Петровские ассамблеи: как обязанность веселиться становится традицией

[ФиФа]

1

Петровские ассамблеи: как обязанность веселиться становится традицией


Увеселения, которые Петр завел при дворе, носили весьма неоднозначный характер и были скорее обязательными и принудительными элементами придворного обихода, нежели повсеместно приятным времяпрепровождением. У царя был составлен календарь ежегодных праздников, которые должны были беспрекословно справляться всеми придворными вельможами. Петр, отличавшийся бережливостью и порой даже скупостью, не жалел денег на разнообразные фривольные увеселения и просто попойки по случаю постройки нового корабля. Часто пили до тех пор, пока генерал-адмирал Апраксин не начинал публично плакать, жалея себя, «круглого сироту», а светлейший князь Меньшиков валился под стол. От такого количества алкоголя и продолжительного веселья гости уставали, но за уклонение полагался штраф в 50 рублей, который, разумеется, не так охотно взимался. Подобные праздничные развлечения иногда превращались в настоящий разгульный марафон. Так, по случаю подписания долгожданного Ништадского мира в 1721 году, в результате чего Россия приобрела статус империи, Петр устроил семидневный бал-маскарад, где сам он, забыв про свои недомогания, пел и танцевал наравне с остальными гостями.

Обстоятельства молодости и юношества Петра во многом определили его пристрастие к европейской культуре и образу жизни. Его невольная «ссылка» на берега реки Яузы стала мощным стимулом к стремлению «европеизировать» русский быт и ввести Россию в число великих мировых держав. Еще во времена Ивана Грозного на правом берегу Яузы проживали иностранцы: англичане, французы, голландцы, шотландцы — люди разных конфессий и занятий. Территория Немецкой слободы (названной так по прилагательному «немые» — не говорившие на русском языке) была обустроена протестантскими церквями и небольшими уютными домами, в которых иностранцы могли жить своим особым укладом, фактически создавая космополитичную изолированную диаспору внутри мононационального Московского царства.

В Немецкой слободе молодого русского царя поразила небывалая открытость и простота жизни, свободное общение жителей между собой, постоянно организуемые застолья, где старики и важные особы курили трубки и пили пиво или вино. Необходимо отметить, что эти мероприятия могли посещать и представительницы прекрасного пола — вольность, недопустимая в условиях этики по предписаниям «Домостроя». Один из иностранцев, присутствовавших при русском дворе конца XVII века, писал, что «русская боярыня или боярышня отвешивала поклоны за торжественными обедами московской знати, либо церемонно лобызалась с почетными гостьми по воле хозяина дома… От теремных красавиц трудно было добиться других ответов, кроме «да», «нет», «не знаю»».

В этой связи введение балов-ассамблей было своеобразным культурным «трансфером», попыткой перенести определенный тип придворного развлечения на национальную почву, адаптацией западноевропейских поведенческих стереотипов и социальных норм, однако, с особым отечественным «колоритом». Фактически, тут веселье начало приобретать государственное значение, ведь Петр прекрасно осознавал роль ассамблей в культурных преобразованиях, которые смогут приобщить подданных к новым моделям социального существования, помогая тем самым освоить новый придворный этикет и регламентацию жизни.

Большинство историков считают, что идею проведения ассамблей Петр I привез из Франции в 1717 году, однако, сохранились подтверждения того, что уже в 1714 году состоялись первые специально организованные увеселительные мероприятия. В целом, термин «ассамблея» охватывает самый широкий круг развлечений петровской эпохи: летом ассамблеи проводились в Летнем саду на открытом воздухе, а зимние ассамблеи устраивались в домах именитых сановников. Тут чрезвычайно показательно высказывание В. О. Ключевского, точно сформулировавшего суть ассамблей как особого социокультурного феномена начала XVIII века: это «и биржа, и клуб, и приятельский журфикс, и танцевальный вечер. Здесь толковали о делах, о новостях, играли, пили, плясали. Никаких церемоний, ни встреч, ни проводов, ни потчеваний: всякий приходил, ел, что поставил на стол хозяин, и уходил по усмотрению».

На ассамблеях Петр вел себя как рачительный и гостеприимный хозяин: беседовал с гостями, произносил тосты, направлял ход беседы — в общем, занимался всеми теми светскими обязанностями, список и значение которых знакомы нам по салону Анны Павловны Шерер из знаменитого романа Толстого. Вероятно, император обладал подлинной харизмой — насильственное внедрение иностранного быта и поведения (а в конечном итоге и образа мыслей) принималось неохотно, но уже к концу XVIII столетия европеизированная модель социального существования стала неотъемлемой частью русской культуры.

Петровские ассамблеи впервые стали сопровождаться угощениями и закусками, то есть сам процесс смены разнообразных блюд стал своеобразным приемом для создания определенной торжественной атмосферы. Во время пауз между танцами и играми гостям разносили кофе, чай, варенье, мед, а за ужином женщины должны были сидеть рядом с мужчинами. Именно с начала регулярного проведения ассамблей в Россию пришла культура светского танца: полонеза и менуэта, контрданса и англеза. Сам император тоже не гнушался такими «легкомысленными» развлечениям: «Екатерина, как и Петр, танцевали очень ловко и проворно. В паре с супругом она успевала сделать три круга, тогда как остальные не успевали еще окончить и первый. Но Екатерина танцевала старательно только с государем, который, подобно ей. выделывал каждое па. С другими же кавалерами она танцевала небрежно, не подпрыгивала, не вертелась, а ходила обыкновенным шагом. Дочери Петра — Елизавета и Анна — танцевали также много и весело».

Ассамблеи в целом стали мощным толчком для укрепления (можно даже скорее сказать — восстановления) статуса женщины в социуме: постепенно преодолевалась изолированность прекрасного пола от активной публичной жизни, женщины стали обретать гражданские права, а значит — и чувство собственного достоинства. Это, несомненно, отразилось хотя бы в факте последующего правления женщин-императриц (или правящих фавориток), поразительным образом совпавшего с похожими тенденциями в других европейских странах (в частности, в Австро-Венгрии и Франции). Князь М. М. Щербатов, считавший ассамблеи «исчадием пороков», все-таки признавал положительное влияние, оказываемое этим видом времяпрепровождения на противоположный пол: «Приятно было женскому полу, бывшему почти до сего невольницами в домах своих, пользоваться всеми удовольствиями общества, украшать себя одеяниями и уборами, умножающими красоту лица их, и оказующими их хороший стан; не малое же им удовольствие учинило, что должен прежде видеть с кем навек должен совокупиться, и что лица женихов их и мужей уже не покрыты стали колючими бородами».

Смерть императора-реформатора разделила русское общество и в сфере развлечений. Нараставшее и в допетровскую эпоху различие в образе жизни простого человека и представителя родовитой фамилии, теперь приобрело гигантские масштабы, которые будут осознаны в середине XIX века в таком социокультурном феномене как «хождение в народ». Важнейший философский вопрос определения исторической судьбы русского народа всегда располагался в поле полемики «допетровской» и «послепетровской» России. Предложенный и активно внедрявшийся всесословный принцип проведения досуга постепенно был вытеснен активным ростом привилегий одной, достаточно немногочисленной социальной группы — дворянства. Представители знати отмежевались от только зародившейся торгово-промышленной буржуазии и стали проводить тщательную политику намеренной закрытости своего сообщества.

Из указа Петра «О достоинстве гостевом, на ассамблеях быть имеющем», регламентирующий поведение на ассамблеях.

«Перед появлением многонародным гостю надлежит быть:

1. Мыту старательно, без пропускания оных мест.

2. Бриту тщательно, дабы нежностям дамским щетиною мерзкой урон не нанести. […]

5. В освещённом зале возникнув вдруг — духом не падай, телом не дубей, напротив, — округлив руки и не мешкая в кипение гостевое со рвением включайся.

6. В гости придя, с расположением дома ознакомься заранее на легкую голову, особливо отметив расположение клозетов, а сведения эти в ту часть разума отложи, коя винищу менее остальных подвластна.

7. Яства употребляй умеренно, дабы брюхом отяжелевшим препятствия танцам не учинять.

8. Зелье же пить вволю, понеже ноги держат. Буде откажут — пить сидя. Лежащему не подносить — дабы не захлебнулся, хотя бы и просил. Захлебнувшемуся же слава! Ибо сия смерть на Руси издревле почётна есть.

9. Ежели меры не знаешь — на друга положись, оный страж поболее государственных бдений имеет.

10. Упитых складывать бережно, дабы не повредить, и не мешали бы танцам. Складывать отдельно, пол соблюдая, иначе при пробуждении конфуза не оберёшься. […]

За сим, с Богом, вперёд !!! Сию заповедь применять постоянно, а не вспоминать какой пункт, стоя чурбаном посреди веселья».

Из инета