Две гири
На похоронах Марине было радостно.
Ей то и дело приходилось по-трагическому правильно настраивать и голос, и лицо.
«Пусть земля ему будет пухом.» – Сказала женщина, и раскрошив в руке земельный камушек, швырнула его в могилку.
Старший сын Марины Сидоровой, Алёша, пяти с половиной лет, стоящий рядом, почти смирился. От бурного рёва, перешёл на частые всхлипывания.
А младший, двухлетний Андрюша, выпустив соплю (чем сильно нивелировал материнскую тайную удовлетворённость от захоронения покойника) стоял в пол-оборота от могилки, и глядел на муравья, волокущего крошку от печеньки «Курабье».
Крошку обронил сам Андрюша. Он, всякий раз при надкусывании лакомства, предварительно слизывал с губы, накатившую из носа, мутно-зелёную дулю.
Платочка у Марины при себе не оказалось. И она, выдрав листок подорожника, поелозила им по сыновьему носу.
«Ну что, попрощались? - Женщине не терпелось завершить церемонию. – Пора закапывать».
***
Марина обнаружила труп хомячка, под столом, рано утром.
«Неужто сдох?». – Подумала она, и в надежде на смелое освобождающее предположенье, её сердечко радостно ёкнуло.
Женщина, опустившись на колени, всмотрелась в Персика.
Его тело, действительно, было бездыханным. В приоткрытой пасти хомяка, между жёлтыми зубами, зияла перламутром, уроненная Мариной накануне, крупная бусина.
«Подавился что ли? - Предположила Марина. – Слава те Господи, прибрал бедолагу. Отвёл меня от греха».
Марине, правда, полегчало. Осознание того, что ей самой не надо гробить хомяка, прям-таки её окрылило.
И первый раз за этот июнь сделало почти счастливой.
***
Хомячка Марине подарили друзья, семейная пара.
Они сделали это из жалости. Муж Марины месяц назад настоял на разводе, и приятели брошенке сочувствовали.
Вот и эти, ввалились к Марине на дачу, с ребёнком, с собакой, чтобы разделить её страданья и утешить.
Но мать-одиночка, хоть и сготовила плов, испекла шарлотку к чаю, намыла полы, накрыла на стол, однако, взамен вожделенного облегчения не получила.
Гости ели, пили, говорили обязательные и предсказуемые для этого случая плохие слова про мужа, дескать, он козёл и дурак, ну а Марина – красивая молодая женщина, которая, не смотря на наличие у неё двух малолетних пацанов, ещё обязательно влюбится и непременно выйдет замуж.
От заезженных речей Марине стало тошно.
Ей захотелось, чтобы гости встали и ушли.
Но вместо этого, их ребёнок затеял с Андрюшей ссору из-за пса. Тот жаждал подержать его за поводок, но скупердяй-мальчишка «жался», не давал Андрею за дорого приобретённого французского бульдога. И озарённый горем сын Марины, примотал верёвку к табуретке.
И с грохотом таскал её по дому.
Как собаку.
***
А неделю спустя, Марина в дар от семейной пары, умилённой зрелищем, в котором вместо пса по полу прискакивала табуретка, получила хомячка. С клеткой, поилкой и другими причиндалами.
Почему хомячка, а не собаку?
«С хомячком ноль проблем. – Объяснили друзья. – А с собакой их сто».
Ноль против ста - убеждение весомое.
Однако, Марина с первого взгляда возненавидела зверушку.
«Та же мышь. – Брезгливо думала она. – Только мышей я травлю… а этого кормить и поить надо».
И хомячок, наречённый Персиком, за Маринину нелюбовь начал ей мстить.
Если дети брали его в руки, он кусался, выворачивался и сбегал. Приходилось метаться по дому, ловя его, а тот, на ходу бомбардировал мальчишек какашками, похожими на чёрные рисовые зёрнышки.
***
Однажды Сидоровы на пару дней, покинули дачу, предварительно оставив грызуну еду и питьё. А вернувшись, женщина обнаружила в обители у хомяка расплодившихся червей, видимо, залетевшая в дом навозная муха отложила там яйца.
Марина почистила клетку, но затаила желанье убить хомяка.
«Выпущу на полянку. – Думала она. – И делу конец. Выживет, если захочет».
Марина вышла на улицу, и увидела, как соседский кот с алчным аппетитом и хрустом, пожирает уже обезглавленную, окровавленную полу-тушку пойманной мыши.
«А мой чем лучше? – Сравнила судьбу хомячка с участью сожранной котом мыши, Марина. – Знать судьба его такая».
***
После похорон Сидоровым нужна была разрядка.
День был пасмурным и ветреным, по настроению осенним.
Но дома сидеть не моглось.
Марина, нацепив на мальчишек ветровки, решила отвести их к реке. Та несла свои воды в ста метрах от дачи и являлась причиной боязни Мариной русалок и всякой другой водной нечисти.
Придя на берег, все трое в рядок уселись на перевёрнутую вверх дном рыбацкую лодку.
Однако, облегчения не случилось.
Ветер, как не выпивший таблетку избалованный истерикан, начал делать что попало, рябить речную воду, дуть в уши, барагозить в камышах.
Тёмное, низко нависшее небо лишь усиливало бесприютность.
Поэтому среди Сидоровых вспыхнула искорка радостного возбуждения, когда за забором послышались голоса.
***
Забор был глухим, слепленный из приглушённо–бардовых реечных стальных пластин. Марине забор напоминал брусочки пластилина. И ей казалось, что дом, который он прячет, тоже ненастоящий, а склеенный из цветного картона канцелярским клеем ПВА.
А люди, которые в нём живут – бумажные плоские куколки.
Однако, разговор, свидетелями которого стали Сидоровы, был вполне человеческий.
- Жанна, беги к мамочке… А ну беги на ручки к маме. - И Жанна и её мамочка пока что находились за забором, и приходилось лишь догадываться, как они будут выглядеть, когда обретут своё визуальное воплощение, свою плоть и кровь.
Однако, уже по голосу Марина сделала вывод. В её воображении мамочка нарисовалась, как сытая женщина среднего возраста, уже обабившаяся, вероятно курящая, и от всего того, слегка вульгарная.
Жанну Марина пока никак не представляла (кроме того, что она помещалась у мамы на руках), потому что та молчала.
«Нет, Жанночка, беги к бабушке. - Выступил оппонентом к предыдущему высказыванию другой женский голос. - Беги ко мне, моя сладкая девочка.
***
От услышанных слов Марине стало тоскливо.
Зависть к невидимой девочке Жанне (которая явно была на разрыв) ртутным ядом одурманила бедную женщину.
«А мои–то парни, не нужны никому. – Подумала Марина и крепко обняла мальчишек, которые плотно прижались к её бокам по обе руки. – Кроме меня, никому, никому не нужны».
Она любила мальчишек.
Но сейчас в своём ослабленном уходом мужа положении, она воспринимала Лёшу и Андрюшу, как две весомые гирьки, привязанные к её ногам.
Марина взлетела б в небо, как воздушный шар, но гирьки тянут.
Заземляют.
…Ну, когда из-за забора выскользнула серая шавка с алым бантиком во лбу, Марина прям-таки офанарела.
«Так, выходит, что Жанна – это собака? – Совершила открытие мать-одиночка. – Тётки собаку на разрыв дерут. С жиру бесятся!».
И, как подтверждение этой догадке, из-за забора выплыли две женщины, обе полные, высокие, с блинными лицами, наперебой зовущие шавку взобраться к ним на ручки.
Мать и дочь.
***
Вдруг случилось страшное.
Чёрные тучи, как крылья воздушного ящера, заколыхались, обрушив с грохочущим звоном небесную гору. Ящер метнул в горизонт ползучий электроязык, закопошился телом.
Земля содрогнулась.
Ветер окреп и заметался с утроенной силой.
День потемнел.
Марина схватила Алёшу за руку, Андрюху прижала к себе и бросилась бежать по направлению к дому.
В тот самый момент, когда ветер обрушил её на колени, содрав кожу гравием, обрамляющим обочину дороги, Алёшка вырвался и убежал вперёд.
Марина поползла на четвереньках, глядя как плечики сына теряются в хлынувшей мути ливневой серой воды.
***
Бог, однако, миловал.
Марина нашла Алёшу в старенькой баньке, у себя во дворе. Тяжёлая дверь была распахнута, став спасительным сигналом для сильно струхнувшей матери.
Алёша сидел на полу, мокрый, как цуцик, но совершенно спокойный, и даже весёлый.
- Как ты? - Прижимая сына к груди, с облегчением спросила Марина. – Сквозь бурю бежать не боялся.
- Нет... Я за Персиком бежал… Он здесь со мной сидел.
- Живой?
- Живой.
- Ладно... Пойдём домой, - вслух сказала Марина, подумав о том, что волнение не прошло для сына даром, и что пора бы в бане потравить мышей.
***
А пять минут спустя, в доме Сидоровых воцарился покой.
Андрюша с Алёшей, в сухом белье и шерстяных носках сидели на диване, ну а Марина грела молоко.
Она уже достала банку с мёдом, чтоб приготовить согревающий коктейль, как во дворе, среди разыгравшейся непогоды послышался жалобный вой.
Марина прислушалась.
За дверью их дома скулила собака.
Марина опустила в кружку с молоком большую ложку мёда. Взялась мешать, взбивая пенку.
- Собачка плачет. – Учуял пёсье горе Алексей.
На сыновьи слова нужно было как–то реагировать, поэтому Марина поспешила в коридорчик.
Она распахнула дверь. На крыльце, как приведенье, материализовалась Жанна.
***
Жанна, собака породы йоркширский терьер, вознамерилась просочиться в дом, но Марина успела захлопнуть дверь у неё перед носом.
Потом, юркнув на улицу, так, чтоб Жанна не проскользнула в коридор, подняла с земли мелкую гальку и запустила её в собаку.
Та, взвизгнув и взбрыкнув задними ногами, бросилась вдаль, сквозь пелену слабеющего ливня.
«Не пущу, - твёрдо решила Марина. – Пусть к маме с бабушкой бежит… Ничего…найдёт дорогу, небось не маленькая».
А потом, подумав, решила: «Ну даже если не найдёт... какая мне разница?».
Смерть хомяка, такая простая в своём приходе, совсем обесценила пёсью жизнь в зараз погрубевшем Маринином сознании.
«Жил–был, да помер. – Чётко начертила линию хомячьей судьбы обозлённая на жизнь Марина. – Не велика потеря».
***
При этом Сидорова прекрасно понимала, Жанна, испуганная громом, сиганула, куда глаза глядят, оставив женщин в состоянии отчаянья.
И что «блиннолицые» тётки мечутся по берегу жалкие и уже больные от «свалившегося им на голову горя».
«Вдвоём одну шавку сберечь не смогли. – Торжествующе подумала Марина. – А я одна двух мальчишек спасла… Так им и надо».
И Марина в хронологическом порядке сначала вспомнила, про «с жиру бесячество» соседских женщин, а потом про то, как ползла на коленях, как теряла из виду Алёшу.
Чувство справедливости происходящего приподняло Марину над землёй.
И она позвала мальчишек за стол пить молоко.
***
Уже смеркалось.
Марина, сидела с мальчишками на диване и на разные голоса читала им сказку Маршака про кошкин дом.
Она уже приступила к тому моменту, когда жалобным голосом бедных котят–племянников пропищала: «Тётя, тётя, кошка, выгляни в окошко!», и именно в этот момент, в дверь постучали!
Марина вздрогнула, мальчишки затихли.
Нечто магически–пугающее почудилось им в этом звуке.
- Кто? – Встав с дивана, через закрытую дверь, спросила Марина.
- Простите, - послышался за дверью извиняющийся женский голос. – Мы ваши соседи. Мы за забором живём… вы, случайно, не видели, маленькую собачку?
- Нет, не видела. – Уверенно соврала Марина, и вознамерилась вернуться к сыновьям.
- Извините, - удержал её тот же голос. – У вас нет таблетки валидола? Маме плохо.
Марине пришлось открыть дверь.
Там стояли они. Мать и дочь. С поникшими «блинными» лицами.
- Карвалол есть. – Сказал Марина, жестом пригласив женщин войти в дом. – Карвалол пить будете?
***
- А у нас хомяк помер. – Пока женщины снимали мокрые кофты и обувь, видимо, для того, чтобы быть с соседками «на одной волне», сообщила Марина. – Сегодня похоронили.
- Не горюйте, - сказала гостья, та что помладше. – Считайте, что он беду из семьи с собой забрал. Животные всегда так делают, когда умирают.
- Пусть так. – Поёжившись, как от холода, задумчиво протянула Марина, вспомнив Алёшу, сидящего в бане, и их разговор о том, что Персик в живом-здоровом виде заманил её сына в укрытие. – Пусть так… пусть так.
И Марина предложила гостьям сесть.
***
- У меня ведь кроме этой собачки нет никого. – Сидя за столом, всхлипывала Жаннина мать, пока Марина щедрой рукой, без счёта, откапывала Жанниной бабушке сердечное лекарство. – У вас вон… два сыночка… а мне бог не дал… вот и муж мой к другой женщине от меня ушёл… Он сына хотел.
- Я двоих сыновей мужу родила. Но и мой ушёл. – Грубо вставила Марина и раздражённо сунула стакан с разведённым в воде карвалолом больной бабушке.
- А почему ушел? - Отвлеклась от рыданий собачья мама.
- Говорит, ему со мной не интересно. Я уж пять лет в декрете сижу. Видно, поглупела… а у них там такие девицы по офису каблучками цокают… вот он в одну такую и влюбился.
- А вы считайте, что дети – ваше повышение по службе… Две ступеньки по карьерной лестнице. – Выпив залпом лекарственный раствор, велела Марине бабушка. – Потом увидите, что так и будет.
- Да какое там повышенье? – Одёрнула бабку Марина. – Я пока их рожала, шесть лет потеряла. А другие в это время работали. Я люблю своих парней, но они, как две тяжёлые гирьки. Вниз меня тянут.
- Пусть тянут… А вы себя на одну чашу весов поставьте. С гирьками в довес. А на другую ту – что с каблучками – Продолжала наставлять Марину сердечница. - Чья ценность весомее будет? Ваша конечно. Так вот… не прибедняйтесь. Цену себе знайте.
***
И вдруг, Марина живо представила весы, и себя, стоящую рядом с гирьками, и разлучницу, и явный свой перевес, и тумблер щёлкнул в её уставшей от дум голове.
Переключился.
Марина поняла, что она весомее.
И в этом вся соль.
Чувство облегчения, так давно вожделенное для Марины, обрушило её на стул. Она сидела новая. Свежесобранная. Другая.
- У нас кафе своё будет. – Деловито сказал Алеша, подошедший к столу, чтобы стащить печеньку «Курабье».
- Да, я о кафе мечтаю. – Смущённо подтвердила Марина. – Я готовить люблю, хоть плов, хоть шарлотку… хочу, чтоб вкусно было, чтоб недорого.
- Ну вот, мальчишки уж тем более сгодятся. – Подтвердила Жаннина мама. – Мужские ум и руки в бизнесе нужны… Ну, ладно, пойдем мы… Пора… Вдруг наша девочка вернулась.
***
Марина вышла во двор, чтоб проводить случайных гостей.
В полутьме июньского вечера она разглядела, что её старая банька, заросшая лопухами, в конце огорода, зияет чернотой.
- Дверь закрыть забыла. – Сказала Марина женщинам, и попрощавшись, побрела по пролитой дождём, скользкой тропинке.
Жанна сидела под лавкой.
Увидев Марину, она заскулила, задрожала, завиляла хвостом.
«Жанна, Жанночка… - Обмерла от счастья Марина. – А ну, айда ко мне на ручки!»
И потом, меся калошами липкую землю, прижимая к груди грязную, чужую ей собаку, Марина бросилась в погоню.
«Женщины! – Что есть мочи, крикнула она в поникшие спины шагающих женщин. – Женщины! Ваша дочка нашлась!».
Автор: Елена Чиркова
Тема: Две гири (Прочитано 721 раз)
