В 1911 году Шаляпин в порыве страсти в Мариинском театре при исполнении гимна встал на колени перед царской семьёй. Сколько затем не каялся певец, интеллигенция так и не простила ему этого поступка до самой Революции. От него отвернулись все друзья, Шаляпин думал о самоубийстве. На этом примере видно, как ранее в России значим был «гуманитарный бойкот» и репутация.
Великий русский певец Фёдор Шаляпин вышел из простого народа, к славе и деньгам он пробивался сам, через множество тягот. К 1910 году он – кумир российской интеллигенции: Шаляпин помогает политзаключённым (за один благотворительный концерт сборы составляли 1-2 тыс. руб. – примерно 1-2 млн. нынешних рублей), он вместе с Максимом Горьким – совесть нации тех лет. Один нелепый случай разрушил репутацию певца, сделав его изгоем.
6 января 1911 года Шаляпин выступал в петербургском Мариинском театре в «Борисе Годунове». Утром того дня Николай II в Царском селе пожаловал ему звание Солиста его императорского величества. Вечером царь с семьёй прибыл в Мариинский театр на «Бориса Годунова». Опера прошла отлично. После многочисленных вызовов Шаляпин направился за кулисы. И зала раздались крики «Гимн!». На сцене грянули «Боже, царя храни!». Хористы ринулись к царской ложе и рухнули на пол. Шаляпин тоже опустился на одно колено.
Когда дали занавес, выяснилось, что эта верноподданническая акция была продумана артистами заранее – они надеялись растрогать царя и подать ему петицию о прибавке к пенсии. Царь и в самом деле в тот вечер подписал соответствующий указ.
Шаляпин не был поставлен в известность об акции. Но тем не мене после коленопреклонения он пришёл в ложу к царю. «Царь был весел, и рекомендовал мне больше петь дома, а не за границей», - вспоминал певец.
Через два дня Шаляпин выехал на гастроли в Монте-Карло и уже там узнал о масштабах скандала. Интеллигенция негодовала: как так певец, после того, что царь сделал с народом (в первую очередь ему припоминала Кровавое воскресенье, подавление революции 1905 года и столыпинский террор), Шаляпин расписался в поддержке этого сатрапа. Хуже того, от Шаляпина демонстративно отвернулись даже его близкие друзья: Серов, Дорошевич, Амфитеатров.
Серов прислал ему ворох вырезок с короткой припиской: «Что за горе, что даже ты кончаешь карачками. Постыдился бы». Во Франции в вагон артиста ворвалась молодёжь с криками «лакей», «мерзавец», «предатель». Лидер российских социал-демократов Георгий Плеханов прислал некогда подаренный ему Шаляпиным портрет с припиской: «Возвращаю за ненадобностью». Миф о Шаляпине-народнике рухнул в одночасье.
В артистическом кабаре «Летучая мышь» исполнялись куплеты Лоло Мунштейна:
Раньше пел я «Марсельезу»,
Про «Дубинушку» стихи.
А теперь из кожи лезу,
Чтоб загладить все грехи.
Я пою при королях,
Все коленки в мозолях.
Шаляпин глубоко подавлен, он пишет другу и театральному деятелю Теляковскому о намерении не возвращаться более в Россию. В.Дорошевич иронизировал по поводу Шаляпина: «Шаляпин хочет иметь успех. Какой когда можно. В 1905 гожу он желает иметь один успех. В 1911 году – другой. Конечно, это тоже политика. А каких он политических убеждений? Это всё равно, что есть суп из курицы и думать: какого цвета у неё перья? Кому это интересно?».
Зато с восторгом откликнулась на инцидент черносотенная пресса. «Мы счастливы, что в сердце первого певца России проснулась русская совесть и любовь к Родине! – писала газета «Южный богатырь» 19 февраля 1911 года. – Многие лета новому русскому Шаляпину, который, не испугавшись гвалта жидовского кагала и воя левой печати, открыто объявил себя патриотом».
Горкий, лучший друг Шаляпина, глубоко переживает этот случай. Он писал Е.Пешковой 24 января 1911 года: «Выходка дурака Шаляпина просто раздавила меня – так это по-холопски гнусно! Ты только представь себе: гений на коленях перед мерзавцем и убийцей! Третий день получаю из России и разных городов заграницы газетные вырезки. Любит этот гнилой русский человек мерзость подчеркнуть».
28 февраля 1911 года Шаляпин пишет бывшей жене Иоле (их дети живут вместе с ней) в Москву письмо: «Что же это за страна такая и что за люди? Нет, это ужасно, и из такой страны надо бежать без оглядки. Конечно, это задача трудная и особенно из-за детей, но что делать? Думаю, что поселившись во Франции, мы так же сумеем воспитать моих дорогих малышей, а главное, что они меньше рискуют испортиться. Прощу тебя ничего не строить на Волге, но постараться по возможности избавиться от всего и даже от дома, чтобы ликвидировать всякие сношения с милой Россией.
Думаю я только о том, что жить в России становится для меня совершенно невозможным. Не дай Бог, меня убьют. Мои враги и завистники, с одной стороны, и полные, круглые идиоты и фанатики, с другой, считающие меня изменником Азефом. Россия хоть и Родина моя, однако жизнь среди русской интеллигенции становится просто невозможной».
В таком же настроении звучат письма Теляковскому и Волькенштейну. Слух о том, что Шаляпин не хочет оставаться в России, теперь породил обвинения и черносотенцев и монархистов, которые ещё недавно носили его на руках. Они говорят, что артист так и не изжил в себе «жида и социалиста, а потому пусть гниёт в Европе».
Масла в огонь подлили пьяные беседы Шаляпина, которые опубликовала газета «Столичная молва» (артист не давал право на эти записи, он их произнёс в алкогольном порыве в каком-то французском ресторане): «Это был патриотический порыв, и я упал на колени. Это во мне сказалось стихийное движение русской души. Ведь я – мужик! Красивый, эффектный момент».
Шаляпин теперь выступает в Монте-Карло и во Франции, но и здесь его принуждают исповедовываться и каяться в грехах. Газета «Киевская почта» 21 июня 1911 года перепечатывает беседу певца с французским журналистом: «Я никогда не принадлежал ни к одной из партий, и мои симпатии были свободны от каких-то обязательств. Но почему те, кто стоят за правду и во имя её жертвуют даже жизнью, так несправедливы по отношению ко мне? Мне очень больно». Это интервью только усиливает травлю со стороны русской интеллигенции.
Вдобавок Горький пишет письмо Шаляпину: «Мне жалко тебя, Фёдор. Но так как ты, видимо, не осознаёшь дрянности совершённого тобой, не чувствуешь стыда за себя – нам лучше не видеться, и ты не приезжай ко мне».
Шаляпин несколько раз пытался покончить самоубийством. Мария Фёдоровна Андреева вспоминала: «Он пытался застрелиться, не будь рядом такой сильной дамы, как Мария Валентиновна (вторая жена Шаляпина), он застрелился бы».
Певец всё же решился приехать к Горькому на Капри. Он плакал несколько дней, просил прощения. Горький прощает его, и начинает долгую, трудную кампанию по реабилитации Шаляпина. Он пишет статьи в его защиту, лично просит видных интеллигентов. Шаляпин, в свою очередь, в прямом смысле расплачивается перед русской интеллигенцией: он вносит деньги в партию эсеров, меньшевиков и кадетов, жертвует прессе. В общей сложности, до 1914 года, за три года, он потратил на эти цели не менее 40 тысяч рублей (40-50 млн. нынешних рублей).
Постепенно отношение к Шаляпину становится умеренным. Интеллигенция его готова терпеть, если он будет постоянно каяться. Но об истинном отношении к певцу говорит такой случай.
В 1915-1916 годах Горький, со слов Шаляпина, пишет биографию певца. В октябре 1916 года журнал «Летопись» анонсирует на будущий, 1917-й год, «Автобиографию Шаляпина». Анонс вызвал резкую читательскую и редакционную реакцию – рядовые сотрудники пообещали уволиться, если в журнале выйдет это произведение. А читатели забросали издание ультиматумом, что они откажутся от подписки.
В России Шаляпина после 1911 года удерживают только огромные заработки – в год у него выходило до 100 тысяч рублей (100-120 млн. современных рублей). После того, как свершилась Октябрьская революция, отменившая заработки вовсе, Шаляпина более ничего не удерживало в этой стране.
© Блог Толкователя
Тема: Как травили Шаляпина за коленопреклонение царю. (Прочитано 805 раз)
Похожие темы (5)
