Некромант

[Эсмира]

2

Долгое время в деревне свирепствовал мор. Он уже опустошил окрестные поселения. Никогда ещё мир не знал столь всепоглощающего ужаса, охватившего сердца мирных жителей. Незримый враг неумолимо приближался к каждой двери и настигал врасплох. Имя ему — Чёрная Смерть, нещадно выкосившая народ, как бурьян. Ни стар, ни млад не мог противиться сокрушительной её мощи. Дом за домом, улица за улицей -  и вскоре все вокруг были обращены в послушных рабов, искажая облик до неузнаваемости. Но это был ещё далеко не конец…. История эта берёт своё начало в Порочной бухте, стража которого ранним утром обнаружила несколько ящиков, аккуратно сложенных в ряд. Просьба перенести их в трюм, показалась Эдварду, капитану корабля, вполне невинной. Содержащийся в ящиках груз тоже не внушал подозрений — зёрна пшеницы, овса, ячменя и другие припасы доставляли на ярмарку точно в срок. Никто не в силах вспомнить, когда и даже каким образом эти ящики вообще оказались на берегу этой самой бухты. С момента их обнаружения минуло целых двенадцать дней. Следующий же всенепременно являлся «чёртовой дюжиной» и к тому же, как назло, выпадал на пятницу! Но торговцы на сей раз решили отбросить всякого рода предрассудки — с раннего утра на море — полный штиль, ярко светило солнце, а на тучи и вовсе нет намёка — бескрайнее, словно океан, голубое небо простиралось над их головами. Отдав прощальный длинный гудок, судно уже вышло из гавани и направилось прямиком в Льотгард.

На закате дня корабль должен был вновь причалить в бухту, однако планы резко изменились — после полудня, едва ящики оказались на прилавке, город окутал белый туман, а небеса заволокли тяжёлые свинцовые тучи. Корабль настиг шторм. Вспышки молний устремлялись прямо в воду, дождь лил стеной, ветер гнал судно по волнам, как лёгкое гусиное перо. Волны же бились об борт с такой силой, словно пытались разнести его в щепки, подобно разъярённому быку, который бьётся в деревянные ворота незадолго до схватки с матадором на родео. С неимоверным трудом удавалось мореходам удержаться на ногах. С каждым движением судна они падали на пол, как колосья под серпом, и не могли встать. Мертвенно-белая бледность отразилась на их перепуганных лицах, выпадали зубы, и всё кружилось бурным вихрем и плыло в глазах при очередной тщетной попытке подняться. Казалось, это были явные признаки укачивания или цинги, но нет — по всему телу вскоре выступили язвы, а изо рта сочилась кровь. Крики торговцев наполнили весь корабль, но никто не в силах был помочь несчастным: единственный лекарь был совершенно потерян, а остальные находились в столь же ужасном состоянии.

Странные симптомы стали проявляться в неясной и более отвратительной форме — одни моряки кашляли, другие жаловались на головную боль, третьих одолевали слабость и усталость. Местные рыбаки были шокированы увиденным — течением к берегу прибило несколько бездыханных тел. Их с трудом можно было разглядеть в зарослях камыша. Вскоре пронёсся слух, что гибель несчастных мореходов — дело рук капитана Эдварда. Он лично пресекал любые попытки контакта друг с другом со стороны пассажиров и, решив не рисковать более жизнями, выбрасывал заражённых за борт. Тем не менее столь радикальная мера не могла уберечь судно, к тому же наречённое «Вечностью», от постигшей его более тяжёлой участи… Ближе к вечеру буря, наконец, утихла. Если бы моряки заранее не задраили люки и иллюминаторы, то с первой же волной, захлестнувшей судно, отправились бы прямиком к Дэйви Джонсу. Над морем внезапно возник белый туман, подобный тому, что торговцы уже созерцали по пути из Льотгарда. Но что-то странное и неестественное было в этой стихии. Туман сгущался и клубился всё сильнее, словно отрезая им путь к возвращению. Он окружил судно плотным кольцом, подобно пиратам, готовым взять на абордаж.

Туман покрыл собой всю местность и морскую гладь. Невозможно стало разглядеть не то, что ближайших скал, даже носа корабля, который носился по волнам, словно призрак. Моряков объял страх. Где ближайший берег? Сориентироваться в открытом пространстве, ещё и находясь при этом на смертном одре, было немыслимо. Море неспокойно, и волны бились о скалы, создавая похожие на плач и стоны звуки. Внезапно вдалеке раздался рёв и потряс всех членов экипажа до глубины души. Как, ещё один затерявшийся корабль?! Раздались крики о помощи, а капитан Эдвард поспешил подать сигнал SOS. Тут же прямо по курсу показался ярко-зелёный свет. Он ослеплял и увлекал за собой, являясь единственным проводником сквозь непроглядный туман. Капитан сообщил, что, должно быть, свет исходит от маяка, а значит, и до берега рукой подать. Но нет — то было таинственное свечение, подобное смертельной ловушке для мелкой рыбёшки в мрачном глубоководье. Слишком поздно осознаёт она опасность, когда попадает в огромную зубастую пасть свирепого удильщика, никогда не видевшего дневного света.

В столь же уязвлённом положении оказались и мореходы «Вечности». Заперлись в своих каютах те, кого хворь обошла стороной и застыли в ожидании того, что из морских глубин им явится какая-нибудь акула или Кракен, разорвёт их на части, обовьёт щупальцами судно и утащит на дно. Вопреки их мнению, воды утихли, и корабль внезапно остановился, словно сел на мель. По мере движения судна таинственное свечение раздвоилось, и пред изумлённым капитаном и пассажирами предстали отчётливые очертания двух огромных и пылающих лаймовым цветом глаз неведомой фигуры. Эдвард даже грешным делом подумал, не пробудился ли от диких криков и шторма великий владыка морей, дракон Нептун? В таком случае взгляд его должен был напоминать змеиный, с узкими зрачками, но в данном случае морякам пришлось столкнуться с более мощным и лютым противником.

Фигура постепенно начала материализоваться в воздухе и принимать более человеческие черты и приемлемый рост. Она стояла неподвижно, как статуя, прямо напротив капитанского мостика, на носу корабля (когда туман ненадолго рассеялся, незнакомец явил им себя во всём своём величии). Глаза её неотрывно глядели на собравшихся с бурлящей в них ошеломляющей энергией, поразительно схожей с энергией Скверны и магией смерти в одном лице! Жёлто-зелёное сияние, яркое и ослепительное, словно тысяча солнц, источало неукротимую ярость. Взгляд капитана впился в два зазубренных рога, украшавших главу таинственного незнакомца, тонкого и высокого, облачённого в длинную робу фиолетового цвета с капюшоном, из-под которого развевалась по ветру лишь одна прядь седых волос. Наряд был буквально усеян какими-то черепами и усыпан странными буквами — иероглифами или руническими символами поперёк туловища, обрамлённого стрельчатым поясом. Сжатые крылья за спиной, напоминающие останки летучей мыши, полностью расправились, и незнакомец взмыл ввысь и завис над судном. И рога, и крылья были ярко-красного цвета и отчётливо виднелись сквозь туман, которым тот, казалось, управлял одним движением костлявой, тонкой, длинной и беломраморной руки, в чьих жилах, казалось, никогда не текла кровь. Почерневшие кости, торчащие из плеч, тянулись вверх, демонстрируя окружающим свою потенциальную силу. Ещё секунда, и молчаливая фигура нависла, как дамоклов меч.

Капитан Эдвард взглянул на материализовавшееся среди тумана лицо и тут же поспешил было отвести взгляд. О, это было поистине ужасное видение! Словно сам Демон восстал из Преисподней! Левая часть лица была мёртвой…Нет, скорее, она выглядела так, будто с незнакомца кто-то содрал кожу и снял скальп — череп полностью обнажился, на нём не было и следа мяса! И даже не глаз, а пустая глазница уставилась на моряков, и в её глубине, как в светильнике Джека, что-то неустанно и неугасимо полыхало.Незнакомец взирал исподлобья и ехидно. Казалось, он давно разучился чувствовать боль, или же она терзала его беспрестанно и вынуждала сотворить более жуткие и опасные деяния. Тем не менее, он умело скрывал её, изливая в материальный мир переполнявшее его зло. Над поверхностью моря тут же раздался громогласный, угрожающий, подобный раскату грома и исполненный самодовольства смех, достойный всей полноты эпитета — сардонический. Смех сливался с порывами ветра и плеском волн. Густая пелена уже застилала весь корабль, проникая во все щели и заставляя и без того измученных пассажиров чувствовать себя неуютно.

Улыбка также не внушала доверия и расположения — угрожающий вид придавало ей то, что с левой стороны лица она тянулась от самого основания черепа и изгибалась в том месте, где у нормальных людей расположена щека. Рот был наполовину лишён губ, дёсны и зубы виднелись во всей красе. У незнакомца даже отсутствовала полностью часть носа! Вместо неё отчётливо видны были решёточная и носовая полости. Воздух был холодным и влажным. Судно вдруг заскользило по воде, хотя у руля не оказалось ни одной живой души. Неведомая сила стремительно подняла капитана Эдварда вверх, как бушующий смерч. Дышать становилось всё труднее, посторонние звуки слились воедино и оказывали невыносимое давление на уши и мозг. Картина вокруг него исказилась, преобразилась в сплошной гипнотизирующий калейдоскоп из цветов и ощущений. Теперь же воцарилась томящая тишина. Капитан повис в воздухе, как муха в паутине, ожидая того момента, когда живоглот вонзит в неё свои клыки и вдоволь насытится. Те же ощущения испытали и мореходы. Вопросы, которыми они наперебой осыпали таинственного незнакомца, так и остались без ответа — тот не стал утруждать себя никакими объяснениями. А лишь когда в его сторону посыпались оскорбления и нецензурная брань, в качестве акта устрашения, по-прежнему не обмолвившись ни с кем ни единым словом, незнакомец грубым движением костлявой мраморной руки резко вышвырнул капитана из кабины и закинул ввысь.

Экипаж не осмелился даже приблизиться к Эдварду — неистовый страх, овладевший ими и смертельный недуг лишили их воли, передвижения и жизненных сил. Капитан был всего лишь пушинкой, гонимой сильным ветром. Он не мог не то, что дышать, но даже и закричать, да и любой разговор в данном случае был бы только помехой. Зелёный свет яростных глаз пал на Эдварда и был готов буквально испепелить собравшихся на верхней палубе. Отвести взгляд было немыслимо. Глаза незнакомца выжигали и пронзали насквозь, внимательно следили за каждым его движением, словно искали в капитане то самое сокровенное, что он столь старательно скрывал от других. Молчаливая договорённость и незримая связь моментально возникли в головах обоих.

Когда вдали показались очертания знакомого берега, незнакомец замер, в ярости сказал: «Et vae victis!» и, словно получив необходимую информацию от Эдварда, что есть силы отшвырнул его на добрые десять метров от себя. Тот рухнул на пол, не издав ни звука, а когда пришёл в себя, то узрел пред собой совершенно иную картину — туман рассеялся, и на поверхности воды отразилась Луна, заливая всё вокруг холодным белым светом и создавая блики серебряного цвета. Бездыханные тела и даже скелеты торговцев, его же пассажиров и членов команды, лежали повсеместно — в каютах и на полах палуб, словно обглоданные пираньями. Как восковые фигуры, застыли они в той позе, в какой настигла их смерть. Трудно было порой определить, от чего они погибли раньше — от голода, странной эпидемии, распространившейся по всему кораблю или же…. Да, до места назначения корабль так и не дошёл. То, что осталось от него, покоится ныне в безжалостных водах угрюмого моря.

Издалека судно представляет собой жуткое зрелище, подобное ране, что кровоточит и не может зажить. Разбитые окна, треснувшие доски и куски мачты можно увидеть на песчаном полу. Краска на том месте, где прежде красовалось название, полностью выцвела, а покрытие, которое когда-то делало его вид безупречным, теперь было полно царапин. Целая куча ящиков разбросана по полу и наполовину засыпана песком. Мирские предметы и товары для торговли — это все, что можно увидеть сквозь трещины и щели в дереве. Судно производит довольно отталкивающее впечатление, особенно на расстоянии. Как мрачное напоминание о хаотичном состоянии жизни. «Вечность» находится в слегка шероховатом состоянии, но трещины продолжают расти и расширяться. Со временем она будет продолжать ухудшаться, и теперь же является домом для большого количества водных существ, больших и малых. Заметить их всех бывает сложно, так как они прячутся при малейшем движении. «Вечность» стала местом для тех, кто нашел ее, и они не хотят делиться с вновь прибывшими. Бренные человеческие останки разбросаны по кораблю, жуткое зрелище команды, которая заслуживала лучшего, чем эта темная водянистая могила.

Капитану Эдварду пришлось тяжелее всех. Многих изумил тот факт, как он вообще сумел остаться в живых. Недуг, поразивший большую часть команды, поверг его на ложе страданий. По всему телу выступили язвы, а изнурявшая его лихорадка лишала покоя и даже сна. Эдвард часто припоминал жуткие подробности тех дней плавания, часто упоминал в своих причудливых рассказах туман, окутавший сперва Льотгард, а затем и само судно, о таинственной фигуре незнакомца с пылающими зелёными глазами, который поднял его в воздух силой мысли и вызвал сильный приступ удушья, до сих пор терзавший его по ночам при лунном свете. Но все эти истории звучали в высшей степени нелепо, неправдоподобно и неубедительно, и являлись порождением расстроенного воображения, как заключил позже консилиум самых лучших лекарей.

Минуло пять дней с момента той загадочной катастрофы, и повсеместно вывешены чёрные знамёна. Сотни горожан нескончаемым потоком направлялись к центральной площади, где зажигали свечи и возлагали цветы, провожая мореходов в последний путь. Вскоре черёд погребального костра дошёл и до самого капитана. Как-то раз он обмолвился, что именно кок был повинен в бесславной гибели экипажа, когда из зёрен, которые везли они тогда на ярмарку, приготовил кашу и подал к столу. Все те, кто прикасался к тем ящикам, наутро не сумели встать с постелей. Но это было лишь начало развернувшегося кошмара.

Едва «Вечность» достигла Редкинского порта, как из трюма выбежали сокрытые во мраке полчища крыс. Но их никто не заметил из-за густоты тумана. Оказавшись на территории Льотгарда, грызуны мигом наводнили местность. Они пожирали все, что ни попадётся на глаза. Не было ни единого дома, ни одного квартала, какой бы крысы не обошли стороной. Бороться с ними было безрассудно и даже рискованно — грызуны быстры и ловки, каким-то непостижимым образом проникли на корабль, никем не замеченными пробрались в трюм, уже успели опорожнить пару ящиков и наелись досыта.

Горе человеку, повстречавшемуся им на пути! Крысы нещадно впивались в него своими острыми, как кинжал, зубами, и в месте с укусом несли с собой ту самую странную хворь, поразившую мореходов. В результате чего человек стремительно бледнел и терял силы, тело его покрывалось язвами и кровоточило, и вскоре неминуемая гибель в мучительной агонии забирала свою жатву. Злые вести вскоре посыпались из Льотгарда, как из рога изобилия, и сорокой облетели весь мир. На территории самого города творились поистине страшные вещи — и улицы, и переулки были усеяны мёртвыми телами, которые беспомощно распластались на земле. Из их рта сочилась кровь, а кожа была словно обесцвечена. Мрак окутал город. И крест… Белый и косой. Им отмечалась дверь, за которой доносились предсмертные крики и стоны. Где-то можно было увидеть закрытые наглухо ставни и прибитые доски на окнах и двери — тоже в виде креста. Перепуганные соседи просто заколотили первый попавшийся им на глаза зараженный дом, оставив его обитателей внутри. Но всепоглощающий мор всё же взял своё.

Бежать было попросту некуда. Словно град невидимых стрел поражал местное население незримый и лютый враг. В свете фонарей то и дело показывалась телега. Извозчик то и дело непрерывно звонил в колокольчик и кричал: «Выносите своих мертвецов!». Тела нанизывали на длинные крюки, небрежно складывали в одну кучу и грузили в телегу, словно продовольствие. После чего всенепременно отправлялись на кладбище, где их и погребли в братской могиле. Льотгардцев охватил ужас.

На улице, ведущей к центральной площади города, возле каждого второго дома стоят гробы: где-то один, где-то два, где-то три. Казалось, что ты сам в это мгновение был в другом мире. Мимо вереницей проносятся люди в черных одеждах. Были среди них и те, кто облачился в рясы — они читали молитвы. Свято верили они, что вспышки Черной Смерти — не что иное, как кара свыше. Дракон Света давно отвратил от них свой лик и теперь разит всех без разбора. Но, когда умилостивить гневающегося Бога не удалось, усердие сменялось разобщением. Ведь любой житель Льотгарда, который молился рядом, отныне — потенциальный разносчик таинственной заразы, и теперь рискует стать твоим невольным убийцей. Это привело к тому, что скорбь и отчаяние, охватившие души каждого из них, уступили место безутешному гневу, главным исходом которого вскоре стала массовая чистка огнём.

Гнетущая тишина воцарилась вокруг. Её нарушал лишь дождь, который, казалось, разделял людское горе вместе с обитателями земли. Никто не мог себе представить, что придётся предать земле столько людей. Те, кто несли гробы, на мгновение остановились в нерешительности. Им кричали, что надо повернуть, и они, плача, поворачивались и снова останавливались. А те, кто кричал на них, разводили руками. Впереди, по пути к кладбищу, возникло огромное поле, целый пустырь. Раньше там собирали урожай пшеницы, но теперь вся земля усеяна свежевырытыми могилами. Умерших приходилось порой хоронить в общих ямах. Все это время дождь не прекращался ни на минуту и превратился в ливень. Но те, кто добрался до кладбища, не замечали его. Почти все гробы были закрыты, а больше им не о чем было беспокоиться. Люди стояли в разных концах пустыря, закрывали гробы бетонными или металлическими плитами, засыпали землей, возлагали цветы и ставили венки. Над пустошью раздавались рыдания и стоны. Через час поток ушедших с кладбища стал больше, чем тот, что только двигался к нему. Из-за дождя почти ничего невозможно было рассмотреть вблизи. В этот момент кто-то в толпе закричал:

— «Смотрите, что за ребята там стоят?»

Гробовщик невольно огляделся и был ошеломлен: таинственные фигуры появились буквально из ниоткуда. Он даже отшатнулся, когда поднял взгляд и увидел в двадцати метрах от себя скелет, облачённый в черный балахон и держащий в левой руке косу. Он восседал на вороновом коне эбенового цвета с горящими алыми глазами. Рядом с ним — конь рыжего цвета, и сидящий на нём преградил путь мечом. Третий же имел бледный вид и оборванную одежду, в руке его были весы. Конь же едва держался на копытах и выглядел жутко измождённым. Всадники, не говоря ни слова, тронулись с места и промчались вглубь Льотгарда, проходя сквозь местных жителей, которые, казалось, их не замечали или не могли ощутить их присутствия. Они столь же странно исчезли с глаз, как и появились.

Тяжелее всего приходилось в самом городе. Тела лежали повсеместно и очень скоро подверглись необратимым процессам разложения. В воздух поднялись зловонные испарения и, чтобы их перебить, местным лекарям приходилось надевать кожаные маски, похожие на птичий клюв, с застеклёнными отверстиями для глаз и сложенными в них обеззараживающими травами. Но даже эта предосторожность не помогла найти выход из сложившейся ситуации. Священники и врачи, облачённые в длинные чёрные глухие плащи из пропитанной воском ткани, едва успевали обойти все близлежащие дома. Увы, оставляя больного, они часто забирали с собой заразу и вскоре уходили в могилу вслед за умершими. Горы мертвых тел росли с неописуемой быстротой, и от этого вскоре некуда было прятаться. Было решено сбросить их в море, но идея оказалась на редкость паршивой — разлагающиеся трупы сделали воздух прогорклым и отравили воду. Вскоре ожидал ещё один неприятный сюрприз — те, кто пал жертвой мора, распространившего своё тлетворное влияние на Льотгард, восстали из могил и блуждали в поисках пропитания. Неистовый голод движет ими, а адская боль — терзает, гнев яростно гложет их сердца. Мертвецы шли, не разбирая дороги, с пустыми взглядами и диким рыком, точь-в-точь как у африканских львов. С ними с трудом управились стражники, а затем их число возросло во сто крат.

А тем временем на центральной площади Льотгарда собралась толпа выживших. Тысячи горожан вот-вот ворвутся в крепость и сметут её на своём пути, не стой вокруг неё пехотинцы. Они искали ответы на занимавшие их вопросы и не хотели расходиться. Среди них звучало: «Почему в городе нет крысолова?», «Как положить конец росту эпидемии?», «Нашли ли чудодейственное средство от Чёрной Смерти?» и «Кто и с какой целью воздвиг зиккурат у самых ворот?». О последнем стало известно, когда страж Кустодий совершал обход территории одним ненастным днём. Внезапно слева от главного входа в Льотгард раздались дикие крики, вопли и скрежет зубов.

Тихо крадясь меж ветвей растущего по обеим сторонам терновника, страж пришёл в смятение, увидев, во что за недолгие три дня и три ночи превратились некогда цветущие луга. Земля вокруг словно выжжена дотла, а на ней повсюду — бренные останки и совсем свежие мертвые тела со следами запекшейся крови. По мере приближения скрежет раздавался всё громче и отчётливее, покуда не перерос в чавканье лесного кабана. Взору Кустодия предстала поистине жуткая картина — на земле распластался труп какого-то верзилы, похожего на орка. Он лежал на животе, повернув голову влево. Одна рука направлена вверх, другую же бедняга опустил вниз. На спине, прямо поперёк туловища, торчал его же боевой молот, который тот обронил, сражённый недугом наповал. Несчастный упал прямо посреди тропы, ведущей в Льотгард, да так и остался недвижим. Над его безжизненным телом кто-то согнулся и, стараясь не обращать внимание ни на что вокруг, увлечённо пожирал плоть умершего, словно лев только что пойманную им антилопу. Существо отличалось синеватым цветом кожи, было полностью лишено какого-либо предмета одежды, а на его спине то и дело выступал не то горб, не то позвонки и рёбра, словно оно всю жизнь страдало сколиозом и дистрофией. Страж после признавался, что никогда в жизни ничего более омерзительного не замечал, как в тот злосчастный день.

Под ногами Кустодия хрустнула ветка, и гуманоид с явно искривлённым позвоночником внезапно обернулся на все 180 градусов и тут же уставился на него. О, лучше бы не попадаться такому на глаза! Большая часть тела уже подверглась неминуемому разложению, язвы кровоточили, а рёбра и часть костей на правой руке и левой ноге обнажились, словно обглоданные пираньями. Некто больший, чем злой дух, исказил черты лица до такой степени, что всё человеческое, что когда-либо было в нём, исчезло бесследно, уступив место хищному и первобытному, одному лишь животному началу — изо рта торчали кривые и острые зубы и клыки, на руках и ногах выросли когти, а пустые глазницы пылали алым цветом.  Существо так и замерло с окровавленной пастью на расстоянии в сто шагов, прямо напротив тернового куста, за которым притаился страж. Остроконечные, как у эльфов, уши гуманоида уловили раздавшийся поблизости шорох, и монстр на четвереньках направился к его источнику. Он скалился, как гиена, готовый было уже совершить свойственный тигру прыжок, наброситься на Кустодия и разорвать его в клочья. Но в это время неведомо откуда раздался властный мужской голос, громкий и грубый. Его владелец, видимо, привык лишь отдавать приказы другим, а не исполнять их лично. Что-то невероятно притягательное было в тембре, и не повиноваться столь исполненному лютой злобы крику не представлялось возможным.

Что-то резко произнёс он на латыни, строго запрещая не приближаться к вратам Льотгарда раньше положенного срока. И существо, вместо того, чтобы поквитаться с нарушившим его покой стражем, последовал за зовущим его столь же послушно, как малое нашкодившее дитя за разгневанным родителем. В этот миг из недр земли начало подниматься что-то белое — то ли пар, то ли туман — и окутало всю долину, отрезая Кустодию путь к возвращению. Внезапно земля потрескалась и стала разрываться на части изнутри. Синие и тонкие человеческие руки показались вдали — то выползали гнилые трупы один за другим, извергая гной на поля и цветущие луга. Одним лишь своим гротескным видом внушали они неописуемый ужас в сердца владельцев ферм и огородов. Черви копошились в их мозгах, лица словно обезображены серной кислотой и источали невыносимый смрад. Мертвецы тут же встали в строй, точно солдаты, и направились куда-то на запад. Было ясно одно: кто-то был ими очень доволен. Но вот кто?