Маразм 
– Бабуля! Пра! Открой, это я, твой внучок! Бабка! – Ярик колотил в калитку.
Лилька скакала рядом на одной ноге, хихикая. Она доставала колющий камешек, трясла кроссовку в руках. Настроение было на высоте.
– Бабуля! – кричал Ярик через забор, – Она слепая, да ещё и глухая, прикинь. Я привез тебя в эти леса и дебри к страшной глухой старухе.
Он произнес это страшным голосом, направив руки к шее Лили, как будто собирался задушить.
– Ой-ой-ой! Я уже боюсь, – притворно пугалась Лиля. На самом деле было очень весело.
Он смешил ее всю дорогу в электричке. Смешил до слез. В электричке на их прыскающий смех и долгий едва сдерживаемый гогот оглядывались пассажиры. Смешило их буквально все. Они оба были слегка выпивши, ехали с празднования дня рождения общей подруги.
Вернее, поначалу ехать никуда не собирались, но именинница в этот день уезжала из города, разошлись они рано, хотели просто погулять. Но Ярик предложил съездить за город к его прабабушке.
Лиле Ярик очень нравился, их отношения завязались буквально несколько дней назад, хотя знала Лиля его ещё по школе. Она была младше и красавчик старшеклассник Ярослав ей нравился уже тогда. А сейчас он учился в Москве. Вот и послезавтра ему уже уезжать.
Хотелось быть вместе, не тянуло домой, настроение было какое-то летнее, бесшабашное, головокружительное и боевое. Лиля сразу согласилась на поездку, тем более, что это совсем недалеко.
Они забрели в сельский местный магазин, в пакете громыхало пиво и закуска.
Ярик все же не достучался, он лихо перелез через забор и открыл калитку Лиле изнутри. Двор, по которому они шли к дому, казался совсем неухоженным, ветки деревьев свисали на тропу, по которой они шли к дому. Огород – сплошная крапива.
– А прабабушка твоя точно дома? – засомневалась Лиля.
– Дома. Куда ей деваться-то? Она уж невыходящая. К ней соцработник ездит, продукты привозит. Говорю ж, глухая и слепая. А в последнее время ещё и маразм, – Ярик шутил, улыбался.
Они ещё не подошли к дому, как дверь открылась. Седовласая женщина с растрепанным пучком волос, в сильных очках, отчего глаза ее казались огромными, в ситцевом халате поверх ночной рубашки показалась в дверях. Она совсем не была страшной. Скорее наоборот, лицо ее излучало мягкость и тепло. Она раскрыла руки, отведя всторону трость, заключила правнука в объятия.
– Привет, бабенция! Привет!
– Ох, Юрочка! Ох!
– Почему Юрочка? – шепнула Лиля, пока разувались.
– С отцом путает, маразм...
Ярослав шумно представил Лилю, с прибаутками-шутками ввалился в дом, начал выставлять на стол пиво. Лиля улыбалась – такой замечательный день и эта поездка...
Она огляделась. Внутреннее убранство дома совсем не походило на убранство дома сельского. Здесь жила эпоха. По всей стене большой комнаты с высокими потолками стояли полированные книжные шкафы со множеством книг. В углу – деревянный столик, на нем какие-то журналы, незавершённая вышивка на пяльцах.
А на другой стене резные рамки с фотографиями и большой ретушированный портрет симпатичной девушки в берете с двумя косами. Она улыбалась, и, казалось, смотрела точно на Лилю. Лиля по инерции взялась за свои косы. Надо же, такой старый портрет, а прическа в точности, как у нее сейчас. Даже челка похоже лежит.
В небольшой комнате, выходящей из зала, стояла узкая кровать с металлическими спинками и круглыми набалдашниками. Кровать была аккуратно застелена цветастым покрывалом, из-под которого торчала белая канва с кружевом по краю. На кровати одна верхом на другой красовались две подушки с наволочками.
Ярик сказал, что пра его плохо видит, а как же вышивка...книги?
А Ярик все шумел. Что-то громко рассказывал стоящей посреди кухни, упирающейся на трость прабабушке. Настроение его осталось таким же развеселым.
А вот Лиля притихла. Стало неловко шуметь в этом доме при его хозяйке. Она присела в углу.
– Ты чего тут? – Ярик заглянул в комнату, – А кто колбасу резать будет? Я? Бабка ничего не видит, она уж не помощница.
Лиля пришла на кухню.
– Та-ак, чего тут у тебя, бабуля, есть? – Ярик бесцеремонно открывал холодильник, – А ничего и нет. Ты чего это? Соцработницу не строишь что ли? А? – прокричал он.
Бабушка услышала, поняла.
– Так ведь болеет сынок у нее. Она бюллетень взяла.
– Так они другую должны прислать. Она сама должна побеспокоиться об этом. Или ты. Ты звонила в собес-то? А? Звонила?
– Неет. Зачем? Не слышу ведь. Танюша уж через несколько дней выйдет. Чего нам. Мы уж с Аннушкой сами, – старушка махнула рукой, подошла к стулу, аккуратно потрогала его спинку, повернула и присела, сняла очки, щурилась, пытаясь разглядеть правнука.
– Ты иди, иди, ба. Ложись! Мы тут разберемся.
И она послушно встала и, трогая углы свободной рукою, ушла куда-то в те комнаты, где Лиля ещё не была.
А Ярик уже разливал пиво.
– Ты зачем бабушку прогнал? Пусть бы с нами посидела. Может поела бы чего..., – немного растерялась Лиля.
– Так ей здесь нельзя ничего. Она супы, да каши ест. Ну, бананы ещё любит.
– А мы и не купили бананов-то, – вздохнула Лиля. Как-то увлеклась она сегодня задором Ярика, даже и не подумала о гостинцах старушке. Да и не ожидала она увидеть такого немощного человека.
– Так я думал, что есть у неё всё. Соцработница же ходит. Ладно, не бери в голову, давай вот, выпьем за тебя, за такую красивую девчонку!
Лиля немного смутилась, опять взялась за косы.
– А это там пра твоя молодая на портрете, да?
– Где? А... Нет. Это моя бабушка Анна, дочь её. Она тоже тут жила, вместе с пра. И я тут гостил у них частенько. Бабка умерла пару лет назад. Пра жива, уж под девяносто, а бабуля умерла. Никто и не ждал такого.
– Ох, жалко. А почему она тут одна, забрать не хотите?
– Пей давай! Чего ты все о грустном? Отец предлагал ей – не едет. Она ж память бережет. Немного свихнулась на этом – думает, что дочь жива. Видела там вышивка лежит? Не даёт убирать. Это бабка Нюра вышивала. А пра теперь берет и тычет иголкой просто так. А ещё они книги читали. Ну, Нюра читала, а пра слушала. Все старые книги подряд читали и уж не по первому разу. Теперь пра сидит и листает их, типа читает. Думает, что Анна жива.
– Ну, надо же...
– Лилька! Мы чего сюда приехали? О стариках говорить или..., – они чомкнулись белыми кружками в красный горох, выпили пива, закусили рыбой.
Ярик опять наполнял кружки
– Эх, послезавтра расстаёмся, а я так и нацеловался с тобой. Иди сюда.
Он ухватил Лилю за руку, посадил на свои колени, уткнулся ей в шею, залез рукой под блузку.
– Как хорошо мне с тобой, Лиль...
Они целовались. Губы пахли рыбой. Потом выпили ещё пива, и целовались опять. И вдруг он подхватил ее на руки и понес на ту самую металлическую кровать с накидушками.
– Лилечка, я люблю тебя...
Такого Лиля не ожидала, начала его останавливать в порыве. Но вот уже откинуты на пол накидушки, вот уже они на постели. Все происходило очень быстро, Лиля не успела опомниться.
Со стен, со старых фотографий смотрели веселые и грустные лица. Особенно один – в пилотке немного набекрень, в гимнастёрке. Фото это висело прямо напротив изголовья, и взгляд мужчины был таким далёким и казался немного жалостливым.
– Ярик, Ярик, не надо. Не надо...
Но Ярослав не тормозил. Выпитое ударило в голову. Он откинул покрывало, стащил с себя футболку, и уже расстегнул блузку Лили.
– Не надо, Ярик...Пожалуйста, стой...
– Лиль, я люблю тебя, чего ты... Расслабься...
И когда Лиля поняла, что останавливаться Ярик не собирается, она закричала уже испуганно и громко:
– Ярик, нет! Нет! Не надо! Что ты делаешь!
– Да, не бойся, ты... Замолчи...
– Остановись, прошу. Нет, Ярик... Пусти меня!
И тут в дверях маленькой комнаты показалась бабка. Ярик её не видел, всей силой навалившись на Лилю, а Лиля смотрела на неё, вытаращив глаза.
Старушка тростью ударила правнука по мягкому месту.
– Не тронь Нюру, ирод! Не тронь! – она размахнулась и ударила его по спине.
Ярик вскочил.
– Ты дура что ли? Совсем спятила! Какую Нюру? Иди отсюда! – он застегивал штаны.
Лиля подскочила, выпорхнула из комнаты, схватила свою сумку и бросилась к двери. Но дверь была закрыта. Она крутила замки, толкала, но дверь не поддавалась. Слёзы обиды полились из глаз.
В прихожей появился Ярик.
– Да чего ты, Лиль! Ладно, не беги. Давай выпьем ещё. Прости уж... , – он протянул руку, направился к ней, но она вытянула вперёд сумку.
– Не подходи ко мне! – сказала резко, а потом спокойнее, – Дверь открой!
– Испугалась? Дурочка ты, Лилька! Чего такого-то ... Такой секс испортила. И бабка тоже ... Раньше и не слыхала ничего, а теперь вдруг нарисовалась. Нюра ей чудится везде, рехнулась совсем, – он провел пятерней по волосам.
– Так тебе это не впервой, значит? – Лиля приходила в себя.
– Не-не...тебя я люблю, – как опомнился, – Ты не думай. Лиль, я ж по-хорошему хотел. Может, забудем все, а? – он ласково посмотрел на нее, шагнул, но она опять вытянула руки с сумкой.
В прихожей появилась бабушка. Присмотрелась к картине, происходящей тут, молча подошла к двери, где стояла Лиля, пошарила рукой где-то наверху и протянула Лиле ключ. Лиля моментально сунула его в замочную скважину, повернула, и дверь открылась.
– Спасибо, – тихо прошептала старушке.
– Беги, дитя..., – ответила та тоже шепотом, и Лиля заметила, как по-боевому прикрыла она собой проход перед внуком, держа перед собой трость. Попробуй сдвинь...
Лилька помчалась на станцию. Сначала оглядывалась, бежала с передышками, потом успокоилась. Достала телефон, посмотрела расписание электричек, и побежала опять – электричка вот-вот придет. Она не ждала и пяти минут. Ладонь что-то больно резало, она разомкнула её – ключ, который дала ей старушка, остался у неё. Неловко перед бабушкой, искать будет...
Ну да, ладно. Потом передаст Ярику через общих знакомых. Хотя думать о нем сейчас не хотелось. Даже тошнило...
Она оглядывалась и оглядывалась. Ярослав в поле зрения не показался. Меньше всего сейчас она хотела этого. Всю симпатию оставила она там, на койке под старыми фотографиями.
***
Ключ передать не получилось. Ярослав уехал в Москву. Шёл август, и до учебы Лиля с Мариной, подругой и сокурсницей, подрабатывали в кафе быстрого питания.
Они были из одной компании, и в тот злополучный день Маринка тоже могла бы оказаться с ними, но была в отъезде. Она уже знала все подробности случившегося. Охала, вздыхала, называла Ярика скотом.
Жила Маринка в одном дома с Ярославом.
– Не, его маме эти ключи не нужны, Лиль. Это ж бабка отца Ярика, а они уж давным давно в разводе. У Ярика – отчим. А мать его туда и не суется. Мама моя старшая по дому, все про всех знает.
– А отец его где?
– Ой! Точно не знаю, но где-то далеко живёт.
– Так что, кроме этого далёкого отца, который, видимо, приезжает редко, и сволочи Ярика, которому вообще нет до нее дела, её никто и не навещает?
– Ну, оплачивают, наверное, соцработника они. Я не знаю.
– А как же быть? Наверное, придется съездить. Надо ж вернуть ключ.
– Не боишься? Хочешь, я с тобой...
– Хочу. Но ты знаешь, что скажу... Может мне и показалось, но кажется, что бабуля не в таком уж и маразме. Промелькнуло что-то ... Поэтому – не боюсь. Правнук её – страшнее.
Расписание электричек было удобным. Чуть более трёх часов между электричкой туда и обратно. Лиля купила продуктов, связку бананов, и они с Маринкой направились в гости к старушке.
Для приличия постучали в калитку.
– Она плохо слышит, придется лезть через забор.
– Это я могу, – боевая Маринка уже присматривалась к забору, когда дверь дома отворилась и оттуда шагнула седовласая хозяйка.
– Здравствуйте, а мы вот ключ Ваш привезли ... Я Лиля, помните меня?
– Ой, ой...заходите! – открыла калитку хозяйка и медленно пошла к крыльцу.
Можно было бы отдать ключ и уйти, но пакет с продуктами был тяжёл для бабушки, да и времени было до электрички предостаточно. А ещё Лиле почему-то очень хотелось показать подруге внутреннее убранство чужого дома.
Тогда ей показалось, что сама она, шагнув через порог, оказалась в другой эпохе, в другом измерении, где царят совсем другие люди, другие значимые события и предметы быта.
– Сад какой, смотри, – шептала Маринка во дворе, – Смородины сколько! Малина...и все опадет. Обидно.
Маринка сорвала несколько ягод, кинула в рот.
В доме распределили в холодильнике продукты. Бабушка поставила чайник. Марина разглядывала комнату, её старые бумажные обои, она водила пальцем по, стоящим на небольшом комоде, фарфоровым фигуркам.
Солнечный свет двух высоких окон падал на рамки со старыми фотографиями.
– А это кто? – спросила Маринка, показывая на портрет девушки в берете.
Она провоцировала. Лиля говорила ей, что бабушка считает, что дочь её жива.
– Дочка моя Анна.
– А где она сейчас? – Маринка продолжала, хоть Лиля и дёргала её сзади за карман джинсов.
– Она умерла два года назад, шестнадцатого марта. Инсульт..., – четко отрапортовала старушка, – Она вот там спала. А я теперь не могу там спать, так и стоит эта кровать застеленная.
Она показывала как раз на ту металлическую кровать в маленькой комнате.
Маринка посмотрела на Лилю.
Все было не совсем так, как в прошлый визит Лили сюда. Да, бабушка очень плохо видела. Это факт. Но слышала она великолепно. Да и маразма никакого не чувствовалось.
Она долго рассказывала им о своей жизни. О том, каков был их поселок, как жили они с дочерью. Рассказывала грамотно, красиво, сдержанно и очень интересно.
– Я математику в школе преподавала. Думала и дочке передам любовь к ней, к математике. Но она увлеклась письмом. Библиотекарем работала, учителем литературы позже. Она книгу писала, но так и не закончила... Юра вот потом математикой увлекся, он у нас космосом занимается теперь.
На широком подоконнике одного из окон стояли три больших горшка с цветами. Старушка подошла к ним, потрогала землю.
– Забыла полить. Сухие совсем.
– Я сейчас, я полью, – Лиля прошла на кухню, налила воды в стакан... Глаза ее задержались на книгах, стеллажи стояли и в прихожей.
– Скажите, Вера Игнатьевна, а можно у вас книги почитать?
– Конечно, выбирайте, что хотите.
– Я не буду брать, я тут почитаю. Вслух, чтоб и Вы послушали, хотите? Вот сейчас чаю попьем и я бы... Если Вы позволите.
Они пили чай. Потом Маринка попросила набрать смородины, а Лиля спросила – что бы хотела почитать Вера Игнатьевна. Они выбрали Айтматова.
Вера Игнатьевна сидела на диване, низко опустив голову. Казалось – она дремала, но как только Лиля прекращала читать, старушка поднимала на неё подслеповатые глаза. Она очень внимательно слушала. Да и сама Лиля увлеклась повестью "Первый учитель" так, что не могла оторваться...
Уже пришла разморенная на солнцепёке Маринка, уже поторапливала.
– Ох! Там столько ягод у Вас! Вот я набрала и Вам блюдо... Но там ещё обирать и обирать...
– А можно мы ещё к Вам приедем, Вера Игнатьевна? – уже спеша, спрашивала Лиля.
– Приезжайте! Я всегда одна... Приезжайте... Ждать буду.
Они попрощались очень тепло.
– Может зря мы пообещали? Неловко как-то. Чужая бабушка ... Скажут, что мошенницы, на дом позарились или на пенсию её, – переживала Лиля в вагоне электрички.
– Кто скажет-то? Кто? Считай, что мы волонтеры. Продуктов вон навезли. А ягоды ... Так они же опадут. Они уж и сейчас – ветку тронешь и сыпятся. Нет, в следующий раз давай утром поедем, чтоб ягоды обрать. Их там тьма. И твоя мама рада будет, и моя тоже. Варенья наварят. Только ведро надо взять.
Но Лилю интересовало не варенье. Ей просто жаль было одинокую старую женщину, которая так скучает по дочери. Да ещё и дочь эта на портрете чем-то отдаленно похожа на нее, на Лилю. Такая же кудрявая, темноволосая и улыбчивая. А ещё в этом доме охватывало её необычайное чувство приверженности к истории, к чему-то прошлому, но такому настоящему.
Дома она с упоением рассказывала маме об этой поездке, о доме, об историях старых фотографий, которые поведала им Вера Игнатьевна. Это все было интересно и маме. Работала она журналистом. А ещё редактором, корректором и копирайтером одновременно. Жили они вдвоем, денег не хватало, мама крутилась.
Лиля маму берегла, подрабатывала, и, конечно, не тревожила неприятной историей с Ярославом. Просто сказала, что попала в этот дом случайно, а теперь они с Маринкой хотят побывать в гостях у старушки ещё раз.
– Мам, у неё книг – до потолка. Дочь её тоже книгу писала, но так и не закончила, она говорит.
– Да? И что, сохранилась рукопись? Хотя... Наверное, ею уже давно заинтересовались родственники.
– Я не знаю. Спрошу...
Через пару дней Маринка с Лилей приехали в село утром. Маринка все переживала, что ягода совсем осыпется. Очень удивились и немного испугались, когда дверь им открыла не Вера Игнатьевна, а приятный на вид мужчина средних лет, немного заспанный, но вполне приветливый. Во дворе стояла пыльная иномарка.
– А девочки... Здравствуйте! Бабушка рассказывала, наверное, про вас. Проходите, я разоспался с дороги. Вечером вчера приехал, сутки за рулём...
– Извините, мы поедем. Наверное, не вовремя, – разворачивалась Лиля.
– Нет, нет. Бабуля будет рада. Пошли в дом.
А потом они пили чай с тортом, который привез Юрий, болтали, обирали ягоды. И Юрий очень в этом помогал. Потом отмывали кухню все вместе, возились долго. Сначала Юрий протестовал, собирался делать уборку сам, просто заикнулся, а девчонки подхватили идею.
– Вы даже не представляете, как я мою окна! – Маринка закатывала глаза.
Юрий тоже с интересом прослушал очередной рассказ Айтматова. А когда они стали уезжать, выяснилось, что варенье Юрий варить не умеет, а ягод очень много. Поэтому он решил девочек отвезти на машине.
– Девчонки, спасибо вам. Бабуля, когда вспоминает о вас, расцветает. Да и у меня сегодня вышел отличный день. Вы навещайте её, ладно? Похоже, больше некому, – наморшил он лоб, – А я и рад бы ее забрать, но ... Один раз уж собрались. Выходим, ехать, а она уцепилась за косяк ... дом её держит.
– Скажите, а вот Вера Игнатьевна сказала, что Ваша мама писала книгу. Кто-то забрал ее? Или...
– Да, писала... Нет, никто не забрал. Так и лежит, думаю, у бабули. А Вам зачем?
– Мама моя интересуется такими вещами...
– Найдем..., – Юрий заворачивал во двор.
Они завезли Марину, Юрий помог занести ягоды. А потом поднялся в квартиру и с Лилей.
– Лиля сказала, Вас книга интересует. Я поищу...
– Ох! Очень было бы интересно посмотреть. А варенья я вам с бабушкой наварю, не беспокойтесь! Девочки привезут.
– Зачем его тащить. Я на месяц тут, сам приеду...
Он быстро спустился с лестницы, но через полчаса вернулся с десятикилограммовым мешком сахара. Пили чай, знакомились ближе. А потом ещё ближе, и ещё...
Пока через полгода не стал Юрий маминым мужем и не увез её с собой в Подмосковье.
А следующим летом в компании встретила Лиля Ярослава.
– Привет! Как поживаешь? Чего, мы с тобой теперь как брат с сестричкой, да? Говорят, твоя мама захомутала моего папочку? Ну, или наоборот... Не знаю я. Я не против совсем. Как говорится – любви все плоскости покорны.
– Мне кажется, им не интересно – против ты или нет, – сегодня шутки Ярика почему-то не смешили.
– Обижаешься? Вижу, вижу – ещё обижаешься. А надо учиться прощать, Лилечка. Так жить легче. Все гениальное – простынь, – он хихикнул и направился дальше.
Так не хотелось его больше видеть, но увидеться пришлось.
Лиля со своей мамой, которая приехала по весне, а ещё с Маринкой и ее мамой решили привести в порядок огород и двор Веры Игнатьевны.
Весной взялись все, расчистили двор, подрезали деревья и кусты, насеяли и насадили грядок. А вот летом Мариша уехала на море с женихом, который появился у неё зимой, мама вернулась к дяде Юре, а тетя Света, как вечный двигатель была занята на работе... И осталась Лиля с огородом наедине. Удовольствие – так себе. Она уже почти жила тут, ночуя у Веры Игнатьевны с пятницы по понедельник.
– Вера Игнатьевна! Хорошие новости у меня, – звонила мама, – Книгу Анны напечатают под её авторством и моей редакцией. Я закончила работу и теперь надо подождать ещё чуток и... Вы будете держать в руках книгу дочери.
– Правда? – Вера Игнатьевна выдохнула, слёзы появились на её глазах, – Жаль, прочесть не смогу уже.
– А мы Вам на что? Наши глаза – Ваши глаза. Прочтем! Обязательно прочтем.
Бабушка Вера расцвела. Она немного поправилась, чуть бойчее двигалась. Ей прокололи курс уколов "от старости", как говорила она сама. Нельзя сказать, что она всегда была в твердой памяти. Когда уставала, бабушка Вера многое забывала, терялась и Лиля была ей очень нужна. Порой Лиля становилась Анной. Это её немного пугало, но после отдыха, все возвращалось в норму.
Девушку, теперь практически правнучку, Вера Игнатьевна полюбила. Та варила вкусные супы, которых она не едала, наводила порядок в доме, а вечерами они читали книги. Вера Игнатьевна брала вышивку, тыкая иглой, внимательно слушала Лилю.
– Лилечка, ты уж, коли устала от меня от старой, так и не приезжай. Отдохни.
– Да кто Вам сказал такое, Вера Игнатьевна? Я, знаете, как жду пятницу, чтоб сюда поехать. Я тут душой отдыхаю. Огород, конечно, поднадоел, а все равно – тянет... Дом Ваш для меня стал убежищем от суеты городской. Спасибо, что привечаете.
И вот однажды, когда Лиля вечером обрезала листочки помидорам, за калиткой раздался голос Ярослава.
– Бабуля! Пра! Открой, это я, твой внучок! Бабка! – Ярик колотил в калитку.
Лиля направилась было во двор, но увидела, что из дома выплыла Вера Игнатьевна – прическа потрепана, еле ковыляет до калитки, качаясь, переставляя трость. Сначала Лиля даже испугалась. Приступ?
– Привет, бабенция! Привет! – Ярик был с девушкой.
– Ох, Юрочка! Ох!
– С отцом путает, маразм...
Ярослав не видел Лилю.
– Аннушка! – вдруг бросилась к девушке Вера Игнатьевна, – Аннушка!
Ее трость задела пакет с бутылками, они зазвенели.
– Да какая Аннушка! Рехнулась! – Ярик заглядывала в пакет, – Не обращай внимания, Ир, пошли. Бабуля! – громко кричал Ярослав, хотя это совсем не требовалось, его бабушка слышала хорошо, – Бабуля! Иди к себе и не вылезай! Поняла ли меня? Сиди у себя!
Но девушка оцепенела и уже сомневалась – стоит ли идти в дом.
И тут Ярослав обратил внимание на идеально чистый двор.
– Ого! А кто это у тебя такой порядок навёл. Было, как у бабы Яги в дебрях, а теперь..., – он обвел глазами пространство и тут увидел Лилю. В белой косынке она стояла посреди огорода, – Оба на! Да тут явление! Тут хозяюшка объявилась... Эй, хозяйка, а ну подь сюда!
Лиля меньше всего хотела выяснять отношения. Но сейчас она думала только об одном – как оградить Веру Игнатьевну от беды, от стресса, от негатива. Поэтому она спокойно направилась к Ярославу.
– Вы с маман уже решили домик прикарманить, да? Это принцип такой – будешь тише — дольше будешь. Я смотрю все обдумали. Молодцы, что тут скажешь. Бабка в маразме, так можно все...
– Ярослав, давай выйдем... Не будем при бабушке...
Девушка Ира вцепилась в калитку, того и гляди убежит.
– Зачем? Она все равно глухая.
– Тогда пошли на огород, – Лиля покосилась на бабушку Веру.
– Я сейчас, малыш, все будет тик-ток, – обернулся Ярик к девушке.
И тут заговорила Вера Игнатьевна. Ее голос лился спокойно и ровно.
– А ты так уверен, внучок, что я в маразме? – она посмотрела на девушку, – Прости меня, милая, коли напугала. До того надоел он мне, вот и придуряюсь. И тебе скоро надоест. Непутёвый он. Бежала б ты от него.
Ярослав застыл в изумлении.
– Ба, ты чего? Вылечилась? – он шагнул к ней.
– Вылечилась, вылечилась! И Лилю я тебе в обиду не дам. Не она тут хозяйка, но уж точно и не ты. Я – этому дому хозяйка, и мне решать, кто тут гостить будет. Нашел дом свиданий! Вали-ка ты, внучок, на все четыре стороны! Вали! – Вера Игнатьевна сказала это грубо и грозно, перехватив трость.
Так грозно, что девушка Ира мигом оказалась за калиткой.
А Лиля встала между Ярославом и бабушкой.
– Уходи, Ярослав! – она очень боялась, что Вере Игнатьевна станет плохо.
– Да, пожалуйста! Но ты сильно-то не рассчитывай. Я – родной внук, а ты – так.
Лиля ничего не ответила, закрыла калитку, обернулась к Вере Игнатьевна. Она смотрела внимательно бабушке в лицо. Как она себя чувствует?
– Жаль, девушку напугала своим маразмом. А ведь могли б с ней и чайку попить. Как там говорят: мудрость не всегда приходит с возрастом, бывает, что возраст приходит один, – качала головой баба Вера.
Лиля начала подхихикивать, а потом засмеялась в голос, присела от смеха.
– Маразмом...маразмом... Лихо Вы им прикрывались, Вера Игнатьевна!
– Так ить, повадился... Иначе его и не выпроводишь. Вот и придумала, и дурость эту, и глухоту. Жаль его. Вот в нем живёт маразм, скорее. Упадок души – это ль не маразм? Прозевали мы парня...
– Может, осознает. Ведь мы ещё такие молодые.
Вера Игнатьевна задумчиво вздохнула, положила морщинистую руку ей на колено.
– Но ты же не такая, Аннушка. И молодая такой не была.
Лиля посмотрела на старушку. Да, Вера Игнатьевна опять забылась, устала. Сейчас они пойдут укладываться. Она обняла бабушку за плечи.
Они сидели на скамье, и Лиля рассказывала Вере Игнатьевна о том, как вечернее закатное солнце подсвечивает снизу облака на темнеющем небе. И было немного грустно, но было очень спокойно и хорошо.
Рассеянный хореограф
Маразм (Прочитано 1130 раз)
Похожие темы (5)
