Я пытаюсь приятно бороться с простудой - передо мной на столе чай с мелиссой. Кот Беляшик, он же Беляшоид, он же Белешман, а по кумулятивным качествам душевных свойств - "коварная жопа с ушами", залез на стол и сидит на одной со мной линии, проходящей через центр кружки. Привлеченный ароматом, он жаждет совмещения двух событий: когда остынет чай и когда я отвлекусь. Ему крайне важно протестировать напиток - засунуть лапу в кружку, вдумчиво её вылизать и, если понравиться, повторить.
Ложно ощущая свою шести килограммовую тушу достаточно скрытой за габаритами кружки, кот, изо всех сил непринужденно помахивая хвостом как маятником метронома, притаился, сверлит меня недовольным взглядом и даже уже чуть согнул лапу в локте.  божье создание  ждет момент.
  Я никуда не тороплюсь, я до пятницы совершенно свободен и это не устраивает Беляшика. На его ехидной морде я уже читаю желание как-то меня промотивировать. Например, резко метнуться в коридор, уронить чего-нибудь и пока я буду выяснять степень разрушений, вернуться и исполнить замысел. Кот, колеблясь перед широчайшим выбором мер, в преступной задумчивости направляется в сторону двери.
Чтобы избежать намечающихся ненужных хлопот, я чуть поднимаюсь в кресле, показываю что собираюсь уйти и котяра тут же занимает исходную позицию. И я возвращаюсь к прежним рубежам противохвостатой обороны. Сидим дальше. Я повторяю этот маневр несколько раз, чем вкрай выбешиваю Беляшика. Он забирается ко мне на колени, встает опираясь на мою грудь и с ненавистью заглядывает мне в лицо, давая понять, что я веду себя низко, подло, по иезуитски нечеловечески и что, вообще, так дела не делаются.
  Так, играя с ним в гляделки, оба внезапно обращаем внимание на посторонний звук жадного чавканья. Это кошка Чернуха, засунув башку в кружку, с наслаждением лакает чай, показывая обеим враждующим сторонам как она любит мелиссу и как умеет выбирать место и время для "Файв-о-клок".