Образ

[серебро]

6

Хочу рассказать вам одну историю, случившуюся лет десять назад в нашем поселке. Дружили Евгения и Владимир еще со школы. После того как Владимир отслужил в армии, они поженились. Родители помогли им построить хороший дом и дальше помогали всем, чем могли. Казалось бы, живи и радуйся, но не тут-то было.

На худом ли месте построили дом, или недобрый глаз позавидовал молодым супругам, только не задалась у них семейная жизнь. Однажды после очередной ссоры Владимир собрался и ушел в родительский дом. Только и произнес на прощанье жене:

— Живи как хочешь!

— Я-то буду, а вот ты — нет! — крикнула в ответ Евгения.

Минуло три месяца. Стали люди в поселке замечать, что тает Владимир, исхудал, понурым стал. Подумали, что по жене сохнет, переживает. Мать же Владимира поняла — не в тоске дело, заболел чем-то сын, а врачи диагноз определить не могут. Тревога материнское сердце снедала, плохие предчувствия спать по ночам не давала. Собака во дворе по ночам выла, вырыла ямищу около крыльца.

Однажды Владимир пожаловался матери, что три ночи подряд видит один и тот же сон: лежит он у бабки Евдокиньи дома на постели, та ругается, гонит его из дома, а он встать не может, сил нет, а в доме нет ни окон, ни дверей. Ужаснулась мать — ведь бабка Евдокинья осенью отдала Богу душу!

В следующую субботу мать Владимира поехала в районный центр, в церковь, заказала молебен за здравие Владимира и обедню за упокой бабки Евдокиньи. В понедельник Владимир сказал матери, что снилась ему снова бабка Евдокинья, в этот раз взяла его за руку и вывела из дома. Открыла дверь, которую он до этого не замечал, и на прощанье сказала: «К дочери моей Гальке иди».

Бросилась мать к Галине, рассказала ей обо всем. Та подумала и вспомнила, что заходила к ней Евгения, жена Владимира, просила сверточек в гроб к бабке Евдокинье положить. Так слезно и жалобно просила, что Галина разрешила. Говорила, якобы в газетку платочек для своей умершей бабушки завернула, та во сне к ней часто приходит, просит передать с кем-либо. Ничего не поняла мать, пошла домой ни с чем.

Минул месяц. Идет как-то мать с работы домой, а навстречу ей старая цыганка. Остановилась возле женщины, посмотрела с прищуром на нее и говорит: «Образ твоего сына в чужом гробу тлеет, вместе с ним и жизнь его. Торопись, а то поздно будет».

Как кипятком обдало бедную женщину. Вот что положила Евгения в гроб бабке Евдокинье — фотографию Владика!

На следующее утро, взяв с собой Галину, мать пошла к председателю исполкома, а затем в милицию, и там все рассказала. Посочувствовали ей люди, приняли решение разрешить вскрыть могилу. Много народу собралось на кладбище — никогда подобного не было в поселке. Подняли гроб, открыли и нашли в ногах у покойницы газетный сверток. Развернули его, а в нем фото Владимира, размытое, полуистлевшее, вот-вот распадется на кусочки. У матери с сердцем стало плохо, приехала «скорая», сделали укол, отвезли в больницу.

Вскоре продал Владимир родительский дом, забрал мать и уехал в город. Евгения тоже не стала жить там после содеянного, продала их с Владимиром дом и уехала неведомо куда.

[серебро]

Как-то раз в одной деревне группа молодых парней выпивали на кладбище ночью. Утром они собрались и ушли домой, забыв про одного своего друга, в это время мирно спавшего на могиле. Когда этот парень проснулся, то не увидел вокруг ни души. Могила, на которой он лежал, была заброшенная и неухоженная, поросшая полынью и ромашками. Единственное, что, пожалуй, украшало эту могилу — это цветная фотография красивой девушки, прибитая к кресту. Мраморная кожа, прекрасные голубые глаза и русые густые волосы — всё это произвело сильное впечатление на Максима (а именно так звали парня). Ему пришла в голову «гениальная» идея — а почему бы не сказать друзьям, что это его новая девушка? Довольный своей мыслью, Максим оторвал фотографию покойницы от креста.

Вечером, когда Максим снова вышел гулять с друзьями, он сразу похвастался перед ними своей новой девушкой. Все охали и ахали, передавая фотографию мёртвой девушки из рук в руки. В этот день они снова напились, и Максим ушел раньше всех домой, потому что у него заболела голова.

Утром его разбудил звонок его друга Андрея:

— Привет, — бодро раздался голос в трубке.

— Здорово, Андрюха, — сонно ответил Макс.

— Слушай, ты чего вчера так рано ушел домой? Тебя твоя новая девушка искала.

— Что, прости? — не понял Максим, подумав, что он ослышался.

— Ты что, глухой? Тебя твоя новая девушка искала и, кстати, у Коляна машина сломалась… — Андрей продолжил говорить о каких-то других проблемах, но в голове у Максима эхом звучала только одна фраза: «Тебя твоя новая девушка искала… твоя новая девушка искала… новая девушка…».

«Ага, они, наверное, догадались, что она неживая, и решили так подшутить надо мной!» — осенило Максима. Эта мысль успокоила его. Конечно, жаль, что его задумка не удалась, но когда-нибудь все равно пришлось бы сказать правду о том, что у него нет девушки, а это фото с могилы.

Вечером Максим снова пошёл гулять с друзьями. В этот раз ребята играли в футбол. Максиму опять пришлось уйти раньше всех, так как он обещал помочь маме с домашним хозяйством.

На следующее утро его снова разбудил звонок Андрея. Максим нервно взял трубку:

— Андрей, хватит уже звонить мне по утрам! Я сплю!

— Хорошо, просто хотел сказать, что тебя снова твоя девушка искала. Ты всегда уходишь до того, как она появляется. Дождался бы её, куда ты все время торопишься?

Это было уже не смешно. Максим решил покончить с этой шуткой:

— Да нет у меня никакой девушки, и вы это знаете!

— Как нет? Она тебя второй день ищет, а ты…

— Да я просто взял это фото с могилы на кладбище, где вы меня забыли! Я просто решил пошутить, ну простите, ребята, что соврал — я не думал, что все так далеко зайдет. Может, хватит шутить, а?

Андрей молчал-молчал, потом сказал:

— Максим, это ты, наверное, шутишь. Она и правда тебя искала. Мы все её видели.

Сердце Максима начало учащенно биться. Парню казалось, что даже соседи могут услышать этот стук. Он почувствовал, как ноги становятся ватными. «Этого не может быть!» — подумал он.

Максим всё ещё не верил в происходящее. Он перебирал в голове возможные разумные объяснения происходящего: «Мои друзья не могли узнать, откуда я взял фото. Я уверен, что бы на кладбище один. Но кто тогда эта девушка? Может, это другая девушка, похожая на неё? Но зачем она тогда искала меня?». Как бы Макс ни пытался придумать объяснение, он так и не смог этого сделать.

— Андрей, ты уверен, что она искала меня?

— Ну конечно уверен, Макс. Она спрашивала, где ты.

— Она говорила с вами?

— Конечно, говорила. Максим, что с тобой происходит? — спросил Андрей таким тоном, что сразу стало понятно, что он решил, будто его друг сошел с ума.

— Я не вру, Андрюха. Это была фотография с могилы, — ответил Макс трясущимся голосом. Он старался говорить ровно, но жуткий страх, охвативший его, не давал ему это сделать.

Наконец, Андрей поверил ему. Они ещё долго обсуждали по телефону этот случай. Вечером, когда вся компания снова была в сборе, все только и говорили ту злополучную фотографию и мертвую девушку. Все были шокированы, но более всех испуган был Максим. Весь вечер он просидел бледный, почти ни с кем не говорил, смотрел в одну точку.

— Надо сходить к Анастасии Алексеевне. Она может помочь, — предложил Андрей в итоге.

Все согласились приободрились, так как бабка Анастасия Алексеевна пользовалась большим уважением в деревне. Многие считали её ведьмой, но не злой. И вот все подошли к старому дому на окраине деревни. Калитка у дома потеряла свой прежний белый цвет и теперь была грязно-серой. Парни постучались в дверь, и им почти сразу же открыла сама Анастасия Алексеевна — низенькая старушка с седыми волосами и глубокими морщинами на лице.

Парни рассказали ей, в чем дело. Все это время бабка, глубоко задумавшись, слушала их, потом она предложила парням зайти в дом. Это было необычно, так как Анастасия Алексеевна всегда отличалась принципиальностью — она никого никогда не пускала в свой дом, принимала либо у чужих людей, либо вот так, стоя в дверях.

Парни вошли в дом, сели на диван, и ведьма начала говорить:

— Слушай сюда, мальчик. Ты допустил большую ошибку, взяв эту фотографию с могилы. Мёртвые не любят, когда живые что-то забирают с мест их погребения, особенно те из покойников, кто умер насильственной смертью, — она тяжело вздохнула, рассматривая фотографию. — Я знала эту девушку ещё ребёнком, она умерла такой молодой… страшная гибель от руки собственного отца. Её дух очень неспокоен. Если хочешь избавиться от преследований призрака, ровно в полночь ты должен прийти на кладбище и вернуть фото на могилу. Перед этим скажи, что искренне сожалеешь о том, что сделал, и прочти три раза «Отче наш». Твои друзья могут идти с тобой, но на кладбище им путь закрыт, пусть ждут у калитки. Когда будешь идти назад, не беги и не оборачивайся, ибо тьма будет идти позади тебя.

Парни сидели, открыв рты и вытаращив глаза. Максим вообще стал весь белый, как привидение. Когда Анастасия Алексеевна закончила говорить, она встала и без лишних слов указала им на дверь. Оказавшись на улице, парни единогласно приняли решение послушаться бабку.

Наступила ночь. Все договорились встретиться у дома Максима. Когда Максим вышел, компания пошла на кладбище. Как назло, на кладбище был туман, он медленно продвигался от могилы к могиле, наводя ужас на ночных гостей. Парни дрожали не только от страха, но и от холода — ночь была очень холодная.

Максим решился. Он достал фотографию из кармана и вошел на территорию кладбища. Cпокойно, не торопясь, он шел между могил и искал ту, на которой недавно спал. Наконец, он нашел тот самый крест и вставил фотографию в рамку. Он попросил прощения у покойной и прочитал «Отче наш» три раза. Закончив то, что наказала ему ведьма, он повернулся и собрался уходить.

Максим медленно шел обратно. Страх и напряжение сковывали его движения. Воздух вокруг парня как будто стал холоднее. Максим уже видел своих друзей у входа на кладбище. Они в ужасе смотрели на что-то позади него. Максим не понимал, что происходит.

Вдруг прямо над его ухом раздался страшный девичий крик. Друзья вздрогнули и тут же убежали с кладбища без оглядки. У Максима даже дыхание перехватило от ужаса. «Только не беги, только не оборачивайся», — шептал он самому себе. Он уже почти дошёл до выхода из кладбища, как вдруг что-то холодное коснулось его шеи. На этот раз Максим не выдержал и побежал. Он бежал, потеряв способность соображать, с разбегу перепрыгнув через калитку...

Позже, нагнав друзей и отдышавшись вместе с ними, Максим спросил:

— Что вы видели?

— Она все это время шла за тобой. Держала свои пальцы у твоей шеи… — ответили они.

Больше Максима его «новая девушка» не тревожила. Максим, в свою очередь, никогда больше не тревожил могилы на кладбище.

[серебро]

Виталик работал на одной из московских станций скорой помощи, когда туда медсестрой пришла Олеся. Молодые люди понравились друг другу и спустя некоторое время поженились. Пара получилась действительно красивая: оба нордического типа — светловолосые, голубоглазые. Виталик крепкого телосложения, коренастый, Олеся — хрупкая девушка с хорошей фигурой и симпатичным личиком.

Проблемы с матерью Виталика начались еще до свадьбы, но ребята не унывали — мол, признакомится, узнает получше и еще рада будет такой невестке. Но не тут-то было...

Жить молодым было негде: своего угла нет, а снимать квартиру на их зарплату невозможно. Олесины родители жили в Нижегородской области и перебираться в столицу, конечно, не собирались. Поэтому пришлось жить у матери Виталика.

Работали они в разные смены. Когда Виталик был не на смене, то ничего необычного не случалось, зато мать как могла уговаривала сына расстаться с «этой дрянью», которая его недостойна — и бедна-то она, и недостаточно умна (это с красным дипломом-то!), и не слишком красива, и гулять будет в ночные смены с кем попало...

Если же Олеся готовила еду на ночь, то она портилась уже наутро. Молоко, купленное девушкой, скисало, хлеб плесневел. Если она гладила, когда свекровь была дома, то обязательно обжигалась о горячий утюг или прожигала вещи.

В маленькой комнате молодой семьи в огромном количестве развелись тараканы, которые почему-то не распространились на всю квартиру, а скромно кучковались по углам, в шкафу с бельем, даже в швейной машинке. Потом тараканы исчезли так же внезапно, как и появились, зато из ниоткуда взялись мыши. Они погрызли все, что могли — компьютерные провода, одежду, книги... Олеся поминутно падала в обморок от одного вида этих грызунов днем и просыпалась ночью, когда они шныряли по кровати, наступая на руки, ноги и даже лицо.

Потом вместе с мышами пропала и гармония в сексуальных отношениях супругов. Олеся все время твердила, что ощущает, что за ними подглядывают через замочную скважину. Несколько раз она явственно почувствовала, как кровать в самый пиковый момент прогибается под весом человека, который приседает на край. Поэтому даже ребенка они зачали вне стен квартиры, поехав на несколько дней на озеро.

Беременность протекала тяжело. Несколько раз Олеся лежала на сохранении в отделении акушерства и гинекологии. Врачи разводили руками — плод развивался нормально, патологий не наблюдалось. Откуда берутся сильнейшие боли и кровотечения, никто понять не мог. К сожалению, на шестом месяце, когда малыш уже чувствительно толкался, случился выкидыш, который чуть не стоил жизни самой Олесе.

После этого молодая жена поставила мужу ультиматум: «Или я, или она!». Из квартиры они съехали. Жизнь вошла в нормальное русло, Олеся без труда забеременела, выносила и родила здорового ребенка. Свекровь даже не пришла взглянуть на внука и не поздравила молодых.

[серебро]

Эту историю мне рассказывал дед, который всю жизнь прожил в деревне. В бытность его молодым как-то вечером он сидел с друзьями на прилавочке возле своего дома и пил пиво. Деревня, кстати, была небольшой — всего несколько десятков домов. И, как обычно, было поверье, что в крайнем доме живет ведьма.

Сидели они, разговаривали, и тут ни с того ни с сего свинья откуда-то взялась. Причем такая немаленькая — не жирная, а просто крупная. И начала она ко всем рылом своим тереться. И так целый час. Парни прогоняли ее, прогоняли — а она ни в какую не уходит. Тут один из друзей взял нож, поймал её, да и отрезал ей ухо. Свинья завизжала и убежала. Больше она не приходила.

И всё бы ничего, да только потом пошли слухи, что с той самой «ведьмой из крайнего дома» что-то приключилось — не выходит она из дома, не слышно её, не видно. А потом кто-то на рынке в близлежащем городе её видел с перебинтованным правым ухом.

Совпадение или мистика — дед не знает. Но факт остается фактом.

[серебро]

Наша дача стоит рядом с деревней, и летом я провожу часть времени с деревенскими жителями. В этой деревне живёт ведьма — женщина строгая, но добрая, не лезь к ней, и все будет хорошо. И вот как-то раз её дочь её на злую собаку наткнулась, из магазина выходя, та её и укусила. Девушке тогда было около 15 лет, нелюдимая немного, но адекватная. Выжила, все было в порядке, просто шрамы на ноге остались.

Вскоре после этого иду я вечером к даче с друзьями. И знаете, как бывает, когда останавливаешься завязать шнурок и отстаёшь. А у меня узел заплелся, и стараясь с ним справиться, я услышал рычание. Гляжу — та самая псина, что покусала дочь ведьмы. Из кустов на меня рычит, а друзья уже за угол завернули. Я шнурки заправил, готовлюсь бежать, и тут слышу крик из ведьминого двора, который рядом расположен. Не на русском языке, а вроде бы на немецком — характерное твердое и грубое произношение. Может, и не немецкий язык вовсе это был. Потом и сама женщина вышла из-за калитки и снова что-то грубо прошипела. И тут на моих глазах собака начала кашлять, затем встала на задние лапы и убежала в кусты. Причем делала это не как в цирке дрессированные собаки ходят, а умело, почти как человек.

Я поздоровался с женщиной и сказал:

— Спасибо.

— Не за что, — ответила она и вернулась к себе.

На следующее утро собаку в старом грязном колодце нашли. Видимо, прыгнула туда и утонула.

[серебро]

Место действия — советский совхоз. Все верят в светлое будущее, вокруг одни атеисты, и лишь старенькие бабки прячут иконки под матрацы. Но в селе К., несмотря ни на что, все боялись бабу Маню — уже лет тридцать как не стареющую старуху, возраст которой и не определишь. Дом бабы Мани стоял в поле на отшибе, чуть поодаль от деревни. Поле вокруг дома всегда чем то засевали, но в радиусе десяти метров вокруг её дома всё росло ужасно плохо. На крыше дома бабы Мани висело чучело из лохмотьев; при сильном ветре лоскутки старой рванины этого чучела зловеще развевались по ветру. Для чего оно было нужно бабе — никто в деревне не знал, огорода у неё не было.

Случилось так, что в деревню направили нового председателя. Совхоз развивался хорошо, старый председатель помер, и нужен был сильный, волевой, амбициозный человек. Вот и направили Ивана П.

Обходя все просторы, принадлежащие совхозу, Иван увидел дом бабы Мани и поспешил туда. Строптивый, властный, гордый своим новым положением, он потребовал снять с крыши чучело: как так — огорода нет, так зачем оно нужно? Баба Маня наотрез отказалась и даже пригрозила: снимешь — будешь каяться. Иван не послушался — взял стремянку, снял тряпьё с соломой и увёз, запер у себя в сарае: зачем добру пропадать, может, на совхозный огород пригодится.

Ночью Иван вскочил от грохота в сарае. С ружьём подкрался и увидел, что сарай закрыт на замок. Он подумал, что померещилось, и вернулся в дом. Всю ночь ему снилось это проклятое чучело. Утром, вскользь бросив взгляд на целые замки своего сарая, Иван отправился снова по важным совхозным делам. Каково же было его удивление, когда, проезжая мимо дома бабы Мани, он увидал на крыше всё то же чучело, которое вчера изъял! Обманула, старая, украла!

Второй раз забрал он кусок тряпья с соломой и привёз к себе. Решил теперь караулить ночью, чтобы словить бабу за воровством. Устроился в кустах у сарая поудобнее и стал ждать, перед этим проверив наличие изъятого объекта на месте. Как провалился в сон, не помнил, вот только снова разбудил его страшный грохот, будто в сарае бандиты орудовали. Схватив ружьё, Иван выбежал и направил дуло на дверm. Но замок был заперт, и в маленьком оконце было темно. Открыв замок сарая, Иван заметил, что чучело лежит не в углу, а прямо около двери. Может, забыл положить в угол, или зацепилось как-то?..

Про мистику Иван и не подумал — не того склада ума был человек. А зря. Подперев дверь сарая тяжёлым столом, который старушка вряд ли сдвинула бы, он пошёл спать.

Увидев наутро, что в сарае чучела нет, Иван осерчал ещё больше и пошёл напрямую к старухе. Обругав её, снял чучело снова с крыши и положил в сундук, заперев его и спрятав ключ у жены. Ночью Иван смело стал ждать, усевшись прямо напротив двери своего сарая.

Ночи летние коротки. Как только небо начало светлеть, дремоту Ивана прервал громкий удар, будто огромный булыжник проломил пол в сарае. Иван распахнул дверь и безвольно осел на землю...

Утром его нашли без чувств в своём огороде недалеко от сарая. У Ивана был сердечный приступ. После этого затею изъять чучело у старухи Иван бросил, стал заниматься своими совхозными обязанностями. Старуха умерла спустя семь лет. Когда её похоронили, чучело с её крыши исчезло, причём ни Иван, ни другие жители его не брали — кому оно было надо?.. Иван же, как настоящий коммунист, никогда не рассказывал, что он такое видел, отчего получил сердечный приступ. Про возню с чучелом только моему отцу, когда был уже совсем старым, рассказал, да и тогда не стал вдаваться в подробности...

[серебро]

Была у нас на даче «местная знаменитость»: древняя-предревняя старуха, которая ходила с двумя палками — не как обычные хромые бабульки, а как какой-нибудь лыжник. Как её на самом деле звали, никто в деревне уже и не помнил. Жила она крайне уединённо, даже домик её на ближней к лесу улице был как-то отгорожен от соседских домов елями и можжевельником. Когда мы с друзьями проезжали мимо этого дома, на велосипедах, там всё время висели матрацы на заборе, и собачьи черепа виднелись. В деревне говорили, будто бабка ест собак. Про неё вообще много чего говорили: что она больная, что ведьма, знахарка и прочие деревенские враки. Старуху ненавидели всей деревней, очень трусливо и по-тихому.

Однажды поутру бабушка отправила нас с сестрой в деревенский магазин. Когда мы пришли, магазин был ещё закрыт, а у крыльца собралась внушительная толкучка из местных старух. Со стороны колодца к магазину подошла та самая бабуська с двумя клюками. Я видела, как одна наша соседка специально выставила ногу так, чтобы бабка упала, и громко предупредила её, чтобы та не споткнулась. Все местные старухи уставились на меня, как на восставшего Гитлера.

Вечером того же дня я играла в нашем палисаднике с сестрой. Вдруг появилась эта старуха и через забор громким шёпотом сказала, чтобы мы передали бабушке, что с завтрашнего дня воду из колодца за магазином брать будет нельзя целую неделю. И ушла. Мы сказали об этом бабушке, и она нас послушалась — всё-таки боялись старуху все, даже дачники. Воду мы теперь брали из дальнего колодца. А вот с деревенскими началось что-то неладное: умер местный алкаш белым днём, шагая по дороге, барак сгорел у коровницы, а вместе с ним половина семьи, лесник пропал... И всё в одну неделю.

Ходили слухи, будто бабка с двумя клюками воду в колодце чем-то испортила. Только с тех пор её никто не видел. Только через месяц её в доме мёртвую нашли. Пролежала она, по слухам, чуть ли не месяц, а следов разложения, говорят, не было.

[серебро]

Моя двоюродная сестра Света вышла замуж двадцать лет назад за курсанта военного ВУЗа. Соответственно, помоталась с ним по всем гарнизонам лет пять, прежде чем вернуться обратно в Москву. Жили они в то время где-то далеко в Сибири, в общежитии для военных, а через дорогу от общежития находился детдом. Светка у меня очень хорошая, жалостливая, детей любит — и привязалась она к одной девочке-сироте. Собственно, девочка была не круглой сиротой — у неё формально имелась родная бабушка, но та отказалась от всех прав на внучку и сама сдала её в детский дом. Девочку звали Надей, и было ей лет пять. В то время у Светки родился сын, но она одинаково ухаживала за обоими детьми. С администрацией детдома она договорилась, что девочка поживёт у неё. А те только и рады: баба с возу — кобыле легче. На сирот компенсация от государства полагалась. А так — Надю неофициально удочерили, а деньги на неё продолжают поступать на счёт детдома...

В общем, прожила Света с мужем и детьми в Омутнинске пять лет, и пришло время возвращаться домой. Надю, естественно, забрали с собой. Муж Светы, Женя, уже занялся официальным удочерением Нади. И надо было такому случиться, что уже в Москве на последнем этапе оформления документов на удочерение, Надю поймали за руку на воровстве из без того скудной семейной казны. Какие там зарплаты у военных-то? Разразился скандал со слезами и криками, и встал вопрос о том, чтобы отправить Надю обратно домой. Мол, если девочка ворует у людей, которые ради неё последний кусок от себя отрывают, то что будет дальше? Светка моя в слёзы. Кричит: «Давай простим на первый раз? Ребёнок ведь! Глупый ещё!». Но Женя твёрдо сказал, что рисковать он не хочет. И отправил девочку обратно в Омутнинск... Светка рассказывала потом со слезами, как она стояла на перроне вокзала, а Надя кричала в окошко: «Мамочка, прости меня!». Переживала Светка страшно. Плакала долго. Женьку простить не могла.

А потом прошли годы, родился второй сынишка, и всё постепенно подзабылось. Но с рождением младшего Даньки в семье у Светки начались проблемы и неприятности. Старший сын, Серёжа, то и дело ломал себе руки-ноги, за полгода — три сотрясения мозга... Вроде, десятилетний мальчишка — понятно, что будут и синяки и шишки и переломы, но не в таком же количестве, и все практически на ровном месте. Младший ребёнок, как из роддома принесли, с больничных не слезал: то аллергия страшная, то астма (это у месячного-то ребёнка), то ещё что похуже... Женьку стала спина мучить. Врач сказал, что это межпозвонковая грыжа. В семье разлад начался. То за десять лет ни одной ссоры крупной, не считая того случая с Надей, то каждый день грызня до развода. На Светке лица не было. На работу не выходила неделями: дети болеют, оставить их не с кем. А работала тогда Светка кассиром в магазине «Арбат Престиж». На неё уж и сослуживцы стали коситься подозрительно: была красивая румяная девка с мужем-майором, а сейчас одна тень осталась. И вот подходит к ней сослуживица (к слову, подруг у Светки на работе не было. Так, здрасьте — до свидания) и говорит: «Света, не знаю, что там у вас стряслось, но дам я тебе совет: съезди к бабке одной. Ты не перебивай, дай я скажу всё. Это в Тамбовской области, ехать туда надо на неделю, не меньше. И всей семьёй. Я сама оттуда родом, у меня и квартирка старая там есть. Я тебе ключи дам, вам же надо будет где-то жить. В общем, ты подумай». Светка отмахнулась, а вечером зачем-то рассказала о разговоре Женьке.

Женьку просто надо знать, прежде чем подходить к нему с такого рода разговорами: здоровенный усатый мужик, майор фельдъегерской службы Президента, такому сам чёрт не брат. Видел в своей жизни такое, что здоровый мозг не выдержит. А Женьке хоть бы что. И за разговоры о бабках от Женьки запросто можно было получить лекцию на два часа о вреде наркотиков. Но тут случилось странное — Женька выслушал жену и сказал: «Я возьму на неделю отпуск, поехали к бабке». Тут Светка и опала, как озимые. Но поехали.

Приехали, разместились на квартирке Светкиной коллеги и на следующий день пошли к той бабке. Коллега предупредила, что к бабке надо идти пешком. Никаких машин, автобусов и даже велосипедов. Только пешком, как паломники. Бабка их не пустила дальше порога. Сказала: «Дети что ж, некрещёные? А раз крещёные, то отчего без крестиков? Пойдите в церковь, купите им крестики самые простые и возвращайтесь». Церковь была в той же деревне, недалеко, так что сходили они туда и купили детям простые крестики на освящённой верёвочке. Надели на них и пошли обратно к бабке. Старший сын шёл сам, младшего Светка несла на руках. И вот метров за сто до бабкиного дома младший вдруг начал орать у Светки на руках, извиваться и чесать шейку. Светка отогнула воротник — а по тому месту, где у малыша проходила верёвочка от крестика — волдыри, как от ожогов. У Светки волосы дыбом. Женька тоже бледный, но старается держаться спокойно. Взял у Светки ребёнка и зашагал к бабке в дом. С каждым шагом ребёнок орал всё громче, и вся шея уже покрылась волдырями. Светка даже кинулась снять крестик, но Женька не дал.

В этот раз бабка всех впустила, почитала молитвы, побубнила, пошаманила, ребёнок успокоился, и она всех отпустила домой, наказав прийти к ней ещё завтра.

Ребята ходили к бабке почти неделю. Каждый раз она читала молитвы, но больше ничего необычного не происходило.

На седьмой день они пришли к ней в последний раз. Всё было как обычно: бабка читала молитвы, Светка сидела перед бабкой с малышом на руках, а Женька стоял на улице. Почему-то бабка отчитывала его отдельно. Серёжка сидел у окна и смотрел на улицу. Дальше своими словами не могу передавать, рассказываю Светкиными:

«Бабка читает что-то, я почти уснула уже на стуле, и тут слышу смех. Да такой, что мороз по коже. Люди так не смеются. Гаденько, мерзко и совершенно не по-человечески. С меня сон слетел, мурашки по коже, начинаю смотреть по сторонам, пока до меня не доходит, что это смеётся мой сын Серёжка! Он так и сидел — спиной ко мне, лицом к окну — и страшно смеялся. У меня волосы встали дыбом от этого смеха. Тут бабка поворачивается к Серёжке, смотрит ему в спину, потом поворачивается ко мне и говорит: «Тьфу на вас! Не разглядела я вашего мальчишку-то сразу! Если б увидела сразу — ни за что бы с вами не связалась!». После чего подходит к Серёжке, кладёт ему руку на голову и спрашивает: «Как тебя зовут?». Серёжка оборачивается, и тут я, извини за подробности, натурально сделала лужу: это не был мой сын! У него было синее лицо, глаза полностью закатились под лоб, и видны были только белки, рот оскален, зубы наружу, слюни с них капают, и он смеётся... Тут я закричала. И бабка как гаркнет на меня: «Вон! Пошла вон! Отца зови!». Я Данилу хватаю, на улицу, вся, прости Господи, обмоченная, выскакиваю, кричу Женьке, чтобы он зашёл, падаю на землю и вою от животного страха. Через минуту слышу бабкин голос: «Мать! Зовите мать!». Я влетаю в избу, а бабка мне кричит: «Молись!», я тоже кричу: «Я не умею!», а бабка мне: «Как умеешь, так и молись! Падай перед иконами!». Я на колени бухнулась, а молитв-то никаких не знаю! И чего говорить, тоже не знаю. Только кричу: «Господи, спаси и помилуй!». Женька мой в угол забился, седой весь... В тридцать лет за минуту поседел! Серёжка, или уже не знаю кто, сидит на стуле и всё так же смеётся, как сумасшедший, и глаза эти белые, зубы оскалены... Бабка кричит: «Как зовут тебя, отвечай?!» — и Серёга даже не сказал, а как выплюнул: «Надя!». И бабка ему: «Что ж ты, Надя, отцу на спину такую дрянь-то посадила, а?», а Серёжка ещё громче ржёт: «Да чтоб вы все тут посдыхали, сволочи! Ненавижу!». Тут я, видимо, сознание и потеряла. Очнулась на улице. Рядом Женька седой и Серёжка мой, совершенно нормальный, только бледный и напуганный. А я и смотреть на него боюсь. Не знаю уже, кто со мной сейчас рядом: мой сынок или неведомая  божье создание ? Женька мне говорит: «Зайди к бабке. Она просила, когда ты очнёшься...». Я захожу. Бабка мне говорит: «Что за Надя такая?». Я честно отвечаю: «Без понятия. У меня ни одной знакомой Нади нет». Бабка опять: «Вспоминай. Была у тебя в жизни какая-то Надя. А у Нади той бабка была нехорошая. Ой, нехорошая». И тут меня как обухом по голове — Надя! Надя с Сибири! Я тут же бабке и рассказала ту давнюю историю. А бабка ругается: «Вы дураки! Хоть бы справки какие о девке навели. У неё ж бабка была — не дай Бог такую на своём пути повстречать. Даже я бы не полезла тягаться. А перед смертью она Наде всё и передала. А у девки на вас большой зуб. Вспоминай: оставляла какие личные свои вещи ей?». Я говорю: «Ну, какие вещи? Подарки она наши с собой забрала, конечно. Что ж я, у ребёнка буду её подарки отбирать? Там были и мои вещи: денег-то особо не было, я для Нади свои юбки-кофточки перешивала. В них она и уехала». Бабка мне: «Ну, с чем вас и поздравляю. Через твои вещи она вам на всю семью заклятие на смерть сделала. Все бы убрались, один за одним». Тут я в слёзы: «А что делать-то?». Бабка помолчала, губы пожевала и говорит: «Отца завтра домой отправляй. И младшего пусть увозит. А вы со старшим тут останетесь. И будете ко мне приходить каждый день».

На другой день Женька с Данькой уехали. А я с Серёгой осталась. Стыдно сказать, но я до одури боялась собственного сына. Я боялась оставаться с ним в одной комнате, боялась выключать на ночь свет. У меня в ушах всё ещё стоял его нечеловеческий смех. Сам же Серёжка ровным счётом ничего не помнил, сказал, что просто сидел, смотрел в окно и слушал бабкино бормотание — всё как обычно. На следующий день мы с Серёжкой снова пошли к бабке. Она усадила Серёжку на стул перед окном и начала что-то шептать. И тут я снова услышала этот жуткий смех. Чуть было снова не описалась. Серёжка очень громко смеялся, но тут бабка сделала какое-то движение руками у него за спиной, и смех оборвался. Бабка с усилием делала какие-то движения, словно что-то ломала или отрывала. Серёжка стал кричать, как от боли. Минут пять бабка что-то «ломала», а потом открыла настежь окно и закричала: «Лети отсюда, вон! Пошла вон, я сказала!». И тут Серёжка таким жалобным и незнакомым голосом говорит: «Как я пойду-то? Ты ж мне крылья переломала...». Я тоненько завыла от страха, а бабка всё орёт: «Как хочешь, так и лети! Пошла, пошла отсюда!». Тут окно со всей дури как захлопнется — как только стёкла не вылетели? Серёжка мой голову на подоконник уронил и словно спит. Бабка его за плечо потрясла, он голову поднимает, глаза заспанные: «Мам, я уснул?». А я сижу вся зарёванная, в соплях, и головой киваю, как слоник...

В общем, к бабке той мы ещё три дня ходили, а потом домой вернулись. И мне до сих пор так страшно, особенно как на Женькины волосы посмотрю... Я даже курить бросила, ничего не пью, даже пива, и матом больше не ругаюсь, даже в сердцах. И мне всё время кажется, что мой сын — это не мой сын. Я себе и поясок с молитвами в церкви купила, постоянно его на голом теле ношу. Страшно мне...».

С тех пор прошло почти десять лет. Серёжке уже девятнадцатый год, невероятно обаятельный и талантливый мальчик: музыкант, играет в группе, выступает. Я к нему на выступления езжу. Очень люблю этого мальчишку — его невозможно не любить: от него исходит какая-то невероятная аура обаяния. Но когда он остаётся у меня ночевать, я почему-то тоже не выключаю в комнате свет. Не знаю, почему. И Серёжке никогда об этом не расскажу.

[серебро]

Мой знакомый Андрей пару лет назад серьезно занимался поставками мяса в магазины и рынки. Но однажды я увидела его на улице — он работал грузчиком в строительном магазине. Удивилась — а как же прежнее дело?

— Чёрт с ним, — ответил Андрей. — Зато тут работа спокойная, без седых волос.

— Да чем же тебя-то напугать можно?

— Недавно, — начал рассказывать он, — из одного поселка еле ноги унесли. Польстились на дешевизну…

Оказывается, он увидел в газете объявление: «Продам хряка за 100 рублей». Позвонил — оказалось, правда. «Забирайте, — говорят, — если одолеете!». Позвал тогда Андрей своих приятелей Сашку и Гришку, и они поехали на указанный адрес. Приехали — навстречу им вышла вся семья.

— Ну, хозяева, показывайте свина!

— В сарае он, утихомирился вроде. В окошко сначала посмотрите, — нервно ответил хозяин.

Андрей заглянул в окошко — в грязи нечищенного свинарника лежало нечто размером с диван. Сарай внутри был обит металлом, оставалось лишь маленькое отверстие для кормежки. Тут подошли жена и дочь хозяина и запричитали:

— Заберите его ради Бога!

— Не надо никаких денег!

— Мы вам еще и доплатим! Только спасите нас!

В сарае послышалась возня, потом земля под ногами дрогнула, и раздался дикий рев: хряк проснулся и стал таранить дверь головой. Это была щетинистая, мускулистая  божье создание , похожая не на домашнюю свинью, а скорей на огромного дикого вепря. Размеры его поистине ужасали.

— Это что ж вы с ним делали такое?

— Клянусь, ничего! — заплакала хозяйка. — Это все старуха Галина виновата. Купили мы обычного хряка, выпустили в огороде порыться. А у Галины курица на наш огород залезла. Поросенок поймал ее и съел. Галина увидела, рассвирепела, потребовала сто рублей за курицу. Я не дала. Сказала — смотреть надо за своими курами! Она и обозлилась. Наутро мы встали — а на стенке сарая какая-то дрянь нарисована, и во дворе рассыпан мусор. А ночью проснулись оттого, что поросенок орал как резаный. Я бросилась к сараю и заметила странное волосатое существо, восседавшее на спине поросенка, который носился с визгом по хлеву, пытаясь сбросить страшного всадника. Когда я закричала и включила свет, эта гадость исчезла. Хряк ревел, его спина была располосована острыми когтями. Так было еще две ночи, потом прекратилось. Но рано мы обрадовались. Поросенка словно подменили, он стал очень много есть и резко пошел в рост, стал сильным и диким. Никакого сала не прибавлялось, сплошные мускулы. Сами видите, какой, а ведь ему всего полгода...

Словно поняв, что речь идёт о нем, кабан стал буянить еще сильнее. С горем пополам, при помощи электрического разряда, хряка все же завалили. Вытащили громадину из сарая — было на что посмотреть, морда жуткая, прямо монстр. Стали разделывать — полилась кровь, отчего-то с отвратительным запахом. Несмотря на это, Андрей с друзьями все же разделали тушу. В желудке обнаружилось множество иголок, лезвий, кусков стекла. А в сердце торчали крест-накрест две иглы, частично заросшие мышцами...

Все сошлись во мнении, что такое вонючее мясо есть нельзя. Хозяйка вынула все эти иглы из сердца и желудка, положила на сковороду и стала накалять на печке. Сковорода зашипела. А через минуту послышался голос:

— Ва-аля, соседка-а, дай воды ноги помыть!

Возле калитки стояла старушка, канючила и притопывала, словно стояла на горячих углях. Хозяйка убежала в дом и закрылась, а все стояли и смотрели. В конце концов, старушка с визгом куда-то убежала. Андрей с друзьями, не прощаясь, вскочили в машину и дали газу. С тех пор Андрей свиного мяса и сала терпеть не может. Тягает ящики и радуется, что они не заколдованы.

[серебро]

Мне было 13 лет, когда умерла моя бабушка. Все говорили, что она была ведьмой. И меня она многому научить пыталась, крестить запретила. Когда она сильно заболела, мы с матерью переехали жить к ней. Однажды ночью я почувствовала, как будто что-то холодное тянет меня за руку к бабушкиной комнате. Я разбудила маму, и мы вместе пошли к ней. Бабушка лежала на кровати с бледным лицом, прошептала мое имя и протянула руку ко мне. Я дала ей подержаться за мою кисть и спросила: «Что, ба?». Она глазами показала куда-то в угол. Я посмотрела туда и увидела незнакомую женщину в черном, которая внимательно смотрела на меня. «Мама, кто это?» — испугалась я. «Где?» — удивилась она. Я снова посмотрела в угол, но не увидел там никакой женщины. Буквально через минуту бабушка скончалась.

В день похорон я стояла на кладбище и слушала, как провожающие шепчутся по поводу: «Кому она силу-то отдала?». Мама мотала головой, мол, ничего не знаю. Тихие разговоры, неспешная суета — самые обычные похороны, и тут... моя бабушка открыла глаза в гробу и улыбнулась мне, и это видела только я. Меня трясло...

С тех пор на местах трагедий я часто вижу мертвых — обычно в виде нечётких силуэтов. Сначала очень боялась, а потом привыкла. Соседи обходят меня стороной и ведьмой обзывают, из церкви гонят. Говорят, бесов вожу за собой...

[серебро]

Тихвинский район Ленинградской области слывет медвежьим углом. Места здесь глухие и малонаселенные, что делает их привлекательными для охотников и рыболовов. Осенью прошлого года сюда приехал поохотиться ведущий инженер завода «Электросила» Яков Айземан. Остановился он у своего знакомого в деревне Воложба.

Утром Айземан ушел в лес и заблудился. Последнее обстоятельство его не испугало, но немало огорчило, поскольку инженер считал себя изрядным следопытом и хорошим знатоком тихвинских лесов. Весь день он бродил по совершенно незнакомым местам, а ближе к вечеру вышел на едва приметную лесную дорогу. «Куда-нибудь, да приведет», — решил Айземан и двинулся по ней.

Дорога вывела его к заброшенному хутору на краю большого болота. Судя по всему, хутор был покинут довольно давно. Айземан поднялся на крыльцо и толкнул входную дверь избы. Она со скрипом отворилась. Внутри дома ничего примечательного не было, кроме следов чьей-то давней ночевки: нескольких пустых консервных банок, бутылки из-под водки и охапки дров, брошенной возле лежанки.

Быстро темнело. С болота клочьями наползал белесый туман, и тянуло промозглой сыростью. «Переночую в доме, а утром выясню, куда меня черт занес», — решил Айземан и начал устраиваться на ночлег.

Глубокой ночью он внезапно проснулся, почувствовав сквозь сон, как кто-то шаркающей походкой прошел рядом с ним. В первые мгновения инженер лежал неподвижно, но затем испуганно приподнялся на своем ложе. В кромешной темноте ничего не было видно, но Айземан чутко уловил в избе чье-то присутствие и с ужасом понял, что тот, кого скрывает мрак, смертельно опасен. Он торопливо щелкнул зажигалкой. Колеблющийся язычок пламени выхватил из темноты угол лежанки и стоящую в нескольких шагах от него сутулую фигуру старухи.

Айземан от неожиданности вскрикнул. Старуха медленно, словно незрячая, подалась в его сторону, растопырив обе руки. По избе потек сладковатый запах разложения, и Айземан ясно увидел, что к нему приближается... труп!

В отчаянии он швырнул в покойницу зажигалкой «Нева», еще советского производства, здоровенной и увесистой, будто кресало. Она тяжело ударила старую в гнилой лоб и, отскочив, мгновенно потухла. В темноте раздался вопль. Айземан бросился в сени. Страх придал ему силы, и он, одним рывком вырвав из закрытой входной двери крюк вместе с пробоем, выскочил на крыльцо.

Остаток ночи он бежал по каким-то зыбким кочкам, то и дело проваливаясь в торфяную жижу. На рассвете почувствовал под ногами твердую почву и обессиленно рухнул. Отдышавшись, осмотрелся и понял, что находится недалеко от Воложбы.

Когда Айземан появился в деревне, то вызвал переполох среди местных жителей — настолько диким был его внешний вид. Однако все, что он рассказал, ничуть не удивило деревенских, поскольку о хуторе на болоте уже давно шла нехорошая молва.

До войны там жила одинокая старуха по прозвищу Корениха. Сколько ей лет и чем она занимается — толком не знал никто. Поговаривали, правда, что старуха — ведьма и хранит в своем доме старинную книгу по колдовству. Однажды даже видели, как Корениха бродила по деревенскому погосту, соскабливая мох с крестов на заброшенных могилах и собирая в кошелку кладбищенскую траву — мокрый вьюнец. Старуху боялись и обходили ее хутор стороной.

В 1941 году во время боев на тихвинском направлении в район деревни Воложба вышла немецкая пехотная часть. Хутор, где окопались наши передовые посты, немцы обстреляли огнем артиллерии. Осколок снаряда насмерть сразил Корениху. «Вот, фашисты проклятые, угробили бабку», — после огневого налета вздохнули бойцы и похоронили убитую тут же, в одной из воронок.

С 50-х годов охотники, ягодники и грибники стали рассказывать о заброшенном хуторе страшные вещи. Одни слышали в разрушающемся доме чьи-то шаги и стоны, другие замечали в его окнах сутулую седую старуху. В Воложбе отыскался атеист-комсомолец Гриша Волобуев, решивший развеять все суеверные страхи, для чего он и отправился на хутор. Через пару дней на воложбинском болоте наткнулись на волобуевскую кепку и кирзовый сапог — все, что осталось от атеиста. То, что Гриша угодил в трясину и утонул, ни у кого не вызывало сомнений. Однако причина, загнавшая его на болото, так и осталась невыясненной.

Со временем хутор и дорога к нему заросли лесом и травой. Местные туда не ходили, и отыскать дом старухи можно было лишь с проводником либо случайно, как это произошло с инженером.

Айземан уехал из Воложбы в Петербург, даже не вспомнив о брошенных на хуторе рюкзаке, патронташе и двустволке. По прибытии в город он обратился за разъяснениями к Андрону Фридману. Мнение знатока было следующим:

— В северных областях России по старинному колдовскому обряду колдуну или ведьме нужно было найти себе преемника, чтобы перед смертью передать ему все секреты своих запретных знаний, обычно в виде рукописного свода. В противном случае их черные души не могли найти успокоения и были обречены на вечные муки. Внезапная смерть Коренихи, возможно, нарушила этот обряд и стала причиной появления призрака ведьмы.

[серебро]

Расскажу вам историю очень печальную. Жила у нас в подъезде одна женщина — Светлана Сергеевна. Весь дом знал о ее трагической судьбе. И я тоже была в курсе. Женщина обыкновенная, в 30 лет вышла замуж за бизнесмена, родила дочку. Жили в достатке, в любви. Доченька росла на глазах у родителей, умная, смышленая. Были они счастливы. Но все начало рушиться. Причиной тому, как потом говорили, стал весьма нелепый случай. Светлана ехала ночью на машине — ехала одна, с дачи. Ну, сами понимаете — ночь, темно, спать охота... Ехала на большой скорости. Тут откуда ни возьмись, вылетает на дорогу собака-дворняга. Светлана ее не заметила, а потом почувствовала удар и резкий вопль. На стекле были капли крови… Тут она поняла, что кого-то сбила. На дорогу выбежала женщина, вся в слезах подбежала к машине и начала стучать в окно. Светлана вышла. На дороге лежала едва дышущая собака.

— Что же вы стоите?! Скорее, поехали в больницу, он же умирает! — истошно кричала незнакомка.

Светлана слегка оправилась от шока:

— В больницу? Женщина, вы в своем уме? Это же собака. Тут до больницы пару километров ехать! В конце концов, я же не человека сбила!

Тогда неизвестная взяла тело любимца и пристально посмотрела на Светлану:

— Собака, значит. Ничего, вы еще встретитесь. На том свете. Все твои родные умрут, как и он.

Она указала пса, который прижался к хозяйке и уже почти не двигался. И громко рассмеялась — диким, нечеловеческим хохотом.

Вернувшись домой, Светлана долго не могла уснуть. В ушах стоял смех той ненормальной. Но вскоре история забылась.

Спустя месяц на нее обрушилась страшная беда — погибла дочка. Девочке всего пять лет было. Ее растерзали собаки прямо на глазах у матери. Случаи редкие, но случаются (я, например, много слышала подобных историй). Светлана замкнулась в себе, перестала выходить на улицу. Муж, который души не чаял в дочурке, начал выпивать. С каждым днем он чаще плакал, из приветливого мужика превращался в молчаливую тень.

Но беда не приходит одна. Через три месяца после потери дочери Светлана потеряла мужа. Он умер дома всего за пару часов. Случилось это ночью, у него резко поднялась температура под сорок, он начал бредить. Светлана перепугалась, вызвала скорую, но было поздно. Диагноз — бешенство. Светлана не могла поверить в диагноз врачей, ведь ее муж не контактировал с животными — у него на шерсть была аллергия.

Потеряв двух самых родных людей, Светлана угасала на глазах. Прошло три года, все было ничего, она начала улыбаться, выходить на улицу. Ей к тому времени было 38 лет. О новых отношениях она не задумывалась.

Из родных осталась только мать — отец умер, когда Свете было 10 лет, разбился на машине. С мамой она почти не общалась, они вообще не были близки. Мать жила в деревне, и Светлана ее лет десять уже не навещала. Но тут все изменилось. Из деревни ей приходит телеграмма, что мать ее совсем плоха, недолго ей осталось. Светлана сразу выехала, но не успела. У матери было больное сердце, и любой стресс, даже маленький, мог привести к смерти. Она не успела всего на полчаса. По словам очевидцев, ее мать облаял соседский пес, да так, что женщина скончалась на месте. Многие думали, что это смерть произошла не из-за этого, но Светлана была уверена — причина именно в собаке.

У Светланы больше ни осталось родных. Никого. Вообще никого. Вскоре выяснилось, что ее муж когда-то занял у кого-то очень крупную сумму. Ей начали приходить угрозы, что если она не расплатится, то ее квартиру отнимут. У Светланы не было таких денег. Вскоре не стало и квартиры. Она уже не сопротивлялась. Зачем ей квартира? Да, дорогая, да, красивая. Но ей хотелось повернуть время вспять. Вернуться и отвезти ту собаку в больницу...

Последние месяцы она жила, как в тумане, ничего не замечала. Если вообще можно сказать, что она жила. Ночевала она в подвале. Многие ей предлагали помощь, но она наотрез отказывалась. Она была уверена, что все беды из-за той женщины с псом.

Последний раз я ее видела у старой помойки, где она вместе с дворнягами искала пищу. Замученная, бледная, худая. Трудно было узнать в этой женщине Светлану.

Пару месяцев назад я узнала, что ее тело нашли в подвале. Ее загрызли псы…

[серебро]

Есть у меня знакомый, который живет в селе. Он мне лет 6-7 назад подробно рассказывал множество странных историй, связанных с его селом. Много чего из его историй я забыл, но кое-что могу пересказать. Должен сказать, что это село на весь район славится большим количеством живущих там бабок-ведьм. Слышал, что там даже проходят шабаши, но тайно — лишь иногда молодые люди, которые ночью ехали в лесок с девушками на машине, видели эти собрания. Говорят, пугались до полусмерти.

Знакомый рассказывал, что у него в селе есть одна небольшая улица, в домах которой на одной стороне улицы не живет ни одного мужчины — только бабушки, мамы и дочери. Сначала там жили нормальные семьи, но в какой-то момент все представители мужского пола начали резко вымирать. Это случилось не в одночасье, а в течение нескольких месяцев. Кто-то заболел и умер (в основном старики), кто-то попадал в несчастные случаи (аварии, падения с крыш и много чего еще). Это выглядело очень странно — несколько месяцев последовательно умирали мужчины, живущие на одной улице. По домам ходили милиционеры, проводили проверки после каждой смерти, но не находили ничего необычного. Версия об убийствах никак не складывалась, так как не было никаких улик, указывающих на это, и смерти не были связаны между собой. А в народе, как всегда, ходила молва: незадолго до странного мора несколько мужиков-плотников, проживавших на той улице, делали ремонт обветшалого дома одной бабке. И случился у них с бабкой какой-то конфликт: то ли не заплатила она им, то ли они что-то недоделали. В итоге они поссорились с хозяйкой и не стали ремонт доделывать. А бабка та слыла у селян ведьмой. Вскоре после этого и начались смерти.

Отец знакомого работает электриком. Поехал он как-то старушке одной в том селе проводку дома менять, так как прежняя слишком устарела. А в этот день в их село приехал батюшка церковь новую освящать. Говорили, что он весьма успешно бесов изгоняет из одержимых — дар у него такой есть. Люди к нему толпой ходили.

Итак, батюшка в селе церковь освящает, а электрик в старый дом стучится к бабке — мол, я пришел, открывай. Дверь не заперта, но никто не открывает. Ну, электрик подумал — бабка старая, слух-то плоховат. Заходит в дом, а там никого нет. Когда собирается уже уходить, слышит какие-то странные звуки, похожие на человеческую речь. Звуки идут из подпола. Это слегка насторожило электрика, но он все-таки решил проверить, в чём дело. Открывает крышку подпола — а там внизу человек десять сидят. Причем все старые бабушки и абсолютно бледные, всех трясет, будто от сильного холода. Бабки бормочут какие-то речи на непонятном языке. По выражению их страшных лиц понятно, что эти речи отнюдь не благонамеренные...

На электрика бабки не обратили никакого внимания, но он после увиденного пулей вылетел из дома. Знакомый говорил, что его отец больше ни разу не общался с теми бабками, которые находились в том подполе. Сам он считал, что в тот день, наверное, приезд батюшки спугнул их.

[серебро]

В течении семи лет после окончания школы я работала в индустрии красоты. Если быть точной — занималась ногтевым сервисом. Здание, в котором находился наш салон, город затребовал под снос, и хозяйка стала подыскивать другую бизнес площадь. Вскоре она нашла заветное место, и многие мои коллеги переехали вместе с ней, включая и меня саму. Переехали многие, но не все. Оставили нас некоторые парикмахеры, и моя напарница тоже подыскала другое место. А посему я осталась единственным ногтевым техником. Лиля спешила набрать новых мастеров и обратилась на биржу труда. Именно так к нам на работу поступила моя новая сменщица Зоя.

Забавная девушка Зоя была моей ровесницей. Очень веселая и общительная, она быстро завоевала мое внимание. Часто наши с ней смены совпадали, и за работой я замечала, что Зоя постоянно за мной наблюдает. Если честно, то на тот момент мне едва ли могло прийти в голову что-то дурное, потому как я работала с людьми, и мне уже попадались и клиенты, и коллеги, которые не сводили с меня глаз. Мы много общались в процессе рабочего дня, вместе ходили на обеды, чем-то делились и давали друг другу советы. Вне работы Зоя часто звонила мне поболтать о том о сём, в итоге мы стали постоянно работать в одну смену, и Лиле пришлось пригласить очередного мастера.

Прошло некоторое время с момента нашей встречи — сейчас я не вспомню, сколько именно, но это был достаточно короткий временной промежуток в пределах месяца, и на душе мне стало как-то тяжело. На меня постоянно наваливалась дикая усталость, хотя я не из тех, кто стремится перегрузить себя работой. Я стала много нервничать, и любая мелочь могла довести меня до самой настоящей истерики. Я перестала радоваться тем вещам, которые раньше приводили меня в дикий восторг. Всё и вся стали меня откровенно раздражать. Не было ни дня, чтобы я не сцепилась со своим возлюбленным или с прочими членами моей семьи (что для меня совершенно «странно и непонятно» и нехарактерно вдобавок).

Мои друзья, родные, коллеги и клиенты — все те, кто окружал меня постоянно и на протяжении многих лет, стали часто замечать, что я плохо выгляжу. Да что греха таить, я и сама прекрасно видела себя в зеркало. Моя кожа посерела, выпала добрая половина волос, я исхудала до безобразия... нет, даже не исхудала — просто высохла, растаяла, если хотите, с 57 килограмм до 49, и это при том, что не меняла свой рацион и не пыталась худеть какой-то цели ради. С каждым днем я чувствовала себя всё хуже. Все вокруг стали рекомендовать мне пройти полное медицинское обследование, потому как никаким иным путем не могли объяснить такие изменения моего внутреннего и внешнего состояния. Врачами никакого отклонения здоровья обнаружено не было, и я продолжала угасать на глазах. Иные предлагали получить наставление в храме, но не помогли мне и долгие беседы с батюшкой.

В итоге мне пришлось взять отпуск, но и через две недели абсолютного покоя мне не стало лучше. Всё это время меня поддерживали все кому не лень: родители, друзья, коллеги, любимый не отходил от меня ни на минуту, даже несмотря на то, что я утратила к нему интерес и совершенно нелестно с ним общалась. Но больше всех моим состоянием интересовалась моя напарница Зоя. Она оставалась единственным человеком, который уверял меня, что я в полном порядке, что я продолжаю цвести и пахнуть, ну и, разумеется, делала глаза по пять копеек, когда все шептали обратное.

Зоя звонила мне каждый божий день по сто раз, писала SMS-сообщения, атаковала мою электронную почту, и я стала замечать, что после нашего с ней общения, будь то разговор по телефону или переписка в социальной сети, я начинаю чувствовать себя особенно нехорошо. Вроде бы и было это поверхностным контактом, но так мне становилось каждый раз плохо, что одним днем я поделилась своими наблюдениями с соседкой Ольгой Павловной. Ёе очень заинтересовала моя история, и она попросила рассказать всё, что происходило со мной за последнее время, подробнее. Выслушав мой рассказ, посоветовала Ольга Павловна обратиться к людям, которые занимаются магическими ритуалами, и добавила, что мое нынешнее состояние очень уж похоже на сильный сглаз или порчу.

Сначала я похихикала, конечно, но других вариантов и впрямь не оставалось, и с горем пополам в какой-то старой газете я нашла объявление некой ведуньи Гюльнары. Тем же вечером я позвонила и записалась на прием.

В ожидании встречи с Гюльнарой я заскочила в салон. И что вы думаете? На моем рабочем месте восседала Зоя и моими инструментами обслуживала какую-то неизвестную тетю. Зоя очевидно расцвела и похорошела, её щеки покрывал румянец, а кожа лоснилась красотой и здоровьем. Она пыталась было что-то объяснить, но временем для выяснения отношений я, слава богу, не располагала. Предложила ей созвониться позже и ушла.

В назначенный день я оказалась на пороге квартиры таинственной Гюльнары. Меня встретила очень приятная, пышная женщина лет сорока. При всей своей очевидной тучности она была так хороша и так свежа, что я от такого великолепия потеряла дар речи. Она пригласила меня в гостиную, и я послушно поплелась за ней. Мне давно уже не чувствовалось так хорошо и спокойно, как здесь, радом с ней, в её доме. Она усадила меня в кресло, и тут со всех сторон меня атаковали кошки. Одна запрыгнула мне на колени, другая скатилась на мои плечи со спинки кресла, третья забралась на подлокотник, а четвертая легла на мои ноги. Гюльнара приятным и ровным голосом начала беседу. Я никогда не слышала голоса более приятного и спокойного. Он лился из её уст, как музыка. В общем, что и говорить, я была поражена, ведь очень редкий человек мог «развести» меня на такие чувства, особенно в нынешних обстоятельствах. Она сразу же сообщила мне, что я «сглажена» молодой девушкой, с которой и по сей день нахожусь в тесном контакте. И описала мне особь женского пола, уж больно похожую на напарницу мою Зою. Сходство это было поразительным, совпадало все — начиная от длины и цвета волос, заканчивая большой родинкой на правой щеке. Гюльнара добавила, что сглаз сильный, и нужно предпринять срочные меры.

Она велела мне закрыть глаза, и я провалилась в темноту. Я уже не могла поднять веки и только прислушивалась к тому, что происходит в комнате. Я услышала, что чиркнула спичка и что-то очень теплое стало быстро вращаться вокруг меня сначала по часовой стрелке, потом против неё. Не скажу, сколько времени прошло, но в итоге Гюльнара тихо попросила меня открыть глаза. Она велела мне по приходу домой проколоть яйцо иголкой и опустить его отверстием вниз в миску с водой. Сказала, чтобы на ночь я оставила яйцо в таком состоянии под собственной кроватью, а поутру позвонила ей и описала, что конкретно с яйцом произошло. Так я и поступила.

Всю ночь я плохо спала, меня бросало то в жар, то в холод. Любая поза, какую бы я ни приняла, оказывалась неудобной, и все мое тело затекало. Едва мне стоило примоститься и уснуть, как я просыпалась от собственного вздрагивания или от какого-то шума странного происхождения. Поспать мне так и не удалось в итоге.

Наутро я вытащила злосчастную миску с яйцом и обнаружила, что ничего не произошло. Все было именно в том первозданном виде, в котором я оставила это вечером. Мне стало любопытно и я легонечко толкнула яйцо. И тут из него стала выходить какая-то совершенно ужасная темная субстанция, которая вскоре заполнила всю миску. Вдобавок от этого добра стал исходить тошнотворный запах, но на тот момент мне подумалось, что я купила порченые яйца. Я кинулась на кухню и перебила весь добрый десяток яиц, купленный накануне, но все они, как один, были совершенно свежие и нормальные яйца. Меня охватил дикий ужас, я позвонила Гюльнаре и все ей рассказала.

Гюльнара приказала мне прийти вновь. Я оказалась в её гостиной, в том самом кресле, среди четырех котов. Она повторила свой ритуал. В этот раз мне было невероятно жарко. Мне было так жарко, что когда я открыла глаза, то увидела, что вся моя одежда пропитана потом. После я приходила к ней еще два раз и каждый раз история повторялась, но я чувствовала необыкновенную легкость, и меня «отпускало». Все потихоньку вставало на круги своя и жизнь налаживалась. В последний мой визит во время сеанса мне уже не было ни жарко, ни холодно — мне было просто отлично. После того, как Гюльнара закончила, она попросила меня повторить манипуляции с яйцом. Точно так же я проколола яйцо, поставила его отверстием вниз в миску с водой, а когда ложилась спать, поставила эту нехитрую конструкцию под кровать. Спалось в ту ночь мне на редкость чудесно. А поутру я обнаружила, что с яйцом все в полном порядке, и, несмотря на то, что я его и толкала, и трясла, и крутила, из яйца на сей раз ничего жуткого не вышло.

Через неделю я вернулась на работу. Чувствовала я себя прекрасно, и в моей голове снова запорхали бабочки. А еще через некоторое время от нас ушла Зоя, у которой начались какие-то необъяснимые проблемы со здоровьем в виде кожного дерматита.

С тех самых пор я очень избирательна в отношениях и стараюсь не пускать посторонних и малознакомых людей в свой чудесный мир. А с Гюльнарой теперь мы просто хорошие друзья.

[серебро]

Эта история произошла два года назад с семьей наших знакомых. Обыкновенные, хорошие люди. Живут в областном центре Беларуси: муж, жена, две девочки. У них свой дом добротный со всеми удобствами, машина, хорошо зарабатывают. Никогда мистикой не увлекались — люди как люди.

Неожиданно у них заболела одна из дочек шести лет. Именно, что «неожиданно». Стала девочка жаловаться, что голова болит, кушает плохо, спит и того хуже. Что могли в поликлинике проверить — проверили, ничего не нашли. Стали подозревать онкологию, ведь Чернобыль как раз рядом. Родители, ясное дело, подсуетились, положили девочку в больницу — лучшее современное оборудование, высококвалифицированный персонал. Там тоже ничего не находят. Тем временем ребенок чахнет просто на глазах. Умирает, буквально умирает. Дело стало так плохо, что девочку пришлось перевести в реанимацию. Подключили уже на внутривенное питание. Прогноз неутешительный, ребенку несколько дней осталось жить. Мама бросается в ноги к завотделению:

— Сделайте хоть что-нибудь, ничего не пожалеем!

Врач качает головой, а потом отводит ее в сторонку, чтобы коллеги не слышали, и говорит:

— Сходите к бабке какой-нибудь. Медицина вам ничем помочь не может.

И пошел, чтобы с женщиной взглядом не встречаться. У нее, наверное, лицо было весьма выразительное — услышать в двадцать первом веке такое «мракобесие», да еще от кого!

Но отчаянное желание помочь своему ребенку пересилило все материальные взгляды на жизнь — стали родители искать, к кому бы обратиться. Оказалось, что недалеко от их дома живет бабуся, к которой все ходят за такими советами. Взяли они с собой фотографию малышки, кое-какие ее вещи и пошли.

Ворожея, только увидав родителей, запричитала:

— Что же вы так поздно идете! Трудно помочь вашей девочке. Ее на смерть заговорили…

Помочь она взялась, долго что-то заговаривала и проводила какие-то ритуалы. Потом сказала матери:

— Иди домой, из дому ни на шаг. Сегодня человек, который порчу на твоего ребенка навел, до полуночи должен придти к вам в дом. Дверь никому не открывайте, что бы вам не говорили.

Вернулись родители домой притихшие, под впечатлением, стали ждать. Люди они общительные, друзья, соседи всегда вхожи в дом были. Кто же придет?

Вечером около семи часов, подходит к их дому незнакомая женщина:

— Добрый вечер. «Энергонадзор», откройте, мне надо счетчики проверить.

Ей отказали. Что тут началось! Сначала женщина стала проситься жалостью, мол, ей премию не дадут, пока она их дом не проверит. Ей не открыли. Тогда она начала ругаться и пугать, что вернется с милицией, что перережет электропитание к дому за неподчинение. Орала и визжала так, что голос срывался. Ей не открыли. Стала потом за сердце хвататься — откройте, плохо стало. Ей снова не открыли. Нескоро, но она ушла, бормоча проклятия и брань. Видно, поняла, что родителей надоумили. Те еще до ночи караул в доме держали, но больше никого не было.

Наутро мать собралась в больницу — постоять, как обычно, у реанимации. Приехала, а медсестра ее зовет в палату. Девочка очнулась:

— Мамочка, привези мне драников, я кушать хочу…

Поправилась девочка довольно скоро и больше не болела. А родители до сих пор не могут поверить — как такое могло случиться с ними? Они же такие обыкновенные люди...