А. П. Чехов "Неудача". Рассказ


Илья Сергеич Пеплов и жена его Клеопатра Петровна стояли у двери и жадно подслушивали. За дверью, в маленькой зале, происходило, по-видимому, объяснение в любви; объяснялись их дочь Наташенька и учитель уездного училища Щупкин.
 
— Клюёт! — шептал Пеплов, дрожа от нетерпения и потирая руки.— Смотри же, Петровна, как только заговорят о чувствах, тотчас же снимай со стены образ и идём благословлять… Накроем… Благословение образом свято и ненарушимо… Не отвертится тогда, пусть хоть в суд подаёт.
 
А за дверью происходил такой разговор:
 
— Оставьте ваш характер! — говорил Щупкин, зажигая спичку о свои клетчатые брюки.— Вовсе я не писал вам писем!
 
— Ну да! Будто я не знаю вашего почерка! — хохотала девица, манерно взвизгивая и то и дело поглядывая на себя в зеркало.— Я сразу узнала! И какие вы странные! Учитель чистописания, а почерк как у курицы! Как же вы учите писать, если сами плохо пишете?
 
— Гм!.. Это ничего не значит-с. В чистописании главное не почерк, главное, чтоб ученики не забывались. Кого линейкой по голове ударишь, кого на колени… Да что почерк! Пустое дело! Некрасов писатель был, а совестно глядеть, как он писал. В собрании сочинений показан его почерк.
 
— То Некрасов, а то вы… (вздох). Я за писателя с удовольствием бы пошла. Он постоянно бы мне стихи на память писал!
 
— Стихи и я могу написать вам, ежели желаете.
 
— О чём же вы писать можете?
 
— О любви… о чувствах… о ваших глазах… Прочтёте — очумеете… Слеза прошибёт! А ежели я напишу вам поэтические стихи, то дадите тогда ручку поцеловать?
 
— Велика важность!.. Да хоть сейчас целуйте!
 
Щупкин вскочил и, выпучив глаза, припал к пухлой, пахнущей яичным мылом, ручке.
 
— Снимай образ! — заторопился Пеплов, толкнув локтём свою жену, бледнея от волнения и застёгиваясь.— Идём! Ну!
 
И, не медля ни секунды, Пеплов распахнул дверь.
 
— Дети…— забормотал он, воздевая руки и слезливо мигая глазами.— Господь вас благословит, дети мои… Живите… плодитесь… размножайтесь…
 
— И… и я благословляю…— проговорила мамаша, плача от счастья.— Будьте счастливы, дорогие! О, вы отнимаете у меня единственное сокровище! — обратилась она к Щупкину.— Любите же мою дочь, жалейте её…
 
Щупкин разинул рот от изумления и испуга. Приступ родителей был так внезапен и смел, что он не мог выговорить ни одного слова.
 
«Попался! Окрутили! — подумал он, млея от ужаса.— Крышка теперь тебе, брат! Не выскочишь!»
 
И он покорно подставил свою голову, как бы желая сказать: «Берите, я побеждён!»
 
— Бла… благословляю…— продолжал папаша и тоже заплакал.— Наташенька, дочь моя… становись рядом… Петровна, давай образ…
 
Но тут родитель вдруг перестал плакать, и лицо у него перекосило от гнева.
 
— Тумба! — сердито сказал он жене.— Голова твоя глупая! Да нешто это образ?
 
— Ах, батюшки-светы!
 
Что случилось? Учитель чистописания несмело поднял глаза и увидел, что он спасён: мамаша впопыхах сняла со стены вместо образа портрет писателя Лажечникова. Старик Пеплов и его супруга Клеопатра Петровна, с портретом в руках, стояли сконфуженные, не зная, что им делать и что говорить. Учитель чистописания воспользовался смятением и бежал.

/Жить хорошо/

Ларочка,спасибо!

Галочка!