Наверное, года три назад знакомый журналист, сказал, прочитав мои деревенские рассказы -"Уходящая натура"... Такой рафинированный термин, но очень точный. Иногда мне кажется что я прожила в деревне не двадцать пять , а все двести пятьдесят лет. Мне пришлось наблюдать её еще советскую, точнее почти советскую и видеть как меняются её нравы, обычаи, устои. Как уходит поколение истинных деревенских жителей - сочные колоритные типажи, достойные пера Шукшина и Астафьева. Но в этом ряду были и такие, чьи истории могли бы прослужить вдохновением и утонченному Бунину...И все же и они - уходящая натура..
Я помню её неземной. Высокая, стройная в летящем пальто оттенка кофе с молоком, немыслимо светлом для деревенской осени, она и сама не шла, а точно летела над землей, деревней, октябрьской слякотью и грязью.
"Женщина, Ваше высочество, как Вы решились сюда?"
-Мойва - сощурив презрительно глаза, выдала соседка-баба Аня.
-Почему мойва? - опешила я
-Мойва и есть. С учеником спит.
Не то чтоб я была пуританского воспитания, но к деревенской прямоте еще не успела привыкнуть. И как-то опешила даже.
-А она учитель? - все, что смогла спросить
-Ага. Вот Веньку тоже учила.
Венька в селе был один - лесничий. Рослый, широкоплечий, из породы мужиков, что нравятся женщинам сразу и бесповоротно. Уверенный, спокойный, полный теплой и ровной силы, присутствие которой любая женщина чувствует за версту. Но...но...он точно был моложе этой...простите, Мойвы лет на десять. А тогда - начале 90-х, это было наикрепчайшее табу.
После оказалось, что Вениамин моложе Инги Владимировны не на 10, а на все 15 лет. Инга...хочу её так назвать, спрятав настоящее имя. Это имя, гордое, звонкое, уверенное идет ей куда больше родного. Она ведь очень необычная была, диковинная птица случайно попавшая в деревню. Мы после работали вместе в школе и всю историю узнала я уже из первых рук.
Ингу направили в сибирскую деревенскую школу по распределению аж с Ленинграда. Почему? Кто теперь скажет. "Кого на Индигирку, кого в какую дырку" - весело распевали тогда студенты о системе распределения.И ехала-то она сюда с намерением отработать три положенных года и вернуться назад. Но не вернулась.
В ней не было той привычной нам любви к детям, когда готовы облобызать всякого ребенка и тут же начать сюсюкать с ним, задавая бесконечно "А ты кого любишь папу или маму?" Но в ней был запас высокого профессионализма, когда человек видит и понимает свою профессию и на каждого ученика смотрит, как на объект приложения сил. Она была строга с детьми, но у неё и двоечники были вынуждены учиться на пределе сил.
Вот Венька был двоечником. Потому как главное в деревенской патриархальной семье - умение вкалывать. И он с малолетства умел и со скотиной обращаться, и сено косить, и петли на зайцев ставить, он был помощником, маленьким трудягой, но учиться он не желал. Семья была не против, уверенная, что сыну хватит и восьми классов, а потом права - и за баранку. На жизнь заработает. Инга же видела мальчишку очень способного, хваткого, умного, но, по её словам "педагогически запущенного" И с упорством профессионала молодая учительница взялась за него. Она оставляла его после уроков, она его уже третьеклассника учила читать и писать. Она заваливала его дополнительными заданиями - в итоге Веня школу окончил с отличием.
Он смотрел на Ингу, как смотрят на что-то неземное, не здешнее, чудесное, с восторгом и почти молитвенным восхищением. Трудно Вениамина не понять. Инга всегда одевалась с каким-то нездешним вкусом. Швейная машинка и журнал "Бурда" - в помощь. Плюс непривычный для деревни рост , осанка, изящество и стройность. Ничего не имею против девушек кровь-с -молоком, даже любуюсь ими, есть в них своя прелесть, но на их фоне Инга и в самом деле смотрелась, королевой. Даже нет, не королевой нет, смотрелась истинной леди. Потому как не всякая королева выдержит состязание с деревенским бытом. Умение оставаться изысканной и элегантной в деревне быстро переходит в необходимость одеваться удобно и практично - что-нибудь не маркое, мешковатое и обувь без каблука...Какие уж каблуки, если грязи по колено. А тут... одна маленькая черта, Инга всегда переобувалась в туфли. Всегда, даже в сорокаградусный мороз. И приходила в класс заранее, чтоб выйти к своим ученикам подтянутой, с легким макияжем, и не в валенках и сапогах, а в лодочках на каблучке. Не помню, кто написал "Маленькое мужество накрашенных ресниц" Но тот кто это писал, понимал, что значит для женщины быть женщиной.
Я не скажу сейчас, когда же влюбился Вениамин в Ингу. Наверное, он любил её всегда. Знаю, что о своей любви он заявил сразу после выпускного. И после до призыва на службу прохода Инге не давал. Когда Инга ответила взаимностью? Когда отслужив в армии, Венька сел за баранку КрАЗа. Еще был жив леспромхоз и доходы водителя тогда превосходили доходы директора того же леспромхоза в несколько раз. Да, было такое время когда директор получал свои 250, а водитель мог и тысячу заработать. И образование при таком раскладе и деревенской практичности было зловредной помехой. Но Инга-то своего ученика знала и без обиняков предложила подготовить его к поступлению в институт.
И подготовила. А перед поступлением он совсем не по-джентльменски выдвинул ультиматум. "Поступлю если..." И леди сдалась.
"Всякий Пигмалион хочет завершить свою Галатею" - усмехнулась она цинично, когда я спросила её об этом почти прямо, потому как вокруг шумел праздник, мы были навеселе, а их история меня очень занимала. И я вылепила в лоб:
-Инга Владимировна! А как вы решились?
Всякий Пигмалион...Да причем тут Пигмалион?
"У меня всегда от него голова кружилась - это Инга тогда же мне сказала. - Разве от такого она может не кружится?"
И грянул роман, на всю деревню грянул. О нем с подробностями и без уже многие рассказывали. Ибо Инга и Веня не скрывались. Ну не станет леди и в грехе прятаться. Она будет держать голову прямо и в аду. А ад им устроили. Это тогда приклеили ей злое - Мойва. За не деревенскую худобу. И окна били, и в лицо шлюхой называли. И в районо жалобы писали. Наверное, если б пряталась она тогда, если бы скрывала свои чувства, деревня отнеслась бы с пониманием. Ну мало ли, заусило бабу. А он подвозил её к школе. Он шел к ней ночевать по улице, не огородами. Он готов был набить морду всякому, кто хоть намеком её обидит. Да, в институт Венька поступил и окончил его. Да, это были шесть лет счастья...А потом, потом Инга так же внезапно уехала из деревни.
-Почему? - недоумевала я
-Он позвал меня замуж.
-Надо выходить! - резала я, еще с юношеским максимализмом. Теперь я понимаю, теперь, когда сама перешагнула возраст сорокалетия. Как бы ни была красива женщина, как бы ни была она моложава, рано или поздно молодой муж посмотрит на ровесницу. Рано или поздно...
Инга со своей гордостью и безмерной любовью не могла себе этого позволить. Не могла жить и ждать мучительной развязки. Она ушла сама. Она вернулась в деревню через три года с дочкой на руках. Поздняя девочка. Поздняя радость. Она очень похожа на Веню. Но Инга всегда уверяла, что Сашенька - дочь городского гражданского мужа. И уверяла так, что в это все верили. Точнее делали вид, что верят. Ибо Веня таки женился. Взял за себя влюбленную девочку, моложе его на десять лет. В этой девочке не было ничего похожего на Ингу. Маленькая, тихая, бесцветная, рядом с ярким и рослым мужем, она всегда терялась, будто уходила в его тень, молчаливая, словно навек смущенная. Серый воробушек после жар-птицы.
И надо ли говорить, что едва появилась Инга в деревне, Веня тут же нагрянул в гости. И после ему хватало сто грамм водки, чтоб штурмовать ворота Инги. Ворота, которые она так никогда ему и не открыла. Пигмалион дал Галатее право на счастье? Или лишил этого права навсегда? Кто скажет... Чужая душа - потемки. Но покой в деревне был восстановлен.
Инги не стало два года назад, в декабре. Веня - уже Вениамин Егорович - руководитель одного из предприятий района и чужой муж, сам забирал тело из морга. И все эти тягостные дни именно он жил в доме, который так и не стал для него семейным гнездом. Он оплатил похороны и обед. Он, как мог поддерживал Сашу, он сидел возле гроба. И языкастая деревня принимала и понимала его скорбь. И когда поставили гроб на машину, как-то очень естественно, что там же, в кузове, оказался и Веня, он сидел там, где обычно сидят ближайшие родственники. И надо было видеть, как он смотрел на помолодевшее в смерти лицо Инги. Смотрел так, что хотелось уйти, оставив их двоих наедине, как на запоздалом, но все-таки состоявшемся свидании.
Мы шли за гробом плечом к плечу с Олей - женой Вениамина. И, если честно, это соседство меня отчего-то наполняло чувством вины. Я то и дело поглядывала туда, в кузов, на согнувшуюся, будто сломавшуюся фигуру Вени... И не знала, как себя вести с Ольгой. Она заметила это или, может, просто захотелось и ей вдруг развеять неловкость момента, но когда машина затормозила у ворот кладбища, Ольга пояснила мне:
-Если бы не Инга Владимировна, Веня бы человеком не стал.
Я сжала её руку, благодарная за эти слова. Есть мужчины, которым везет на мудрых женщин...
ссылка
Тема: Пигмалион и мойва. (Прочитано 1101 раз)
