Автор:Сборник историй.
Диспансер (страшная история, основаная на реальных событиях)
К сожалению, ручаться за правдивость этой истории и полную адекватность рассказчика я не могу. Моя тетя — не сумасшедшая; наоборот, она женщина весьма рассудительная. Но при этом она: а) очень религиозна; б) пережила большую трагедию (убийство мужа). Да и история, которую я расскажу, случилась с ней в далеком детстве. И тем не менее, история была рассказана, показалась мне жуткой, так что я решил пересказать её.
Тетя Лена — из поколения «послевоенных» детей. Ее родители голодали, мерзли, переживали всяческие лишения, и в результате девочка родилась хиленькой. А в пять лет ей поставили более чем неприятный диагноз — туберкулез. В пятидесятые годы эту болезнь, конечно, лечили — но лечили долго, тяжело и, прямо скажем, местами довольно варварскими методами.
Вы себя только представьте: маленького ребенка везут в санаторий, где он проведет не неделю, не месяц — ближайшие два-три года! Разумеется, с советскими доходами и образом жизни родители часто к нему из Москвы приезжать не смогут. По приезду в этот санаторий ребенка уложат в постель и строго-настрого запретят вставать — чтобы зараза по крови и телу особо не гуляла (это был один из основных методов лечения). Разумеется, маленький ребенок не послушается. Тогда его привязывали к кровати.
Так произошло и с тетей Леной. Ей, правда, повезло с врачом. Он оказался молодым, талантливым, а главное, искренне сочувствующим. Первые дня три тетя Лена (хотя какая тетя, тогда она была просто «Леночка») плакала почти не переставая. Врач к ней приходил с цветами и конфетками, как галантный кавалер. В конце концов, Лена подуспокоилась, но по ночам ей было очень тяжело, и не только из-за тоски по родителям. Когда объявляли отбой и выключали свет, по коридору начинали бегать дети, играя в салочки. Леночка с ними играть не могла, потому что лежала, привязанная к кровати, но к себе в палату звала. Сначала дети вообще то ли не слышали ее, то ли притворялись. Потом вообще начали издеваться: стояли в дверном проеме, звали к себе, но сами не заходили. Лена на них обиделась и перестала их звать.
Несколько раз за ночь дети резко замолкали и быстро убегали. Леночка видела, как по коридору быстро проходит высокая тень (видимо, санитара), но до поры до времени ему хулиганов не сдавала. И все же в конце концов ее терпение лопнуло, она совсем разобиделась и решила наябедничать. Когда санитар в очередной раз проходил мимо нее по коридору, Лена его позвала и нажаловалась на детей, которые бегают по коридорам.
Человек очень резко остановился. В темноте Леночка могла видеть только совсем смутный силуэт, но поняла, что на нее посмотрели. Не произнеся ни слова, санитар вошел в палату. Там было чуть светлее из-за окна, и девочка сразу поняла: никакой это не санитар. Во-первых, одет он был не как врач. Во-вторых, двигался странно, как будто мелко семенил ногами. В-третьих, руки у него были согнуты, и странный человек все время шевелил пальцами перед лицом, как будто перебирал что-то невидимое. А еще он очень сипло дышал. Странный дядька быстро засеменил к Лене, и она очень испугалась. Чем ближе фигура приближалась, тем меньше она походила на человека. Тетя Лена до сих пор не может внятно объяснить, кто же это был. Она зажмурилась, потому что убежать не могла из-за веревок. Когда, по ощущениям, «санитар» был уже совсем близко, из коридора раздался детский голос. Мальчик кричал какие-то глупые дразнилки, вроде «не догонишь — не поймаешь». Когда Леночка решилась приоткрыть глаза, тень уже снова была в коридоре, видимо, преследуя мальчика.
После этого ночная беготня в коридорах не прекратилась, но, разумеется, Лена больше никогда не окликала высокую тень, даже не смотрела в дверной проем.
А потом она впервые увидела ребенка в том санатории днем. И с удивлением узнала, что до того момента она была единственным маленьким пациентом в этом корпусе санатория. До нее там лежала группа детей, но часть из них перевели в корпус с более щадящим режимом еще до ее приезда, а несколько ребят, увы, умерли, слишком запущена была болезнь.
Слава Богу, тетя тогда пошла на поправку, и ее тоже перевели в корпус, где можно было ходить и играть. Там были свои «страшилки» — например, про полуразвалившееся здание неподалеку. Его строили, да так и не достроили немецкие военнопленные, кто-то из них вроде как даже умер во время стройки, и говорили, что души погибших до сих пор живут в здании. Тетя Лена зарекомендовала себя самой смелой девчонкой в корпусе, потому что бегала по этим развалинам без всякого испуга. Она-то знала, где в санатории действительно страшно.
"" "" ""
Скрежет (страшная история, которая может произойти с каждым)
У моей бывшей девушки постоянно «срывало крышу». То она вечером от ночника рядом со своей тенью видела еще одну, то слышала, как ночью в ванной без света кто-то включает воду, хотя ее мать всегда свет включала, то у нее ночью часы переставали тикать. Я сначала на это дело смотрел с тревогой, но как-то после совместного чаепития с ее матерью узнал, что девушка пережила в детстве психическую травму — ее ночью покусала собака в каком-то сарае в деревне, и с тех пор у неё бзик на подобные вещи. Бояться с той поры я перестал, но на ее жалобы отвечал с пониманием, делая вид, что верю в реальность этих ее «глюков». Потом её мать уехала на две недели куда-то в Самару, и девушка стала ночевать у меня, потому что очень боялась оставаться одна в квартире.
Дня два все шло, как по маслу. На третий день вышло так, что мы сидели у нее на квартире и там же решили заночевать (хочу отметить, что пока мы ночевали у меня, девушка была спокойна и ничего странного ей не мерещилось). Так вот, посмотрели мы какую-то комедию с Эштоном Катчером, попили чай и пошли в спальню. Когда уже стемнело, включили светильник (спать еще не хотелось) и начали болтать о всякой чепухе вроде ее подружек и учебы. Потом мне захотелось в туалет. Сходив в нужное мне место, я затем пошел на кухню налить себе еще чаю. И вот стою я, наливаю чай — а девушка вдруг как завопит в голос! Я заварник выронил от неожиданности и побежал к ней.
Она сидела на кровати с закрытыми глазами, тушь по лицу размазана — до сих пор понять не могу, как она за такое короткое мгновение умудрилась разрыдаться так сильно, с ее крика до моего прибытия около четырёх секунд прошло только. Но всё же — зареванная, колени прижала и трясется. Я спрашиваю, что у неё случилось. Она головой мотнула и отвернулась, потом пробормотала, что все хорошо. Я спросил — она, может, опять что-нибудь видела? Она говорит, что нет, просто внезапно в животе что-то кольнуло. Я успокоился, обнял ее, а потом, когда посмотрел на её лицо, перепугался: у неё на глазах сосуды как будто вздулись и были очень красные. Ломанулся я к аптечке, дал ей то ли «Максиган», то ли другое обезболивающее, чаю опять налил. Вроде успокоились.
Но когда спать легли, началось самое страшное. Она вроде уснула, а я все никак — чай крепкий был. Лежу, ворочаюсь и вдруг слышу, что по окну как будто скребет кто-то. Хочу повернуться, а моя девушка, которая, как я думал, спала, очень серьезно мне говорит — не оборачивайся. Я нервно посмеялся и опять попробовал развернуться, но девушка в меня вцепилась и говорит опять, чтобы я не поворачивался. Я замер и послушался. Потом скребло еще несколько раз с перерывами, и девушка при этом дышала очень глубоко. Затем все стихло. Я сам не заметил, как уснул.
Наутро все такой глупостью показалось, что я сам над собой посмеялся, но все-таки решил, что ночевать мы будем у меня только. На следующую ночь уже у меня дома девушка половину вечера ходила какая-то загадочная, хотя она обычно веселая такая болтливая девушка, а потом подошла и погладила мое окно в зале ладошкой. Я внимания не обратил почти, но когда она второй раз это сделала и при этом сказала что-то, мне стало жутковато.
Когда мы спать легли (а легли как раз в зале, потому что там у меня был раздвижной диван), я услышал снова этот звук поскребывания по стеклу — и это притом, что у меня 4-й этаж и никаких деревьев у окна. Мне хотелось встать и посмотреть, что там (окно шторами было завешено), я даже порывался это сделать, но моя девушка держала меня за талию, не давая встать, и шептала очень жалобно, что она что-там просила. Я до последнего терпел, но потом всё-таки поднялся, включил свет и отодвинул шторки. В окне ничего не было было, потому что в комнате горел свет. Скрежет мгновенно прекратился.
Мне после этого действительно стало страшно ночевать с этой девушкой. Я не знал, что делать. Утром позвонил другу, тот выручил — мы три дня подряд устраивали у меня пьянку. Девушка была недовольна, но друг говорил, что ему вроде как негде остановиться. В общем, три дня мы пили, на четвертый день девушка ушла ночевать к какой-то своей подруге и пропала до конца второй недели. Я даже дозвониться не мог — абонент был недоступен.
Потом мы с этой девушкой пару раз гуляли, и она сама расстаться предложила. Как у меня тогда от сердца отлегло!
До сих пор редко вспоминаю, но как вспомню — становится страшно, хотя больше ничего подобного не было ни со мной, ни с моими девушками не было.
"" "" "" ""
Страхи (страшная история, которая может произойти с каждым)
Автор: Albertia Inodorum
Одна лампа на каждом лестничном пролёте. Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь.
Три поворота ключом в замке.
Каждую подошву о коврик нужно вытереть дважды. Коснуться дверной ручки, ещё трижды повернуть ключ и ещё два раза дёрнуть ручку, проверяя, надёжно ли дверь заперта.
Один раз заглянуть в зеркало.
Зеркало отражает меня. Бобрик тёмных волос, серые запавшие глаза, нитка сухих губ. Так говорят — облик ничем не примечательный, и я это понимаю. Как и то, что мои действия, мои ритуалы бесполезны и не защитят от опасности. Я знаю, но всё равно ещё раз проверяю, надёжно ли заперта дверь.
Всё началось года два назад, когда я забыл закрыть входную дверь. Кто-то ворвался, схватил мой рюкзак, висевший в коридоре, и скрылся ещё до того, как я успел что-то предпринять. Полиция ничем не помогла в поиске, а я не потерял ничего ценного, кроме собственного покоя. Страх постоянно голоден, и для жизни ему нужна пища, которую я щедро давал. Постоянная память о том, что дверь должна быть закрыта, превратилась в манию, мания обрастала защитными ритуалами-привычками. Мысль, что кто-то может попасть в дом без моего ведома, невыносима. Я проверял дверь, потом проверял ещё раз, полагая, что забыл сделать это сначала и не доверял самому себе. Через некоторое время я дёргал за дверную ручку дважды, входя в квартиру и покидая её — медленно, запоминая каждый жест.
Но страху этого было недостаточно, и привычка потянула за собой остальные. Я фиксирую: в дом никто не проникал за время моего отсутствия, и делаю это прежде, чем войти самому. Чтобы наверняка — чётное число раз вытираю ноги о коврик. Чётные числа — самые надёжные.
И ещё раз встаю, проснувшись, ночью, чтобы проверить, насколько хорошо заперта дверь. Я не высыпаюсь, но я в безопасности.
Вытесненный защитными ритуалами страх отступил. Я зажил практически нормально до тех пор, пока однажды ритуал не оказался пресечен, банально и грубо. Поднимаясь к своей двери, я тщательно сосчитал лампы и совершил нужное число оборотов ключом в замке. А потом над ухом зажужжала оса. Я вытирал обувь о коврик, но оса зудела и я отмахнулся, сбившись со счёта.
Смейтесь сколько угодно, но мой мир рухнул. Я чувствовал себя так, точно стою на осыпающейся платформе в центре пустоты. Я — и оса, продолжавшая летать где-то над головой. Выдохнув, я попытался взять себя в руки, дважды шаркнул по коврику и шагнул за порог. Оса юркнула следом и зависла у шеи. Я хлопнул ладонью по целый коллектив редисок
и трижды повернул ключ.
Укушенная напоследок ладонь надувалась и немела, а я стоял в коридоре, растерянно пялясь на отражение в зеркале, и пытался вспомнить, сколько раз я вытер ноги о коврик и коснулся ли дверной ручки прежде, чем закрывать замок. Да и сделал ли я это потом? Вряд ли бы кто-то смог дать мне ответ, кроме меня самого — а я молчал, чувствуя, как страх подступает. Дверь заперта наверняка, но иррациональное чувство нарастало, как приливная волна.
Я два раза коснулся дверной ручки и ушёл в комнату. Но знал, что это меня уже не спасёт. Защитный ритуал был прерван.
Ночью спалось ещё хуже обычного. Становилось то жарко, то холодно, рука болела, и мысли, кипевшие в мозгу, не давали ни уснуть, ни переключиться на что-то ещё.
Сколько раз я шаркнул по коврику?
Сколько раз я проверил дверную ручку?
Я пытался вспомнить и не мог. Стычка с осой запомнилась отчётливо, в то время как мои действия тонули в каком-то тумане. И, поворочавшись ещё немного, я сполз с постели и пошёл проверять дверь. Уговорить себя остаться в тепле и поверить в то, что всё в порядке, я уже не мог. Доверие было утеряно.
Да. Она была заперта. Удовлетворённо улыбнувшись темноте, я захотел вернуться в постель… и не смог, услышав тихое дыхание, доносившееся снаружи. Стараясь ступать тихо, я прильнул к глазку, взгляду предстал освещённый зеленоватым подъезд, искажённый выпуклой линзой. И там кто-то был, неподвижный и длинный. Он стоял прямо за дверью и ждал. Я кожей чувствовал взгляд, устремлённый прямо на меня сквозь сталь и дверную обивку. Он знал, что ритуал нарушен. И ждал чего-то.
Не знаю, как долго я просидел на полу коридора в полной темноте, слушая размеренное хрипловатое дыхание за спиной. Пару раз вставал, заглядывая в глазок, но он никуда не уходил. А я не мог осмелиться ещё раз нажать на дверную ручку, чтобы проверить, насколько надёжно закрыта квартира. Может быть, он ждал только этого — свидетельства, что я дома, за дверью, и я испортил ритуал.
Наконец я решился. Быстро нажав на ручку и дёрнув дверь, — заперта, — я рванул в свою комнату так быстро, как мог. Тот, кто дышал за дверью, затих, и я мог только надеяться, что он ушёл. И я скорчился под одеялом, отвернувшись к стене.
Когда дверь открывалась, одна из петель издавала характерный, узнаваемый скрип. Я услышал его. Нужно было изобрести новый ритуал, и глядя сквозь щелку между одеялом и кроватью, я пытался найти хоть что-то, что можно пересчитать. Что-то чётное.
Слышу медленные шаги к своей комнате. К кровати. Я трясусь от ужаса и считаю резные завитки на спинке кровати. Один. Два. Три.
Гость хрипло и размеренно дышит. Он ждёт, когда я закончу счёт, а я не смею повернуться, чтобы взглянуть в глаза воплощённому страху.
Четыре. Пять. Шесть.
Я слегка откидываю край одеяла, чтобы увидеть другие завитки. Вижу край бледного вытянутого силуэта и, цепенея, продолжаю считать, беззвучно шевеля губами.
Семь. Восемь. Девять. Всё.
Сипло вздохнув, он срывает с меня одеяло и последнее, что я вижу — девять круглых, немигающих глаз.
Спасибо автору. Дзен.
Страшные истории на ночь. (Прочитано 981 раз)
Похожие темы (5)
