Я никогда не рассматривал свои песни как песни протеста или песни революции.
Для меня авторская песня — это возможность беседовать, разговаривать с людьми на темы, которые меня волнуют и беспокоят; рассказывать им о том, что меня скребет по нервам, рвет душу и так далее, — в надежде, что их беспокоит то же самое.
Хочу, чтобы моя аудитория задумалась, чтобы она испытала определенное нервное напряжение. Я хочу высказать свое мнение.
Я занимался стихами очень давно, с детства. Гитара появилась так: вдруг я однажды услышал магнитофон, тогда они совсем плохие были, магнитофоны, — сейчас-то мы просто в отличном положении, сейчас появилась аппаратура и отечественная, и оттуда — хорошего качества! А тогда я вдруг услышал приятный голос, удивительные по тем временам мелодии и стихи, которые я уже знал, — это был Булат (Окуджава. — Esquire). И вдруг я понял, что впечатление от стихов можно усилить музыкальным инструментом и мелодией. Я попробовал это сделать сразу, тут же брал гитару, когда у меня появлялась строка. И если это не ложилось на этот ритм, я тут же менял ритм и увидел, что даже работать это помогает, то есть сочинять легче с гитарой.
Как хочу, так и пою. Другие люди могут спеть лучше, но не так. И вообще я не люблю, когда мои песни поют другие певцы и исполнители.
Это не песни, это стихи под гитару.
Больше всего я работаю со стихом. И чаще ощущаю эту самую штуку, которая называется вдохновением, которая сядет тебе на плечо, пошепчет ночью, где-то к шести утра, когда изгрыз ногти и кажется, что ничего не выйдет, и вот оно пришло.
У меня две любимые роли. Гамлет, которого я играю, и Галилей из брехтовской пьесы.
Я бы хотел сыграть Калигулу. Есть такая пьеса у Камю. Вообще много ролей, которые можно было бы сыграть.
Свернуть
Мне важнее мои стихи и песни. Потому что я делаю это сам, а актерская профессия всегда исполнительская, над тобой еще есть люди — режиссер, автор, начальство, господь бог.
И у нашего начальства, которое занимается культурой, нет привычки к авторской песне, хотя во всем мире поют авторы свои песни. И поэтому, конечно, меня каким-то образом критикуют и за то, что я — якобы — не обладаю вокалом привычным… они говорят, что я постоянно кричу. И еще они говорят, что «это не темы для песен», которые я пою. Но время от времени я выпускаю пластинки, работаю в кино как автор своих песен, и дела идут… мало-помалу.
Счастье — это путешествие. Может быть, в душу другого человека, путешествие в мир писателя или поэта… какие-то поездки, но не одному, а вдвоем с человеком, которого ты любишь, мнением которого ты дорожишь.
Вы знаете, у меня есть один друг, известный кинорежиссер и литератор, он сам пишет сценарии, статьи в газетах, вел передачу по телевидению, это Саша Митта. Он считает, что каждый человек обязан выписывать, запоминать афоризмы. Я никогда этим не занимался. Я только помню: «Veni, vidi, vici», то есть «пришел, увидел, победил». Это приятно… хорошее изречение.
Я люблю свою страну и не хочу причинять ей вред. И не причиню никогда.
Я ценю в мужчинах сочетание доброты, силы и ума. Я когда надписываю фотографии пацанам, обязательно пишу: «Вырасти сильным, умным и добрым».
Женщине я бы написал: «Будь умной, красивой и доброй». Красивой — необязательно внешне, как вы понимаете.
Часто в письмах люди мне рассказывают о том, какую роль играют мои песни или в их судьбе, или в их жизни, какое действие оказывают на их друзей, на них самих. Вот такого в основном содержания эти письма. В них очень много, как говорится, хвалебных, что ли, слов, слов благодарности — и это всегда очень приятно, в общем-то это, честно говоря, дает силы работать дальше.
Почему мои песни стали известны? Вот так, скажем: потому, что в них есть дружественный настрой, есть мысленное обращение к друзьям.
Сколько мне еще осталось лет, месяцев, недель, дней и часов творчества? Вот такой я хотел бы задать себе вопрос. Вернее — знать на него ответ.
Правила жизни Владимира Высоцкого (Прочитано 1022 раз)