183 года назад, в январе 1834 года, в Тобольске произошло событие, довольно точно описанное в песне «Байстрюк» из фильма про гардемаринов: «Позабыв про честь наследную, про карьеру, про дела, юный князь влюбился в бедную – она сына родила». Поправка: не князь, а барон. Прокурор Григорий Криденер. Барону повезло остаться в русской истории только благодаря незаконнорождённому сыну, которого мы знаем как художника Василия Перова.
Родители его обвенчались вскоре после появления младенца. Но он оставался байстрюком. Знаменитая нынче фамилия появилась благодаря учителю чистописания: «Вот, у меня два Василия. Один привык с печи ногами болтать, так пусть будет Болтов! А другой пригоже управляется с пером. Ну, значит, Перов!».
А дальше его карьера пошла как по писаному. В буквальном смысле – как изволил написать русский царь Пётр Великий: «Выб...ков же (незаконнорождённых) отдавать в художники».
Несмотря на грубость выражения, в данном случае оно удивительно уместно. Неизвестно, каким бы прокурором стал Перов, если бы пошёл по стопам отца. Но художником он стал не просто хорошим, а выдающимся. Причём сразу. По свидетельству его наставника, художника Сергея Зарянко, за 13 лет с момента создания Московского училища живописи в 1843 г., «высшей наградой, какой достигли ученики, была одна-единственная серебряная медаль». А тут появляется байстрюк. И как прорвало. 1856 г. – Малая серебряная медаль за картину «Портрет брата художника». Следующий год – Большая серебряная медаль за полотно «Приезд станового на следствие». Через год – Малая золотая, холст «Первый чин». И наконец, финал – Большая золотая медаль с правом поездки за границу за казённый счёт. Так отметили «Проповедь в селе».
Четыре награды подряд. Причём три из них получают картины, которые можно не только рассматривать, но и читать. Это чистая сюжетная литература. Драматургия. Недаром его, чуть ли не единственного русского художника, ещё при жизни будут сравнивать с ведущими писателями. Вот слова критика и первого биографа Перова Николая Собко: «Это Гоголь и Островский, Достоевский и Тургенев русской живописи, соединённые вместе».
Иные искусствоведы ставят это ему в упрёк. Дескать, слишком увлечён сюжетной стороной дела в ущерб живописи: «Палитра Перова напоминает овчинный полушубок». Сам он тоже неоднократно замечал: «Конечно, никто не станет считать передачу одной только внешней стороны, хотя бы даже исполненной и до обмана глаза, за истинное искусство. К великому, однако, сожалению, публика, любители, а иногда даже и сами художники падки на эти приманки».
Какая-то доля правды в этом есть. Перов действительно иной раз жертвует правдоподобием изображения. Наверное, все помнят его картину «Тройка» с подзаголовком «Ученики мастеровые везут воду». Какая там погода? Снег, буран – просто караул. А на лицах детей – ни одной снежинки. Они даже ветром не посечены. Так не бывает. Но зато какой драматургический эффект!
Не в поисках ли этого самого надрывного эффекта Перов решил прервать заслуженную им заграничную поездку? Случай беспрецедентный – обычно художники просили продлить их пребывание за рубежом. И только он честно пишет в академию: «Не могу работать, не зная характер и нравственную жизнь чужого народа. Тратить же время на их изучение считаю менее полезным, чем по возможности изучить и разработать бесчисленное богатство сюжетов родного отечества».
Впрочем, по поводу «бесчисленного богатства сюжетов» художник несколько хватил через край. Были у него излюбленные персонажи. Скажем, духовенство. Сейчас, наверное, на Перова завели бы дело о кощунстве... Впрочем, попытки предпринимались и тогда. К конкурсу на Большую золотую медаль живописец сначала представил не «Проповедь в селе», а «Крестный ход на Пасху». То самое полотно, где нет ни одного трезвого человека – все пьяны в хлам. Точнее, «до положения риз». Художник Худяков писал по этому поводу коллекционеру Третьякову: «И другие слухи носятся, что будто бы вам от св. Синода скоро сделают запрос – на каком основании вы покупаете такие безнравственные картины? А вашему Перову вместо Италии как бы не попасть в Соловки...»
Кстати, именно о Соловках напоминает «палитра овчинного полушубка» самой известной картины Перова «Охотники на привале». И тут тоже – великолепный сюжет. Прямо-таки «Особенности национальной охоты». «Один горячо врёт, другой слушает и из всех сил верит, а третий ничему не верит, прилёг тут же и смеётся. Что за прелесть! Конечно, растолковать – так поймут и немцы, но ведь не поймут они, как мы, что это русский враль и что врёт он по-русски». Это слова Достоевского.
Первая нашумевшая картина – «Крестный ход». Последняя – «Спор с Никитой Пустосвятом». О ней говорили как о неудаче. Дескать, написанное на следующий год Суриковым «Утро стрелецкой казни» перечеркнуло все достоинства перовского полотна. Зря. Чтобы передать экспрессию «Никиты», где явно присутствуют и мордобой, и матерный лай, придётся воспользоваться современным сетевым жаргоном: «Аффтар жжот!»
А сам автор тем временем опубликовал несколько очень неплохих рассказов, причём кое-какие находки достойны признанных современных мастеров прозы: «Плюгавый солдатик с шершавыми волосами и усами, росшими в одну сторону, вероятно, от частого утирания носа рукавом». Каково? Или вот: «Вся публика особенно обращала внимание на лаконическую надпись под ним: «Бюст мужчины». Это достойно хотя бы и Довлатова.
Но не сложилось – скоротечная чахотка, смерть, похороны. «Видя такое многолюдное шествие, подходили обыватели спрашивать: «Кого хоронят?» – и, узнав, что хоронят не генерала, а всего-навсего художника, отходили изумлённые»...
К. Максимейко-Вепрева
Тема: 183 года назад, в январе 1834 года, в Тобольске произошло событие..... (Прочитано 957 раз)
