Когда Иван Андреевич Крылов был ещё маленьким мальчиком и жил с мамой в Оренбурге, Емельян Пугачев уже знал, на какой улице он его повесит. У Пугачева был такой особый списочек, где кого казнить, по чинам и фамилиям,ответственно человек к делу подходил, а у Крылова отец — капитан, ну как тут не повесить, город большой, места всем хватит. Так что все, кто потом возмущался, ой, как же много наш Иван Андреевич кушают - извините, имел право. В детстве наголодался.

Хотя, если честно, столько съедать, сколько съедал Крылов — это, конечно, ни в какие ворота. Такое ощущение, что все его друзья и знакомые только тем и занимались, что думали как Ивана Андреевича прокормить. Не друг, а наказание какое-то, ей-богу. В гости просто так позвать нельзя: надо сперва двое суток до изнеможения варить уху, жарить порося и печь расстегаи, будто не человека, а целый полк угощать собрался; говорить с ним тоже бесполезно — Крылов после обеда дрыхнет себе тихонечко в углу и переваривает, потому что ну какие тут разговоры, если в одиночку за четверых ешь; захочешь с ним посплетничать или что личное выведать, отмалчивается.

Выглядел Крылов тоже, прямо скажем, не очень: вечно какой-то неряшливый, перепачканный, одет кое-как, тут пуговицы не хватает, там рукава истрепались. Однажды, когда Крылов собирался на маскарад и советовался, в кого нарядиться, ему какая-то барыня прямо сказала, что вам, Иван Андреевич, достаточно вымыться да причесаться, и никто вас не узнает. Домой к Крылову зайти страшно: пыль, грязь, присесть иной раз негде, в квартире голуби летают и едят с ковра. Беспорядок полнейший. Почему-то Крылов даже слуг умудрялся подбирать бестолковых: его горничная, например, топила печь греческими классиками. Брала по томику из-под кровати — и в огонь. Ну, а что? Крылову книги все равно не нужны, он в пятьдесят лет выучил древнегреческий, пару раз похвастался и забросил, а растапливать каждый день надо.

Говорят, Крылов был бережлив. Не очень верится, потому что во-первых, страсть к картам (потом бросил), во-вторых, квартира была обставлена дорого, в-третьих, если в гостях прилично не накормили, бежишь в ресторацию, так что бережливость, скорее всего, сводилась к тому, чтобы не платить за извозчика, а идти пешком. Тут Иван Андреевич экономил. Правда, на полпути обычно срывался и остаток ехал, в общем, за те же деньги, что и вся дорога, но иногда упрямо шел, считая шаги. Являлся к кому-нибудь и докладывал: от Гостиного двора до вашего дома столько-то тысяч шагов.

И вот, при всем при этом, Крылов — душа компании и попробуй найди хоть одного человека, кому бы он не нравился. И как-то все ему заочно прощалось, даже когда он вместо того, чтобы поцеловать руку императрице, нечаянно на неё чихнул. А всё почему? А всё потому что басни! Слушать басни Крылова обожали все, уж очень здорово он их сочинял! Ну, может, не лично он, а Сумароков… Хорошо, не Сумароков — Лафонтен… Окей, Эзоп. Басни все равно хорошие.

Написав столько всего для детей, своей семьей Крылов так и не обзавелся, по крайней мере, официально. Вместо этого был Левушка, младший брат. Левушка всю жизнь служил, называл Ивана Андреевича тятенькой и просил прислать ему денежек. Они могли по десять лет не видеться, но денежки Крылов высылал исправно. Да и отчего не выслать двести рублей, когда сам не нуждаешься. Левушка умер первым, Иван Андреевич пережил брата на двадцать лет. Кстати, с чего все решили, что он блинами до смерти обожрался? Обычное воспаление легких.
О. Андреева