Зорге, Гиндза и японские женщины.

[Миссис уксус]

4

Об авторе статьи: Тэсима Рюити 　

Журналист-международник, писатель. Представительный директор nippon.com. Окончил экономический факультет Университета Кэйо. В 1974 году поступил на работу в NHK. Возглавлял корпункты NHK в Бонне и Вашингтоне. С 2005 года – независимый журналист.

Моя мать говорила: «Может показаться, что после Мукденского инцидента мир пришёл в замешательство, но на Гиндзе и после этого царило оживление, она ярко блистала. Когда идёшь по аллее, так и хочется пуститься в пляс. То настроение, наверное, не понять людям, не жившим в этом квартале».

Она хотела постоянно бывать на Гиндзе, и в юности ей пришло в голову устроиться на работу в её любимый универмаг «Мацуя». Она, наверное, была одной из тех ярких «модерновых девушек», мога (модан гару, modern girl), которыми славилась та эпоха. В 1936 году, когда она жила в центре города, произошёл «инцидент 26 февраля», когда группа молодых офицеров попыталась убить премьер-министра и ряд других важных чиновников.

В следующем, 1937 году случился «инцидент на мосту Лугоу», который стал началом Второй японско-китайской войны и вверг Японию в водоворот войн в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

В послевоенной литературе эти годы описывают как мрачный период, когда Япония всё быстрее сползала к войне. Образ матери, спешащей на работу в модном платье, и опустевшая Гиндза, описанная в книгах… Что из этого передаёт тогдашнее положение более правдиво? Я был не в силах избавиться от этого ощущения разорванной действительности, и невозможность умом разрешить этот вопрос оставила во мне какое-то пятно сомнений.

«Фиолетовый цвет мне полюбился, пожалуй, тогда, когда я увидел красивую девушку в платье этого цвета, грациозно вышагивавшую по выжженной Гиндзе» – как-то сказал известный певец и актёр Мива Акихиро (он известен также своей любовной связью с Мисимой Юкио).

Той красавицей была Ямамото Макико, внучка бывшего министра военно-морских сил и премьер-министра Ямамото Гомбэя. Её дед выглядел как вылитый кайзер Вильгельм, а графская дочь Макико обладала изысканной красотой, от которой захватывало дух.

Удивительно, что в своё время эта женщина встречалась с Рихардом Зорге, которого называли «крупнейшим шпионом XX века», и воспоминания, которыми она поделилась, вновь унесли меня в мир той Гиндзы, о которой рассказывала мать.

Ямамото писала: «Мужчина настолько красивый, что, увидев его раз, невольно станешь разглядывать его получше, и вместе с тем было в нём что-то от жиголо. Усадив меня на мотоцикл позади себя, он проносился по Гиндзе с ужасающей скоростью. Это был совсем не тот “шпион Зорге”, каким его описывали после того, как раскрыли».

Макико как-то пригласили на банкет в немецком посольстве, которое находилось в квартале Миякэдзака, неподалёку от генштаба имперской армии, и когда она в своём светло-фиолетовом летнем платье возвращалась домой, кто-то её окликнул. Это был Зорге – мужчина со шрамом, оставшимся после того, как он упал на мотоцикле недалеко от американского посольства.

На нём был лёгкий пиджак и блестящая панама. «Он был из тех мужчин, которые, познакомившись с девушкой, тут же проводят с ней ночь. Он находился под надзором тайной политической полиции, и, говорят, с огромным трудом занимался разведывательной деятельностью для Москвы, но Рихард при этом был бесшабашным и импульсивным человеком».

Рихард Зорге, которого называли «шпионом Сталина», точно предсказал продвижение японской армии на юг. И этот же человек говорил графской дочери: «Ради тебя я бы бросил всё и прожил в Токио всю свою жизнь».

Чтобы лучше узнать Зорге, стоит почитать книги французского журналиста Робера Гийена, который был спецкором в Токио и работал в шпионской сети Зорге, возглавляемой югославом Бранко Вукеличем. В своих работах он описывает её деятельность, и эти мемуары достойны самого внимательного чтения.

Этот способный француз тоже жил в Токио в окружении ласковых японских женщин. С одной стороны, ему приходилось нелегко в постоянной борьбе с японской цензурой того времени, но при этом он, похоже, весьма привольно проводил время с японками, как будто сошедшими с картин художника Юмэдзи.

Одной из таких женщин была и Исии Ханако, которая сейчас покоится вместе с Рихардом на кладбище Тама. Этот удивительный шпион днём работал в немецком посольстве, перелопачивая тонны официальных телеграмм в поисках секретной информации, вечером появлялся в гостинице Тэйкоку (отель «Империя») и убивал время до ночи, когда шёл бродить по Гиндзе. Одним из его любимейших мест был ресторан «Райнгорудо», где подавали и немецкие блюда.

Там он впервые заговорил с Ханако, когда отмечал своё сорокалетие, и они вместе выпили шампанского. Исии Ханако в своей книге «Мой муж Зорге» пишет об этой встрече: «Этот посетитель пристально смотрел на меня, слегка наклонив голову. “Вы – Агнесса? (псевдоним Ханако во время работы официанткой в «Райнгорудо», – прим. ред.)” – “Да, это я”. “Меня зовут Зорге” – и протянул руку. Пожимая его большую ладонь, я была поражена, насколько его мягкий тёплый голос не соответствовал этому волевому лицу».

Зорге любил кислое немецкое пиво и квашеную капусту, отдающую плесенью, и почти каждый день его можно было увидеть в «Райнгорудо». Судя по тому, что на спичечном коробке того времени был написан адрес «Гиндза Ниси 5-5-8», это было в районе маленькой улочки, которая находится между нынешними зданиями «Картье» и «Ёсэйдо».

Почему сформировался облик Зорге как замкнутого, отрешённого от мира шпиона, который, вращаясь в высших кругах японского общества, собирал ценнейшую информацию и тайно по радио передавал её в 4-е управление Генштаба РККА?

Ямамото Макико тоже пишет: «После ареста о нём говорили разное, но не могу себе его представить шпионом, который в тайне от всех под покровом ночи занимается какой-то деятельностью – это совсем не тот тип человека».

Всё дело в показаниях Зорге, которые он дал следствию после ареста. При ознакомлении с ними чувствуется печать, которую на него наложили дни страданий. Другое лицо Зорге, проводившего беззаботные дни на Гиндзе в окружении прелестных девушек, сохранилось лишь как мимолётное воспоминание.

В показаниях, которые Зорге давал прокурору и следователям политической тайной полиции, он говорил, что японские девушки не блещут интеллектом, и не могли использоваться для получения информации. Однако это было хитрым стратегическим ходом с его стороны, рассчитанным на то, чтобы полиция не занималась дознанием в отношении девушек, с которыми он имел дело. Вероятно, следователи догадывались об этом, и это было частью сделки со следствием, которое стремилось получить важную информацию.

И действительно, следственные органы не расставляли сетей ни на графскую дочь, ни даже на Исии Ханако. Даже слыша шаги приближающейся смерти, Зорге до самого конца оберегал японских женщин, которым он отдал своё сердце. Это стало последней битвой Зорге во имя любви.