Трагедия Николая Тарасова.

[Миссис уксус]

4

Никола́й Ла́заревич Тара́сов (1882 — октябрь 1910, Москва) — меценат, нефтепромышленник–миллионер, московский щёголь и ловелас.
Прославился как меценат. В 1906 году, едва вступив в наследство, Тарасов одолжил деньги Немировичу–Данченко, когда труппа Московского художественного театра попала в трудное положение во время гастролей в Германии. Так Николай Тарасов стал пайщиком и членом дирекции МХТ и покровителем многих актрис.
Николай Лазаревич Тарасов — представитель до безумия богатого армяно–черкесского рода. И при всем том щеголь, богема, спортсмен и любитель прогресса (имел самый мощный в городе автомобиль). Пользовался английскими духами, название которых держал в тайне. Ежедневно прогуливался по Кузнецкому мосту, а по завершении прогулки в одиночестве сидел в кондитерской Трамбле. Немирович–Данченко писал о нем: «Трудно встретить более законченный тип изящного, привлекательного, в меру скромного и в меру дерзкого денди. Вовсе не подделывается под героев Оскара Уайльда, но заставляет вспомнить о них. Вообще не подделывается ни под какой тип, сам по себе: прост, искренен, мягок, даже нежен, но смел».

Если бы не богатство, которое губило Тарасова тем, что он ничего не должен был делать, он был бы жизнеспособнее. А одного жизнелюбия, чтобы жить, ему не хватало. Он никому не верил — ни друзьям, ни женщинам, за всяким их отношением к себе видел один стимул — своё богатство.

Жизнь Николая Тарасова закончилась трагически из–за «любовного треугольника».
Его бывшая любовница, актриса Оленька Грибова просила у Николая Тарасова денег для своего любовника, юнкера Николая Журавлёва (по его же просьбе), который сильно проигрался в карты. Юнкер обещал застрелиться если Оленька не попросит или Тарасов не даст денег. Ибо карточный долг — вопрос чести.

Тарасов отказал, рассудив, что нет смысла давать денег сопернику. Юнкер застрелился.

На следующий день Ольга Грибова тоже стрелялась и после нескольких мучительных дней умерла в больнице.

Тарасов наблюдал о судьбе Оленьки из газет. Когда же узнал что она умерла, зашел в спальню, накрылся одеялом и выстрелил себе в висок.

Когда слуга Тарасова вернулся домой, то обнаружил тело покойника, гроб и венок. Оказывается подруга Ольги Грибовой заказала гроб и венок на адрес Тарасова в отместку за свою подругу, когда он ещё не знал о смерти своей бывшей любовницы.

Похоронили Тарасова на Армянском кладбище. Скульптор Николай Андреев (автор знаменитого памятника Гоголю) сделал шокирующий памятник — Николай Лазаревич изображен в момент сразу после самоубийства. На постаменте лежит мертвое тело с беспомощно откинутой правой рукой. Лицо очень точно сделано с посмертной маски, и кажется, что молодой человек безмятежно спит. Но если посмотреть на могилу сбоку, можно понять, что это ложе смерти, поддерживаемое плакальщицами (они изображены в стиле традиционных старинных армянских миниатюр).

[подруга]

Времена были  особенные ,Как писал Алексей Толстой:

" В городе была эпидемия самоубийств. Залы суда наполнялись толпами истерических женщин, жадно внимающих кровавым и возбуждающим процессам. Все было доступно - роскошь и женщины. Разврат проникал всюду, им был, как заразой, поражен дворец.
   И во дворец, до императорского трона, дошел и, глумясь и издеваясь, стал шельмовать над Россией неграмотный мужик с сумасшедшими глазами и могучей мужской силой.
   Петербург, как всякий город, жил единой жизнью, напряженной и озабоченной. Центральная сила руководила этим движением, но она не была слита с тем, что можно было назвать духом города: центральная сила стремилась создать порядок, спокойствие и целесообразность, дух города стремился разрушить эту силу. Дух разрушения был во всем, пропитывал смертельным ядом и грандиозные биржевые махинации знаменитого Сашки Сакельмана, и мрачную злобу рабочего на сталелитейном заводе, и вывихнутые мечты модной поэтессы, сидящей в пятом часу утра в артистическом подвале "Красные бубенцы", - и даже те, кому нужно было бороться с этим разрушением, сами того не понимая, делали все, чтобы усилить его и обострить.
   То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему внутренности.
   Девушки скрывали свою невинность, супруги - верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения - признаком утонченности. Этому учили модные писатели, возникавшие в один сезон из небытия. Люди выдумывали себе пороки и извращения, лишь бы не прослыть пресными."