ИсчезновениеЯ много и часто путешествую. Родом я из Минска. Как известно, являемся мы географическим центром Европы, о чем наш президент с завидной частотой напоминает с экранов гражданам. Которые, в свою очередь, успешно пользуются удобным расположением и частенько ездят в соседнюю Прибалтику, Польшу, Чехию, Германию, и более дальние Францию и Италию посещают регулярно. Не то, чтоб сильно буржуйски жил бульбаш, но некоторые туры «дикарем» выходят бюджетнее золотокошельковых сочинских ночей.
Сама я часто езжу по Европе на автомобиле, выезжаю из Минска и держу путь до итальянских берегов. Так и посмотреть заграницу получается, и покупки совершить, и в финале на морях-курортах отдохнуть. Красота, одним словом. Так собираемся мы компанией небольшой, машины 3-4, и катим весело-задорно.
Так было и в тот август 2013. Три машины, семь человек. Обычно мы всегда вместе, но в этот раз в Австрии от нас отделилась машина трех наших друзей. Лера и Антон, супругам 28 лет и 32 года соответственно, и 19-летний брат Леры, Вадим, поехавший с нами впервые. Они решили заехать в какой-то захудалый городок, якобы славящийся своей гастрономией. Так и произошел раскол.
Соль в том, что мы ездим разными маршрутами (ибо опостылеть может и манящая диковинными видами заграница, коли на оную взирать однобоко и многократно), но вот отклониться на 250 км вглубь австрийской глухомани ради сомнительно отличной традиционной кухни мы сочли придурью, чай, не мишленовские звезды там блистают. Вот и вышло, что в районе немецкого Аугсбурга мы решили, не отклоняясь от заранее обмозгованного маршрута, двигаться в Швейцарию, а ребята поехали в Австрию.
Глупой нам показалась эта идея еще и потому, обратный путь пролегал через эту самую Австрию и Чехию. Вполне можно было заехать на обратном пути, но охота, как говорится, пуще неволи.
Условились держать связь по мобильному и встретиться на Комо, где мы должны были пробыть три дня.
Все пошло не так вечером, когда на мои сообщения в Viber перестала отвечать Лера, а потом сообщения перестали до нее доходить. Телефон Антона тоже был глух. Номера Вадика у меня не было, потому что мы не были близко знакомы, но во втором автомобиле, где ехали друзья моего мужа, Олег и Илья, у кого-то из парней был его номер, я точно помнила, как он оставлял его намедни для связи. Муж позвонил им и, пояснив ситуацию, попросил связаться с Вадимом. Когда стало ясно, что все три телефона недоступны, мы поняли — случилась беда.
Остановились и решили ехать в Австрию. Переночевали в Фельдкирхе, ранним утром двинулись в путь и через 2 часа уже были в искомом населенном пункте, на деле оказавшемся маленькой альпийской деревней. Но никто не видел никаких белорусских туристов.
Мы поехали в ближайший городок дорогой, по которой должны были ехать ребята. Там их следов тоже не обнаружили. В полиции нас выслушали, и, несмотря на путаность рассказа, не отказались помочь. Последнее местонахождение, которое отбила геопозиция, было в 50 км от какого-либо населенного пункта или хутора. В гористой местности.
Сутки спустя на отшибе, в долине, где нет и намека на дорогу, обнаружили машину с белорусскими номерами, машину, принадлежащую Антону. А еще через 2 часа в здании полуразрушенного заброшенного дома нашли молодого человека, это был Вадим.
Рассказал он нам следующее. Передаю его историю своими словами:
Сперва все было хорошо. Мы ехали по навигатору, дорога была совсем свободна, путь не составлял труда. Первая трудность, с которой столкнулись — навигатор завел нас не в тот населенный пункт, через который мы должны были ехать. Погуглили карту, оказалось, навигатор обманул, и мы отклонились на добрых 50 км, свернув не в том месте, но можно вернуться, если проехать по небольшой дороге через долину. Относительно простой путь, без поворотов и съездов. Поехали.
Дорога была гравийной и явно заброшенной, что не удивило нас — местность малозаселенная. Странность заключалась в том, что, по нашим подсчетам, путь до оживленной дороги должен был занять около часа. Но когда часы показали 9:30 вечера, а шоссе видно не было, мы насторожились: мы добрых полтора часа едем, а пейзаж все тот же. Ни строений, ни селений — ничего, только узкая гравийка и редкие деревья. Мы снова открыли карту, но тут нас ждал очередной неприятный сюрприз. Ни интернета, ни связи не было. Навигатор наш с самого момента поворота на проселочную дорогу перестал грузить карту и, казалось, завис окончательно. Тут нас охватило сильное беспокойство, сумерки легли уже плотно на землю, а мы торчим невесть где.
Мы проехали еще километра три и заметили слева от гравийки очертания домов, не очень далеко, но съезда на селение мы не заметили. Было решено пойти туда и спросить дорогу, ибо гаджеты наши были бесполезны, а мы совершенно дезориентированы. Закрыли машину и пошли в сторону жилья. Пока дошли, уже совсем стемнело, но дома не были освещены, жидкое какое-то свечение струилось из редких окон. Подойдя к крайнему дому, мы заметили стоящую на улице женщину, она просто стояла, полубоком к нам. Лера, говорящая по-немецки хорошо, поздоровалась и начала было объяснять, что мы туристы и заблудились, но женщина резко отвернулась и пошла в сторону дома.
Мы, пожав плечами, подошли к дверям рядом стоящего дома, только дверь нам никто не открыл, она сама отворилась от толчка. Нашим глазам открылась небольшая комната, там не горело электричество, зато горела свеча, странным было и то, что выглядел дом необычайно старомодно. Мы зашли внутрь.
Небольшая комнатка-прихожая переходила в кухню. Ни плиты, ни шкафов, печка и деревянный разделочный стол с самодельными деревянными открытыми полками. Я не знаю, что думали Лера и Антон, но я так растерялся, что мой мозг отказывался выдавать какую-либо адекватную информацию. Как это в цивилизованной Австрии в 21 веке — свечи и печи? Окликая хозяев и озираясь, мы услышали какие-то звуки, будто разговор, и тихонько двинулись в единственную дверь.
В соседней комнате оказался стол, за которым сидели люди, семья из пяти человек. Они говорили о чем-то. Одеты были старомодно, меблировка комнаты была такой же убогой, как и в кухне, горели две свечи, и никакого намека на предметы прогресса — ни телевизора, ни радио. Казалось, что перед нами какая-то историческая сцена. Люди не прореагировали на нашу речь, они будто не видели нас, но тут Антон подошел к мужчине, по-видимому, хозяину дома, потрепал его за плечо и хотел что-то сказать, как вдруг мужчина резко поднял голову и все остальные как по команде уставились на Антона. Только вот лица их несколько изменились, глаза их будто потеряли цвет и стали белыми, а кожа приобрела такой странный синевато-бурый цвет, такой цвет приобретают некрозные ткани. В долю секунды только что вполне нормальные люди превратились во что-то не вполне реальное. Мы оцепенели, Антон так и застыл, глядя в стекло глаз этого странного человека. Тем временем эта странная семья резко поднялась и, уставившись на нас, медленно двинулась в нашу сторону. Мы, с трудом преодолев сковавший наш ужас, ринулись, не помня себя, прочь из этого страшного дома.
Я миновал дверь, она была в паре шагов от меня и, оказавшись в кухне, услышал за спиной страшный хлопок дверью. Свеча тут же погасла, погрузив кухню во тьму. Я обернулся и попытался открыть дверь, она не поддавалась, я стремглав бросился на улицу, с намерением позвать помощь, но тут я замер каменным истуканом. Ни одного дома я вокруг не увидел. Я вообще ничего не увидел вокруг. На месте полутора десятков зданий был луг, и дул августовский ветер. Ни зданий, ни оград, ничего. Ошарашенный и полуобезумевший, я бросился обратно в дом. Сперва я думал, что мои ноги откажутся нести меня в этот страшный дом, но эта неведомая пустота, немыслимая и непостижимая, оказалась страшнее даже той дьявольской семьи. Там были Антон и Лера, и я должен был их выпустить.
Ворвавшись в знакомую уже темную кухню, я стал что есть сил колотить в дверь, я звал сестру и Антона, я в кровь сбивал руки и плечи, пытаясь высадить дверь, но она не поддавалась. Наиболее ужасным было то, что с момента, как захлопнулась межкомнатная дверь, я не услышал ни одного звука, ни криков, ни стука в дверь, ни звуков потасовки или борьбы. Это космическая тишина пугала больше самого оглушающего, рвущего душу вопля. Поняв, что с дверью мне не справиться, я решил выбить окно и попасть туда, а точнее, вытащить ребят через него.
Спотыкаясь, я обогнул дом и подбежал к окну, только вот ни стекла, ни чего бы то его заменяющего не было. Проем окна зиял черной глазницей. Тусклого свечения больше не было, только темнота. Я подтянулся и не без труда пролез внутрь. Тут мой разум помутился окончательно. Больше не было ни стола, ни двери, в которую еще мгновение назад я ломился, сбивая руки в кровь. Я на подкашивающихся ватных ногах подошел к уже ничем не закрытому дверному проему и увидел лунный свет, ровно струившийся на луг, хорошо освещая ландшафт. Я снова метнулся в комнату, продолжая звать Антона и Леру. В висках стучало, меня била дрожь. Над моей головой низко и ярко светили звезды, я мог их видеть, потому что крыши не было, она провалилась практически полностью. Я совершенно не понимал, что происходит, мой мозг просто отказывался верить в реальность происходящего.
Как маленький ребенок, я бегал и звал, пока не сорвал голос. Потом я заплакал, я сидел, забившись в угол, и плакал. Потом отключился, а очнулся, когда меня привели в чувство сотрудники полиции.
Что произошло с Лерой и Антоном, мы так никогда и не узнали. Полицейские тоже ничего не нашли. Ни тел, ни следов еще двоих людей. Только вот никакой деревни в том месте нет и не было, и никакой дороги гравийной тоже.
Ехали ребята по лугу. А дом, точнее, развалины дома, были в двух километрах от машины. Разглядеть их с того места, где остановился автомобиль, особенно учитывая вечернее время, никак не вышло бы.
Мы решили поехать в ту деревню, в которой ребята поняли, что их подвел навигатор, и нашли тот злополучный съезд. Там местные сторожилы нам рассказали такую историю:
Никаких поселений в тех краях сейчас нет, это правда. Но деревня там была. Почти два века назад была. Жили там обособленно. Люди странные и скрытные, всего 17 дворов. Все они язычниками были или что-то в этом роде, поэтому мало с ними кто дружбу водил. Да и какая дружба, если они никого к себе не пускали. Никогда свататься ни в одно близлежащее селение не приходили, не имея никакого деления на родственников, браки между братом и сестрой заключали. Много о них слухов ходило, про богомерзкие ритуалы, про жертвенных животных, которых они крали в окрестных деревнях, и о человеческих жертвоприношениях, были случаи исчезновения людей. Было или не было, теперь уж не узнаешь. Только однажды пропала деревня. Местный житель заметил пропажу двух овец и заподозрил в хищении язычников, такое иногда случалось и раньше. Поэтому, собрав несколько мужчин и вооружившись, пошли разбираться с ворами. Приходят — а деревни нет. Ни домов, ни людей. Даже следа нет. Будто и не было там ничего. Можно было подумать, что пришли не туда, да только один дом стоял на своем месте.
Они внутрь зашли, а там никого. Стол накрыт, еда в тарелках, а никого нет. Все от подвала до чердака обыскали — пусто. Вернулись, посовещались и решили никогда больше в те места не ходить, сочтя произошедшее проклятием. Весть разошлась. Приезжала и полиция, и много людей из города, но так никакого объяснения и не нашли. С тех пор и стоит там заброшенный дом.
Полиция потрясла и Вадима, и нас заодно, но граждане мы иностранные, были ли люди — тоже не понятно. Сославшись, что супруги, вероятно, поехали дальше «своим ходом», нас отправили на все четыре стороны. Дело оказалось никому не нужными и в Минске. Тел нет — дел нет. Закрыли поиск, решив, что австрийские коллеги правы, и семейная пара решила остаться в Австрии и не возвращаться.
Я видела тот дом. И я знаю своих друзей, они никуда не могли «уйти своим ходом», ночью, в чистом австрийской лугу. У Антона был свой бизнес, не большой, но доходный, им незачем было оставаться в Австрии. Я видела Вадика. Он не врал. Из 19-летнего здорового парня он превратился в затравыша, запуганного и сломленного человека, который практически не спит и плотно сидит на антидепрессантах.
Я не знаю, как такое может быть, и что это вообще было. Но тот необъяснимый липкий страх, который я чувствовала на месте, где стоит тот дом, я ощущаю и сейчас, спустя уже два года.
:
ПомещикЯ занимаюсь бегом, тяжелой атлетикой и рукопашным боем. Не сказать, что я фанат спорта, но в городке, где я вырос, больше нечем заняться. Или пить, или качаться. В перерывах между тренировками я читаю. Я перечитал все, что было в городской библиотеке, по два раза, в книжном новой продукции не было, а тут как назло отключили интернет. Чтобы спастись от скуки, я решил навестить бабушку, живущую в селе Ивантеевка за триста километров от нас. Думал, поживу недельку — все равно каникулы. В деревне свежее молочко, чистый воздух, чудесные виды — просто благодать.
Первые два дня я даже забыл про тренировки. Ходил, любовался, сходил на покос, помахал косой. Вечером я сидел с местными, мы играли на гитаре и обменивались новостями.
Проснувшись утром, я понял, что не стоило так много «обмениваться». Сельский самогон не пошел на пользу самочувствию. Часа три я лежал, вставая только за тем, чтобы выпить молока. Ближе к полудню меня отпустило. Я вышел во двор, сделал несколько отжиманий, за неимением штанги взял топор-колун и начал разминаться с дровами. Часам к пяти я переколол всю кучу и решил сделать пробежку по пересеченной местности. В качестве маршрута я выбрал дорогу, уходящую в лес. Десять километров в одну сторону, небольшой отдых, прогулка по лесу, потом обратно. Летний лес был просто прекрасен, вот только бы еще все владельцы покосов скашивали траву вовремя, а то бежать по пояс в траве — никакого удовольствия.
Пробежал я больше десяти километров, немного увлекся, но от планов совершить пешую прогулку с плеером и фотокамерой я не отказался. Шел я долго, постепенно стали пропадать дубы и осины, начался ельник. Я вышел на берег незнакомой речушки, от души напился и прилег отдохнуть.
Проснулся я от холода. Вокруг была темнота, где-то ухали ночные птицы. Умывшись, я побрел назад. Наверно, бабушка уже заволновалась.
Для храбрости я включил плеер на полную громкость и кричал во всю глотку любимые песни. Я понял, что заблудился, через полчаса брожений, вернувшись к реке. С собой не было никакого компаса. Индикатор сети в телефоне стоял на нуле. Воспользоваться встроенным навигатором тоже не вышло бы — карту местности я не закачивал. Проклиная пробежки, я пошел строго прямо. В европейской части России сложно не выйти на какое-нибудь поселение, так что все было нормально.
Примерно в час ночи я вышел на разбитую дорогу. Это было уже лучше. Все дороги начинаются из поселений. Заканчиваться они могут где угодно: в другом поселении, на лесной поляне, в местах заготовки леса, но начинаются только в поселениях. Через пару километров я заметил впереди силуэт человека. Рассудив, что лучше двигаться вдвоем, я быстро догнал его. Это оказался мужчина лет тридцати пяти в выцветшей военной форме очень старого образца и с закрученными усами. На левом боку висела сабля, на правом кобура. Есть ли в ней оружие, я не заметил — было темно. Судя по виду, какой-нибудь ролевик. Несмотря на странный вид этого человека, я решил к нему обратиться за помощью:
— Прошу прощения, не подскажете, где находится ближайшее поселение?
— Ближайшее поселение? Я как раз направляюсь к нему. Село Никитское. Составите мне компанию?
— С удовольствием, — ответил я удивленно. Что-то было в его речи странное, словно в фильмах про Российскую империю.
— Позвольте представиться. Тимофей Терентьевич Никитин. Отставной военный, — он протянул руку, предварительно сняв белую перчатку.
— Николай.
— А отчество?
— Николай Александрович.
— Прекрасная погода, не правда ли, Николай Александрович?
— Да, вот только поспать не мешало бы часок-другой. Да и есть хочется, знаете ли.
Постепенно я включился в его игру и начал изъясняться в стиле Мармеладова. Тимофей Терентьевич не удивился, принял мою манеру, как должное. Через некоторое время он спросил меня:
— Простите мое любопытство, но что за веревочки свисают у вас на груди?
— Это, любезный Тимофей Терентьевич, новейшее изобретение японского гения, — я решил подыграть этому ролевику, так вошедшему в раж. — Музыкальный плеер. Теперь музыка записывается не на большие граммофонные пластинки, а на маленькую коробочку. Столь же маленькие динамики воспроизводят ее прямо в уши. Не правда ли, забавная вещица?
— Вы позволите? — помещик, как я его про себя назвал, протянул руку к наушнику.
— Да, разумеется, любезный Тимофей Терентьич, — я протянул ему наушники вместе с плеером.
Минут пятнадцать Никитин слушал музыку, держа плеер аккуратно, словно драгоценность. Потом с сожалением вернул:
— Забавная музыка, необычная.
Тимофей Терентьевич рассказывал много интересных вещей. Он отлично владел своей ролью, знал наизусть историю начала ХХ века, но только до пятнадцатого года, прекрасно владел латынью, рассказывал забавные истории с фронтов второй Отечественной войны. Я не сразу понял, что так он называет Первую Мировую. Видно было, что человек основательно подготовился к своей роли отставного штабс-капитана.
Постепенно мы дошли до Никитского. Слева показался погост, фамильные склепы. Помещик объяснил мне дорогу до Ивантеевки и свернул влево.
— Тимофей Терентьевич, куда же вы?
— Домой, голубчик, домой. Меня уже супруга заждалась. А вам удачной дороги.
До дома оставалось семь километров. Часть пути я пробежал, часть прошел пешком. Когда я заходил во двор, уже занимался рассвет. Я уснул на крыльце, не желая будить старушку, которая давно уже спала, судя по выключенному свету.
Через два дня я наведался в Никитское. Уж очень красивые там были склепы. Заходя в один из них, я увидел надгробье.
«Никитин Тимофей Терентьевич (стерто) 1881 — 1915 (стерто) Никитина Екатерина Павловна (стерто) 1886 — 1915».
Внутри было сухо и уютно. На двух каменных надгробьях были выбиты портреты умерших. На одном из них я без труда узнал своего ролевика. А перед отъездом я зарядил плеер, сложил зарядное устройство и наушники и вернулся к склепу. Все это я оставил у надгробья помещика, коим он и являлся при жизни. Также я написал записку, где объяснил, как пользоваться устройством. Надеюсь, он найдет розетку хотя бы в сторожке на кладбище. И надеюсь, что такой милый человек сможет договориться со сторожем.
Псаломщик В 1906 году, в городе Ярославле, при храме Зачатия праведной Анны служил пономарём Медведев Ксенофонт Ананиевич. Семерых своих детей кормил тем, что читал Псалтирь над покойниками. Голосом он обладал сильным, читал складно, поговаривали, даже лучше соборного протодьякона, и, главное, знал и соблюдал обычаи, которые выпускники семинариев и какадемий называли погаными, так что читать приходилось много, и дети не голодали.
Как всякий пономарь Ксенофонт Ананиевич был не дурак выпить, что, впрочем, не только не мешало делу, но, как он сам утверждал, оказывало благодатное воздействие. Выпьет четуфку самогона, закусит луковицей и в церкву на всю ночь, покойникам Псалмы петь.
А время было такое, трудное было время, революционеры всякие в Ярославле завелись да нехристи, которые в Бога не верили, Владычицу нашу Богородицу не чтили и над иконами смеялись. Среди таких был и Колька, Нифонтов сын, изгнаный из Казанской Духовной семинарии как кощунник и анархист. Однажды выпивали они с друзьями в трактире, что от порта недалеко, да решили подшутить над псаломщиком. Колька лёг в гроб, а пьяные друзья в церкву его потащили, послав за Ксенофонтом Ананиевичем, мол, помер, Псалтирь, мол, читать надо.
Ксенофонт же Ананиевич выпил к вечеру не обычную четуфку, а все пол-штофа, отказывался было, но за три рубля согласился.
Заперли двери, в полумраке храма, напротив амвона, стоит гроб, в нем Колька-безбожник, а над ним псаломщик святые слова читает. Час читает, второй. А Колька лежит и не дышит почти, это, значит, чтобы пострашнее напугать. И вот, когда почти полночь пришла, вскакивает Колька, глазами страшно вращает, губы кривит, руками машет и воет как настоящий упырь...
Но Ксенофонт Ананиевич даже не вздогнул. Приложил по голове упырю Псалтирью, что еще от деда ему досталась, тяжелой, в медном переплёте, а когда Колька обратно в гроб рухнул, закатив глаза, Ксенофонт Ананиевич достал из своей торбы осиновый кол, киянку да и упокоил.
Утром пришли друзья в храм, чтобы посмеяться, а Ксенофонт Ананиевич им с паперти:
--С вас, господа хорошие, - говорит, - еще червонец. За беспокойство.
Да, так и было. Эту историю все знают, потому и приглашают Зачатьевского пономаря Псалтирь читать еще чаще прежнего.
Исчезновение (Прочитано 2384 раз)
Похожие темы (5)
