Тема: Неприкаянная (Прочитано 1807 раз)

Котюня

18

Неприкаянная
Автор: Мария Тимошенко-Бородина

Первую ночь в новой квартире мы спали так, будто провалились не чувствовали не рук не ног. Два дня таскали вещи на четвёртый этаж дома, построенного японскими пленными. Такие дома называют «сталинки». Бесконечно поднимались и спускались по широким, высоким ступеням с грузом. Когда дело дошло до большой домашней библиотеки, то было как, на фронте: «умирали и ползли». А куда было деваться, так как машину дали на два дня, на улице книги не оставишь. Грузчики работали только день. Они занесли лишь крупногабаритные вещи.
Словом только коснулись подушки, свалились в сон. Ремонт в новой квартире шёл пол года. Сменилось три бригады. Первая бригада жила прямо в квартире и съехали строители вскоре, без объяснения, даже деньги за работу не взяли. Бригадир сказал: «Не надо нам денег ну её эту квартиру!» и, многозначительно посмотрев на меня, осторожно прикрыл дверь…

Квартира была в самом центре, два больших балкона, с чугунными литыми перилами. Они выходили на главную улицу, и, казалось, висят над ней. Ремонт сделан был на совесть. Рано утром проснувшись, я почувствовала себя в новой хорошей жизни: пахло лаком ещё чем-то вкусно новым. Выйдя на балкон, поняла, что стою в самом сердце любимого с детства города.
Постепенно расставив и расположив все вещи на свои места, мы почувствовали себя комфортно. Просторные комнаты по утрам заливало лучами солнца, я ходила по апартаментам в мягких тапочках и длинном, любимом мною леопардовом халатике. Счастью не было предела!

Семья наша поселилась не большая: мы с мужем и младшая дочь, школьница Любаша. Старшая дочь Алёна живёт отдельно недалеко от нас. Постепенно привыкая и создав уют, поняли, что мы наконец-то дома! А начинали с общежития молодых специалистов и в Чите отремонтировали не одну жилплощадь, которую нам постепенно увеличивая, предоставляли на работе.
-Всё больше отсюда не ногой!- сказала я, любуясь интерьером комнат, которые сама продумала до мельчайших деталей. И мы, с удовольствием, радуясь каждому новому дню, стали обживать новое жилище.
Однажды я проснулась оттого, что кто-то ходил в прихожей. Подумав, что это дочь не дай Бог, заболела, быстро пройдя большую гостиную, вышла в коридор. Свет уличных фонарей хорошо освещал все внутри. В коридоре никого не было. Тихонько подойдя к двери дочери, заглянула в её спальную. Сжавшись «комочком», укрывшись чуть не с головой лёгким одеялом, она безмятежно спала. Я снова обошла комнаты: никого! Но ведь я только что слышала шаркающие шаги, от чего и проснулась. Умылась, прочитала молитву, перекрестившись на иконы и сказав заученную с детства фразу: «Господи благослови на сон грядущий» вскоре уснула. Утром, не рассказывая ни кому о ночном происшествии, решила выяснить, что же меня потревожило?..
Накормила всех завтраком, помыла посуду и составила её на сушилку. Только повернулась, как почувствовала удар в спину, а суповая большая тарелка, с грохотом упала на пол, разбившись на мелкие кусочки. Поразило: ведь тарелку я поставила глубоко в ячейку сушилки, только сделала один шаг. Значит, траектория полёта предмета была направлена явно какой-то силой, иначе она упала бы в раковину, не нанесла мне такой ощутимый удар в спину. Мне стало не по себе, всё увидела и дочь…

Старая церковь была не далеко от дома. Там я положила деньги на храм, который собирались строить, поставила свечки на всех за здравие, помолилась, взяла святую воду, восковые свечи и пришла домой. Так как я из поколения знахарей, страха у меня не было, одолевало любопытство. Хотелось выяснить, кто это на нас гневается? Я ничего не нарушила, не побеспокоила духа квартиры, более того - попросилась у хозяина дома. Когда въезжали, я вошла первой и, как обычно делали мои бабушка и мама сказала: «Пусти хозяин хозяев не ночь ночевать, а век вековать, и пусть они у тебя хозяйничают». Затем перекрестилась на передний угол и низко поклонилась. Без пятнадцати двенадцать ночи я отлила святой водой все комнаты, открыв форточки, пройдя по часовой стрелке и, везде, по периметру, водой положила кресты с молитвой «Отче наш». В это время на входе горела церковная свечка. Умывшись под душем и попросив воду, которая имеет многовековую память, здоровья для души и тела мне и моим близким, я легла, не вытираясь полотенцем спать. Ночью никто нас не беспокоил.
Мать рассказывала, что если злой дух начинает нападать на тебя или членов семьи, его бояться не надо, а лучше усмирить и задобрить. Но сначала надо выяснить причину: почему душа его не успокоилась. А при случае и спросить…
Шаркающие шаги в прихожей я снова услышала в полнолуние. Дух был в квартире, но больше не нападал.
Дочь купила крючки и мы их приклеили на кафель, на кухне, но я пожалела, что один приклеили не к месту, нужно было ниже, чтобы вешать шнур от телевизора.

Однажды днём я была одна, помыла посуду, хотела взять кухонное полотенце и вдруг увидела, как оно натянулось, как будто невидимая рука тянула его вниз. Крючок был как раз тот, который был, не совсем удачно приклеен.
-Ну, вот правильно: лучше помогать, чем нападать! - вдруг неожиданно для себя сказала я спокойно.
Крючок полетел на пол. Я подняла его и сказала: «Спасибо, вот теперь мы его приклеим на своё место». Такое сотрудничество мне понравилось.
Как меня учила мама, я замесила тесто на излаженной перед иконами воде и испекла маленькие шарики в духовке. Положила в основные четыре угла квартиры со словами: «Хозяин дорогой приглашаю жить с нами в мире и согласии». С этого момента нас никто не трогал, только иногда кот Мэйсон фыркал или отлетал, как будто его футболили или крутился вокруг своей оси, вытаращив жёлтые от испуга глаза. Я догадывалась, с кем он имеет дело, но опасности для него не было. Просто смешно смотреть, как он сопротивлялся чему-то мне не видимому, а по взгляду кота было понятно, что он видит это. Мэйсону всегда любил поспать, поэтому такие акробатические номера были ему хорошей разминкой. Постепенно он привык и, заслышав шаркающие тихие шаги равнодушно посмотрев в их сторону, закрывал глаза и прятал мордочку в лапы, оберегая нос. Шаги были в прихожей, столовой и на кухне. В гостиную и в спальные комнаты незримый гость не входил.

Однажды я заболела. С вечера вызвали «Скорую помощь». Боль в сердце сняли, когда приехала бригада кардиологов. Ехать в больницу я наотрез отказалась, так как готовилась в командировку за границу. Мне поставили укол со снотворным препаратом, и я заснула. Глубокой ночью я проснулась, почувствовав, как упруго прогнулся матрас, и кто-то сел в ногах. Муж спал рядом, При свете фонарей никого не увидела, но остро чувствовала, что у ног кто-то сидит. Не было страшно, я уже знала, что это наш добрый дух явился сострадать. И снова спокойно заснула. Утром стало легче. Через неделю уехала в командировку.
Много лет мы прожили в той большой квартире. Дочь выросла и живет отдельно. Мы решили продать старое жилье. Когда пришли в жилищное управление, нам начальник жилищного управления, Татьяна Николаевна вдруг сказала, что нужно выписать ещё одного жильца из квартиры. Мы поразились, ведь нас прописано трое.
-Нет, я подняла учётную карточку, по ней вместе с вами проживает старушка по фамилии Костромина, - И она назвала дату её рождения: начало минувшего века. Не допуская больше возражений, категорично добавила: «Я не могу выписать без её согласия»…
Я возмутились:
- Какая старушка? Пенсию, почему же не носили? И когда прописывали нас, почему не сказали, что в карточке есть человек. Наконец когда мы брали справку о составе семьи для оплаты коммунальных услуг, почему это не обнаружилось.
-Ничего не знаю! - отрезала Татьяна Николаевна,- пока не выпишите Костромину, квартиру не продать.

В областном архиве, сделала запрос. Мне выдали справку. Оказалось, что старушку вывезли в район на постоянное место жительство к дочери тридцать лет назад. И двадцать лет, как она умерла. Но была прописана в квартире очень давно. Из карточки почему-то не вычеркнули, ошиблись работники жилищного управления или родственники. Господь их знает! Но это удерживало её на земле, а душа её мытарилась, была неприкаянная. По справке из архива из карточки старушку выписали. Новые жильцы не знают про эту историю. Живут они счастливо, спокойно. А я частенько вспоминаю шаркающие тихие шаги нашего доброго духа, горестные вздохи уставшего старого человека. Да успокоится с миром душа её…

Котюня

Если не везет
Автор: Лариса Малмыгина

Экзамены в медицинский институт Вера провалила и решила устроиться на работу. Почему бы нет? Не возвращаться же в деревню! Снова мать будет нудеть, что ее дочь ни на что не способна. Валька, мол, соседняя на ветеринара поступила, Ирка, подружка, на агронома. А она!

Только в магазины и офисы Веру не взяли, им с дипломами подавай, а потому надумала девушка в санитарки податься. Стаж наработать, а там, на следующий год, снова ВУЗ штурмом брать.

Тут и жилье подвернулось, на столбе объявление висело. Пришла она по указанному адресу, а там старушка в двухкомнатной квартире одна-одинехонька живет. Надеждой Ивановной зовут. Сговорились по деньгам, чаек пить сели.

- Кузнецова, говоришь? – рассматривая паспорт гостьи, прихлебнула из чашки бабушка. – У меня сватья Кузнецова была. Померла год назад. Вот и я болею.

- Долго жить будете, Надежда Ивановна, - бодро отрапортовала Вера. – Врачом стану, лечить вас буду.

- Хорошая ты, - неожиданно всхлипнула старушка. – Бабой Надей меня зови.

- А дети то у вас есть? – с участием поинтересовалась девушка.

- Одинокая я, - вздохнула бабуля. – Квартиру свою завещаю тому, кто ухаживать за мной станет.

«Повезло», - подумала тогда Вера и под столом ладошки потерла.

В больнице Кузнецову приняли с распростертыми объятиями, в терапевтическое отделение определили.

Там и познакомилась она с Зойкой, сестрой-хозяйкой. Все ее Зоей Николаевной Парамоновой кличут, а Вера сразу по имени назвала. Подружились девушки, не разлей вода.

У Зои и семья есть,и сынок трехлетний. Муж – дальнобойщик, но денег мало приносит. То ли любовницу где имеет, то ли жену вторую. Не пьет, вроде.

- А ты сотовый проверь, - покачала головой Вера. – Может, в контактах незнакомые женские имена есть.

- Проверяла, - махнула рукой новоявленная подруга. – Только мужские. А у тебя хозяйка то богатенькая или как?

- Мебель классная, в ушах серьги золотые, на пальце перстень с блестящим камушком. Каким, не знаю. А квартира то двухкомнатная и оставит она ее мне.

- Почему? – удивилась Зоя.

-Одинокая она, я за ней ухаживать буду.

Прошло два месяца, и как-то вечером принесла бабе Наде Вера коробку конфет. Да только та с кровати не встала.
- Плохо мне, - пожаловалась Надежда Ивановна, - «скорую» вызови.
Неотложка прибыла через десять минут.

- Вы кем приходитесь бабушке? – насупился пожилой врач.

- Квартиранткой, - растерялась девушка.

- А дети у нее есть?

- Нет, - помотала головой Вера и о возможном наследстве подумала.

- Не берем мы в стационар в таком возрасте, - вставила свое слово фельдшерица. – Сами ухаживать будете?

-Буду, - с готовностью кивнула Кузнецова. – И уколы поставлю, и давление померю, и утку дам, если что.
На том и порешили. А затем, сделав инъекцию, уехали.

- Замучила гипертония, - подала слабый голос Надежда Ивановна. – И головные боли страшные.
- Кушать хотите? – поинтересовалась Вера.
- Спать хочу, - всхрапнула бабушка.

И заснула.

А на завтрак не встала, умерла во сне.

Что пережила квартирантка, словами не передать. Обломилась ей квартира, надо другое жилье искать. Или может пока пожить оставят, родственников то у бабы Нади нет.

- Только три дня, пока не похороним, - позвонила утром на стационарный телефон какая-то дальняя родственница. – А вы вещички собирайте. И не смейте прихватить что-нибудь из дома.

Вещички! Какие такие вещички у нищей санитарки, перебивающейся с хлеба на воду.

Ладно хоть баба Надя с нее за постой копейки брала. Пригорюнилась Вера и посмотрела на Надежду Ивановну. Лежит себе спокойненько и в ус не дует. И тут взгляд девушки остановился на серьгах, а потом обратился к перстню с явно дорогим камушком.

Сдерживая дрожь, извлекла Кузнецова украшения с покойницы и в сумочку припрятала.

Только померещилось Вере, что усопшая левый глаз приоткрыла.
«Ерунда, - подумала девушка, - глупости, галлюцинации».

А затем положила ключи на стол и ушла к Зойке.
Та удивилась приходу подруги и долго сокрушалась по поводу смерти ненадежной домовладелицы.

- Я у нее драгоценности сперла, - призналась Вера и украденное показала.
- Ну и правильно сделала, - улыбнулась Зоя. – Незачем ей побрякушки теперь.

А через несколько дней, заложив в ломбард похищенное, сняла Кузнецова комнатку в пустой коммуналке. Не жили соседи в этой большой сталинской квартире с ее высоченными потолками и покрытыми плесенью стенами. Да Вере и такая жилплощадь пойдет, главное, не под открытым небом. И серьги с кольцом она вернет, как зарплату получит. И еще надумала девушка в ЖЭК уборщицей устроиться, вечерами полы в подъездах мыть. Какой-никакой да приработок. Ведь и есть-пить, и одеться не хуже других хочется.

Устроилась, днем палаты драила и утки отмывала, вечером плевки соскребала, а ночами за учебники садилась.

Только однажды не выдержала, плюнула на учебники и спать завалилась.
И приснилась ей баба Надя. Подошла баба Надя к Вериной кровати и прошептала: _ - Верни, что взяла.
Вздрогнула девушка и глаза открыла. Нет никого.

Утром про сон Зойке рассказала.
- Не бери в голову, - хмыкнула подруга, - работать иди, а то неживая ходишь. Уволят.

Вторую ночь Вера уснуть не могла, прислушивалась к каждому шороху, а к утру задремала. И в тот же миг предстала перед ней Надежда Ивановна и пальцем погрозила.
- Верни, сказала! – гулко проговорила покойница.

А на третью ночь, на субботу, напросилась Кузнецова к Зое ночевать. Только пристроилась на раскладушке на кухне, баба Надя тут как тут.
- Не вернешь, пожалеешь, - прошипела старуха. – Эти вещи должны вместе со мной в могиле находиться. Завтра в соседнем двадцать пятом доме в тридцать седьмой квартире похороны. Возьми из ломбарда украшения да отнеси Петру Осиповичу, тихонько в гроб положи. Он мне передаст.
И исчезла.

Так и пролежала девушка без сна до первых петухов.
А утром помчалась в ломбард и всю дорогу Бога молила, чтобы не купили побрякушки те.
Не купили.

Двадцать пятый дом выглядел еще более мрачным, чем ее «сталинка».
Зайдя в подъезд, украшенный крышкой от гроба, Вера поднялась на второй этаж. Дверь квартиры была приоткрыта, и девушка неслышно вошла в зал.
Казалось, гроб стоял в полном одиночестве, а в нем лежал благообразный старик с бородкой клинышком.

- Передайте Надежде Ивановне, - шепнула покойнику Кузнецова и сунула под покрывало драгоценности.

- Кто это? – услышала она за спиной, но развернулась и убежала из страшной квартиры, которую посетила смерть.

Целый день бродила девушка по городу, принюхивалась к разным вкусностям, разносящимся по улицам от дымящихся мангалов, глотала слюнки и плакала. От обреченности, от стыда, от нежелания жить.

А вечером пришла к Зое.
- Пустишь? – шмыгнула носом Вера и закашлялась.
- Простыла поди! – ахнула подруга, а потом, накормив, долго растирала камфарным маслом.

Неожиданно для себя Кузнецова провалилась в небытие, и снилось ей то беспечное время, когда сидели они за столом с Надеждой Ивановной и мило ворковали.
- Простите меня, - опустилась на колени перед старушкой Вера.
- Бог простит, - улыбнулась бабушка и вынула из-за пазухи листок. – Вернула мне драгоценности, - молодец. А это прочти, милая. Здесь адрес нотариуса, я на тебя квартиру то оформила.

Утро пришло быстро, девушка вскочила с раскладушки и, отгоняя сон, замотала головой.
«Восточная, дом пять, - пронеслось в ее раскаленном мозгу. Воробьев Николай Васильевич».

Зойка на рассказ подруги отреагировала, как ни странно, спокойно.
- Так что ты медлишь? – отгоняя расшалившегося сына от раскладушки, нахмурилась Парамонова, - Быстро ноги в руки и вперед на Восточную.

- А если это неправда, - прошептала Вера.
- Проверь, - категорически изрекла женщина.

Наскоро выпив чаю, Кузнецова помчалась в нотариальную контору.
- Вы к кому? – обратилась к пришедшей миловидная секретарь.
- К Воробьеву, - краснея, ответила Вера.
- Секунду.

А через несколько минут девушка держала в руках завещание на свое имя. Кроме квартиры Надежда Ивановна оставила ей сберкнижку с приличной суммой.
- Приходила тут одна дама, наследница пятой очереди, - мягко улыбнулся Николай Васильевич, - да я ей объяснил, что никакой суд оспорить завещание не сможет.