Надежда Тэффи. «Диковинные люди».

[Миссис уксус]

2

Надежда Тэффи. «Диковинные люди».
 
Мотаемся мы по заграницам, присматриваемся к чужим людям - и не интересны они. Все как-то под один ранжир.
Совсем нет между ними диковинных людей.
Вспоминаю наших русских провинциалов - что ни человек, то диковина. Перевести бы их, скажем, на английский язык душой и телом, чтобы все целиком и как следует было в Лондоне или Америке, понятно - большую сенсацию можно было бы произвести.
Что здешний заграничный мелкий чиновник? Пьет пиво и если уж с очень широкими запросами, так собирает старые почтовые марки. Тускло, нудно, без размаха, без завитка.
А у нас были с завитком.
Вспоминаются особенно часто, как контраст здешним, двое - учитель Пенкин и акцизный Понимаев. Каждый в своем роде. Но некий общий тон был все-таки в их моральном облике.
Учитель Пенькин, когда я его встречала, готовился к путешествию в Париж. На что был нужен Пенкину Париж - до сих пор понять не могу, хотя думаю об этом с тех пор четырнадцать лет.
Готовился он к этому путешествию следующим образом: он зубрил французский словарь. Прямо все слова под ряд. Начиная с "А".
A, Ah, Abbaye, Abbé, Abesse, Abeés и т.д.
- Ну-ка, Василий Петрович, - говорили ему, - много ли назубрили?
- Уж до буквы "п" дошел, - отвечал Пенкин.
"Пегас, Пего, пегуз, Пень"...
- Пень? Да это как будто уж по-русски.
- Нет, то другое "пень". Французское.
- А что же это значит-то?
- А значение слова я потом буду заучивать, когда докончу весь словарь. Теперь уж немного осталось. Уж до "п" дошел. А там накоплю денег, да и марш прямо в Париж.
Произносил Пенкин французские слова так смачно по-русски, что самое обыкновенное слово мгновенно теряло свое французское значение, и приобретало новое игриво-загадочное.
В Париж Пенкин не попал, так как не смог накопить достаточно денег. Вместо Парижа решил выписать золотые часы в рассрочку. Выписал. Прислали часы в замшевом чехле, сверх него кожанный футляр, а все вместе в картонной коробке. Пенкин так все вместе с чехлом, с футляром и с коробкой и носил в кармане. Замша, значит, чтоб золото не стиралось, футляр, чтоб замша не терлась, а коробка, чтоб футляр не поцарапался.
Бывало спросят у него - который час. Василий Петрович посмотрит на солнце, покрутит носом:
- Да пожалуй уж четвертый.
- А часы-то ваши где же?
- Часы-то есть, да знаете ли смотреть-то на них хлопотно. Конечно можно, но уверяю вас - хлопотно.
Развертывал он их только утром, когда заводил. На ночь прятал в комод под ключ, чтоб воры не украли.
Вот так и жил Пенкин со словарем и с часами.
Почтенно жил. Где вы заграницей такую диковину найдете?
 
* * *
 
Андрей Иваныч Понимаев был несколько в другом роде. Пенкин был черствый, замкнутый, неразговорчивый. "Пегусь, Пень", - а больше ничего и не добьешься.
Понимаев был человек чрезвычайно общительный. Душа нараспашку.
Заграницу он за неимением средств не собирался, но и, побывав там ни разу, знал Париж и Берлин, как свои пять пальцев. Знал все способы сообщения - все метро, омнибусы, трамваи, знал все улицы, все лучшие магазины. Он изучил план этих городов по книжке и карте так великолепно, что мог любого парижанина или берлинца провести с любого места в любое кратчайшим путем.
- Скажите-ка, Андрей Иваныч, - вот я в Берлин еду - где там магазин "Кадеве"?
- Кадеве-с? Это на углу Пассаур и Таунцинер улиц.
- А как туда ехать?
- Да вам откуда?
- Я буду жить на Прагер штрассе.
- Ну, тогда очень просто! - дойдите до Нюренбергер-площади - от вас два шага, садитесь в Унтергрунд и через две минуты вы на Виттенберг-площади. Прямо супротив-с.
А парижанин для проверки спросит.
- А ну-ка, Андрей Иваныч, а если мне, скажем, нужно от церкви Сен Жермэн дэ Прэ попасть скажем в магазин Прентант. А? Как мне ехать? На каком метро?
- И ни на какое метро вам не надо. Садитесь прямо тут же у церкви на автобус А. М. и через двадцать минут будете на месте.
- А где магазин Лафайета?
- Да два шага от оперы.
- Ну, а как от площади Конкорд проехать в ресторан Покарда?
- Покарда-с? Который на бульваре или другой-с? Потому что существует еще в переулке. Ехать, знаете ли, придется с пересадкой-с.
Да так вам все и изложит.
Таскал он нас так и по Парижу, и по Бурлину, куда угодно по всем направлениям, и в театры, и в магазины, и в музеи.
Покончив с Парижем принялся за Нью-Иорк. Говорил, что работа большая. Не знаю, довел ли он ее до конца.
Покажите мне такое чудище где-нибудь заграницей. Ведь его бы там наверное под музыку за деньги показывали. А у нас он был просто акцизный Андрей Иваныч.
Диковинные люди водились у нас на Руси.
Вспомнишь, так памяти своей не веришь:
- Неужто, мол, и правда были такие?
 
Газета «Сегодня». Рига. № 251. 11. 11. 1923
/Искусство Серебряного Века/