– А можно я возьму сапожки домой померить? Устрою им проверку. Налью в тазик воды и постою три минутки: пропускают воду или нет?
Продавщица только что увивалась вокруг меня, взахлёб расхваливала сапоги: непромокаемые… как раз для наших глубоких луж… сносу нет… не пожалеете… Едва я заговорила про тазик – как-то сразу поскучнела, забрала у меня сапоги и водрузила обратно на полку. Подальше от греха и неадекватной покупательницы.
Идея с тазиком появилась после неудачной покупки прошлой весной. Скупой платит дважды – потому я выбрала самые дорогие «непромокашки» за 5 тысяч рублей. Изящные, на прозрачном каблучке, не тупорылые, будто обрубленные, которые терпеть не могу, – а с узеньким лисьим носиком. Самое главное, они были «под велюр», без этого дешёвого мокрого резинового блеска, напоминавшего школьное детство.
Весна получилась быстрая, сухая – и красивая обновка пролежала в коробке год. А вот и снова апрель, проливной дождь, снежная каша, лужи. Я вынимаю соскучившихся, застоявшихся в тёмном картонном домике красавцев.
При первом шаге чувствую странный дискомфорт. При втором явственные струйки воды устремляются к моим ступням. Дома рассмотрела: от подошвы отклеилась ткань. И немудрено: на её подгиб ушло от силы три миллиметра. Они держались на честном слове. Сэкономили?
– Возможно, так было задумано недобросовестным производителем изначально, – рассматривая мои мокроступы, предположила специалист Потребнадзора Светлана Ивановна. – Чтобы обувь быстрее пришла в негодность и вы побежали покупать новую.
Чек я выбросила, гарантийный срок закончился.
– Максимум, что можете сделать, – пойти в магазин и подпортить им настроение, – посоветовала Светлана Ивановна. – Пообещать антирекламу среди знакомых. Отвести душу. Поскандалить.
При слове «скандал» мне хочется натянуть глубже шапку на нос и залезть в тёмный угол… Нет, нет и нет. В тех сапогах за 5 тысяч я копаю картошку, время от времени снимая и вытряхивая комочки земли.
Новые часы уютно тикали полдня – и умерли. Поменяла в них батарейку – та же история. Сдала, купила другие, естественно, тоже мэйд ин Чайна. На этот раз часов хватило, простите за тавтологию, на два часа. Мужа хлебом не корми – дай поковыряться в «технике». Это для него как игрушка для ребёнка. А, не жалко: семьсот рублей – не деньги!
Для начала он сменил часовой механизм. Никакого результата. Догадался взглянуть на часы в профиль – и… Вот он, дефект: кривые стрелки. Снял стекло. Батюшки! Колхозная самодеятельность.
Циферблат из обычной бумаги «Снежинка», распечатан на принтере. Бугрится и идёт волнами. У часовой стрелки указательный кончик цепляет бумагу. У минутной – «попка» царапает стекло. Секундная вообще сикось-накось, гнута в трёх местах и тоже тормозит ход.
Как будто злой, неумный, безрукий мальчишка состряпал их на скорую руку: лишь бы отделаться, с садистским удовольствием. Образно говоря, три копейки оптом – красная цена тем часам (напомню, в магазине стоят 700).
Муж выпрямил стрелки – часы облегчённо вздохнули и поспешили навёрстывать упущенное время. Идут как миленькие до сих пор. А сколько людей выбрасывает на помойку: «А, семьсот рублей – не деньги!» Нет, но каковы братцы китайцы? Это как же надо не уважать потребителя, чтобы производить вот это?
– Не ругайте Китай, – заступилась Светлана Ивановна. – Во всём мире китайское – синоним добротности и качества. Вспомните, как мы в советские годы гонялись за отличными китайскими термосами. Отстаивали многокилометровые очереди за тонкими, мягкими, нежнейшими жёлто-розово-голубыми китайскими полотенцами…
Это всё наш ненасытный бизнес-однодневка. Заказывает производителю из КНР: «Давайте самую что ни на есть дешёвку». – «Самая дешёвка – это брак». – «Брак так брак, небось прокатит». Но выставляет наш бизнесмен бросовый товар на отечественных прилавках по самой высокой цене. И ведь прокатывает.
– А как же контролирующие организации?
– А запрещено кошмарить бизнес!
Конечно, нормальные вещи мне тоже встречаются. Например, везёт на сумки. Их у меня четыре: весна, лето, межсезонье и выходная, нарядная, – сносу не знают. Уже и поднадоели, но я консерватор, привыкаю к старым вещам. Рука сама вслепую автоматически нащупывает нужный кармашек с кошельком, ключами, документами. Все сумки приобрела в одном магазине. И недорого: от двух до трёх тысяч. Усиленно рекламирую среди знакомых, но…
В основном предпочитают магазины, которые у нас называют «конфискат», «растаможка». Якобы реализуется левый товар, конфискованный на таможне. Судя по торчащим ниткам и грубому кожзаменителю, подозреваю, что его шьют азиаты в гаражах. Торгуют некондицией сумрачные смуглые мужчины, и сумки стоят от двухсот до тысячи рублей. Они предсказуемо быстро теряют форму: их перекашивает, дерматин трескается, лак слезает, подкладка рвётся, ломаются кнопки и замки. Что называется, вещь на один сезон.
Но поди ж ты, в «растаможке» идёт бойкая торговля – а мой продавец качественных сумок скучает. Жалуется, что скоро вылетит в трубу.
– Это называется – наша покупательская безграмотность, – объясняет Светлана Ивановна. – Помнится, пришла ко мне восторженная подруга: «Хочу открыть семейное пельменное кафе! Мясо только деревенское, фарш будем класть щедро, лучку не жалеть. Тесто – нежное, тонкое, чтобы сквозь него газету можно было читать. Запрягу мужа, детей, внуков. Чужих людей на кухне не потерплю. Всё сами, всё как для себя. Домашние, душевные пельмени…» Ну и прогоришь в одночасье, говорю. Не дадут конкуренты твоему бизнесу развернуться. В лучшем случае задушат, натравят разные инспекции, в худшем – пустят красного петуха. Да и люди хватают то, что дешевле, а не то, что качественней. Не созрело ещё население для душевных пельменей.
Говорят, один в поле не воин. А я знаю даму в возрасте: она на ать-два построила магазин кулинарии в новом районе. Не в том смысле построила, что из кирпича и бетона, а в том, что при её приближении кулинары и продавцы трепещут, впадают в тихую панику и вытягиваются в струнку.
Раньше покладистый, толерантный клиент в той «кулинарии» давился непропечёнными плюшками, чёрствыми пирожками с микроскопическими дозами сомнительной начинки, пересоленными салатами – и помалкивал в тряпочку, как принято.
Знакомая вплывала: она собою дородна и заполняла всё пространство. Вываливала из сумки на прилавок стряпню.
– Вот это хамно ешьте сами! Это – пирожок?! – разламывала и демонстрировала продавцу и клиентам. – Это – слойка?! Сутки изжогой мучилась после вашей слойки. Вот эта тухлятина – салат?! А это – кура гриль?! Это жёваная бумага, а не кура гриль!
Голосина у неё оперный, что твой Шаляпин, – на улице слышно. Продавцы готовы были под прилавок залезть. Сокрушались, что открыли точку рядом с домом, где жила привередливая дама. Молили бога, чтобы она куда-нибудь съехала. Ну и – деваться некуда – потихоньку пришлось исправляться. Знакомая не скупилась на громогласную хвальбу:
– Вот это ничо пицца, ничо-о, почти съедобная! Не сравнить с домашней, конечно, – но ещё не вечер, верно? Покажите-ка мне пекариху-умелицу! Молодец девка!
Другой случай: одна бабуля купила мобильник с дефектом: дребезжал при разговоре. Продавцы встали в круговую оборону: блажит бабка, телефон исправный. Дошло до московского головного офиса. Оттуда на дорогой бумаге, в дорогом конверте, за барственно размашистой подписью пришёл ответ: сложная техника обмену и возврату не подлежит. Пускай клиент заказывает экспертизу за свой счёт.
Ага, на пенсию в девять тысяч. Да и кто поручится за объективность экспертов? С сильным не дерись, с богатым не судись.
И тогда бабуля взяла упёртых торговцев измором. Каждое утро являлась в магазин как на работу, с раскладным стульчиком. Садилась у входа и заводила волынку: «Обменяйте мне негодный телефон. Обменяйте мне негодный телефон. Обменяйте мне негодный…»
Сотрудники звонили в полицию – там их подняли на смех. Молодые парни-продавцы пробовали взять бабку под белы рученьки и вывести – но самим стало противно и стыдно, да и клиенты возмутились. Что поделать, обменяли бабуле телефон.
А вы говорите, один в поле не воин.
Приходилось ли вам наблюдать подобный типаж в магазинах, на вокзалах у касс, чаще в больницах? В природе встречается всё реже: вымирающий вид. А в прежние времена непременно обнаруживался в очередях – и пугал, и смешил, и отвращал нас, детей.
Высохший как доска жёлчный старик, иногда с одинокой орденской планкой на замшелом пиджаке. Возмущался, стучал палкой, брызгая слюной, выкрикивал: «Ах, сволочи! Мы за это кровь проливали!» Трясся всем телом, дёргал головой… А вы думаете, борьба за порядок и справедливость прекрасна, как Ален Делон, и облачена в белые сияющие одежды?
Его сторонились, от него шарахались, как от ненормального: «Припадошный», «Паралитик», «Псих какой-то». Мы, маленькие, передразнивали и кривлялись за его спиной.
Таких никто не любил. Господи, откуда столько злобы в существе, одной ногой стоящем в могиле? И только какая-нибудь пожилая женщина сердобольно качала головой: «Довели человека».
А я так думаю: сохранись сегодня эти полусумасшедшие ворчуны – не случилось бы «Хромой лошади» и «Зимней вишни». Не вспыхивали бы торговые центры и дома престарелых, как факелы. Потому что такие вечно недовольные старики-язвы приметили бы своим острым, ехидным оком всё: заваленные хламом запасные выходы, замкнутые на велосипедные замки двери, пожароопасные материалы, решётки на окнах и прочие нарушения. И написали бы куда надо кляузу.
Такие старики, которым больше других надо, которые всюду суют свой хрящеватый нос – последние из могикан, – всем неприятны и неудобны. То ли дело улыбающиеся счастливые люди, доверчивые как кролики. Они текут толпой с мороженым и попкорном в руках, с готовностью несут денежки в обмен на хлеб и зрелища. Исключительно добрые и благодушные.
Или всё же равнодушные?
А тех трясучих стариков, как я уже писала, почти не осталось. Снискали славу сутяжников, склочников, скандалистов. Непонятые и оболганные, устали прошибать яйцом стену, сгорели на поле битвы с всеобщим равнодушием. Не выдержало сердце.
Увы, я отношусь к большинству. Из тех, кто не связывается и бережёт нервы. Воюю в основном на бумаге. А в жизни лапочка и нравлюсь всем, как три рубля. Редко, очень редко взбунтуюсь: да сколько можно, оборзели уже! У ангела терпение лопнет. Обманывают, подсовывают откровенную дрянь.
Вот, пожалуйста: купила на мини-рынке бигуди на липучках. У меня есть старые, служат верой и правдой семь лет. Но те мелковаты, решила поменять причёску и взять крупные. Попользовалась ровно один раз: липучки мгновенно полезли по швам. Все до одной. Выбросить и забыть – или сдать? Сдам, тем более продавцы в последнее время такие милашки и пуси. Воркуют: «Добрый день, рады вас видеть, спасибо за покупку, приходите ещё».
Как поступают в магазинах, где дорожат своей репутацией? Предлагают обмен и с извинением возвращают деньги. Как в моём случае. Я высыпаю на прилавок рваные, разошедшиеся бигуди: «Купила у вас два дня назад, такая неприятность». Улыбка сползает с лица продавца, оно вытягивается.
– И что вы хотите?
(Блин, хочу станцевать на радостях краковяк.)
– Вернуть вам бигуди.
Продавец, подозрительно:
– А вы точно у нас покупали? По виду они у вас драные, как будто старые. Чек есть?
Чека нет. Собственно, в таких маленьких магазинчиках не бывает кассовой машинки. Выписывают товарный чек по требованию. Я не требовала.
– Если вы и брали, то у моей сменщицы. Сегодня она не работает.
Я молчу. Продавец набирает номер сменщицы. «Не берёт трубку». Я молчу. Всё-таки дозванивается. Переговорив, сообщает: «Она не помнит, чтобы вы у неё покупали». Я молчу. Продавщица берёт упаковку и сравнивает с теми, что лежат на витрине. К её разочарованию, упаковка совпадает.
Тут её осеняет:
– Бигуди относятся к средствам личной гигиены! Обмену и возврату не подлежат. (Дома лезу в интернет. Средства личной гигиены действительно не возвращаются и не обмениваются, если они качественные.)
– Напишите мне расписку, что отказываетесь возвращать деньги, – говорю я то, чему учила Светлана Ивановна.
– Ничего я вам не напишу.
На видном месте висит сертификат на торговлю. Делаю вид, что лезу в сумку за ручкой, чтобы переписать данные.
– Хорошо, в виде исключения…
Я получаю комочек купюр назад. Вот такой получился полудиалог-полуперепалка: не привлекающий внимания, негромкий, но достаточно напряжённый с обеих сторон. Меня заподозрили в обмане (врунья), в подлоге (мошенница), пытались саму ввести в заблуждение. Пока стояла, кожей чувствовала флюиды недоброжелательства, исходившие от продавцов соседних отделов.
Мне жаль их: они вынуждены буквально зубами защищать свои кассы, каждую копеечку. Без того торговля едва теплится – а тут ещё приходят принципиальные покупательницы и качают права. Да и от хозяйки влетит.
Но когда же нас перестанут сталкивать лбами – потребителей и продавцов? Моя Светлана Ивановна ушла на пенсию. Давно прошло время, когда можно было в любое время заглянуть в Потребнадзор, написать претензию и получить консультацию.
Три часа в неделю – время, которое отдел по защите прав потребителей милостиво выделил для работы с физическими лицами. Всё для блага человека. Не Потребнадзор – а прямо-таки шпионская, закрытая организация. Ну а раз государство самоустранилось – граждане сами добиваются справедливости, как они её понимают. Например, на дорогах с битами в руках.
Я ухожу из магазина расстроенная и взъерошенная в душе. Видимо, не только в душе. Аптечная фея в ларьке напротив, всмотревшись в моё лицо, участливо говорит:
– А нам как раз завезли таблетки валерианы, с витамином В6. От стресса очень помогает.
Витамин В6 действует, и дома я начинаю спокойно рассуждать, как рассуждают тысячи людей. Из-за ерунды портить время и драгоценные нервы, укорачивать жизнь – с моей тонкой душевной организацией и вспыльчивым характером? Меня что, на помойке нашли – исполнять роль советского ОТК?
А то, что прилавки всё больше забивает китайская откровенная халтура и государству на это глубоко наплевать, – так оно мне что, больше других надо? Оставим эту проблему, как и все прочие проблемы, нашим детям: авось разгребут.
Дурных нема, моя хата тоже с краю. Буду оставаться лапочкой и нравиться всем как три рубля.
Нина МЕНЬШОВА
Тема: Когда один в поле воин (Прочитано 1383 раз)
