Экстремальная кулинария: когда можно есть обезьян, мышей и кожаные башмаки

[Иголочка]

5

70% жителей Южного Судана испытывают нехватку продовольствия — это самая голодная страна мира. На втором месте стоит Камерун, там голодает 51%. На третьем месте — Нигерия, в которой голодают 47% жителей. Фрагмент картины Жуса Ван Краесбека «Искушение святого Антония», 1650 год


Что делать посреди океана на корабле, на котором закончились запасы еды и воды? Вероятно, получать бесценный опыт — охотясь на крыс и экспериментируя с жаркой подмёток. Но как не дойти до людоедства, когда грань между съедобным и несъедобным почти исчезла? Интереснейшая история из жизни священника-гугенота


Бразильские туземцы с самого начала производили на европейцев сильное впечатление. Кто-то ужасался их дикости и кровожадности, а кто-то был в восторге от «благородного дикаря в гармонии с природой». На этом фоне «Путешествие в Бразилию» Жана де Лери (1578) выглядит спокойным и взвешенным. Книга издана через 20 лет после его возвращения во Францию в 1558, а за эти годы священник-гугенот Лери навидался всякого. Посреди религиозных войн не очень получалось возмущаться индейскими зверствами — вокруг своих хватало. Тупинамба у него имеют много достоинств, их примитивный образ жизни Лери не смущал. Каннибализм безоговорочно осуждает, хотя тоже без особых эмоций.

Такой подход объясняется личностью автора. В Новом Свете ему ко многому пришлось привыкать, в т. ч. по части еды. По дороге в Бразилию это были гнилые морские сухари и вода пополам с червями. На суше почти год питался в основном жидкой кашей из маниоковой муки, а изредка — мясом ящериц. Копченые руки и ноги, лежавшие на грилях-буканах в индейских деревнях, тоже заставляли задуматься о границах съедобного (особенно, когда радушные хозяева пытались его угостить).

Самой трудной проверкой, однако, стала дорога домой. Из-за плохой погоды и невежества штурмана они шли через Атлантику почти 5 месяцев, провизия и вода кончились, половина команды умерла от голода и его последствий. Для питья собирали дождевую воду в воронку из паруса с ядром в центре. С едой было хуже. Сначала съели попугаев и обезьян, затем крыс, свечи, кожаные воротники и башмаки.

Французы не были бы французами, если бы не пробовали разные рецепты даже для подметки. Мышей варили в морской воде, крысиные лапки поджаривали на углях. Кожа тоже бывала разная. «Испробовав разные предметы, скажу, что, будь я в осаде и имей кожаные воротники и замшевую одежду, в которых есть сок и влага, я бы никогда не сдался от голода.»
Когда вкусные воротники кончились, пришлось есть индейские щиты из сушеной шкуры тапира, которые можно было разрубить только алебардой. «Некоторые разрезали их на куски и варили, но этот рецепт оказался неудачным. Другие клали их на угли. И, когда они поджарятся, соскабливали верхний слой ножом. Вкус был, как у жареного бекона.»

От голода у людей начались вспышки ярости, приходили и мысли о людоедстве — Бразилию все помнили хорошо. «Мы украдкой поглядывали друг на друга, лелея греховные мысли об этом варварском деле.» К счастью, вовремя показался французский берег. Увидев землю, «мастер сказал вслух, что, продлись дорога на день дольше, он решил не бросать жребий, как обычно делают, а просто убить одного из нас на пищу остальным.»

Чудом оставшись в живых, Лери взамен получил бесценный опыт. Это пригодилось, когда в 1573 он стал одним из видных деятелей г. Сансер во время католической осады. Несмотря на 500 умерших от голода жителей, Лери посчитал эту полугодовую блокаду меньшим испытанием, чем дорога из Бразилии. У осажденных была вода, вино и специи, возможность собирать траву и корни.

Кулинару тут было где развернуться. Сначала съели лошадей и ослов. «Все нашли ослятину вкуснее не вареной, а жареной или в виде паштета. Ослиная печенка, жареная с гвоздикой, ничем не хуже телячьей.» (Лери, «Памятная история осады Сансера», 1574). Затем настала очередь собак и кошек.
После «...началась охота на крыс и мышей, голод заставлял проявлять безграничную изобретательность в устройстве мышеловок. Бедные дети часто жарили крыс на углях целиком, со шкурой и потрохами. Никто не считал жареных крыс особенно вкусными, но есть можно. Хотя они лучше тушеные». Когда мясо кончилось, в ход пошли кожа и обрезки шкур, «...из которых готовили рагу, паштет в горшочке или винегрет»

Лери смог даже попробовать что-то новое — в Сансере, в отличие от корабля, были книги. «Ели не только чистый пергамент, но также письма, документы, книги печатные и рукописные, не видя трудности в том, что книгам могло быть 100-120 лет. Их сначала вымачивали час или два, часто меняя воду, затем скребли ножом. Затем варили полчаса-час, делая мягкими. Потом рвали и тянули пальцами, получая клейкую массу. Из нее делали фрикасе, как из потрохов, или готовили с травами и специями на манер супа-рагу (hochepot). Я видел, как едят лежащие на тарелке кусочки, на которых еще можно было разобрать буквы.» Грань между съедобными и несъедобными вещами почти исчезла.

Но попытки каннибализма давили беспощадно, иначе всем конец. Когда такой случай был обнаружен в семье одного из горожан (подробности лучше опущу), всю семью из 3 человек казнили. «Если кто-то сочтет наказание слишком суровым, оцените, как опасно было в нашей ситуации поступить иначе. Могут сказать, что человек все равно был мертв, и это допустимо в такой крайней нужде. Я отвечу, что, оставь мы это безнаказанным, следовало бояться (чему было много признаков), что солдаты и горожане примутся есть трупы умерших или убитых. А затем будут убивать других, чтобы съесть. Те, кто не бывал в такой крайности, не могут понять то, что видели мы.»

С учетом биографии автора, лучше понимаешь его отношение к индейцам. Лери был человек без предрассудков, мог адаптироваться ко всему. Но знал, что есть предел, который переходить нельзя.