Очень любила его. И нравилось больше всего пародия про "Красную Пашечку"

         В конце лета мать с трудом оторвала голову от подушки и слабым голосом позвала Пашечку.
         Уже лет десять прошло с тех пор, как ушел от нее муж, Пашечкин отец, красавец, левун, гулена, бабник, любитель выпить и закусить.
         Мать слегла. Врачи определили полеомиелит, потерю памяти, тахикардию с перемежающейся экстрасистолией, хронический гастрит, чесотку и энцефалопатический сидром.
         – Сходи к бабушке, дочка, – прошептала мать. – Отнеси ей пирожков. Пусть порадуется. Недолго уж ей осталось...
         Бабушка жила одна в глухом лесу, где до ухода на пенсию по инвалидности работала уборщицей в Театре оперы и балета.
         Как-то, заменяя внезапно умершую балерину, она упала в оркестровую яму, сломала ноги, руки, шею, позвоночник и выбила зубы.
         С тех пор уже не вставала.
         Раз в год Пашечка носила ей пирожки с начинкой из продукции фирмы "Гедеон Рихтер". Бабушка радовалась, счастливо улыбалась, ничего не видя и не слыша, и только выбивала желтой пяткой мелодию вальса "Амурские волны".
         Вот и сейчас Пашечка собрала корзинку и, тяжело опираясь на костыли, вышла из дому.
         Все называли ее Пашечкой из-за нездорового румянца, который был у нее с детства. Она страдала рахитом, эпилепсией, слуховыми галлюцинациями и аневризмой аорты. И ходила поэтому с трудом.
         На лесной тропинке встретился ей Алексей Сергеевич Волк, лучший в лесу хирург - золотые зубы, резавший безболезненно и мгновенно.
         У него было размягчение мозга, и он знал это. Жить оставалось считанные минуты.
Еле передвигая ноги, Волк подошел к упавшей от изнеможения Красной Пашечке. Она слабо улыбнулась.
         – К бабушке? – тихо спросил Волк.
         – К ней.
         – Поздно, – сказал Волк и, привалившись к березе, дал дуба.
         Пашечка вздохнула и отошла. Последнее, что она видела, был пробежавший мимо хромой заяц с явными признаками язвы желудка и цирроза печени.
         Она приказала ему долго жить.

В худой котомок поклав ржанго хлеба
Я ухожу туда, где птичья звон.
И вижу над собою синеет небо,
Косматый облак и высокий крон.

Я дома здесь. Я здесь пришел не в гости.
Снимаю кепку, одетую и  набекрень.
Веселый птичник, помахав хвостом,
Высвистывает мой стихотворень.

Зеленый трава ложится под ногами,
Сама к бумаге тянется рука.
И я шепчу дрожащие губами:
«Велик могучим русский языка!»

дальше менять не хочу
быдло обуло незрячее
вроде язык я свой очень люблю
но чувствую не настоящее
если стихи написал имигрант
то я его мило прощаю
 то если наш недростат
то я его величавлю
русский язык испоганили все
кто приезжал
кто был просто проездом
 но не когда
не подумал бы я
что это было наездом

 

Заколдованный круг

Площадь круга… Площадь круга… Два пи эр…
— Где вы служите подруга?
— В АПН…

(Юрий Ряшенцев)


Говорит моя подруга чуть дыша:
— Где учился ты, голуба, в ЦПШ?   (ЦПШ — церковноприходская школа)

Чашу знаний осушил ты не до дна
Два пи эр — не площадь круга, а длина,
И не круга, а окружности притом
Учат в классе это, кажется, в шестом.

Ну поэты! Удивительный народ!
И наука их, как видно, не берёт
Их в банальности никак не упрекнёшь,
Никаким ключом их тайн не отомкнёшь.

Все б резвиться им, голубчикам, дерзать…
Образованность все хочут показать…