Почему Кавказ не может быть пилотным регионом по криминализации семейного насилия даже после издевательств над Аишей Ажиговой
Про несчастную малышку Аишу Ажигову, над которой нечеловечески издевалась тетка, получившая девочку на воспитание, говорит уже вся страна, с сюжетов про нее начинаются новостные выпуски центральных телеканалов. Так что давайте я вам тут расскажу другую историю, которая не так на слуху.
Допустим, эту: житель чеченского села Новые Атаги Айдарбек Шамаев, 31 года, решил заново жениться после развода: в дом нужна была хозяйка, а четверым маленьким детям нужна была мама. В жены Айдарбек себе выбрал молодую односельчанку Макку Шабиханову, ласковую и заботливую девушку, которая не выпускала малышей из объятий, и все родные это видели. Через несколько месяцев двое из четверых детей Айдарбека Шамаева — 5-летний сын и 4-летняя дочка — оказались в больнице со странными симптомами, намекающими на сепсис.
Сделав рентген, врачи обнаружили, что их тела буквально нашпигованы иголками.
Приемная мама, потихоньку сживая детей со свету, запрещала им жаловаться отцу, и малыши все это терпели.
Или вот другая похожая история: про то, как специалисты из клиники доктора Рошаля летали в Грозный, чтобы оказать неотложную помощь трехлетней Мархе, доставленной в больницу в состоянии комы, с множественными тяжелыми переломами и ожогами. Травмы девочки закономерно вызвали у врачей вопросы: как такое вообще могло случиться? Выяснилось: мачеха Марина Байсултанова, и ранее изводившая проживавших вместе с ними детей мужа от прежних браков, в припадке гнева не рассчитала силы и в ванной практически насмерть забила младшую падчерицу.
Наверное, любой, даже не самый внимательный читатель быстро найдет общее во всех трех упомянутых мною случаях: всякий раз дело происходит на Кавказе, всякий раз в роли жестокой преступницы выступает мачеха, воспитывающая чужих, постылых ей детей. Отчего так?
Нюанс, о котором не особенно говорят в телевизионных новостях, потому как, наверное, сложно объяснить такое многонациональной стране, как будто бы разделяющей общие ценности:
на Кавказе в подавляющем большинстве случаев дети после развода родителей остаются не с матерью, а с отцом. И даже конкретнее сказать: с семьей отца,
с его родителями, сестрами, если папа снова женится — то с его новой женой, мачехой. Так велит адат, который в традиционных кавказских обществах имеет силу, несопоставимую с силой закона.
Адат настолько силен, что он подминает под себя всякую самостоятельность чеченских, ингушских, дагестанских судей и их способность судить, опираясь на закон и здравый смысл, а не на традицию. И отсюда — десятки, если не сотни, хорошо задокументированных случаев, когда матери безуспешно судятся в республиканских судах за право воспитывать или хотя бы продолжать общаться с собственными детьми после развода с мужем. Судьи — плоть от плоти своего общества. Которое отнюдь не идентично тому, которое в Конституции описывается емкой формулой: «многонациональный народ Российской Федерации, соединенный общей судьбой на своей земле».
Мощь традиции в мироустройстве кавказских народов настолько велика, что многие на Кавказе, не раздумывая, придают этой традиции универсальную силу. Вот, к примеру, несколько лет назад я писала о такой истории: гражданин Казанский в свете развода со своей супругой вознамерился отсудить у нее общую дочку.
Для того чтобы у затеи было больше шансов, Казанский временно зарегистрировался в Ингушетии, что дало ему формальные основания на рассмотрение иска в ингушском же суде.
А тут позиции у молодого разведенного отца были железные: мало того что он мужчина, так бывшая супруга еще и зарабатывала стриптизом в прежние свои годы… При этом ни сам гражданин Казанский, ни его бывшая супруга к Ингушетии не имели ровным счетом никакого отношения.
Не так давно мы с коллегами из «Новой газеты» проводили на Кавказе масштабное исследование, ориентированное ровно на эту цель: понять, какое место в повседневной жизни кавказцев занимает закон, традиция и религиозная норма. Выяснилось: закон (который в идеале должен быть выровнен по некоей средней гуманитарной общечеловеческой планке) в жизни рядового жителя Кавказа занимает ничтожные позиции. Вся жизнь регулируется адатом — традиционными неписаными нормами, воспроизводимыми десятками поколений испокон веков, а также набирающим мощь шариатским правом. Светский закон, а вместе с ним и государство, проигрывают с позорным счетом.
Молодые девчонки — участницы нашего исследования — образованные, окончившие университеты — отвечая на вопрос о том, с кем, по их мнению, должны оставаться дети после развода родителей, говорили: «Я бы оставила себе, но кто ж мне даст?» Юноши, их ровесники, возмущенно вопрошали: «Разве я могу позволить, чтобы моих детей растил чужой мужчина?»
Традиция не предполагает для кавказской женщины равноценную с мужчиной общественную субъектность. И в Грозном, и в Назрани, и в Махачкале — а уж тем более в селах — вы очень многое услышите про священный статус женщины и тем более матери, и все это будет самой настоящей правдой. Но это вовсе не отменяет того факта, например, что
для кавказского мужчины, добрачные сексуальные связи — это норма, а для женщины — смертельный риск (потом на суде еще и прокурор будет просить о снисхождении отцу или брату, убийцам непутевой дочери или сестры, «с учетом кавказского менталитета»).
Это не влияет никак на то обстоятельство, что в большинстве кавказских семей образование дочери дают только для того, чтоб она могла воспитывать детей, даже не предполагая для нее возможной головокружительной карьеры и служебного состязания с мужчинами. Ну и уж тем более «священный статус матери» никак не гарантирует женщине права общаться с детьми после развода; да и мачеха вряд ли будет иметь возможность отказаться воспитывать чужих детей, которых ей навязывает традиция.
Это я все к тому, что разгоревшаяся после прогремевшей истории с Аишей общественная кампания за криминализацию семейного насилия — это, конечно, хорошо. Да только вряд ли такой закон, будь он принят, даст нам гарантии того, что мы вновь не услышим про что-то похожее.
Мачехи, о которых я вам тут рассказываю, издевались над приемными детьми не потому, что это не было законодательно запрещено.
А потому, что их собственные жизни, собственные ценностные установки оказались искорежены общепринятым представлением о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Источник:
ссылка
Адат не дышло (Прочитано 2675 раз)
Похожие темы (5)
