я ничего не мог услышать из-за шума на фоне.
Наконец, она, видимо, что-то услышав, подключает вебкамеру…
Я вижу фон из обоев и настенных рисунков… И тут поднимается её голова. Тёмно-серая, глазные впадины чёрные, рот колеблется у своего положения. Я машинально вскрикнул и ткнул на принтскрин. Её голос звучал отчётливее, и я мог слышать, как она сказала, что это просто проблемы со связью. Я немного успокоился, но руки у меня тряслись, я нервничал, и решил скопировать скрин. Пайнт не открылся с первого раза, и я в ярости кликал по значку до тех пор, пока не открылось окно его. Затем второе, затем третье… Так открылось 6 окон пайнта, в одном из которых я сохранил заскриненное.
За время моего кликанья по пайнту скайп стал показывать картину менее кирпичную, но также малоприятную. Теперь её лицо было просто чёрным, но фон оставался тем же.
Она говорила со мной приятным звонким голосом, и я окончательно расслабился, но тут снова началось нечто. Фон начал плыть, менять цвет, а её лицо стало снова серым, чернели глазные впадины, волосы и приоткрытый рот. Я снова ткнул на принтскрин, отложив кирпич.
Её голос исказился до неузнаваемости, белый шум усилился. В один из открытых окон пайнта я скопировал скрин…
И так случилось ещё 2 раза. В четвёртый раз залагавшее изображение стало просто невыносимым для моих глаз, а звук резал уши. Её голос был похож на крик, а её голова попадала из одного места экрана в другое. Вскоре связь пропала.
Звонок длился 38 минут и завершился в 00:01. Я вышел из скайпа. Сердце колотилось, руки дрожали, а перед глазами стояла эта её голова.
Я смотрел в одну точку около часа, немного успокоившись, я заметил 4 скрина в пайнте и сохранил их как изображения.
Успокоившись, я подумал, что некоторые проблемы были вызваны забитой оперативкой.
Но из-за ещё одного разговора я не могу теперь уснуть: она мне сказала, что в тот вечер она должна была ехать в другой город на похороны родственника, а предупредить меня не смогла: она и так практически опоздала на поезд… А дом остался пуст
Ночь перед крещениемСлучай из жизни, который я вам хочу поведать, рассказала мне сродная сестра Наташа. Произошёл он где-то в 90-х годах, точно не знаю, а она не уточняла.
На то время жили они с мужем и маленькими детьми в деревне, в которой мы все, кстати, выросли. Сделаю небольшое отступление, опишу расположение их дома, чтобы в дальнейшем картина была ясней. Жили они в переулке, состоящем из четырех двухквартирных домов, расположенных друг напротив друга. За стенкой по соседству с ними жила мама Наташи а в доме напротив жила женщина по прозвищу Макариха (от фамилии Макарова), которую все называли ведьмой, за глаза, конечно, и уж точно не знаю, за какие такие грехи. Вроде никого не лечила, не гадала. Только, сейчас вспоминая эту женщину, мне кажется, что она на протяжении всего времени не менялась, какую я ее помню в детстве, такую я ее увидела и года три назад: невысокого роста, чернявая, полная, как колобок, на круглом лице вроде и морщин-то нет, хотя по времени уже должно ей быть хорошо под восемьдесят, но и тогда в детстве она мне казалась старушкой, всегда ходила, опираясь на палочку. А теперь рассказ сестры от ее имени.
В ночь перед Крещением Господним Сережа пошёл на родник набрать святой воды (у нас в деревне есть родник, который бьёт из под земли, небольшой такой, но не замерзает даже в морозы. Как-то батюшка из районной церкви приезжал и освятил его. Теперь на Крещение приезжают люди, чуть ли не со всего района, за водой). А я уложила мальчишек спать и прилегла в спальне на кровать, дожидаться мужа. Лежу на боку, лицом к стенке, смотрю, как на стене колышутся тени от мишуринок, которыми мы с детьми украшали потолок на Новый год, еще подумала: откуда может быть сквозняк. За окном светит такая яркая луна, что в комнате все видно.
Вдруг слышу - открылась входная дверь и по кухне шаги и какая-то возня. Думаю, Сережа пришёл, раздевается. Решила притвориться спящей, пусть побудит, и лежу тихонько, не встаю. Слышу, шаги идут в спальню, подошли к кровати, и холодная рука легла мне на ногу, погладила, потом по плечу прошлась, по волосам. Думаю, хватит притворяться, все, я проснулась. Поворачиваюсь, а возле кровати никого нет… вообще в комнате никого нет… Приснилось, что ли? Так я не спала, все отчетливо слышала и ощущала. Встала, прошла по квартире - нет никого… Села возле печки, закурила, размышляю, что я ведь не слышала, как сенная дверь открывалась и как калитка хлопала, чудеса, да и только. И тут чувствую, что те же холодные прикосновения у меня по спине пошли. Тут уж меня подбросило, сигарета упала, рот руками закрываю, чтоб не заорать в голос, мальчишки перепугаются, и бегом в спальню, барабаню маме в стенку, как помешанная.
Мама прибежала минут через пять, а я так и стояла на кровати, прижавшись спиной к стене. Мама меня выслушала, деловито так пошла к печке, взяла уголек и стала ставить крестики на оконных рамах и дверном косяке, а я за ней как хвостик следом блужу, боюсь одна остаться. Потом попросила горсть пшена и рассыпала на крыльце, и все это так сосредоточенно, что-то бубня себе под нос.
Тут приходит Сережа, увидел нас, у него глаза округлились, да и как не округлиться: ходят по дому две бабы в ночных сорочках, в валенках на босу ногу и чего-то углём по косякам малюют. Вы, говорит, что, сегодня все с ума по сходили? Сейчас иду по улице, а Макариха, тоже в сорочке и с растрепанными волосами по ограде бегает и в разные стороны метлой машет. На что моя мама заявила: это она своих чертей гоняет, пусть они теперь наше пшено пособирают. И ушла домой. А мы с Сергеем еще полночи произошедшее обсуждали.
Вот такая история из жизни. Спасибо всем, кто прочитал
Беспокойное дежурствоАвтор: Созерцатель
Как где-то уже обещал, история из моей жизни, случившаяся в бытность мою «сторожем-консультантом» в организации, занимающейся обработкой камня. Под обработкой камня подразумевается создание ваз, чаш, несложных скульптур, заборов, плитки и, помимо всего вышеуказанного, надгробий. Пошёл я туда работать незадолго до окончания института (меня вообще по жизни тянет на приключения), так как место тихое, в частном секторе, недалеко от дома моего. Рядом трамвайные пути проходят, а за ними парк со ставком. Дежурил я там с 21:00 до 8:00, через ночь. Охранять продукцию особой нужды не было — даже если подымешь плиту, далеко с ней не убежишь. Охраняли оборудование и инструмент, да ещё раз в год пьяниц и подростков гоняли.
Контора эта называется «Каменный цветок», и, к слову, существует до сих пор, представляет собой будку для охраны, будку для собаки, вагончик, где работают художники, и двор, в котором расставлены заготовки, образцы продукции попроще и готовые заказы, в основном надгробные плиты. В самые напряженные месяцы, которые летом случались чаще, чем когда-либо ещё, двор походил на кладбище: надгробия с портретами и без, вазы из чёрного гранита и мрамора ровными рядами были расставлены перед будкой охраны. Окно сторожки, внутри освещаемой только настольной лампой и монитором видеонаблюдения, выходило как раз на эту идиллию, и созерцать её всю ночь напролёт вскоре надоело. Я стал, по совету сменщика, проводить ночь в вагончике художников, где было много света и часто было с кем пообщаться.
Почти каждую ночь кто-нибудь из художников оставался работать до утра. Дело в том, что люди, как известно, имеют свойство умирать, а контора наша находилась в 300 метрах от одного из крупнейших городских моргов, да и визитки там наши лежали в регистратуре, так что недостатка в работе у художников не было. Бывало, по 3-4 надгробия за ночь выстукивали. Вечером грузчики привезут полированную плиту, сгрузят, а девочки всю ночь её обрабатывают.
В ту ночь я заступил на дежурство, как обычно. Отзвонился начальству, назвался, сказал, что смену принял. Понаблюдал в камеру закрытую калитку, совершил обход, повозился с овчаркой Джимом, своим бессменным коллегой, и пошёл в вагончик к художникам. На часах было 22:40.
В вагончике сидела Оксанка, девушка года на 4 старше меня. Обычно на ночь она не оставалась, так как у неё дома был маленький ребенок, которого она сама воспитывала. Порасспросив её, вызнал, что сынок поехал с бабушкой к морю, вот и пытается Оксана немного лишних денег заработать. Сидели мы, болтали. Она бабулю какую-то в граните запечатлевает, время от времени сверяясь с фотографией, а я в окно поглядываю, к Джиму прислушиваюсь. Оксана какой-то большой этап бабулиного портрета закончила, и мы сели чай с печеньем попить. Говорим о том, о сём, анекдоты травим.
В полночь я, как обычно, решился на обход территории. Дело в том, что до полуночи ещё случались заказчики: то заплаканные родственники окончания вскрытия ждали да засиделись, то дядька какой на дорогой машине по дороге с работы заглянет. После полуночи, как правило, забредали только пьяные и хулиганы из парка, поэтому мы всегда спускали в это время Джима с цепи. Этого хватало, чтобы остудить пыл всяких там полуночных искателей приключений.
Спустив Джима, я вернулся в вагончик. Оксана продолжала работать над портретом бабушки, а я уселся на стул у открытой двери вагончика и стал наблюдать за улицей, между делом общаясь с художницей и слушая мерное постукивание её молоточка, иногда перемежающееся с жужжанием дреммеля.
Сначала моё внимание привлёк Джим. Собака просто бегала кругами по двору, но я, не помнивший такого времени, когда у меня в доме не было собаки, знал, что здоровые, и главное, спокойные псы так себя не ведут. Джим описывал круг за кругом, и я подозвал его. Собака подошла, прижав уши и виляя хвостом, и я услышал, что наш храбрый сторожевой пёс тоненько поскуливает.
Я погладил Джима, сказал ему что-то успокаивающее, достал из кармана леденец «Дюшес» с мягкой начинкой, которые он очень любил, развернул обёртку и протянул ему. Джим понюхал конфету, открыл пасть, чтобы взять её, но внезапно, навострив уши, посмотрел в сторону тёмной громады парка через дорогу. Собака заскулила ещё громче, и, снова прижав уши, спряталась в будку.
Поднявшись со стула и пробормотав Оксане что-то вроде «я на обход», я вышел во двор, освещённый единственным фонарем, висящим на стене сторожки. Моё внимание привлекло движение в парке. Из тёмной аллеи вышел прилично одетый парень, посмотрел влево и вправо и трусцой перебежал проезжую часть. Молодой человек направлялся к нашим воротам, а я стоял посреди двора как вкопанный. Только когда он отворил нашу калитку и с приветливой улыбкой зашагал по направлению ко мне, я понял, что и дубинка, и перцовый баллончик остались в вагончике у художников.
— Здравствуйте, — протянул мне руку парень. — Это же у вас тут каменные изделия делают?
— У нас, — только и смог ответить я. Его руку я, опешив, не пожал.
— А можно, я пока посмотрю? — спросил ночной гость, и я заметил в его взгляде какую-то едва уловимую «остекленелость», которую тут же отнёс на счёт выпитого им алкоголя или употребленных веществ.
— Смотрите, пожалуйста, — ответил я. — Только руками не трогайте.
Молодой человек поднял руки ладонями ко мне в защитном, почти комичном жесте. Джим так и не высунулся из будки, и о том, что у нас собака во дворе, я парня предупреждать не стал. Странный он был какой-то, как мне показалось. И, как говорят в народе, «оказалось, не казалось».
Я осторожно прошел в вагончик, стараясь не терять этого парня из виду. Он ходил между рядами продукции, осматривая камни, надгробные плиты и вазы. Один раз даже потянулся, чтобы потрогать, но с улыбкой одёрнул руку, будто вспомнил, что я его просил не трогать ничего. Я взял дубинку и перцовку, подвесив их к поясу. В руку взял тяжёлый мощный фонарь, которым можно было и ослепить, и «приголубить», в случае чего. Оксанка была увлечена работой, и я хотел было предупредить её, чтоб милицию вызывала, если я не вернусь, но в последний момент понадеялся на свои собственные силы и вышел в ночь.
Парень сидел на корточках у двух полированных плит из красного и чёрного гранита. Услышав меня, он обернулся и, одарив меня улыбкой, спросил:
— А как вы лично думаете, какой памятник лучше? Чёрный или красный?
Вопрос застал меня врасплох. Чего-чего, а такого вопроса от молодого парня едва ли старше меня я не ожидал.
— Мне всегда нравился чёрный цвет, — наконец ответил я. — И портрет на нём чётче видно, и изображение дольше продержится. Но чёрные дороже.
При этих словах парень отмахнулся:
— Да что вы! Мне лишь бы качество было. Чтобы помнили. Чтоб как живое лицо было.
— Будет! — говорил будто бы не я. Как-то неосмысленно вырвалось.
Парень засмеялся, встал с корточек, и, достав из нагрудного кармана визитку и ручку, попросил написать на ней наш телефон. Я ответил, что сейчас нашу визитку ему принесу, но парень, взглянув на свои недешёвые часы, сказал, что времени у него мало, поэтому попросил продиктовать. Я продиктовал, он записал и сунул визитку обратно в карман. Я успел разобрать имя, напечатанное на визитке: Парамонов В. В.
Молодой человек попрощался со мной и развернулся, ещё раз взглянув на часы. Залаял Джим, да так громко, что я повернулся к его будке и прикрикнул на пса, чтоб тот не пугал клиента. Когда я повернулся снова, чтобы попрощаться с ночным гостем, его уже не было.
Я вернулся в вагончик, вскипятил чайник и налил кипятка в чашку, отправив туда же три пакетика чаю.
— Ты с кем там болтал целых три часа? Я уже думала, ты меня бросил тут совсем, — голос Оксаны звучал нарочито обиженно. — Девушка одна среди ночи сидит, а вокруг и поговорить не с кем.
Я как-то отшутился, удивившись, что отсутствовал так долго. Оксана давно закончила портрет бабульки и уже набила большую часть изображения какого-то бритоголового пухлого мужчины. Значит, я действительно долговато был в отлучке. За окном начинало светать…
Утром мы со сменщиком посмотрели запись с камеры наблюдения. Вот я выхожу из вагончика и угощаю Джима конфетой. Вот пёс убегает в будку, а я, повернувшись спиной к камере, смотрю в сторону калитки. Вот я показываю рукой на продукцию и ухожу в вагончик… С часу ночи до четырёх утра я хожу по двору один с фонарём в руке, задерживаюсь у двух пустых плит — из красного и чёрного гранита. Мои губы шевелятся, будто я с кем-то общаюсь, но никого рядом нет.
Домой я вернулся в подавленном состоянии и провалился в сон. Потом взял два отгула и всю неделю ходил как сомнамбула. В конце концов, списав всё на переутомление, вернулся на работу, заступил в смену.
Вечерний обход прошел как обычно. В вагончике трудился Дима, ещё один наш художник. Я с ним особо не общался, он был замкнутым, дотошным и неинтересным собеседником. Все темы сводились к тому, как ему плохо живется на белом свете. В общем, до утра я просидел в сторожке, а в 6:40, как обычно, заглянул в вагончик, где сидел и дремал Димон. Растолкав Дмитрия и перекинувшись с ним парой слов, я вышел во двор и пробежался взглядом по готовым плитам и вдруг обомлел: с надгробного камня на меня смотрел тот самый парень, а под его улыбчивым лицом ровными буквами была высечена надпись, гласившая: «Парамонов Вячеслав Викторович, /какое-то число, не помню уже/ 1985 — 14.07.2009».
Ноги подкосились, и я еле дошел до сторожки, тупо уставившись в настенный календарь. Ночь с 13 на 14 июля наступила как раз тогда, когда он пришёл к нам во двор. Я закатил глаза и вылил на голову полбутылки холодной минералки…
Уже позже, где-то в следующую смену, я узнал, что Парамонов этот был каким-то то ли бизнесменом, то ли кандидатом в депутаты, а в ту ночь он погиб в драке в том самом парке через дорогу. Парня ударили ножом в шею, и он перед смертью успел пробежать метров 40 дальше по аллее. Когда его жена вся в слезах пришла заказывать памятник, она спросила у наших сотрудников, какой лучше — красный или чёрный. Не дождавшись ответа, выбрала чёрный. Как он и хотел.
Чеченская война или петля времениЭту историю мне рассказал мой родственник по Русской линии, всю свою жизнь он был атеистом и верил в то, что цена жизни есть цена патрона, ни в магию, ни в колдовство не верил, да и как поверишь во все эти бредни, когда руки по локти в крови, но поверить был вынужден...
- Мы заняли детский сад в Грозном, он находился недалеко от дворца Дудаева, боевиков там была тьма, да и командование нас туда забросило, не поверишь, чисто случайно, мы отклонились от курса и свернули, весь день шёл обстрел, рации у нас не работали, и связи со штабом не было никакой, благо, патронов нам хватало, но солдат немного: так, пару десятков срочников, и мы, три офицера, хотя вру, был один стоящий снайпер Оленевод, звали его Денисом, мог белке в глаз попасть с трёх ста метров, он и стал счастливым обладателем СВД, бригадных командиров настриг, хоть генерала давай, но ходил в сержантах, он занял верхние этажи, и мы постоянно слышали, как выплевывает СВД патрон за патроном, унося чьи-то жизни.
Наступила ночь, которая перевернула всю мою жизнь, которая заставила поверить и в Бога и в черта. Прибежал ко мне ефрейтор и радостно заявил, что рация работает, связь установлена, радости не было предела. Рядом был полк 52 второй армии, но добраться до него возможности не было, снайпера простреливали всю дорогу, и выйти означало умереть, я пробежал вдоль стен детского сада и нырнул в подсобку, где и расположилась спасительная связь.
- Прием, меня кто-нибудь слышит? Позывной "Гроза", мы несем незначительные потери, враг нас окружает, нас более ста пятидесяти человек (конечно, я врал, а иначе нельзя, боевики все равно прослушивают и перехватывают сигнал, и если они узнают правду, нас всех положат меньше чем за полчаса).
- Прием, нас кто-нибудь слышит? Позывной Гроза! - я продолжил повторять, и рация наконец мне ответила.
- Гроза, это Сурок, мы вас слышим, помощь в пути!
Рация продолжала повторять это, и у ребят очень поднялось настроение, с крыши спустился наш ангел смерти, Ден, и взял гитару, стал играть переделанную песню.
- Город Грозный снова в огне, что я, Грозный, знал о тебе? Сколько будут рваться сердца, нам бы дожить до утра, до дембеля, до мая, что такое Грозный - это камни, мелкая щебенка под ногами!
- Я повернул голову к окну и увидел наш танк, Т-80Б, и облегченно вздохнул – значит, выбрались, мы все живы, но тут он развернул свою башню в нашу сторону и дал залп!
Стены детского садика затряслись, а этажи стали складываться, ребята подскочили, но было уже поздно: танк продолжал обстрел, и человек семь сразу полегли под завалами, в ушах стоял жуткий гул! И я увидел, как боевики прорываются в центральные двери, сминая под себя пулеметную точку, они расстреливали в упор, прям на ходу резали горло, я вскинул автомат и нажал на спуск, очередь унесла боевика, но тут же меня в висок ударили прикладом, я упал, но сознание почему-то осталось при мне, я видел, как Дениса буквально рвали на части, как ему перерезали горло, как орали, что отправят её его матери, я попытался нащупать оружие, но рука подняла чью-то оторванную конечность, а передо мной стоял уже боевик, который направил на меня ствол пистолета.
- Прощай, русский, - проговорил он и нажал на курок.
Все оборвалось... Ден играл на гитаре песню про Грозный, а ребята радовались, что нас скоро вытащат, я, недолго думая, рявкнул на них и приказал быстро сматывать оружие и выбираться из здания через небольшой парк позади садика и держаться ближе к стенам. Люди непонимающе уставились на меня, и я уже рявкнул посильней: все собрались мигом, мы очередями раздолбали стену позади сада и выбили кирпичи, и только отошли на метров десять, как садик позади нас стал складываться, и раздался залп пушки 80ки, а дальше мы благополучно заныкались в доме и дождались наших войск.
Но было еще кое-что. Когда мы были уже в безопасности, я посмотрел на ночные звезды и увидел там белый след, который мог сойти как след от колесницы, но точно не след от боевой авиации, да ночью пернатые не летали – опасно, что свои собьют, а тут...
Не отказывай ейАвтор: Professor X
Летом, как и многие другие жители мегаполиса, я уезжала на дачу, дабы насладиться свежим воздухом и искупаться в теплых природных водоемах. Домик у меня небольшой, но и маленьким его назвать нельзя. С соседями общаюсь и с местными жителями знакома, но никакой дружбы или приятельских отношений у меня с ними нет, так что лишний раз мы к друг другу не обращаемся.
Так вот, в очередной раз, когда я поехала на дачу, со мной случился странный случай, который на тот момент меня достаточно сильно напугал.
На часах было времени около полуночи, и я уже собралась спать, как вдруг услышала тихий стук в дверь. Я насторожилась, но все равно решила пойти и посмотреть, что там. Глазка у меня в двери нет, так что я просто немного приоткрыла дверь и, увидев там какую-то женщину, распахнула дверь.
Лицо мое нельзя было назвать испуганным, но недовольство на нем было явно очень хорошо выражено. И мне кажется, что та женщина это поняла и поэтому сразу начала говорить:
— Доброй ночи... Дайте соли, — спокойно попросила женщина.
Такой просьбе я очень удивилась, так как считала, что в такое время обычно приходят за какой-то экстренной помощью, а не за солью. Но отказывать мне ей не хотелось, да и спрашивать, почему так поздно пришла, тоже. Поэтому, неохотно кивнув, я пошла на кухню, отсыпала немного соли в маленькую баночку и, вернувшись, протянула ее той женщине. Она, даже не взглянув на меня, взяла банку и без всякого «спасибо» развернулась и ушла. Не придав этому значения, я захлопнула дверь и направилась в спальню, которая находилась на втором этаже.
Проснувшись утром, я стала заниматься своими делами и уже совсем позабыла о ночном происшествии. Но один разговор моих соседей снова напомнил мне о нем.
Копаясь в огороде, я услышала, как одна пожилая пара, которая приходилась мне соседями, бурно и безрадостно обсуждали какую-то ночную гостью. Мне не хотелось заводить с ними какой-то разговор, но любопытство было слишком велико:
— Простите, что перебиваю, но вы случайно говорите не о той молодой женщине, которая заходила к вам ночью за солью?
Услышав мой вопрос, они испуганно переглянулись, потом Татьяна Ивановна (так звали мою соседку) вежливо попросила меня войти в их дом, чтобы поговорить. Нельзя сказать, что мы были в плохих отношениях с моими соседями, но мы и не дружили, так что это предложение меня сильно насторожило. «Наверное, это будет очень серьезный разговор, раз они приглашают меня в свой дом», — подумала я.
Старушка усадила меня в кресло и сама села рядом, на старую кровать. Начала говорить она не сразу, все чего-то мялась и ходила вокруг до около, уж дошло до того, что спросила о моих посадках в теплице, до которых ей, конечно, не было никакого дела. Тогда я не выдержала и спросила в лоб:
— Вы хотели мне что-то про ту женщину рассказать...
— Верно, — угрюмо кивнула Татьяна Ивановна. — Только, пожалуйста, Наташенька (так меня зовут), сделай все, как я скажу, и ни за что не нарушай данное мне слово, ладно?
К этой фразе я отнеслась скептически, так как вся эта ситуация начала меня порядком раздражать.
— Хорошо, — недовольным голосом ответила я старушке.
— Эта женщина, приходившая ночью, просила у тебя соль, ведь так? — Я кивнула. — И ты дала ей то, что она просила, да?
— Да, я отсыпала ей немного. Была ночь, и мне не хотелось расспрашивать ее о том, кто она такая и почему так поздно пришла...
— Все правильно! С ней так и надо. Не вздумай ей отказывать, что бы она у тебя ни просила. Запомни, Наташа, она к тебе будет приходить еще две ночи в одно и то же время. И что бы она ни попросила, будь то соль или какая-нибудь дорогая ваза, отдай ей это. Все отдай! Но только не говори «нет»! — соседка выдержала паузу и умоляющим голосом продолжила. — Прошу, умоляю, сделай, как я тебя прошу, и тогда все будет хорошо. Она больше не появится в твоей жизни никогда, и ты скоро все забудешь, но только если не будешь отказывать ей в просьбах.
Закончив говорить, Татьяна Ивановна подала мне стакан холодной воды, который я быстро осушила, и выпроводила меня на улицу.
Попав на свой участок, я, бросив дела в огороде, пошла в дом и включила телевизор. Не знаю почему, но он меня всегда успокаивал, вот и сейчас я решила, что этот способ сработает. Но шли часы, а я все думала над рассказом моей соседки, и спокойнее мне не становилось, скорее наоборот — чем больше времени показывали часы, тем хуже становилось на душе.
И вот раздался знакомый тихий стук в дверь. Я не хотела верить, что снова увижу там эту странную женщину, но, к сожалению, именно это и произошло.
— Доброй ночи... Дайте меда, — все тем же голосом попросила меня женщина, когда я открыла дверь. Трудно сказать, с какой скоростью билось мое сердце и как сильно стали подкашиваться ноги, но, несмотря на все это, я все-таки дошла до кухни и отдала ей эту несчастную банку с медом. Дальше все происходило, как и в первый раз: она еле заметно кивнула и ушла с моего участка.
Закрыв дверь, я пулей рванула на второй этаж, в свою комнату, и, закутавшись в одеяло, уснула.
На следующее утро я больше походила на зомби, чем на «счастливого дачника». Даже местные у палатки сказали мне, что я как-то неважно выгляжу. Объяснять я им, конечно, ничего не стала, но и выдумывать причину — тоже. Просто молчала. Молчала и ни на кого не обращала внимания.
Все время у меня в голове крутились слова Татьяны Ивановны, и тут голову мою посетила отличная идея: я решила, что если уеду с дачи в город, то смогу избавиться от этой ночной гостьи. Так я и сделала. Собрав вещи, я завела машину и двинулась в сторону Москвы. На часах было уже около семи вечера, и я знала, что скоро придет та женщина. В голове моей роились достаточно оптимистичные мысли. Я, можно сказать, радовалась тому, что смогла обмануть «нечистую силу» и, казалось, страх мой совсем улетучился.
Но длилось это недолго. В связи с этой историей на дачу я не ездила уже около двух месяцев и уже почти забыла об этом случае, но вот как-то раз мне позвонила соседка (не знаю, откуда она узнала мой номер) и сказала, что та женщина приходила к моему дому каждый день, пока меня не было, и стучалась в дверь до тех пор, пока местный сторож не выгнал ее с моего участка и велел больше там не появляться. На следующий день, по словам старушки, этот сторож умер, но женщину больше у моего порога не видели. Я очень испугалась и решила продать свой участок, потому что твердо решила, что я туда больше ни ногой. Покупатели нашлись быстро и деньги отдали наличными, что меня очень обрадовало. Но через пару дней после продажи мне снова позвонила соседка и сообщила, что мой бывший дом сгорел, и покупатели вместе с ним — а все потому, что молодая девушка не дала той приходившей женщине соли...
С тех пор прошло уже три года, но мне до сих пор кажется, что эта женщина ищет меня, и когда найдет, думаю, случится что-то ужасное...
Источник:
интернет
Полуночный разговор (Прочитано 1635 раз)