Об актрисе, сыгравшей мать Альки в фильме «Женщины»
Рассказывает ее внук Андрей Азовский. Надежда Федосова: народная артистка
Перед уходом бабушка разорвала многие бумаги, письма, фотографии: «Это неинтересно. Кому нужна моя жизнь, когда меня не станет?» Уничтожила все, до чего добралась.
В полной мере оценил, чей я внук, когда пошел в школу. Как раз в середине шестидесятых на экраны вышли «Неуловимые мстители». Бабушка сыграла там далеко не главную роль деревенской бабы, ей великолепная четверка приводит любимую буренку с насаженной на рог запиской: «Возвращаем тебе корову, тетка Дарья». Фильм про бесстрашных героев пересматривали с одноклассниками неоднократно, разобрав картину на цитаты. Я пережил свою минуту славы — в одночасье стал «тем самым Азовским, бабушка которого сыграла в «Неуловимых мстителях».
Она всегда тепло вспоминала эту работу, подружилась с юными партнерами, особенно с Валентиной Курдюковой — Ксанкой. «Прекрасная девчонка, — говорила, — доброжелательная, некапризная!» Еще ей нравился Вася Васильев — Яшка-цыган: «Ну, этот — артист от природы! Не пропадет!» Увы, ошиблась, кинокарьера Васильева сложилась неблестяще. По окончании съемок вся четверка сфотографировалась с бабушкой на память и оставила на снимке автографы. Ребят Надежда Капитоновна вспоминала с особым чувством. А вот лошадей, участвовавших в съемках, страшно жалела. Конных трюков в картине хватало, но, видно, каскадеры попались не слишком квалифицированные и многие животные переломали ноги.
С лошадьми был связан еще ее отец. Надежда Капитоновна шутила: «Происхождения мы самого что ни на есть благородного». Прадед мой Капитон служил дворником у князей Голицыных, но со временем дослужился до старшего кучера. Сохранилась его фотография — серьезный мужчина. Правда, зашибал по-черному. Родная сестра прадеда была кормилицей Голицыных. Так что можно сказать, мы — молочная родня дворянского рода. Бабушкина мать умерла довольно рано, оставив многочисленное потомство. Надежда Капитоновна, ее сестры Вера, Анна, Татьяна и брат Андрей не просто общались — дружили до конца жизни.
На их общей даче в Жаворонках я провел детство. Участок выделили Анне Капитоновне, она работала водителем в правительственном гараже, была там на хорошем счету. Летом на даче собирались все бабки и их родственники. Иной раз ругались, спорили, как правильно варить варенье или крутить компоты. Бабушка Аня могла по-шоферски приложить любого. Моя мама говорила двоюродной сестре Кире: «Бабки подняли очередной кипеж, пересидим Бородинское сражение на кухне». Надежда Капитоновна дружила со всеми соседями, общалась по-простому и тем, что известная актриса, никогда не кичилась. Интересовалась здоровьем, делилась рецептами... Однако я забежал далеко вперед.
В пятнадцать бабушка окончила фабрично-заводское училище и пришла на «Красные текстильщики». Сразу же стала активно участвовать в самодеятельности. В 1928 году в Москве открылся Центральный парк культуры и отдыха имени Максима Горького. Там объявили набор на должность инструктора культурно-массовой работы. Подружки, с которыми бабушка выступала в самодеятельности, посоветовали: «Слушай, Надька, ты так здорово поешь и дрыгаешь ногами, стоит наняться в парк». Та прислушалась и устроилась организатором досуга трудящихся масс. Вспоминала, что никакой помощи от начальства ждать не приходилось. Четких инструкций, обрисовывающих сферу ее ответственности, еще не издали. Требовалось постоянно самой что-то придумывать, чтобы посетители парка не заскучали. Бабушка говорила: «Я была и швец, и жнец, и на дуде игрец — сама и песни пела, и плясала, и дурочку валяла».
«Дурочку валяла» она с утра до вечера и, видимо, делала это неплохо. В парке Горького ее приметил тогдашний начальник Театра Красной армии Владимир Евгеньевич Месхетели. Познакомился и буквально взяв за руку, отвел в студию при театре, которой руководил легендарный режиссер Алексей Дмитриевич Попов. Бабушка ее успешно окончила. А после Надежду — одну из лучших студенток — оставили в труппе. Сразу же ввели в спектакли, она сыграла немало главных ролей.
Театр считался подразделением главного военного ведомства страны, и возглавлял его не директор, а начальник, носивший погоны. Основной задачей труппы было ведение культурно-массовой работы в воинских частях. Все сотрудники, включая актеров, принимали присягу, проходили военную подготовку и выезжали на сборы.
До войны Театр Красной армии считался одним из лучших в Москве. Там служили Фаина Раневская, Любовь Добржанская, чуть позже — Владимир Зельдин... Блестящий состав, куда вписалась и бабушка. Спектакли, собиравшие полные залы, играли не только в столице, труппа постоянно выступала в воинских частях. Надежда Капитоновна вспоминала, как в 1937 году девять месяцев гастролировали по Дальнему Востоку. Бабушка тогда была еще студенткой, но ее как одну из самых перспективных включили в выездную бригаду. Иногда спектакли собирали по несколько тысяч зрителей, а бывало, на какой-нибудь дальней заставе приходилось играть всего для нескольких бойцов. В зале сидело три-пять человек, но это не смущало артистов, которые выкладывались по полной.
Надежду Капитоновну как самую молодую прикрепили к Раневской. Руководство сформулировало задачу по-военному кратко: помогать организовывать работу знаменитой актрисы. Сама же острая на язык Фаина Георгиевна объясняла обязанности так: «Надюша, народная артистка не может треснуться голой задницей об пол, поскользнувшись в грязном сортире, ваша задача — держать меня под локоток». Бабушка справилась, и после той судьбоносной поездки ее официально оформили в труппу. Алексей Попов, ставший художественным руководителем театра, Надю Федосову ролями не обделял. Она играла в спектаклях «Сон в летнюю ночь», «Укрощение строптивой», «Сердце не камень», знаменитом «Учителе танцев», где ее партнером стал Владимир Зельдин. Позже, видя Зельдина по телевизору, бабушка радостно кричала: «О, Володька, давай жги!»
Когда началась война и немцы подошли к Москве, Надежда Капитоновна вместе с мужем эвакуировались в Ульяновск. Дед Давид Львович Анапольский налаживал работу оборонного завода авиаприборов, а бабушка работала там же сборщицей. Но уже в 1942-м она вернулась в Москву. Ее включили во фронтовую бригаду, в которой состоял и поэт Алексей Фатьянов — автор знаменитой песни «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат». С Федосовой они познакомились еще в театральной студии, но по-настоящему сдружились в поездках на передовую. Семейная легенда гласит, что Алексей Иванович влюбился в бабушку, ухаживал, посвящал ей стихи. Но Надежда Капитоновна оказалась верной женой.
С детства слышал в семье присказку «...И уехал я от Нади весь в тоске и маринаде». Откуда она взялась? Выяснил, когда нашел рукопись посвященного бабушке стихотворения Фатьянова. Звучит оно так: «Банку тыквы в маринаде, плод оттенка янтаря, я принес в подарок Наде, говоря: о, примите, бога ради, эту прелесть в маринаде, но в ответ — как стрела из самострела, вместе с банкой полетело — нет! И уехал я от Нади весь в тоске и маринаде». С поэтом они дружили до его последних дней. К сожалению, прожил Фатьянов недолго, всего сорок лет.
Когда война закончилась, нарком обороны вынес артистке Федосовой благодарность. В тот момент Александр Константинович Плотников, которого в свое время очень ценил Мейерхольд, создавал Московский театр драмы и комедии на Таганской площади и предложил бабушке перейти к нему. Она согласилась. Уход из Театра Красной армии был весьма болезненным, Попов страшно огорчился. Надежда Капитоновна говорила о нем: «Замечательный человек, мой учитель, но так до конца и не простил измены».
Бабушка пришла в Театр драмы и комедии в 1946 году и прослужила там двадцать лет. Она была плотно занята в репертуаре и скоро стала одной из ведущих актрис. Играла в знаменитом спектакле «Каширская старина», который выдержал свыше тысячи показов. На премьеру пришел Месхетели и подписал программку, предрекая ей замечательное будущее. Долгое время в нашей квартире висела пожелтевшая афиша «Оптимистической трагедии», на ней бабушка изображена в роли комиссара, в кожанке и с маузером.
Нередко дед вынужден был подъезжать к театру на машине и забирать ее после спектакля. Бабушка звонила со словами: «Додя, выручай, тут опять стоит толпа, которая хочет со мной познакомиться!» И дед забирал жену, грузил море букетов, которые заполняли все заднее сиденье автомобиля.
Бабушкин коллега Вениамин Борисович Смехов писал о Надежде Капитоновне в мемуарах «Театр моей памяти»: «Актриса изумительной достоверности. Появление ее на репетициях вызывало чувство надежности и покоя, а на сцене — с первых же слов — чрезвычайного к ней расположения, интереса. <...> Такие люди вызывают глубокое и сильное уважение к истинной культуре так называемого простого русского человека, без городской мещанской спеси, без громкой родословной. <...> Они всегда готовы помочь ближнему, способны на бескорыстие и поддержку. Особая радость — наблюдать, как они далеки от социальной зависти, от суеты, от раболепия перед «высшими» и чванства перед «низшими». <...> С первых же шагов моих в новом коллективе Федосова вела трогательную роль материнства — и на сцене, и в жизни. К совершенно неопытному, по-щенячьи звонкому режиссеру Яше отнеслась с верностью профессионала и служаки-капрала. Именно такие мастера лишены досрочной гордыни, умеют слушать режиссера. Они хорошо знают цену театральной тарабарщины, когда актер из светлых побуждений не дает постановщику рта раскрыть, спорит, глушит живые ростки интуиции и прозрений долгими «справедливыми» беседами, путает две разные специальности, а жертва тарабарщины — именно он, актер, и больше никто... Федосова — председатель месткома, борец за справедливость, у нее острый язык, и если ее осмеливались недолюбливать, то исподтишка, ибо в открытом споре она обязательно держала верх. Как у любой премьерши, у нее были завистницы, критиканы и недоброжелатели, но, в отличие от молодых примадонн, она не опускалась до сведения личных счетов». Режиссер Яша — Яков Губенко — ставил в театре спектакль, на премьере побывал давний бабушкин приятель, тоже ученик Попова, драматург Виктор Розов. Они называли друг друга Надя и Витя. Розов очень хвалил спектакль, Надежда Капитоновна сияла. В 1958-м бабушке присвоили звание заслуженной артистки.
Когда в 1964 году театр, который вскоре вся Москва станет называть просто «Таганкой», возглавил Юрий Любимов, она его горячо поддержала. Про Плотникова говорила: «Хороший дядька, замечательный актер. Но опять выпустил «старье берем»! С таким репертуаром мы не можем угнаться за молодыми, от старья надо избавляться!» Надежда Капитоновна была верна себе. Одним из первых поставленных Любимовым спектаклей стали «Десять дней, которые потрясли мир». Бабушкин коллега Вениамин Смехов удивлялся, как ведущая актриса подавала пример, безропотно выходя на сцену в массовке, если это требовалось Юрию Петровичу. Ни разу не возмутилась: почему я, игравшая главные роли, вынуждена изображать персонажей без слов?! Напротив, убеждала всех: «Мы должны помочь молодому режиссеру».
Смехов вспоминает, как бабушка всех опекала. Очень любила и ценила Высоцкого, видела в нем безумно талантливого человека, но держала железной рукой. Отзывалась о нем: «Володька — блестящая голова, отличный актер, но, паразит, пьет как собака!» Каждый раз, когда он являлся в театр в нерабочем состоянии, устраивала выволочку.
Она была всеобщей мамой: кого накормит, кого поругает, за кого заступится. Несколько раз избиралась депутатом райсовета. Жаловалась: «Нет жизни, на съемках, в театре все идут ко мне за помощью — кому зарплату недодали, кто-то с оператором поссорился, кто-то жалуется, что Володька Высоцкий опять сорвался. Приходится разбираться, не могу никому отказать».
В некоторых публикациях можно прочесть, что бабушка оказалась не ко двору и ушла из Театра на Таганке, не сработавшись с Любимовым. Это неправда. С Юрием Петровичем они не ссорились. Просто формулировку «старье берем» Надежда Капитоновна с определенного момента распространяла и на себя. Объясняла свое решение так: «Я актриса другого театра, в этот вписаться не могу. Зачем мне, старой тетке, маячить здесь и гундеть, что все не так? У Любимова своя манера, свой стиль, свои актеры, способные воплотить его идеи. Я много чего могу, чего не умеют они, но это не нужно режиссеру. К чему путаться у него под ногами?» Бабушка была человеком резким: приняла решение и подала заявление.
Но уйдя из театра, сохранила теплые отношения с коллегами. Часто у нас в гостях бывал ее приятель Ронинсон, помню, сидел у Готлиба Михайловича на коленях. И я, и мама, которая выросла за кулисами, звали его просто дядей Гошей. Когда собиралась таганковская «старая бражка» (бабушкино выражение), они орали, хохотали, пели песни, рассказывали анекдоты, читали стихи. Гуляли шумно и весело. Помощницы по хозяйству у бабушки никогда не было, она убирала и готовила сама, причем изумительно. Мне никогда не забыть ее куриные котлетки, фаршированную курицу, вареники с вишней, политые вишневым соком, — нигде таких не пробовал! Хотя сам кулинар неплохой.
В театре бабушка больше не работала. Даже не пыталась куда-то устроиться, говорила: «Такого, каким был для меня любимый Театр драмы и комедии, где прослужила двадцать лет, я уже не найду. Зачем же еще куда-то соваться?» Несмотря на то что была человеком добрым, душевным, если что-то решила, жестко стояла на своем.
К сожалению, мне не довелось увидеть Надежду Капитоновну на сцене. Но по театрам она меня потаскала. Бывали с ней на премьерах и в «Маяковке», и в «Ленкоме», и в «Сатире», она дружила с Анатолием Папановым. Очень тепло относилась к Смоктуновскому, расстраивалась, видя его в проходных ролях. Была максималисткой во всем, что касалось профессии, считала, что роли должны соответствовать масштабу дарования. Помню, рассказывала, как встретила Иннокентия Михайловича и попеняла:
— Кеша, что же ты хлопочешь лицом во всяком барахле? Ведь гениальный актер!
— Надюш, — ответил Смоктуновский, — деньги нужны, одна жена, другая, любовница... Всех надо обеспечить!
Шутил, конечно.
Моя мама Вероника Алексеевна мечтала пойти по стопам бабушки. Но когда объявила об этом, Надежда Капитоновна расстроилась: «Дурочка, актриса — не та профессия, которая сделает тебя счастливой. Даже не мечтай!» И мама послушалась.
Дочь с мужем
Настоящую известность бабушке принес, конечно, кинематограф. Но она искренне считала, что ничего особенного в нем не сделала. Гордилась своей сценической карьерой, по ее внутренней шкале сыгранные кинороли не шли ни в какое сравнение с театральными. «Просто спектакль живет один вечер, не поедет же зритель из Владивостока в Москву, чтобы увидеть меня в театре! А фильмы смотрят и деревни, и села, и большие города». В кино Надежда Капитоновна пришла поздно, после пятидесяти. Говорила: «С чем там повезло, так это с режиссерами».
В 1961 году у нее была небольшая роль в картине Владимира Басова «Битва в пути» — истории о том, как в эвакуации налаживают работу завода. Бабушка говорила, что сыграла свои ульяновские воспоминания. Почти одновременно снялась у Райзмана в фильме «А если это любовь?». Очень тепло отзывалась о партнерах Жанне Прохоренко, Андрее Миронове. Райзман стал ее любимейшим режиссером, всю жизнь называла его Юликом. Картину не выпускали целый год, окрестив «идейно ошибочным произведением». Юлий Яковлевич переживал, бабушка его очень поддерживала. Когда все же «А если это любовь?» появилась на экранах, разразилась громкая дискуссия. Учителя писали в инстанции, требовали запретить прокат. А по-моему, картина прекрасная и Федосова в роли жесткой матери юной героини там великолепна.
За роль в ленте Василия Ордынского «У твоего порога» Надежда Капитоновна получила приз Международного кинофестиваля в Сан-Франциско. Конечно же, никого из киногруппы ни в какие «америки» не пустили, туда ездила делегация чиновников от культуры. Но кубок бабушке отдали. Помню, в их с дедом квартире висела тоже изрядно потрепанная афиша «У твоего порога» на английском. Бабушкины плакаты часто прикрывали изъяны на обоях.
Когда репортеры или благодарные зрители спрашивали ее о любимых ролях, называла кляузницу Аникину из «Журналиста», тетю Грушу из «Женщин», Анфису Васильевну — мать героини Татьяны Дорониной из «Мачехи». Но по большому счету карьерой в кино Надежда Капитоновна была недовольна, жаловалась, что предлагают одно и то же, а это неинтересно. Действительно, все персонажи достаточно одноплановые. Маленьким, когда смотрел фильмы по телевизору, совершенно ее не узнавал: это не моя бабушка, моя — заводная, смешливая. А на экране злая старуха с поджатыми губами!
До того момента, как я пошел в школу, жили все вместе в крохотной «трешке» на Мосфильмовской улице. Потом родители купили кооператив на Ленинском проспекте. Квартиру на Мосфильмовской дали деду Давиду Львовичу. Он стал вторым мужем Надежды Капитоновны. Мама моя родилась в первом браке, с техником-лейтенантом Алексеем Кувшиновым у бабушки не сложилось, довольно скоро после рождения дочки они расстались. Кувшинов пропал без вести в октябре 1941 года. Может поэтому бабушка о нем никогда не говорила. Хотя его письмо с фронта хранила. В семье вообще не было принято обсуждать личную жизнь. Бабушка отмахивалась: «Да что в этом интересного? Жизнь как жизнь». Когда ее просили рассказать о себе на творческих встречах, обычно говорила: «Нет у меня никакой биографии! Живу как все».
Для меня же настоящим дедом стал Анапольский. Давид Львович больше всех со мной возился. Он ходил на службу, как мне сообщали, на завод. Я представлял его стоящим у станка. Когда возвращался домой, моей радости не было предела. Отец с мамой сутками пропадали на работе, бабушка — в театре, а дед появлялся вовремя, и начинался праздник. Он играл со мной в солдатиков, собирал что-то из замечательных железяк, которые постоянно приносил. Когда я стал постарше, начали появляться всякие пульты управления с кнопочками, лампочками, стрелочками, из которых можно было сконструировать все что угодно — от подводной лодки до космического корабля! Дед читал мне книжки, ужасно переживал за Буратино, его приключения волновали нас одинаково. Позже прочел мне «Принца и нищего» Марка Твена и тоже сильно переживал. Так что это был мой главный воспитатель. Мне нравилось, что у деда кроме личной «Победы» была персональная машина с шофером: за ним приезжал настоящий военный газик, за рулем сидел строгий дядька в кожаной куртке.
Чем в действительности занимался дед, я, к сожалению, узнал, уже когда его не стало. Во время Гражданской войны он воевал в составе особого отряда ЧК на Кавказе и в Средней Азии. За ликвидацию банд басмачей был награжден именным револьвером и пулеметом. Долго не мог ему простить, что перед войной Давид Львович сдал пулемет — так было положено. Когда отгремела Гражданская, служил в ЧК, потом отправился учиться, окончил огромное количество инженерных курсов, работал специалистом по боеприпасам. В эвакуации в Ульяновске на голом месте разворачивал завод авиаприборов. Едва ставили стены и завозили станки — сразу начинали работать, не дожидаясь, пока появится крыша, а дело было зимой. Моей маме тогда исполнилось семь. Она вспоминала: «Было очень холодно и совершенно нечего есть».
После войны деда направили в место, которое тоже обтекаемо называлось «заводом».
— Где дедушка?
— На заводе!
— Скоро придет?
— Сегодня не придет, он далеко.
На самом деле дед трудился в закрытом КБ, где разрабатывали системы управления первыми ядерными реакторами. За выполнение ответственного задания Сталин распорядился наградить группу сотрудников, в том числе и Анапольского. Дед получил сумасшедшие по тем временам деньги — три тысячи рублей! Позже КБ разрабатывало системы управления для первого атомного ледокола «Ленин», первого искусственного спутника, других космических аппаратов. Давид Львович много лет работал заместителем главного конструктора. Вот такой человек был рядом с бабушкой. Как они познакомились, мне, к сожалению, неизвестно.
Дачу на участке, который выделили бабушкиной сестре, дед (он мог достать любые материалы, вообще легко договаривался о чем угодно и с кем угодно) строил вместе с шурином Андреем, плотником по профессии. Дом стоит по сей день, не развалился, хотя теперь уже сильно проигрывает окружающим новорусским дворцам.
Во время зимних каникул дед отправлял меня с родителями в дом отдыха авиапрома в Баковке. Там собиралась компания его друзей и сослуживцев, веселые интересные люди — конструкторы, расчетчики, математики. Катались на лыжах, гуляли по лесу. Они бывали и у нас дома, отмечали праздники, дни рождения, хохотали, устраивали веселые розыгрыши. Гостей собиралось много, приходилось подставлять к столу гладильные доски на козлах, чтобы всем хватило места. Друзья деда были в курсе, что жена называет его Зайцем, и когда его наградили «Победой», нарисовали плакат: на фоне автомобиля стоял веселый заяц с громадным ключом. Однажды вручили деду медаль «За вклад Зайца в космическую промышленность».
Давид Львович был человеком неприхотливым. Если бабушка пропадала на съемках, покупал ливерную колбасу, сосиски, шмат сала и с удовольствием ел. Бабушка возмущалась:
— Додя, тебе же этого нельзя!
— Надюш, ну вкусно же! Внук, будешь? Садись, навернем сальца с колбаской!
Давид Львович считал мою маму родной дочерью. Мне очень повезло, отношения в нашей семье можно охарактеризовать словами «все друг друга обожали». После того как бабушка отговорила маму от актерской профессии, та поступила на химфак МГУ, окончив его, работала в Институте органической химии, защитила кандидатскую. У нее была куча поклонников, и это беспокоило деда с бабушкой: компания казалась им неподходящей. Но потом мама познакомилась с папой, и они душа в душу прожили всю жизнь.
В семье вспоминали их свадьбу. Народу в квартиру набилось много, стол накрыли от дальней стены до входных дверей. В тот день бабушка играла вечерний спектакль, вернулась, как всегда, поздно. Гости уже наелись, напились, напелись и притомились. И тут в дом влетела Надежда Капитоновна, окинула всех взглядом и заявила: «Что-то вы, молодые, скучно сидите!» Вскочила на стол и прошлась по нему в танце под гром аплодисментов.
После того как мама вышла за папу, ее научная карьера, которая обещала стать блестящей, закончилась. Игорь Павлович Азовский был востоковедом, постоянно работал за рубежом, и мама его сопровождала. Сначала занимался Бирмой — они провели там несколько лет. Оттуда мама вернулась в Союз, чтобы родить меня. Позже отец работал в Китае, Непале, Шри-Ланке, Вьетнаме, Индии... Легче, наверное, перечислить, где не был. Забыл сказать, что и родился он в Улан-Баторе, дед Павел Алексеевич Азовский в конце двадцатых поднимал в Монголии народное хозяйство. Только после смерти папы я увидел его фотографию в форме полковника Службы внешней разведки. Мама, конечно, об этом знала. Отец имел немало государственных наград, которые не мог носить, они хранились в служебном сейфе. Их вернули семье.
Я, единственный внук Надежды Федосовой, тоже не пошел по ее стопам. Окончил биофак МГУ, сегодня профессор кафедры гидробиологии. Затрудняюсь сказать, каким образом выбрал профессию, не припомню периода «мучительного поиска». С шестого по восьмой класс ходил в замечательную школу при советском посольстве в Китае. В те годы все иностранные представительства в Пекине имели крохотные резиденции и только наше занимало огромную территорию с прудами, каналами, парками, выделенную Русской духовной миссии еще до революции императором. Резиденция посла располагалась на отдельном острове.
Перед возвращением в Союз я вдруг загорелся биологией. Школьный друг написал, что объявляется прием в спецшколу при биофаке МГУ. Мы прошли собеседование и поступили. Мучили нас страшно, по семь-восемь уроков в день, к общеобразовательной программе прилагались «спецбиология», «спецматематика», «спецхимия» и «спецфизика». В выходные и на каникулах ездили в заповедники. Но мне нравилось. Поначалу больше привлекала высшая нервная деятельность и физиология мозга. Однако попав к своему научному руководителю Игорю Васильевичу Бурковскому, окончательно избрал гидробиологию, о чем ни минуты не пожалел.
Первый раз женился, едва окончив университет. Родители все еще оставались в Китае. С Леной мы учились в биологической школе. Подали заявление, выкроив время между моими экспедициями. Лена оделась прилично, а я явился в рваных джинсах. В ЗАГСе работала знакомая Лениной мамы, она предложила:
— Зачем ждать месяц?
Мы согласились:
— А давайте, расписывайте!
Пока оформляли бумажки, я починил испорченные динамики, из которых во время регистрации лился марш Мендельсона. Все случилось неожиданно. Ошалелые, выскочили из ЗАГСа, тормознули проезжавшую мимо скорую: Лена подрабатывала на станции скорой помощи санитаркой, оказалось — знакомая бригада. Ребята спросили:
— Что вы такие радостные?
— Да только что стали мужем и женой.
— Куда подвезти, пока нет вызова?
— Домой!
С дороги позвонили бабушке, сообщили радостное известие. Приехали, позвонили в дверь. Ожидали естественную, с нашей точки зрения, реакцию — сейчас начнет ворчать, читать нотацию: молодые, не подумали, зачем так торопиться? Надежда Капитоновна открыла, держа над головой блюдо, и тут же жахнула перед нами об пол со словами: «Говорят, посуда бьется на счастье. Но это не так. Когда перед молодоженами бьют посуду, значит — разбивается их прежняя жизнь и они по осколкам входят в новую». На столе уже ждали бутылка шампанского и гора горячих пирожков, которые она успела нажарить.
Я много помотался по научным экспедициям, работал на Валдае, Кавказе, а с 1978 года базируюсь на Белом море. Там, в маленькой таежной деревне, у нас уже много лет неформальная «научная станция». Сначала вместе с другими студентами-аспирантами снимали избу, потом я построил собственный дом. Белое море — моя жизнь, не могу без него, стараемся с женой Лесей (тоже биологом) проводить там хотя бы два-три месяца, сочетая работу с отдыхом.
Дочь от первого брака Наташа, правнучка Надежды Капитоновны, окончила Сорбонну, живет и работает юристом в Англии. Недавно сделала меня дедом. Растить ее помогала Надежда Капитоновна. Вывозила Наташу на дачу, сама там все сажала, полола, заготавливала, чтобы накормить ребенка экологически чистыми помидорами, крыжовником, смородиной.
Первым ушел Давид Львович, прямо на работе случился обширный инфаркт. Он так и не выкарабкался. Для бабушки смерть мужа стала страшным ударом. Они жили душа в душу, дед боготворил свою Надю, мирился с ее постоянным отсутствием дома, с непрерывными экспедициями, разъездами, звонками: «Додя, приезжай! Додя, надо подбросить партнершу домой». Не завели общих детей, поскольку бабушке было некогда. Мою маму воспитывали в основном тетка и коллеги по театру. Какие еще могли быть дети?
Надежда Капитоновна на много пережила мужа, ушла в 2000 году — в восемьдесят девять. Тяжело болела — Паркинсон, — и мама забрала ее к себе. Перед уходом бабушка разорвала многие бумаги, письма, фотографии: «Это неинтересно. Кому нужна моя жизнь, когда меня не станет?» Уничтожила все, до чего добралась. Мама не уследила. Мы ухаживали за ней, в конце она уже не вставала. В полузабытьи звала меня. Я сидел у ее постели. Надежда Капитоновна умерла на моих руках. Так же, как и мама... В той же квартире, в той же комнате.
Бабушка лежит на Донском кладбище. Там, где вся ее «бражка» — сестры, муж, мои родители. Памятник поставили простой, непафосный. Звание народной артистки Надежде Капитоновне так и не дали, хотя она была по-настоящему народной.
Об актрисе, сыгравшей мать Альки в фильме «Женщины» (Прочитано 2626 раз)