По дороге к светуАвтор: Кристина Ахматова
Я никогда не слышал, как визжат шины при резком торможении. Адское трение по горячему асфальту не дает им ни малейшего шанса, стирая новенький протектор до абсолютно гладкой поверхности.
Это была последняя мысль в моей жизни. Говорят, что перед смертью весь твой жизненный путь пролетает перед глазами. Не верьте – врут. Когда мое тело разбило лобовое стекло и вылетело на проезжую часть, я уже практически ничего не чувствовал. Лежа на асфальте, я все еще смотрел на искореженные колеса и прикидывал стоимость их замены. И плевать, что сам пепелац восстановлению уже не подлежал.
- Доброе утро! – кто-то настойчиво тянул ко мне руку.
Я машинально ответил на приветствие и осторожно поднялся с асфальта. Боли не было. Как, впрочем, и прочих болезней, печалей и воздыханий. Осталось решить вопрос с бесконечной жизнью.
В том, что я умер, не оставалось никаких сомнений.
Передо мной стоял парень не полных двадцати лет в кожаной куртке и рваных джинсах, заправленных в грязные берцы.
- Я ведь тоже здесь и закончил! – задумчиво протянул он, вглядываясь в горизонт.
- Что, прям вот здесь?
- Не, километра два вперед, на повороте.
Мы немного постояли в молчании, разглядывая горизонт.
- Семафор! – представился парень и снова протянул мне открытую ладонь в старой кожаной перчатке.
- Светофор! – поддержал я шутку и торжественно потряс узкую ладошку.
Пацан явно смутился.
- Да не, я Сёма, а так друзья зовут … звали.
- Ааа … А я вот Аркашей был …
Привычным жестом я засунул руки в карман и вытащил мятую пачку Винстона.
- Не, не получиться! – уверенно заявил Сёма, наблюдая за моими попытками прикурить сигарету.
Я яростно щелкал зажигалкой, но проклятая сигарета никак не зажигалась. Зло матюкнувшись, я закинул зажигалку в придорожные кусты и снова засунул руки в карманы. Где снова её и нащупал.
- Я уже второй месяц курить хочу – жуть просто! – Семён сделал рыдающее лицо и тяжело вздохнул.
- А, собственно, где все?
- Кто? – парень все еще не вышел из образа плачущего ребенка и смотрелся очень комично.
- Ну, ангелы там, демоны, господь бог, в конце концов.
- Да хрен их знает! – пожал плечами собеседник.
- Я их не видел никогда. Зато покойничков штук двадцать уже встречал. Не всех забирают, почему-то. Ходят, ждут. И я вот жду. Слушай, а может быть ты?
- Что я? Я точно не ангел. Я Аркадий Сазонов, 81-го года рождения, женат, не судим, не привлекался, не святой, но и гадостей не делал, в церковь не ходил, не молился, к христианскому богу относился без трепета, но все же с уважением. А о других и не задумывался. Жил себе … Как все, короче.
- Не, я жду того, кто обратно вернется. Просьба у меня. Может, я и уйти то не могу, пока дело не решу.
- Обратно? – я покосился на разбитый Пежо с окровавленным лобовым стеклом.
- Не, Сём, это вряд ли.
- Не, ну, а вдруг!
Парень заметно оживился и заходил вокруг меня, нервно потирая ладони.
- А дело такое, мы как-то с пацанами выпивали, крепко еще так, у Совы новый мотоцикл обмывали. Ну и решили за город махнуть, на пустой трассе погонять. Не, ты не подумай, мы не совсем дебилы, там реально трасса пустая всегда. Старая, заброшенная. Деревеньки там тоже в упадке, по одному деду, да по полторы бабки на двадцать домов. Из местных ездить некому, а остальные по новой дороге уже давно катают, в объезд кому охота переть, по глуши то этой. Ну и поехали, пока не сильно бухие. В какой-то деревне продолжили, ну и давай гонять, как придурки.
- Почему «как»?
- Не, ну ты прав, конечно, придурки. Конченные. Каюсь очень. И так, и сяк гоняли, и с трюками, и без рук, и задом наперед. А ночь уже, не видно ни черта, Сову то и занесло, и прямо в какой-то огород ввалился. Мы туда съехались, фарами светим, а под мотаком то дедок лежит, рядом «Прима» тлеет. Выходил, видать, на перекур. Сове пофиг, он встал, отряхнулся. А дед не встает. Насмерть его Сова пришиб …
Семен обхватил голову руками и сел на асфальт.
- В огороде деда и прикопали? – догадался я.
- Умный какой! Ну, а что, место глухое, старики забытые. Закопали, забор поправили, а тут и дождь полил, следов быть не должно. Всю неделю лил, кстати.
- Совесть мучает?
- Нет. Ну, то есть да. Короче, стали мы после этого случая …
- Умирать?
- Блин, догадливый какой! И не просто вот умирать, а каждый на своем мотоцикле. Я говорил, что попа бы надо, отпеть хоть. Но вот не успел, умер.
На трассе уже было не протолкнуться. МЧС, скорая, менты. Все мигало, шумело, суетилось. Кто-то куда-то звонил, пытаясь перекрыть вой сирен. То, что когда-то было мной, бригада скорой помощи уже унесла в машину.
Мне стало больно. Мне реально стало больно! Я охнул и схватился за живот.
Семен вскочил на ноги и расплылся в улыбке.
- Аркаш, да ты же возвращаешься!
Радостно запрыгав, он бурно захлопал в ладоши, не замолкая ни на секунду.
- Возвращаешься! Возвращаешься! Возвращаешься!
Нет, какой же он все-таки ребенок!
Это было последнее, о чем я подумал перед своим воскрешением. А потом тьма рухнула на меня, разрывая вновь обретенное тело на маленькие кусочки.
Как я потом узнал, собирали меня долго. Операция шла почти сутки. Потом реанимация, трубки, какие-то аппараты и мелькание белых халатов. Два месяца тяжелой реабилитации и я уже снова уверенно ходил по этой земле. Все только и твердили, что уж очень я везучий сукин сын.
Иногда я вспоминал тот разговор с призрачным мотоциклистом, но что только не привидится поврежденному мозгу, поэтому я спокойно зажил своей жизнью.
В этот день я обедал в Макдаке, ежедневная офисная суета не всегда отпускала меня полакомиться домашней едой, поэтому во всех ближайших забегаловках меня уже давно узнавали.
Торопливо жуя второй гамбургер, я обратил внимание на кучку суровых ребят в коже и металле. Байкерские нашивки выдавали их увлечение, но мое внимание привлекли вовсе не они. Любители мотоциклов явно обсуждали почивших друзей.
- Путиле на памятник скинемся, а мамке Семафоровой лучше так, деньгами дать, она одна не протянет.
Внутри все похолодело, а кусок проклятой котлеты застрял у меня в горле. Зайдясь в надсадном кашле, я забил руками по столу, опрокидывая на пол остатки обеда.
Удивленно обернувшись, парни среагировали мгновенно. Первым ко мне подскочил огромный детина с глазами навыкате и так саданул здоровенной ладонью промеж лопаток, что из меня вылетела не только котлета, но и, кажется, все то, что уже валялось в желудке.
- С-с-спасибо! – выдавил я, позорно утирая всё то, что вышло из моего многострадального организма.
- Кушай. Не обляпайся! – хохотнул спаситель и направился к своему столу.
Не знаю, что на меня нашло, но я решил здесь же расставить все точки над i.
- Сова!
Громила обернулся и удивленно уставился на меня, хлопая глазами. Я не ошибся, он реально был похож на огромную глуповатую сову.
- Мы знакомы? – продолжал удивленно моргать байкер.
- Не совсем. Но надо поговорить.
Били меня долго. Я тщетно пытался убедить всю компанию в правдивости моих слов даже тогда, когда кованые подошвы ломали мне ребра. Я кричал, что смерти не прекратятся, я умолял поверить мне, я продолжал говорить даже тогда, когда рот наполнился отвратительными кровавыми сгустками. Меня оставили умирать прямо на стоянке, куда мы вышли для разговора, на прощанье, воткнув под ребро грязную отвертку.
И снова мое дьявольское везение не дало мне присоединиться к блуждающим призракам вчерашних байкеров. Снова мельтешение белых халатов, гипсы, повязки, томительные дни и ночи без возможности пошевелиться. Но я опять воскрес, вытерпел всё, чем потчевала меня судьба, снова научился ходить и упрямо, назло всему, я продолжил свой забег в круговороте жизни.
Весенние ручьи, когда-то радовавшие меня своим появлением, теперь только раздражали. Дорогие туфли мне были гораздо дороже, чем забытое ощущение детской радости от наблюдения за пробуждение природы. Время уже поджимало, а я так и не пообедал. В ближайший Макдональдс я уже больше не захаживал по понятным причинам, но сейчас совершенно не было времени для капризов.
Расплатившись на кассе, я заторопился к освободившемуся столику, но путь мне перегородила огромная фигура в кожаной куртке.
Молча вынув из рук поднос, Сова высыпал мой обед в пустой пакет.
- По дороге поешь. – металлическим голосом приказал громила и взял меня за плечо.
- Прости. – совершенно без эмоций добавил он и повел меня к выходу.
Мы снова были на той злополучной стоянке, но теперь главным был я.
- Я жду тебя уже почти месяц. Каждый день сижу. Прости. Ваха умер. Чек умер. Прости. Ты был прав. Прости.
- Что тебе от меня нужно?
- Дед. Отпеть деда. Просто так нельзя. Поп сдаст. Не верю я им.
- Я не священник, ничем помочь не могу.
- Помоги. Пойдем со мной. Я знаю. Есть заочное отпевание. Надо кусок земли и имя деда. И все. Поп отпоет. Потом эту землю на могилу. И всё.
- А я тут при чем?
- Пожалуйста. Я один остался. Мне …
- Страшно? Ну, что молчишь, Сова? Страшно тебе, а?
- Прости.
Мы ехали на такси, Сова уже давно не садился на своего железного «коня». Ему не было страшно. Он был в панике. Не знаю, что заставило меня сесть в машину с убийцей, который чуть не прикончил и меня, но я почему-то согласился ему помочь. План был прост, как ситцевые трусы. Представившись работниками социальной службы, мы должны были обойти деревню в поисках оставшихся жителей, расспрашивая про живших здесь ранее односельчан. Ну, а если убиенный дедок оказался последним из всей деревеньки, то Сова был настроен прошерстить все близлежащие поселки, справедливо полагая, что в деревнях все про всех знают, даже если соседи живут за добрый десяток километров.
Удача улыбнулась нам в первом же доме. Худая, как тростник старушка, смотрела на нас своими выцветшими глазами.
- Шта, сынок? Откель? С собесу? Хто живет? Ты погодь, я сорванца своего кликну. Пашка-а-а-а!
Из дома, кряхтя и отдуваясь, вышел «сорванец», лет 70-ти от роду.
- Мама, не кричите, иду я!
- Отец, подскажи, кто тут кроме вас еще проживает, а кто уж на том свете? Тут выборы скоро, вот мы …
- Выборы … - фыркнул старик. – Выборы – кандидаты п***ры! Да, почитай, одни мы тут. Захар еще был, да еще у прошлом годе пропал. Да и не он первый так. Видать, кто смерть свою чуял, в лес и уходили. Кого находили, кого нет. Савелишну вона нашли, а Петра вот до сих нет. Волки уж обглодали Петрушу, я считаю. А мать говорит, что в город подалси. Да что иму в городе …
- Захар? У оврага жил? – перебил старика Сова.
- А, ну да, у оврага. Вечно туды катился, как самогонки отведат. Я ужо ему говорил, съезжай отседа, домов пустых полно, разломаешь всё себе к ядрене фене.
Дед явно вдохновился разговором и принял весьма оскорбленный вид, когда Сова, не дослушав эпопею про овраг и пьяного Захара, развернулся и поспешил прочь от словоохотливого старика.
- Извини, отец, дела не ждут! - попытался оправдать я своего спутника и виновато развел руками.
Не знаю, зачем Сове приспичило вернуться на место преступления, но лучше бы он этого не делал.
Я еще не прошел и половины проселочной дороги, а огромная спина Совы уже скрылась за поваленным забором. А через мину раздался истошный вопль. Развив спринтерское ускорение, я влетел в заваленный снегом огород, где в сугробе валялся орущий, обделавшийся под себя Сова. Его и без того выпученные глаза практически вылезли из орбит. Проследив за его жутким взглядом, я повернулся к старому почерневшему дому. Входная дверь была открыта настежь, а на пороге стоял старик с недокуренной «Примой» в костлявых руках.
- Ты-ы-ы-ы! – прошелестел старик не разжимая губ.
- Я. Отпевать. Тебя. Прости. – Сова корчился в снегу, но от ужаса у него начисто отказали ноги.
- А я ве-е-е-едь не уме-е-е-р тогда-а-а-а. Я та-а-а-ам уме-е-е-ер. – призрак медленно опустил свой коричневый палец вниз.
Бело-желтые глаза покойника задергались и сфокусировались уже на мне.
- Они-и-и та-а-ак и бу-у-у-уду-у-ут блужда-а-а-ать. Ег-о-о-о дружки-и-и-и.
- Что нам нужно сделать? Отпеть тебя? – без ложной скромности скажу, что я почти не испугался. Опыт ли общения с Семафором был тому причиной, или осознание того, что это не я заживо похоронил страдальца и вины на мне нет, не знаю, но я твердо стоял на ногах и даже осмелился вступить в диалог с жутким стариком.
- Ра-а-а-скаятьс-я-я-я.
- Он раскаялся, отец.
- Раская-я-я-ться там, где отпева-а-а-ют. – прошелестел дед и скрылся черном проеме покосившегося дома.
Как я вытаскивал обезумевшего и парализованного Сову до оживленной трассы, как уговоривал дальнобоев довезти эту тушу до города, как отпаивал его водкой прямо в кабине грузовой фуры, все это просто не мог проделать один человек, притом склонный к худобе, но я справился и с этим.
- Раскаяться там, где отпевают. Как? Где? – Сова тер лицо снегом, явно приходя в себя.
- Думаю, что в церкви. Исповедоваться тебе надо.
- Фигня. Панихиду закажем. И всё. Имя знаем.
Я не стал его убеждать. Я чертовски устал и мечтал только о горячей ванне.
До церкви мы добрели уже затемно. Вечерняя служба уже давно закончилась, но старенький священник еще был на месте, он сидел на низкой лавке и озабоченно изучал кипу каких-то записок.
- Нам отпеть надо! Заочно! – рявкнул Сова и старичок чуть не свалился со своей лавки.
- Свидетельство о смерти, пожалуйста. – Огорошил нас священник.
- Так нет его.
- Без свидетельства никак!
Байкер буравил глазами клирика, но тот стойко выдержал атаку совиных буркал.
- Тогда исповедоваться!
И тут я проникся уважением к этому огромному и не шибко умному человеку. Зная, что без свидетельства о смерти Захара не отпоют, он решился рассказать о своем грехе на исповеди, в надежде, что после его рассказа, священник все же отпоет заживо погребенного старика.
Честной отец и Сова ушли вглубь храма, где и приступили к исповеди. Время тянулось бесконечно медленно. Я посадил зарядку на телефоне, играя во все игры подряд, раз десять бегал курить и наконец, задремал на той самой лавке в позе буквы «зю».
- Алло, полиция!
Совиный рев вырвал меня из сладкой дремоты.
- Я убил человека. Приезжайте.
Пока мои глаза лезли на лоб, Сова продиктовал адрес церкви и сунул мобильник в карман.
- Сказал, что не может мне отпустить грехи, пока я не сдамся. Говорит, что наказание должен понести.
Священник кивком головы подтвердил его слова.
- А теперь отпустишь?
Снова кивнув, он поманил Сову пальцем, положил ему руки на голову и зашептал молитву.
Сову увезли минут через десять и больше я его не видел. От пережитого шока я не спросил даже его имени, но надеюсь, что мы все же когда-нибудь встретимся. С отцом Михаилом мы проговорили всю ночь, а впоследствии стали хорошими друзьями. Я подтвердил рассказ Совы и священник согласился на заочное отпевание. Иногда мне снится, как стройная колонна призрачных мотоциклистов уходит по пустынному шоссе куда-то далеко-далеко, где сияет ослепительно белый свет. А по обочине неторопливо бредет старик, затягиваясь дешевой сигаретой без фильтра, провожая взглядом тех, кто не так давно похоронил его заживо. Но он больше не держит на них зла.
Пойдём со мнойАвтор: Евгений Мартынов
Наши сны — что это? Маленькая смерть? Может, пророчество или напоминание о том, что прошлого уже не вернешь, а будущее уже не изменишь? А может, наши сны — это проводники между тьмой и светом, и тот, кто умеет их разгадывать, знает, как отогнать тьму?..
Сны о покойниках. Я никогда не придавала им особенного значения. Снятся умершие, значит, помяни их, или погода изменится, а вот если зовёт за собой покойник и ты за ним пойдешь, значит, тебе на этой земле делать нечего, и конец твой скоро. Когда я слышала такие истории, мыслишки закрадывались — бонусы им за это на том свете дают, что ли? Чем больше приведешь на тот свет, тем больше у тебя шансов... ну не знаю, на еще одну жизнь на земле. Им, наверное, не очень-то и хорошо там, в эфемерном пространстве, про которое никто почти ничего не знает и в котором про тебя практически забывают, как только в землю опустят — вот и хочет душа вернуться обратно, пусть даже ценой других душ, лишь бы опять обрести внимание к себе, что ли… Те души, о которых помнят — думаю, им и там неплохо, и не рвутся они сюда. В общем, я никогда в этот бред не верила.
Что-то на лирику меня понесло… Шампанское действует, наверное, или, может, страх. Я такая — когда чего-то бояться начинаю, пускаюсь в философию, и не так страшно становится.
Помню сон — он мне с семи лет снится. Я только начинаю засыпать, и тут передо мной появляется фигура. Я чувствую, осязаю, что это старая бабка, от которой жутко несет какой-то травой. Я не вижу её лица, но мне страшно оттого, что фигура движется ко мне с полной уверенностью, что я никуда не денусь. Родители спят в другой комнате, и она об этом знает. Я хочу закричать, но не могу, не чувствую своего тела, которое мгновенно парализует. Бабка останавливается в двух шагах и тянет ко мне руки — очень длинные руки, — и шепчет, шепчет так, что мой мозг разрывается на части. Я слышу: «Душу ребенка проще всего взять, иди ко мне…» Я вижу тьму. Мне плохо, я не хочу туда, но руки всё ближе…
И тут в комнату врывается мама, по глазам бьёт включенный свет. Перед тем, как отключиться, я вижу растерянное лицо папы.
Через некоторое время прихожу в себя. Папа по-прежнему растерян, мама плачет и говорит ему, что этот рок преследует всю её семью, что её прабабка, забытая своими дочерьми и доживавшая свой век в такой глухомани, что тело её только через сорок дней после смерти обнаружили, прокляла всех женщин в своём роду, и пока не исполнится 18 лет девочке, рожденной в их семье, прабабка в любой момент может её забрать туда, в царство мертвых. Папа внимательно слушает маму, а потом… смеётся ей в лицо. Я снова отключаюсь.
Утром, как ни в чем не бывало, мама меня будит и говорит, что школу я сегодня пропущу. От мамы исходит тепло, и я забываю ночные страхи. Почти. Потому что вдруг чувствую, как в комнате появляется запах трав — мама как-то говорила, что так пахнет валерьянка.
Мне 13 лет. Ночь. Я сплю, мне снится сон: я стою посреди комнаты, и тут ко мне подходит бабка. Я её не знаю. Знаю, что она умерла давно. Я не вижу её лица, просто чувствую, что она очень-очень старая. Или нет, не старая — она древняя, древнее, чем слово, древнее, чем сама тьма. Она подходит ко мне, берет за руку, и под нами разверзается пропасть, похожая на песчаную воронку. Я не вижу лица бабки, я не чувствую боли, но мне страшно — так бывает, когда прыгнешь с разбегу в холодную воду. Словно льдом сковывает тебя невидимая рука. Ни кричать, ни дышать не могу, сил нет. Бабка довольна, я слышу шепот: «Пойдём со мной, соглашайся, надо добровольно уйти, я от тебя не отстану». Бабка становится змеёй и шепчет мне: «Пошли, пошшшли, там хорошшшо…» Меня убаюкивает, но я не иду — что-то держит меня, не даёт уйти, какое-то ощущение присутствия ангела-хранителя…
И снова внезапно на пороге моей комнаты возникает мама и орёт бабке, что не отдаст меня… Бабка смеётся тихим шелестящим шепотом, и я просыпаюсь.
Ненавижу шорох песка и шелест листвы до сих пор. Ненавижу, когда со мной разговаривают шепотом. Ненавижу свою мать, которая в последнее время пьёт, приводит своих хахалей к нам на дом, а они пьют, и голоса у них со временем становятся как песок — «шшш, не спешшши, не говори, шшш».
Ненавижу мать. Это она виновата, что отец ушел к другой, к нормальной, без видений, а не такой, как мать. Она говорит, что я вижу то, чего не видят другие. Я экстрасенс. Ха-ха-ха. Отец меня любит — может, потому что других детей нет… а может, просто любит. Он мне денег даёт всегда, на курорты возит, и эта его новая — она тоже ничего. Молодая, модная, волосы до пояса чёрные, глаза как омут, фигура — обзавидуешься. Всегда меня выслушает, что-то посоветует — про мальчиков, про тряпки... А мама вечно со своим, паранормальным нагнетает: вот такая я у неё родилась, что и жить-то мне недолго. А мне-то всего 18 лет будет через три дня.
Мама в последнее время сильно пьёт, а потом плачет всю ночь — рассказывает, что, мол, скоро её на этом свете не станет, и чтобы я её не забывала. Отец со своей новой смеются, когда я им этот бред пересказываю.
Офигенная вечеринка, да? Папа расстарался — вечеринка организована в его шикарном загородном коттедже, здесь собрались и мои, и его друзья. В общем, все, кроме мамы. Настроение у меня супер, пью шампанское. Правда, мне накануне снился сон: подходит ко мне та бабка и говорит, да ласково так, мол, пойдем со мной, пойдём, и такая она совсем не страшная, и мне так спокойно вдруг становится. И вижу, папа мой стоит, и эта его новая, и так улыбаются, и к бабке этой подталкивают, а тут мама появляется, растрепанная вся, злая, и говорит: «Её не отдам, меня бери». Папа с этой его новой отговаривают, бабке говорят про меня: «Забирай её!» Мама ни в какую. Последнее, что помню перед тем, как проснуться — мама меня от бабки заслоняет, а у той лицо от злобы искорежено, пытается за меня схватиться, но мама мертвой хваткой вцепляется в неё, и губы шепчут: «Не отдам!»
Офигенная вечеринка! Шампанское пью, и все здесь, кроме мамы. Звоню ей, звоню, а она недоступна. Я её с утра не видела. А от этой папиной, которая жена его новая, весь вечер травой какой-то разит. Что-то знакомое чувствуется в запахе, но вспомнить никак не могу. Мама, пожалуйста, возьми трубку!..
Шаги в коридоре— Привет, Ксю!
На экране появилось изображение комнаты моей подруги Даши. Сама она сидела на стуле у компьютерного стола и занималась маникюром.
— Привет. Ну как тебе первый день каникул? Определилась, где Новый год будешь встречать?
— Да ну, — фыркнула та. — Денис не зовет, а к Стасу сама не хочу идти. К вам, наверное, завалюсь — вот и всё. Или у тебя другие планы?
— Эх, да какие у меня планы, — только вздохнула я. — Дома с матерью.
В отличие от Даши, настоящей красавицы, блондинки с томными карими глазами, я всегда была серой мышью: жиденькие каштановые волосы, острый нос, да еще и веснушки на щеках. Поэтому вовсе не странно, что очередной Новый год я провожу с мамой — удивительно, что у подруги на праздник нет подходящего кавалера.
— Мы даже елку не ставили, — тем временем продолжала Даша, — а папаня вообще работает тридцать первого до позднего вечера. Побуду с ним до курантов, а потом к тебе — всё равно ляжет спать. Устает он очень.
Дашина мама умерла много лет назад, рожая второго ребенка, который, впрочем, также долго не прожил, и они обитали вдвоем с отцом в стандартной «трешке». Я тоже выросла в неполной семье — только нас покинул папа. Нет, не погиб, просто ушел к другой женщине, когда я еще агукала и в пеленки писала. Эти утраты, казалось, роднили нас с Дашей еще со школы, где мы и сдружились. А потом оказалось, что и жили мы в соседних домах.
— Приходи, конечно, — улыбнулась я. — У меня, правда, тут скука смертная.
— Ничего страшного, Ксю, — будем пить шампанское и смотреть какие-нибудь мультики. Или дебильные огоньки по телику, если захочешь.
— Не захочу! Если только мама моя…
— Да уж, она вечно любит слушать всякое старье. Хотя, кто знает, какие мы будем к старости?
— Хватит тебе, — притворно возмутилась я, — ей еще до пенсии пахать и пахать!
— Ага, примерно как тебе до потери девственности! — засмеялась она.
Я тоже улыбнулась, сделав вид, что оценила шутку. В конце концов, Дашка — моя единственная близкая подруга, и ей дозволено больше, чем всем остальным.
— Подожди-ка, — вдруг прислушалась собеседница, — похоже, папаня пришел. Я сейчас — ужин надо разогреть ему.
Я действительно услышала хлопок двери и тихий звук шагов по коридору. Даша оторвалась от маникюра и, встав со стула, пропала из поля видимости, однако уже через пару минут вернулась.
— Быстро ты, — удивилась я, уже полезшая открывать новую серию любимого аниме.
— Да сразу спать лег, — объяснила Даша, снова принявшись наводить красоту, — устал, наверное, очень. У него бывает. Зашла в спальню — уже лежит на кровати под одеялом, пробубнил что-то непонятное и отрубился.
— Хорошо тебе, — вздохнула я, — как будто одна живешь.
— С мамой-то всё равно лучше было, — пожала плечами та.
— Это понятно…
На некоторое время мы погрузились в молчание, размышляя каждая о своем: я думала, как же это великолепно — жить одной, когда тебя никто не достает, и ты делаешь, что хочешь, а Даша, скорее всего, вспоминала мать. Внезапно наши мысли были прерваны звонком мобильника подруги. Та, сделав недовольное лицо, отложила пилочку и взяла сотовый в руки:
— Алло! Папа… — последовала пауза, в течение которой лицо подруги вытянулось от изумления. — Но как…
Видимо, разговор прервался, и она еще пару секунд с открытым ртом смотрела на телефон, после чего, понизив голос, обратилась ко мне:
— Ксюха… Это отец с проходной звонил — он задержался и только что выехал!
— Отец? Но разве он не в своей комнате?
— Я ничего не понимаю! — Даша перешла на шепот. — В его спальне кто-то лежит на кровати — я точно это видела!
— Почему ты отцу ничего не сказала? — я тоже стала разговаривать тихо.
— Сначала растерялась, а потом он трубку повесил! Ксю, что мне делать?
Было видно, что на Дашу накатывает паника — ее лицо побледнело, а руки затряслись.
— Позвони отцу на сотовый! — предложила я.
— Точно! Я как-то об этом не подумала, — с некоторым облегчением произнесла Даша и набрала номер. — Блин! Недоступен! Или телефон разрядился, или в метро уже.
— У кого-то еще есть ключи от квартиры?
— У бабушки только, но она в деревне живет. Господи! Сейчас, погоди!
Подруга снова сорвалась с места, и я услышала звуки передвигаемой мебели.
— На защелку дверь закрыла и тумбочку к ней подвинула, — объяснила Даша. — Лучше, чем ничего, — она внезапно замолкла и через пару секунд зашептала. — Ксюша! По-моему, он встал с кровати! Боже! Боже мой! Он снова ходит по коридору! Послушай!
В наступившей тишине я явственно различила тихие звуки шагов, раздававшихся по квартире.
— Может, это чья-то злая шутка? — предположила я. — Стас, например, мог сделать дубликат ключей, пока у тебя был.
Стас формально являлся парнем Даши, но все понимали, что он постепенно переходит в разряд «бывших». Возлюбленный до недавнего времени часто ночевал у нее и даже, бывало, жил по два-три дня.
— Точно! — подруга ухватилась за спасительную мысль. — Как же я об этом не подумала! Ну, сейчас он получит! Стас! — закричала она. — Хватит меня пугать, идиот! Совсем свихнулся что ли?
Но вместо ожидаемого смеха из-за двери раздались низкие утробные звуки.
— Ооооооооуууууууу! — как будто выла собака, но голос был гораздо грубее и ниже, чем даже у самого крупного пса.
Почему-то во мне сразу возникла уверенность, что существо могло быть кем угодно, но не человеком.
— Нет, это точно не Стас! — истерически вскрикнула Даша и схватила телефон. — Я звоню в полицию!
Подруга начала набирать номер и поднесла телефон к уху, как вдруг я явственно услышала сильный удар в дверь. Даша, подпрыгнув от страха, выронила телефон, и тот кубарем покатился под кровать.
— Блин! — завизжала она. — Кто бы ты ни был — уходи отсюда! Ксюша! Мне страшно!
— Быстрей ищи сотовый! — закричала я. — Даша, быстрее!
В коридоре опять раздались глухие звуки. Представьте, что вы услышали нечто среднее между громким гудением высоковольтной линии в безветренный день и воем волка или крупной собаки — и тогда, может быть, поймете, на что это было похоже. Снова раздался удар в дверь. Даша дрожащими руками шарила под кроватью.
— Ооооооооуууууууу! — вновь повторило существо.
— Дашка, я сейчас прибегу к тебе! — закричала я, уже готовая броситься к двери.
— Ксюха, нет! Не уходи! Я с ума сойду, если ты меня бросишь! Я нашла телефон! — она действительно вытащила мобильник из-под кровати. — Сейчас… Тут аккумулятор выпал…
Даша принялась лихорадочно собирать сотовый, после чего включила его. Снова удар — и дверь уже начала поддаваться. Подруга вдруг кинулась к окну и, открыв его, завопила, высунувшись на улицу:
— Помогите! Помогите кто-нибудь! Вызовите полицию!
А существо, тем временем, рвалось к ней в комнату и, судя по треску дерева, небезуспешно. Я вдруг поняла, что оно сломает дверь раньше, чем кто-либо доедет до дома подруги.
— Я попробую пододвинуть шкаф к проему! — крикнула Даша и скрылась из вида. — Может быть, это его задержит. Ксю… Аа!
Раздался грохот, подруга коротко взвизгнула, после чего я услышала звук упавшего предмета, и в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим утробным ворчанием того, кто уже находился в ней. Я попыталась себя убедить, что всё могло закончиться хорошо, что это всего лишь шутка Стаса, но в глубине души понимала — ничего подобного не произошло.
— Даша! — позвала я тонким срывающимся голосом. — Ты здесь?
Ответом мне был резкий отрывистый рык, и чья-то тень мелькнула в поле зрения на секунду, после чего скрылась. Нервы не выдержали, и я закричала, вскочив с места, и понеслась в прихожую, быстро накинула куртку и обулась.
— Ксюша, ты чего? — удивленно спросила мама, выходя из кухни, где она мыла посуду. — Куда собралась?
— Даша! — только и смогла сказать я. — С Дашей что-то случилось!
Мать, заметив мое состояние, уже открыла рот, чтобы продолжить беседу, но я не могла ждать — рывком открыв дверь, я выбежала на площадку и стрелой полетела вниз по лестнице. Дорога до Дашиного дома обычно занимала минут пять, но сейчас, кажется, я добралась в три раза быстрее. К счастью, из подъезда как раз кто-то выходил, и я, проскользнув через домофон, уже стояла у квартиры подруги.
— Даша! — я тихо постучала в дверь — Даша!
В квартире раздались шаги, которые я сразу узнала — существо ступало тихо, но твердо, словно не особенно заботилось о скрытности. Нечто дошло до выхода и остановилось.
— Ооооооооуууууууу! — снова раздался этот странный и одновременно страшный звук.
От испуга я сделала шаг назад и вдруг услышала тихое поскребывание и щелчок замка. Кто-то открыл дверь Дашиной квартиры, и та отворилась на пару сантиметров. Я явственно увидела темный силуэт, стоящий за ней, и паника холодной волной охватила меня с ног до головы: я завизжала так, что крик, наверное, услышал весь район, и кинулась вниз. Только снаружи, отдышавшись, я вызвала полицию…
Дашу хоронили в закрытом гробу — что точно с ней случилось, мне не сказали, да и вряд ли я хотела это знать.
Но для меня самым страшным было вовсе не это: в тот день, вернувшись домой после допроса полицейских, вся в слезах, продрогшая, я обнаружила, что наш с подругой чат еще открыт, и мне поступило сообщение. «Я приду за тобой», — гласило оно. Сомнений в том, что его отправило то самое существо, убившее Дашу, не было.
С тех пор моя жизнь — это постоянный страх. Я убедила маму сменить квартиру — мы переехали на другой конец города. Никогда не пользуюсь программами с видеосвязью. Сплю только при свете, а на двери моей комнаты красуются три замка. Заставляю мать, когда та открывает дверь, с порога кричать, что это именно она. Кажется, окружающие считают меня чокнутой, но мне плевать.
Потому что оно придет за мной.
Рано или поздно.
Источник:
интернет
По дороге к свету (Прочитано 2742 раз)
Похожие темы (5)
