Его "жемчужина"
Уже устоялось общественное мнение, что Вячеслав Михайлович Молотов «сдал» арестованную в конце 40-х жену, не защищал, не отстаивал, а, как прожжённый карьерист, струсил. Так ли это было? И всегда ли эффектный жест и самое естественное, простое решение оказываются самыми разумными?
ОПАСНЫЕ СВЯЗИ.
Сподвижники вождя всех времён и народов собрались в Волынском — Сталин только что умер. Он ещё лежал на кушетке, когда Молотов повернулся к Берии и сухо сказал: «Верни Полину».
Её привезли домой через несколько дней. Ходить она не могла, молчаливые и вежливые чекисты внесли Полину Семёновну на руках. Оказалось, уже месяц как она опять была в Москве и весь февраль шли допросы. Готовился новый грандиозный процесс, к которому подвёрстывались и «дело врачей», и дело об Еврейском антифашистском комитете, в котором Полина Семёновна Молотова-Жемчужина была когда-то на первых ролях. На этот раз собирались сделать фигурантом на новом процессе и Молотова - для того Жемчужину и привезли в столицу из кустанайской ссылки.
Четыре года миновало к этому времени, как она была арестована. Пять лет как развелась с Молотовым. Когда стало ясно, к чему идёт дело, это предложила сама Полина Семёновна. Переселилась тогда к брату и сестре, и тем навлекла на них погибель. Их тоже забрали, и живыми из тюрьмы они не вышли. Ради спасения мужа и дочери пожертвовала ими? Или надеялась, что тех всё же не тронут?
Свой развод с Молотовым она так объясняла: «Если это нужно для партии, значит, мы разойёемся».
Удивляться, что Полину Семеновну взяли, не приходилось. Удивительно, что это произошло так поздно. Одного того, что у неё в Америке жил богатый брат, а она с ним иногда переписывалась, хватило бы. Но была ещё и сестра в Палестине. Да ещё приятельствовала Полина Жемчужина с Надеждой Аллилуевой, которая делилась с нею своими семейными горестями. Накануне самоубийства Надежды, в последний вечер, была с ней. Жемчужину же первую позвала обслуга, увидев Аллилуеву мёртвой. Этого тоже было достаточно, чтобы вождь убрал её с глаз долой.
Тем более что была Полина Семёновна особой заметной. Начальница: руководила в разное время производством текстиля, парфюмерии, рыбным хозяйством в масштабах страны. Кандидат в члены ЦК. Знала всё за всех и всех же учила жить: прислуге объясняла, как надо в доме порядок наводить и готовить, наркомовским жёнам - как одевать детей, чему и как их учить.
У неё у самой всё было на высшем уровне, как надо: дом в идеальном порядке, наряды лучшие в Москве, дочка, которую учили всему, что только мыслимо. И мало кто уже помнил, что у Полины Семёновны едва ли среднее образование было.
Когда журналистка спросила внука Полины Семёновны, известного ныне политолога Вячеслава Никонова, какой он помнит свою бабушку - "Изысканной" - был ответ.
Дочь портного из села Пологи Александровского уезда Екатеринославской губернии, бывшая папиросница на табачной фабрике, кассирша из аптеки, подпольщица в годы Гражданской, добровольно ушедшая в Красную армию, - она сумела стать дамой.
Молотов увидел её на женском конгрессе в 1921 году. Его тогда только что избрали секретарём ЦК. Он, понятно, сидел в президиуме. А она, председатель женотдела из Запорожья, была в зале, где кроме неё ещё сотни. Однако как-то он её разглядел - в том же году они поженились.
Но если другие кремлёвские браки скоро становились лишь анкетной подробностью, тут всё шло по нарастающей. Жёны высших начальников ведь были по преимуществу парт-тётями с портфелем или домашними хозяйками. Жемчужина среди них, как бы ныне сказали, «звезда», человек образцовой советской биографии. В ней сочетались западная выделанность и выхоленность с советской железной «идейностью» и оптимизмом - её бы Любови Орловой играть. Даже её партийная кличка (на самом деле её звали Перл Карповская) - Полина Жемчужина - звучит, как сценическое имя примадонны. А ведь это всего лишь производное от имени, перевод. Такие скромные партпсевдонимы брали самые неамбициозные.
Вячеслав Михайлович её не просто любил - уважал, восхищался, гордился. Она оказалась ему под стать - а он, напомним, был вторым лицом в стране после Сталина: одиннадцать лет стоял во главе Совнаркома, в войну стал заместителем председателя Государственного Комитета обороны, с 39-го по 49-й и с 53-го по 56-й - министр иностранных дел.
Похоже, что в «еврейские дела» именно он Полину Семеновну и вовлёк, поскольку, как министр иностранных дел (по поручению Сталина, разумеется), всячески лоббировал после войны создание государства Израиль (который вскоре не пожелал идти в фарватере политики СССР и тем обозлил Генералиссимуса). Полина Семёновна мужу с увлечением помогала. Например, устроила приём в честь первого посла Израиля в СССР Голды Мейер, сказала ей, что чувствует себя дочерью своего народа. Так что даже обожающий муж признавал: в выборе знакомых Полина Семёновна была неосмотрительна.
МОЛЧАНИЕ ЯГНЯТ.
Молотов, как считается, не оставил мемуаров (хотя в доме его трижды побывали вежливые и молчаливые люди из «органов» и уносили всякий раз все бумаги, включая поздравительные открытки. По этой же причине в семье почти не осталось фотографий, на которых Полина Семёновна молода). Но у внука, Вячеслава Никонова, сохранилось несколько страничек, которые их автор озаглавил так: «К летописи».
И больше всего там как раз про арест жены:
«Передо мною встал вопрос - восстать против грубой несправедливости К., пойти на разрыв с ЦК, протестовать, защищая честь жены, или покориться, покориться ради того, чтобы по крайней мере в дальнейшем продолжать борьбу в партии и в ЦК за правильную политику партии, за устранение многих явных и многим не видных ошибок, неправильностей, главное - за такую линию партии, которая опасно, во вред интересам дела коммунизма искоренялась со стороны зазнавшегося К. и поддакивающих ему, прости господи, соратников».
Сначала даже не понимаешь, кто этот К. Лишь на второй страничке расшифровка - «Ст». Во всём мире Вячеслав Михайлович, видимо, один к этому времени звал Генералиссимуса Кобой. Как это было принято в их кругу в 1912 году, когда они познакомились. Именно Сталин, кстати, «продвинул» Вячеслава Михайловича в секретари ЦК в 1921 году - будущему вождю тогда нужны были свои, надёжные люди на ответственных постах. И ни разу с тех пор Молотов его не подвёл. Но вот мысленно звал Кобой, - видимо, уже нельзя было и мысленно.
Там же, «К летописи», Молотов говорит и о «влиянии зазнавшегося К., возомнившего о себе чёрт знает что». Но это в записях для себя и для потомков - публично, как известно, Молотов к разоблачению культа Сталина отнёсся более, чем холодно. Не потрудился даже изобразить поддержку новой «линии партии».
Он сознавал, что свидетелей героической юности вождю, пожалуй, больше не надо. Но, видимо, всё же до конца не верил, что прошлое до такой степени не важно К.
Молотов ходил к Сталину, просил за жену. Но - не давил, не настаивал. Через сорок лет публицисты скажут: сдал жену. Однако никто при этом не вспоминал, что там ещё и дочка была. Может, инстинкт политика и опыт аппаратчика подсказали ему как раз единственно разумную линию поведения? Дёрнулся бы - ведь мгновенно убили бы и Полину, и дочку, и его самого. Ему ли было не знать правил страшной игры. И Жемчужина их знала. Так ведут себя звери, когда им угрожает более сильный противник: замирают, сливаются со средой, прикидываются сучком, листиком, снегом...
Потом Полина Семёновна говорила внукам: «Я знала, что дед меня вытащит».
Младшая внучка Молотовых Любовь Алексеевна, с которой беседовала писательница Лариса Васильева, говорила, что они спрашивали бабушку, почему дед за неё не заступился.
Полина Семёновна объяснила: «Он считал, что если бы поднял голос, её уничтожили бы. Эти правительственные мужики все были заложники». То же, в сущности, пишет и сам Молотов в записках: «Что же касается лиц, окружавших К., они в той или иной степени сочувствовали или полусочувствовали мне, но в общем и целом ставили свои карьерные цели и интересы выше». «Кое-кто не открыто - когда никто не слышит! - выражали мне, однако, некоторую моральную поддержку, или, лучше сказать, полуподдержку...» Например, на заседаниях Политбюро Берия, проходя мимо, шептал: «Полина жива!» Собирал на жену товарища «материал», посадил - но он же и утешал. Он же потом Полину Семёновну и выпустил без лишней волокиты. Впрочем, в записках Вячеслав Михайлович характеризует Лаврентия Павловича как «полубандита, чуждого ленинизму пройдоху».
Что до ходатайств самого Вячеслава Михайловича перед К., на чём мог настаивать Молотов? Что опровергать? В книге Л. Васильевой «Кремлёвские жены» приводятся протоколы очных ставок Жемчужиной с разными людьми. Её уличали в том, что не дала хода доносу на своего сотрудника, а просто вызвала его и отругала. Что присутствовала на богослужении в московской синагоге по погибшим во Второй мировой войне (она отрицала и была дружно уличаема). Что встречалась с артистом Михоэлсом и ходила на его спектакли. Всё это было доказательством вины! Даже то вспомнили, что «Жемчужина добивалась незаслуженного премирования сотрудников и даже награждения их орденами и медалями», - сами же сотрудники об этом и поставили в известность «органы».
В ссылке она значилась как «объект 12». Сексотки доносили по инстанциям: «говорила, не помню, на каком конгрессе, видела В.И.Ленина», «говорила, что раньше жила очень хорошо, было много богатых платьев». А «объект 12» в это время на кустанайском рынке пробовала у торговок сметану - вроде как собиралась купить, выбирала лучшую. Голодная была. Её на рынке знали. Гнали.
В деле Жемчужиной есть страничка, написанная её рукой: «Четыре года разлуки, четыре вечности пролетели над моей бедной, жуткой, страшной жизнью. Только мысль о тебе, о том, что тебе ещё, может быть, нужны остатки моего истерзанного сердца и вся моя огромная любовь, заставляют меня жить».
ПОСЛЕ ШТОРМА.
Она опять поставила дом и выстроила домашних. Вставать после пыток месяца два не могла, лежала и распоряжалась: «Веча, почему ты не ешь чернослив?» Внучки учили языки, занимались музыкой исключительно под патронажем Полины Семёновны. Старшую, Ларису, она просто переселила к себе, эту девочку называли «бабушкин хвостик». Она ходила с Полиной Семёновной даже на партсобрания. После ссылки у неё тряслись руки, и она, чтобы это преодолеть, вышивала! Защищала яростно Сталина, ругала Хрущёва. На внуке её строгость иссякала. Если Вячеслав Михайлович старался «развивать» ребёнка - тот в десять лет знал все столицы мира, всех премьеров и президентов, мог «мысленно» проплыть из Рио-де- Жанейро в Сидней, - то бабушку он мог просто попросить, чтобы побегала за ним со шваброй. Она играла в карты и домино - азартна была.
Дед запомнился внуку, Вячеславу Никонову, как человек более, чем бабушка, мягкий. Дед был шутник. Говорил: «Мы вятские, ребята хватские». Или: «Никита - савраска без узды». Если они с Полиной Семёновной и спорили, то никто этого не слышал. Лишь иногда, как вспоминает старшая их внучка Лариса Алексеевна, говорил: «Поленька, мы с тобой спорили, я был не прав». Впереди была «антипартийная группа Молотова-Маленкова-Кагановича», лишение всех кремлёвских благ, жизнь в Монголии, куда Молотова отправили послом. Но теперь их с Полиной Семёновной могла разлучить только смерть. Кстати, после того, как Вячеслава Михайловича лишили всех «благ», Полина Семёновна вновь проявила характер. Ей-то, большевичке с партийным стажем с 1918 года, да ещё жертве репрессий, «блага» теперь как раз полагались! Так что Молотов был прикреплён к поликлинике № 1 теперь как муж Полины Жемчужиной.
Весь последний год жизни она провела в ЦКБ. И каждый день Вячеслав Михайлович шёл к электричке, ехал до Филей, потом метро - до «Молодёжной», проводил в больнице весь день. Смерть её от рака была для него катастрофой, хотя Молотов пережил жену на 16 лет.
Бог хранил его ещё от одного страшного удара: смерти единственной дочери ему пережить уже не пришлось. Как часто бывает у сильных, властных матерей, дочь выросла мягким, незащищённым человеком. И когда в годы горбачевской перестройки кости её родителям перемывали все, кому не лень, очень этим мучилась. И вот один публицист-лагерник написал, что в конце сороковых она, Светлана Молотова, якобы отреклась от матери. Через две недели после этого она умерла. От инфаркта. Изменились времена, лозунги, но жестокость продолжала убивать.
Нам сегодня, наверное, невозможно понять этих людей - ни их поступков, ни их логики, ни их лексики: все эти «если партии надо», «дело коммунизма». Но как не понять любовь?
"Избранное".
Татьяна Блажнова
Из: Карьера
Его "жемчужина" (Прочитано 1009 раз)