Почему коллектив
ненавидит индивида !?
Мы видели, что в биологии антихрупкость работает благодаря иерархии уровней. Соперничество организмов способствует эволюции: в наших телах соревнуются клетки; в клетках конкурируют белки, и так
повсюду. Взглянем под этим углом на общественные
процессы. В экономике тоже есть уровни: индивидуалы, частники, маленькие фирмы, отделения корпораций, корпорации, отрасли промышленности, экономика региона и, наконец, на вершине – глобальная экономика. При желании можно разделить экономику и
на большее количество уровней.
Для того чтобы экономика была антихрупкой и эволюционировала, каждый отдельный бизнес просто
обязан быть хрупким, то есть подверженным разрушению – эволюции требуются организмы (или их гены), которые умрут, чтобы их место заняли другие ор-
ганизмы. В этом случае система в целом совершенствуется, а ее части, приспособленные к среде хуже прочих, перестают участвовать в процессе воспроизводства. Соответственно антихрупкость на высшем
уровне может требовать хрупкости – и жертв – на низшем уровне. Делая утренний капучино в своей кофеварке, вы всякий раз извлекаете выгоду из хрупкости
владельца прогоревшего кафе. Именно в результате
его банкротства на вашей кухне появился более совершенный продукт.
Вспомните также традиционные общества. Там
есть аналогичные уровни: индивиды, ближайшие родственники, дальние родственники, племена, люди, говорящие на одном диалекте, этнические группы, сообщества.
Самопожертвование как способ поведения вполне
естественно в муравейнике, но я уверен, что конкретный предприниматель совершенно не заинтересован
в харакири ради большего блага экономики; отсюда
следует, что бизнесмены всегда стремятся обрести
антихрупкость или по меньшей мере неуязвимость.
Это не обязательно совпадает с интересами коллектива – то есть экономики в целом. А значит, свойства
суммы (совокупности) отличаются от свойств каждого слагаемого (части). На деле совокупность желает,
чтобы ее частям был причинен вред.
Больно осознавать, что двигатель усовершенствования – это безжалостность.
Есть ли у данной проблемы решение? Увы, такого,
которое удовлетворило бы всех, нет – можно только
как-то уменьшить вред, причиняемый самым слабым
компонентам системы.
Эта проблема серьезнее, чем вы думаете. Люди
идут в бизнес-школы, чтобы научиться преуспевать
и выживать в любых условиях, но экономика как коллектив не хочет, чтобы они выживали; ей нужно, чтобы они неблагоразумно брали на себя очень большой
риск и были бы ослеплены перспективами. Отрасли,
где эти люди трудятся, будут развиваться после каждой неудачи. Естественные и подобные естественным системы хотят, чтобы отдельные хозяйственные
субъекты были чрезмерно уверены в себе, чтобы они
переоценивали свои шансы на успех и недооценивали риск неудачи – при условии, что такая неудача не
затронет других. Другими словами, экономика хочет
локальной (но не глобальной) самоуверенности.
Мы знаем, что ресторанный бизнес высокоэффективен именно потому, что рестораны очень чувствительны к переменам и постоянно банкротятся, а предприниматели игнорируют эту возможность, полагая,
что смогут выжить. Иначе говоря, любой безрассудный, даже самоубийственный риск полезен для здо-
ровья экономики – опять же, при условии, что не
все рискуют одинаково: этот риск должен оставаться
небольшим и не выходить за определенные рамки.
Как мы увидим, нарушая работу данной модели
своими дотациями, правительства, как правило, благоволят определенному классу компаний, которые достаточно велики и позволяют себе требовать: мол,
спасите нас, а не то рухнет вся экономика. Это противоположность здоровому принятию риска: речь идет
о переносе хрупкости с коллектива на слабого. Нам
трудно понять, что решить проблему можно, лишь создав систему, внутри которой разорение одной компании не влечет за собой банкротства остальных
компаний: постоянные мелкие неудачи обеспечивают
устойчивость системы в целом. Парадокс, но правительственное вмешательство и социальная политика
сплошь и рядом бьют по тем, кто слаб, и укрепляют
тех, кто и без того крепок.