Письмо сыну
Из сети...
"Моя Киевская прабабушка Завадская Таисия Александровна (1886 - 1962 гг)
Однажды мне в руки попало ее письмо - размышление о счастье, адресованное сыну - моему деду - Завадскому Александру Васильевичу. В переписке мой дед упрекнул прабабушку в том, что во всем похож на нее и даже несчастлив также, как она! На что прабабушка, оскорбившись, написала длинное письмо-опровержение, припомнив все самые важные и яркие события своей жизни. Письмо это было написано в 1946 году, прабабушке было тогда 60 лет. И прочитала я его по прошествии 60 лет после написания.. Привожу текст драгоценного для меня письма, пролившего свет на неведомую мне жизнь моей удивительной Таисии Александровны.
Орфография и пунктуация сохранены.
Будь здоров, Саша! Сегодня получила твое письмо. Ты пишешь, что я обиделась, нет, я потеряла способность обижаться, и мне осталось только возмущаться. А это можно сколько угодно. Возмущайся и молчи.
Ты утверждаешь, что ты весь пошел в мать, что во всем похож на меня.
Ты пишешь, что ты глухой, такой же как я, и читаешь одним левым глазом, и обидчив как я, и даже также несчастлив как я!
Я оглохла от взрыва когда немцы уходили с Киева, ты наверное кое-что помнишь, у меня стало шуметь в ухе, но я не пошла к врачу и запустила, надо было продуть. Но мне не мешает такая глухота, и мне уже 60 лет. Читаю я правым глазом.
А за счастье я с тобой поговорю попространней.
Ты может никогда не слыхал, что моя бабушка Лизавета называла меня счастливой. А я тебе расскажу почему. Я родилась вторая дочь в октябре 1886 г.,а первая дочь Елена 3-х лет заболела оспой и умерла в декабре, а в феврале именно 2-го на Сретенье 1887 г. мать похоронила отца моего от крупозного воспаления легких. Я же 3-х мес. от рождения заразилась оспой от сестры и была жутко больна; спеленали, положили в ночевки и под кушетку, чтобы было темно, а мать ушла к Григорович на Байкову, так ей посоветовал доктор; мол, вы молодая женщина 25-ти лет, заболеете оспой кормя грудью девчонку, которая может быть и жить-то не будет и т.д.
Когда она пришла, родился Виктор, и у Софьи Степановны матери новорожденного, не стало молока, и мать моя начала кормить грудью Виктора, ей платили 10 р. в мес. и не позволяли с нами общаться.
Бабушка Лизавета со мной с больной девочкой переменила квартиру на меньшую, пошла в депо ж.д. где работал ранее мой отец инструментальщиком, и выпросила пенсию в 6 р. в месяц, да мать передавала 5 р., и начала растить уродца.
Я поправилась, но от оспы у меня что-то на глазах наросло, от сильного жара какие-то пленки, а я начала ходить в 8 мес., крупная, крикливая, но здоровая и безобразная, со шрамами и почти слепая, операция могла быть только в 2 года не раньше. И вот бабушка понесла девочку в 2 года в клинику и там сняли с одного глаза с правого пленку, а через полгода подлечили левый и потому я смотрю, читаю, пишу, работаю правым глазом, а левый видит плохо.
В детстве меня дразнили циклопом, т.е. одноглазая. Но зрение у меня великолепное, я до сих пор читаю и пишу без очков и не болят глаза, надо только поменьше плакать.
Вот мы с бабушкой жили 4 года вдвоем на Соломенке, а мама ушла от Григорович и пошла учиться в мастерскую шить корсеты, работала там, а жила у чужих, и там познакомилась с Иваненко и вышла заму. Мне было 5-й год, они наняли квартиру на Бульонской и забрали нас к себе; конечно бабушка нужна была: во 1-х хозяйка, и сторож, и в будущем нянька. А я им не нужна была, мать меня не любила, отвыкла от меня и к тому же я была некрасива; рябая и косая, я боялась и ея, и мужа ея, пряталась, в угол сяду и тихо тихо сижу.
На свое счастье я в 5 лет читала громко и хорошо, и писала, а в 6-7 лет сидела и вязала и вышивала нехитрые узоры; рождались дети и почему-то умирали до года не доживши в конвульсиях и Иваненко меня прямо возненавидел. Мама плакала и говорила: "вот болела, болела и не пропала, осталась на мое горе". А какое горе ей от меня было она бы и не сказала.
Пошла я в 7 лет в школу, это было для меня большое счастье; училась я хорошо, с детьми вела себя прекрасно, до 7 лет я много прочла и любила рассказывать прочитанное, девочки слушали охотно, помогала задачи делать, объясняла как могла урок, пела хорошо, читала в церкве иногда часы по-славянски, многие меня хвалили, даже учитель В.В. Никитин приглашал меня играть с его девочками к себе домой. Одна девочка Варя была в гимназии ученицей, а 2-я Нина училась пока тут же с нами. Варя играла на фортепиано, а я пела. Слушала вся семья бывало, как девочка угловатая, сутулая и желтая почему-то с лица, но с длинной толстой косой и хоть бедно, но опрятно одета, поет романсы Пушкина, Лермонтова, Некрасова и декламирует и отвечает на вопросы толково; это же было счастье, мне весь класс завидовал и говорил: "счастливая ты Панина, как тебе везет". И я была счастлива в 7-8-9 лет.
Окончила школу в 10 лет, получила подарок басни Крылова и похвальный лист. Учитель позвал мать мою и сказал, что меня надо учить, что я очень способная, но мать моя сказала, что я сирота и что мол отчим не хочет даже кормить меня и бабушку, заплакала и ушла. А дома меня оттрепала, что мол гимназисткой захотела быть, забыла что сирота, и что мать больная, и т.п.; она уже не работала, была дома и начала болеть; то ноги, то сердце, лечиться стала, ну а мы с бабушкой лишние.
Шить меня отдали учиться на 5 лет, но я не могла шить, т.к. близорука и косая, да и заболела я. И вот на мое опять же счастье нашлась женщина хорошая, которая взяла меня за руку 12 января 1897 года и привела в фабрику где она работала. Это был мой ангел спаситель и утешитель, она была вдова, имела сына и дочь, они учились в школе, и старая мать ея, какая чудная тихая семья! Какая добрая и умная, она лучше чем мать со мной обращалась, я работала у нее 5 лет; она умерла в чахотке.
Я работала уже мастерицей сама до 1905 года 5 октября. Да, я стала с первого месяца самостоятельна, я получила получку за 2 недели 1 руб. Все девочки такие как я, мне завидовали; какая я счастливая, поработала 15 дней и 1 руб., а мы то по полгода работаем и получаем 1р.50коп. в месяц. Видишь, и тут счастье!
Шли домой, в окне магазина распродажа лежит 3 арш. шерсти за 99 коп. Я зашла и спросила кассиршу: "Тетичка, выйдет ли мне платье с этой шерсти?" - Да. И я купила. Разве это не счастье? Шерстяное платье, заработанное самой; пусть оно было с браком, от выставки полоса материи бурая сделалась, из-за солнца выцвела, на изнанку синий цвет, ничего, вшили платье на изнанку, кому и какое дело? А я на Пасху имела новые туфли с чулками, платье и жакет (купили подержанный), за свои заработанные деньги в 11 лет, это разве не счастье?
Дома отчим и мать начали на меня поглядывать более благосклонно. А бабушка ушла к Григорович жить - выжили; это для меня было горе, но бегать к ней не было времени. 5 дней работала, в субботу пол мыть надо и 2 самовара вычистить, пойти с мамой в баню, а в воскресенье на обедню, после обеда они уходили куда в гости, я же садилась и читала до прихода их; я была такая довольная, что можно читать не отрываясь. А когда к ним приходили гости, то я бежала к бабушке, там 4-о детей было, весело, играли в лото, в карты.
В 1903 году открылись воскресные и вечерние школы грамотности, пошла и я, но конечно мне нечему было там учиться, больше чем знала, не узнала. Была волна забастовок, и Иваненко получил волчий паспорт, и надо было уходить пока из города и мы переехали на Слободку за Днепр, а он пошел работать на трамвай за 60 коп. в день к бельгийцам. В это время и я зарабатывала 70 коп. в день; платила 2 руб. как будто за квартиру, (обедала в фабрике) и 2 руб. давала в мес. маме на пироги, и бабушка давала тоже 3 руб. в мес., отчим покупал куль простого помола муки пшеничной и мама пекла каждую пятницу хлеба, а в субботу пироги с дешевой начинкой: горох, каша с рыбой, потроха и со сливами, за то я имела право угостить чаем, даже обедом, свою подружку, если приходила.
Одевалась, обувалась я за свои. Да, хотелось бы учиться, учительницей или фельдшерицей, больше ни о чем не мечтала, но некому было руку протянуть и некому было подтолкнуть, а наоборот дома говорили: "Чего тебе надо? Ты одета, обута, сыта, ходишь в театр, гуляешь на вечеринках, захотела голодать в деревне?" и т.д. и т.п. И я их слушала.
Пришлось выйти замуж, надо было послушать совета отчима, матери; в тот год сватали три, но Завадский конечно лучше всех троих. И работа благородная (это бабушка сказала), и одет лучше и сознательный, как сказал отчим, и мне конечно больше 3-х понравился. Я ему сказала: "У меня приданое - бабушка, я должна взять ее, буду работать для нея, она мне мать." Он ответил: "Бабушка нам не помешает, а работать вам в фабрике не надо, хватит чего делать и дома." Разве это не счастье для меня?
Эх ты, Саша, пишешь что я несчастливая, нет брат, я удачница, а с неба звезд хватать не собиралась, знала что не под силу. Когда ты родился, ему прибавили зарплату, 50 р. стал получать в месяц. 10 р. отдавал своим, а мне приносил остальное; на то чтобы поиграть в карты или зайти кутнуть в ресторан он имел свои деньги. Я была хозяйка, он любил вкусно покушать, это было не плохо, семья питалась хорошо, все были одеты чисто и обуты, удовольствия доставляли по доступности; по-своему я была счастлива; он не ругал, не оскорблял, не упрекал меня и мы не дрались. Нигде он за глаза меня не осуждал, а в отношении своей родни он говорил: "Плюнь, жена, это вечная и везде и всегда история. Я ничего плохого не сделал, женившись на тебе, ты у меня молодец!"
Но рок неумолим, пережить такой переворот как революция, война в 914г., это же ужас; многих нет, не таких маленьких людей как мы; мы счастливы что остались живы, да еще и другую войну пережили, что опять спокойно ложимся спать, пока тихо и жить надо, и что из 200 миллионов половина так живет, значит ты не один, присмотрись есть еще хуже и они же тоже люди и хотели бы тоже жить хорошо, это право всякого и каждого, но не надо забывать принцип социализма: от каждого по его способности, каждому - по его труду. Кто тянет и носит, тот конечно блаженствует, но когда-нибудь такой способности будет конец.
За счастье мне попадает и от дочери: "Не могла - говорит, - вымолить у своего Бога детям своим счастья!" Я в душе обращалась к Всемогущему, чтобы мои дети были здоровы и не глупее других. Мои дети были хорошие, красивые и умные, я была счастлива, имея таких детей, многие моих детей хвалили и я была довольна тогда, это были мои детки. А теперь у меня нет детей, есть какие-то судьи, обвинители, за что?
Сейчас, конечно, от меня мое счастье ушло. Оно появляется в молодости и вот тогда держи его крепко! У счастья ровная спокойная дорога, а начнут гореть страсти, ну и перегорит и останется угар и тяжелое душевное состояние.
Вот тебе и все, не обижайся и читай, и подумай как я жила и как вы теперь живете, разница огромная, все по-иному и почти все ноют, что они несчастны.
Пиши, только и радости. Мать.
22 марта 1946
Письмо сыну Из сети... "Моя Киевская прабабушка Завадская Таисия Александровн (Прочитано 830 раз)
Похожие темы (5)
