КлиентРаботаю я в обычном московском автосалоне, каких в столице больше двухсот. Ничего особо примечательного в нем нет, салон как салон — двухэтажная «стекляшка» с подсветкой да вывесками. Правда, находится он не где-то в центре, а как-то на отшибе, на выезде из города. С одной стороны завод нефтепродуктов, с другой — тюрьма, и мимо идёт одна-единственная дорога. Салон работает с полгода, днем всегда много народу — персонал суетится, клиенты расхаживают. После 8 часов вечера салон резко пустеет, правда, иногда бывает, что клиенты и до полуночи задерживаются, когда документы на машину долго оформляют, но такое случается редко.
Пару недель назад я сильно припозднилась. Пока делала квартальный отчет, не заметила, как ночь наступила. Глянула на часы — а время уже за полночь. Неудивительно, что охрана меня не заметила: кабинет у нас на втором этаже в самом дальнем углу, на магнитном ключе. Охранники при обходе к нему даже не подходят, а свет в кабинете мы никогда не выключаем. Так вот, увидела я время и засобиралась домой, решив, что перед выходом надо все-таки в туалет забежать, потому что домой не меньше часа добираться... Спустилась я, сделала все свои дела, выхожу из туалета, тут соседняя дверь открывается и выходит мужчина. Я на него мельком взгляд бросила, а про себя подумала, что, видимо, оформление припозднилось. А он мне радостно так заявляет: «О, а я уж думал, меня никто не заметит и не выпустит отсюда! Девушка, вы меня не проводите?». Я через силу улыбнулась, сказала что-то вроде: «Ну да, конечно» — и иду, вся в своем отчете мыслями, мужик рядом бредет.
Прошли через весь салон, подходим к охраннику, я ему: «Ну что, вы нам дверь откроете?». Он подскочил, дверь открыл, мужик мне буркнул: «Спасибо!» — и вышел впереди меня. Охранник, мальчик молодой, смотрит на меня, улыбается и спрашивает: «А вы к себе тоже на вы?». Я внимания на это замечание не обратила. Выхожу за забор, стою на остановке, в одну сторону глянула — ни души, в другую — ни души... Удивилась, думаю, на чем этот мужик так быстро уехал? Минут через десять такси поймала и уехала.
Ничего в этой истории удивительного не было бы, если бы не одно «но».
С тем парнем-охранником через пару дней я сцепилась языками, и он мне выпалил что-то вроде: «Да у тебя самомнение с лихвой, к самой себе на вы!». Я не поняла, попросила пояснить, а он мне и сказал: «Ну, ты когда с работы задержалась, то просила вам (то есть «нам») дверь открыть». Я объясняю, что, мол, мне и мужику-клиенту, а он только пальцем у виска покрутил…
Еще через пару дней оказалось, что в тот день кто-то машину поцарапал в зале. Сели мы с начальником охраны видео смотреть со всех камер, кто когда ушел, кто где ходил… Какой же ужас меня охватил, когда я увидела себя, уходящую в гордом одиночестве из салона в ту ночь! Меня прошиб холодный пот. Начальник охраны как увидел, давай расспрашивать, что да как. Я под впечатлением и рассказала, как все было, а он мне ответил: «Ну, теперь я понимаю, о чем мне пацаны трещали. Все говорят, по ночам кто-то как будто по салону ходит, ногами шлепает, подходит к первому посту (выход из салона), постоит-постоит, и опять в сторону туалетов уходит. Ты думаешь, с чего у нас текучка такая была? Все, кто посопливее, быстро уходили, живых гостей не было, а этот постоянно по ночам шастал. А с неделю, говорят, как все прекратилось, как будто выпустил его кто-то...».
ВисельникЯ не знаю, как нынешние школьники борются с плохими отметками в дневниках. Мы, помню, и странички вырывали, и лезвием сдирали двояк, а то и вовсе выбрасывали тетради в кусты.
Мой двоюродный брат Сашка в школе был отличником и всезнайкой, метил на золотую медаль, но так ее и не получил ихз-за одной неприятной особы.
- Знаешь, сестренка, есть такие люди, что им лучше не попадаться на глаза, если ты им почему-то не понравился, - сказал мне Сашка. – В девятом классе в нашу школу пришла молоденькая физичка – Ольга Павловна. Наш старый физик внезапно умер, и Ольга заняла его место.
Училка оказалась личностью отвратительной: скандальная, придирчивая, истеричная. До сих пор не пойму, чем я Ольге Павловне не понравился. Причем с первого взгляда. Физику я уважал и знал неплохо, у предыдущего преподавателя был на хорошем счету, участвовал в разных олимпиадах. Ольга Павловна же взъелась на меня не на шутку, и я не знал на какой козе к ней подъехать, - не хамил, не опаздывал, не прогуливал и все равно нарывался на насмешки и замечания. Считала она меня просто идиотом и выскочкой, и все тут. Все то можно было потерпеть, но она ведь серьезно гробила мой аттестат. Занижала оценки, и я постепенно с пятерок катился на трояки, что для меня было вообще дико.
Когда наша классная руководительница загремела на больничную койку с переломом ноги, ее к моему ужасу заменили Ольгой Павловной, и она стала пить мою кровушку бесперебойно. Жития мне не стало – хоть из школы беги, так еще более туго, Ольга каким-то образом сумела убедить остальных учителей, что я лентяй и полный идиот, и теперь те, кто мной гордился ранее, сочувственно качали головой, на меня глядя: «Что ж ты так, Сашенька, опустился-то?»
Это уже было выше моих сил, и я однажды разоткровенничался со своим другом Колькой:
- Кой черт эту Ольгу – мегеру к нам в школу занес. Жили без нее припеваючи. А теперь я готов лампу Алладина тереть, чтоб ее какой-нибудь джин уволок. Ни видать мне медали – ни золотой, ни серебряной, черт возьми.
- Слышь, Санек, на счет лампы Алладина не знаю, но мой дед рассказывал, что есть в поселке Терны одно старое кладбище. За оградой там растет абрикосовое дерево, и возле дерева же похоронен один висельник. Самоубийцу принято ведь хоронить отдельно от остальных покойников. Дед говорит, что каждого пятого числа смельчаки могут наблюдать призрак этого несчастного висельника, он висит прямо на абрикосовой ветке. Так вот, того, кто осмелится подойти к нему и потрогать за ногу, ждет награда – висельник исполнит любое желание смельчака. Дед говорит, что крайняя потребность иногда гнала людей на этот погост, и они получали желаемое.
- Вот было бы классно, чтоб висельник эту кикимору из школы выдворил, - размечтался я.
- А чего попусту мечтать, Санек. Сегодня второе октября. Скажешь дома, что у меня на ночь остался, а сам поезжай к висельнику на погост. До Терновского поселка не так уж и далеко, ночи еще не морозные, главное, чтобы смелости хватило ночью по кладбищу гулять, - ответил Николай.
От Колькиного рассказа у меня пошел мороз по коже, но стоило мне вспомнить капризную физиономию физички, как я все для себя решил.
Четвертого числа в субботу я отпросился у родителей и пошел к Николаю, а от него, уже получив дополнительные инструкции, как себя вести, сел в автобус и поехал в поселок. Зная, что мне придется ждать долго, я прихватил Колькину куртку и пару бутербродов. Я быстро нашел искомое кладбище и нужную могилу, которая так заросла сорняком, что даже железный крест со стертой табличкой в них затерялся. Огромный абрикос старчески склонился над могилой бедолаги. У меня был вагон времени, были карманные деньги. До полуночи было еще далеко, и я пошел слоняться по незнакомым улочкам. Одно беспокоило меня – где ночевать? Да еще боялся, как бы родители не нагрянули к моему дружку с проверкой – сотовых телефонов тогда-то не было. Возле кладбища была небольшая церквушка, и я пошел поглазеть на иконы, не подозревая о тех ужасах, которые меня ждут ночью.
Я умно решил, что ожидать призрака будет удобней, находясь поодаль от его могилы, и затаился на чьей-то лавочке, укрытый разросшимися хвойными деревьями. Церковный сторож, как начало темнеть, запер кладбищенские ворота, и я остался один. Во время моей юности на погостах еще не было бомжей и разных странных личностей, поэтому единственно, чего я боялся, - это встречи с призраком.
Стемнело быстро, я съел бутерброды и закутался в куртку. Я вдруг понял, что сижу один в чужом районе, в темноте на кладбище, и никто не знает, что я здесь. На душе стало паршиво, но и отступать мне не хотелось – слишком далеко уже все зашло. Вдобавок стала портиться погода: пошел холодный дождь, поднялся ветер, и по небу заметались какие-то большие странные птицы. Они летали, разрезая крыльями воздух, как стрижи, но были крупнее и ворон, и стрижей, и даже на сов не были похожи. Летали в ночном небе быстро и абсолютно бесшумно, будто их заботой было лишь напугать меня. Я прилег на лавочку и нахлобучил на голову капюшон, чтобы не видеть этих тварей. Захотелось спать, быть может потому, что лавка подо мной стала мирно покачиваться, словно колыбель. «Стоп! А почему лавке качаться-то? Покойники встают, что ли?»
Я слетел со своего насеста как ужаленный. Хотел бежать, да ноги стали свинцовыми. Свалившись на четвереньки, я поднял глаза и увидел, что на дереве висит человек. Не помня себя от ужаса, я, тем не менее, пополз к призраку, а над головой, хлопая крыльями, летали эти т.вари. Я дополз до висячего призрака и из последних сил схватился за истлевшую штанину. Потом полный провал в памяти.
Очнулся в чужой комнате. Меня заметил церковный сторож и затащил в свою сторожку. Оказалось я не первый, кого он отпаивал чаем и приводил в порядок: таких чудаков, ищущих встречи с висельником, было много.
- Куда же вас несет к черту в зубы? Вот надоели, хоть увольняйся, - вздохнул он, пытаясь очистить от грязи мою одежду.
Поблагодарив мужика, я первым же автобусом двинулся домой. Колька встретил меня с распростертыми объятиями. Наш обман удался на славу – мои родители ничего не заметили. Я соврал, что упал в лужу, объясняя грязь на одежде. Я все рассказал Кольке о своих приключениях, нам обоим было интересно, исполнится ли мое желание.
Следующую неделю я пропустил: после моего приключения у меня случилась жуткая простуда с температурой, кашлем и слабостью. Когда я, подлечившись, пришел в класс, меня ждала новость: Ольга Павловна уволилась.
Как оказалось, в школе возник скандал в день аванса: у учительницы русского языка пропал кошелек. Учителя вычислили, кто заходил в учительскую, и обыскали тумбочки подозреваемых. Кошелек нашли в столике Ольги. Чтобы не раздувать скандала, ей предложили написать заявление по собственному желанию, что она и сделала. Мне даже стало ее жаль, было ясно, что ее подставили – вероятно, не одного меня она допекла. Мне оставалось только удивляться: ведь получается, висельник действительно исполнил мое желание.
Я тихонько радовался избавлению, но недолго. Аттестат у меня все же был испорчен, ни о каких медалях речи быть не могло. Кроме того, спустя некоторое время у меня начались проблемы со здоровьем. Появились неприятности со щитовидной железой, было ощущение удавки на шее, и я часто просыпался, спасаясь от кошмара, в котором мне на шее затягивали петлю.
Кошмары меня отпустили только год спустя, а со щитовидкой у меня проблемы до сих пор. Я теперь смотрю на свою проблему со стороны и думаю, почему я пошел к черту в зубы с такой никчемной просьбой, было бы за что таким испытаниям подвергаться. Да и учительницу жалко…
Побег из «Крестов»Летом 1937 года я совсем молодым парнем работал на Кировском заводе. Как-то загорелся там склад с краской. Меня и близко не было — в этот день я должен был выйти в ночную смену. Но выйти не пришлось — взяли меня почти у самой проходной и посадили в «черную марусю». Привезли куда-то и посадили без всяких обьяснений в камеру. Утром вызвали на допрос.
По вопросам следователя я понял, что против меня есть донос, будто я замышлял этот поджог, а чей — я уже догадался. Был там у нас один тип, который все приставал к моей девушке, и я однажды после работы его немножко побил. Теперь он и решил отыграться.
Я все отрицаю, следователь злится, тем более, что фактов против меня у него нет. Вдруг у него зазвонил телефон — судя по всему, его вызвало куда-то начальство. Он говорит охраннику:
— Отведи этого сукиного сына в пустую камеру, мы с ним через час разговор продолжим. Может, за это время к нему память вернется.
Охранник молча провел меня по коридору, потом по лестнице, открыл своим ключом дверь и втолкнул в камеру. Там на нарах сидел какой-то мужик и что-то писал. Зарешеченное окно в камере было замазано белой краской, я не видел, куда оно выходит, но за окном вдруг раздался протяжный пароходный гудок, а затем и музыка с проплывавшего по реке парохода. Тогда я сообразил, что нахожусь, скорее всего, в «Крестах», что как раз на берегу Невы. И до того мне стало тошно... Всего пару дней назад я с девушкой был на экскурсии и плыл мимо этого места на таком же пароходе (может, на том же самом), чей гудок я услышал. А теперь — кто знает, когда я отсюда выйду... Такая меня взяла тоска, что сжалось сердце, и в ту же секунду я почувствовал, что теряю сознание. В глазах потемнело; пошатнувшись, я инстинктивно вскинул руки, чтобы за что-нибудь ухватиться и, когда в глазах снова посветлело, обнаружил, что стою на берегу Невы и держусь за парапет. А по Неве плывет тот самый пароходик в сторону Литейного моста.
Стою, как дурак, и ничего понять не могу. Ощущение такое, как будто кто-то дал мне сильнейший пинок и выкинул из камеры. Долго я так стоял, не веря ни своим глазам, ни собственным ощущениям. Потом, когда огляделся, обнаружил, что действительно стою неподалеку от «Крестов» ближе к центру города. Вокруг пусто, в эти ранние утренние часы почти не было и прохожих. Я пожал плечами и медленно побрел к центру. Меня никто не остановил и не окликнул. Так я дошел почти до Петропавловской крепости и решил вернуться домой. Денег у меня не было — все содержимое карманов забрали в тюрьме. Пришлось часть дороги ехать на «колбасе», пока не сжалилась молоденькая кондукторша и не разрешила проехать бесплатно.
Дома я долго размышлял над тем, что произошло и что делать дальше. Паспорт тоже остался у следователя, и тут я вспомнил, что совершенно машинально запомнил номер его телефона, когда в ответ на чей-то звонок он сказал, чтобы ему звонили по этому номеру.
Тогда дома у нас, естественно, телефона не было, и я поднялся к своей соседке — матери одного из ведущих инженеров нашего завода. У них такая же квартира была отдельной, и был телефон.
Когда ответил уже знакомый голос, я назвал себя и спросил, когда мне вернут документы. Следователь спросил:
— Ты откуда звонишь?
Я объяснил.
— Стихи знаешь? Пушкина там, Некрасова... В общем, читай что угодно и ни в коем случае не вешай трубку. И не вздумай убегать, все равно найдем.
На этот раз приехала легковая машина вроде «эмки», но иностранного производства. Кроме шофера и следователя, в ней сидел еще какой-то парень в штатском. Когда следователь зашел за мной, он оставался в машине.
— Как же ты убежал? — спросил он.
Я сказал, что никуда не убегал, и рассказал, как все было.
— Знаю, — сказал следователь. — Твой сокамерник подтвердил, что ты вошел к нему в камеру и сразу же куда-то исчез.
Уже на лестнице он задержал меня и сказал:
— Вот что, парень, похоже, ты в этом деле чист, раз сам мне позвонил, а не рванул когти. Посадить я тебя не могу — вдруг ты снова такой финт выкинешь, отпустить просто так тоже не могу, поскольку ты проходишь по делу. Твое счастье, что я тебя оприходовать не успел. Так что пусть тобой ученые мужи занимаются. Только запомни — о случившемся никому ни слова, ни полслова. Отвечай только на то, что будут спрашивать, скорее на воле будешь.
И прямо из дома меня отвезли... в «психушку». Действительно, об этом случае вопросы никто не задавал, но все равно продержали меня почти неделю, а за это время нашли и поджигателя — того самого мужика, который на меня написал донос: следователь решил им заинтересоваться и выяснил, что он продавал эту краску налево, а на завод привозил бочки с водой.
Подобный случай был единственным в моей жизни, больше никогда ничего подобного со мной не происходило. Но я слышал во время войны очень похожий случай, когда молодой новобранец во время артобстрела на глазах товарищей исчез из землянки, а потом, как выяснилось, оказался в этот же день дома в Ташкенте.
Я рассказывал об этом случае нескольким ученым, но, кажется, никто не поверил. Хочется знать, есть ли еще достоверные подобные случаи, и как их можно объяснить...
«Мне бы Катю»Мы с мужем заядлые «интернетчики», поэтому, заехав в новую квартиру, сразу подключили стационарный телефон и Интернет.
Телефон зазвонил уже в первую ночь после полуночи. Мы не спали, смотрели кино, так что ответили очень быстро. Трубку взял муж. Минуты две он стоял молча с вытянутым лицом, а потом поманил меня рукой и дал послушать. Из трубки доносились треск и шипение, и где-то очень далеко мужской голос что-то монотонно рассказывал. Из-за посторонних шумов речь было сложно разобрать; единственное, что я уловила — это что-то про Максима, про то, как «там хорошо», и про какую-то Катю. Женское имя наш невидимый собеседник особенно выделял интонацией, несколько раз требовательно повторив: «Катю, Катю... Мне бы Катю. Передайте Кате».
— Странно... Наверное, номером ошиблись, — сказал муж и положил трубку.
Этот случай, скорее всего, даже не запомнился бы нам, если бы через пару дней звонок не повторился. На сей раз трубку взяла я и услышала четкое: «Холодно тут». Затем снова бормотание, причем голос был тот же самый, мужской. И снова: «Катю, мне бы Катю». Дальше я слушать не стала.
Через день — очередной звонок. Мы надумали отметить новоселье и пригласили друзей. К телефону подошел Илья, коллега моего мужа. Будучи немного навеселе, он решил подшутить над звонившим и стал задавать ему дурацкие вопросы. Все это было смешно и забавно, пока Илья не ляпнул:
— А вы не с того ли света звоните?
Услышав ответ, он побледнел.
— С того, где вы все будете, Илья, — так же монотонно сказал звонивший.
— Идиот! — выругался наш друг. — И откуда он знает мое имя?..
Вся честная компания обсмеяла испуганного Илюшу: мы были уверены, что нас кто-то разыгрывает. А через час, когда все собрались расходиться, телефон вновь зазвонил. Трубку взяла Галя, моя двоюродная сестра — она ближе всех стояла к аппарату.
— Здесь никакой Кати нет. Не звоните сюда больше, — заявила она.
В коридоре повисла тишина — сестра стояла с трубкой, из которой слышался угасающий голос, а на полу лежал… шнур от телефона. Кто-то случайно выдернул его, видимо, зацепившись ногой. Голос постепенно стихал, а потом в трубке повисла тишина. Наших гостей как ветром сдуло...
Звонки после этого прекратились. Должно быть, звонивший отчаялся найти свою Катю по нашему номеру. Мы с мужем, вспоминая о случившемся, всякий раз задаемся вопросом: кто же все-таки нам звонил? И, главное, откуда?..
ПредостережениеПенсионерка Екатерина Ивановна устроилась работать в морг, поддавшись на уговоры своего соседа, который работал там санитаром-грузчиком. Жила Екатерина Ивановна одна, мужа и детей у нее не было, а родня не очень-то ей помогала. Поэтому она могла рассчитывать только на свои силы. В ее обязанности входило: обмыть покойника из шланга, обтереть его, а затем надеть на него то, что принесли родственники. В первый и во второй день Екатерину трясло при виде мертвых тел, но ее сосед наливал ей для храбрости водки или спирта. Этого добра всегда много было.
«Не подумайте, что я пьяница, пила я немного и лишь для храбрости, — говорит Екатерина Ивановна. — И то не больше недели, а потом не так страшно стало смотреть на голые тела мертвых. И даже жалела их. Размышлять стала, прямо философ.
Смотрю, например, на парня, которому от силы лет двадцать. Лицо у него побитое, но все равно он такой молодой и красивый. Думаю, вот умер человек, а мог бы деток нарожать, вырастить их. А теперь закопают в могилу, и на том все кончится. А каково сейчас его матери? Думаю так и плачу. А сама не из шланга поливаю его, а руками обмываю, чтобы все по-человечески было. Ведь человек же он, не собака. Стала меня ко всем мертвым телам такая жалость брать, аж беда. Сосед мой говорит:
— Ну, ты прямо ненормальная. То боялась их, то теперь ревешь по ним. Вон смотри, родные-то не всегда хоронить забирают, отказ пишут. Не на что хоронить. А ты по чужим людям страдаешь.
Я ему ничего не сказала, да и что говорить, у каждого своя душа.
Однажды привезли к нам в морг девушку. Она долго пролежала никем не востребованная. И ее, как всегда в таких случаях, готовили хоронить за казенный счет. А это значит — похоронят в нестроганном ящике и голышом. Без покрывала и подушки, как попало.
Не знаю почему, но я так сильно по ней горевала, словно по родной дочке. А она такая красивая: волосы длинные, реснички пушистые, ну чисто кукла.
Ну вот я и надумала покойницу за свой счет похоронить. Пошла к начальству, а они ни в какую — не положено, и все тут. Я пригрозила им своим увольнением, без надежды, что это сработает. В общем, разрешили мне ее похоронить.
Купила я ей, голубушке, все самое красивое. Похоронила и помянула. Правда, имени мы ее не знали, она ведь была из неопознанных покойников, но думаю, что Господь всех знает.
Примерно через месяц я увидела сон, будто приходит ко мне девушка та, которую я похоронила, и зовет меня по имени. Через порог. Я приглашаю ее войти, а она ни в какую:
— Вы здесь, а я там. Мне к вам никак нельзя. Не отпетая я, меня не пускают.
Я слушаю ее и не боюсь нисколько. А она мне:
— Баба Катя, ты завтра уйди из дома на целый день и всю ночь. И обязательно забери с собой все деньги. Переночуй где-нибудь всего одну ночь.
Сказала и исчезла. Утром я встала. В этот день у меня был выходной. Собралась я и поехала к своей подруге, и все деньги взяла с собой.
Через сутки я вернулась в квартиру, а у меня все вверх дном перерыто. Искали, видимо, что-то ценное. Искали деньги, которых и не было, так как пенсия гроши, все, что было, на похороны истратила, а остаток с собой был.
Убили бы они меня, это точно. Отвела от меня гибель та, кого я, пожалев, похоронила... Я благодарна ей».
ТебеАвтор: Алексей Конопатин
Не ступай на зазоры между плиткой. Никогда. Да что я говорю — ты и сама уже знаешь. Шорох за спиной... а нет, просто показалось. Ведь показалось же? Они не любят ненормальных. Не любят людей, которые, прежде чем взять ключи с полки, пятнадцать раз постучат об нее колечком. Не любят, когда свет окончательно включается только с четвертого раза. А еще они просто терпеть не могут полудвижения. Когда ты начинаешь оборачиваться — а потом бац, и передумала. Да, четыре раза подряд, на одном и том же месте. Это сводит этих существ с их потустороннего ума. А еще можешь попробовать разговаривать с пустотой. У них ведь нет глаз — лишь какие-то рудиментарные остатки, глазницы без глаза как такового. Обмани их, дай понять, что не одна — и, может, они от тебя отстанут. Ну, или хотя бы не будут донимать так часто.
Ты узнаешь о них внезапно. Вот ты зашла в лифт на первом этаже одна, а приехали вы на твой восьмой уже довольно милой компанией, хотя пока ты все еще думаешь, что ты одна. А потом в замке поворачивается ключ, ты переступаешь порог, и — та-дам! В твоей квартире появился новый жилец. Ты иногда, очень-очень редко, будешь слышать, как к завыванию ветра за окном будет добавляться какая-то доселе незнакомая нотка, будто бы чье-то дыхание. Но ты ведь не обращаешь внимания на такую чепуху? А иногда с твоего стола будут падать вещи, будто бы их кто-то задел рукой. «Сквозняк», — подумаешь ты. Чего уж там — сквозняку ведь так легко сдуть со стола вазу.
А вот потом придёт страх. Ты просто будешь бояться всего. Особенно темноты. Ты будешь спать, не выключая телевизор, будешь читать и каждые пять минут смотреть поверх книги на дверной проход из коридора. А главное — ты начнешь оглядываться. Хотя я не советовал бы.
И вот однажды ты пригласишь своего любимого человека остаться у тебя на ночь, потому что тебе просто страшно одной. Вы будете слушать эту давящую тишину, иногда окрашиваемую в цвет ужаса вздохом из ниоткуда. Вы будете жаться друг к другу, и на волне адреналина у вас появятся идеи гораздо более интересные, чем подслушивание чудовищ. А после всего вы выйдете курить на балкон. Он обнимет тебя сзади и нежно поцелует за ушком, и тебе уже будет совсем не до непонятных шорохов и вздохов. После вы уснете, обнявшись.
А ночью ты проснешься от звука вибрирующего телефона. Тебе пришло SMS-сообщение.
«Спокойной ночи, малыш. Извини, что не смог приехать, я заболел. Давай в другой раз. Целую».
От него. Да-да. От того человека, который лежит возле тебя. А кто же тогда это?..
Ты выбежишь из квартиры в том, что успеешь, не глядя, схватить с вешалки. Будешь бежать по улице, захлебываясь от страха и рыданий. Мама напоит тебя горячим чаем, успокоит, и ты почти поверишь, что это был просто кошмар. А потом будут многочисленные походы по невропатологам и гипнотизерам, по психиатрам с аминазинами-клоназепамами и бабкам с корнями каких-то-там-трав...
Пройдут годы. Ты станешь обычной, просто со своими личными сортами тараканов в голове. Но однажды ночью ты вспомнишь момент, который так старательно пыталась забыть. Момент, когда вы стояли на балконе, и ты увидела в отражении на стекле его глаза — вернее, их отсутствие. Тогда ты подумала, что тебе просто показалось. Выходит, нет...
И ты начнешь мстить. Ты будешь делать то, чего эти т.вари так панически боятся. Ты будешь брать ключи с пятнадцатого раза. Ты будешь включать свет с четвертого. Ты не будешь наступать на зазоры между плиткой.
И они еще пожалеют.
Источник:
интернет
Клиент (Прочитано 1672 раз)
Похожие темы (5)
