Лёня догнал меня у монастырских ворот. Он меня не узнал, а я его – да. У меня фотографическая память, помню даже тех, кто продал мне в магазине молоко или дважды проехал рядом в маршрутке.
– Женщина, помогите, деньги на лечение очень нужны, – затараторил он.
Тут уже я на сто процентов убедилась, что это Лёня. Ровно так – быстро и напористо – он обращался ко мне давным-давно на лестнице пятого этажа филфака. И ни тогда, ни сейчас его голос, осанку и лицо нельзя было назвать униженными. Будто он не просил, а предлагал. Раньше – билеты, сейчас – освободить кошелёк.
Но с последним вышла заминка: у меня было всего 150 рублей – на дорогу домой и йогурт с сухарями.
– Извините, Леонид. Но денег нет, – я хотела увидеть, как он удивится, что мне знакомо его имя, но не увидела. – Вы ведь Леонид?
– Да. Мы знакомы?
– Лет двадцать уже.
– Не помню. Но раз знакомы, поможешь деньгами?
– Правда помогла бы, но нечем. Сама пришла в монастырь за помощью.
– Ну и ладно! – по-свойски прервал мои объяснения Лёня. – А откуда имя моё узнала?
– Вы к нам в институт приходили, году в девяносто восьмом.
Под ложечкой закололо: вдруг всё-таки вспомнит?
– А! Я тогда по всем институтам ходил, билеты продавал во Дворец спорта. Неплохо поднялся, можно было жить…
Мы замолчали.
Жара стояла умеренная, всего тридцать градусов, можно было идти до остановки спокойно, не перебегая от тени к тени. Мы так и шли. Лёня шуршал пакетом и шаркал кроссовками, а я испытывала дежавю.
Ровно так же он шуршал и шаркал двадцать лет назад, когда притащился в вуз со своими билетами. Пары закончились, а мы почему-то всё не расходились – бегали по аудитории, писали стишки на доске, танцевали на столах. В общем, сходили с ума. Нам ещё не было двадцати. Чего только не вытворяли! Носились по парку с табличкой «Хочу замуж!» на шее, притворялись немыми, падали в «обмороки» на руки незнакомцам, сидели на деревьях, пили водку на колесе обозрения.
А в тот день я бежала по коридору и каким-то нелепым образом упала Лёне прямо на грудь.
Стояла зима. Он пришёл к нам в тяжёлой куртке с огромными карманами и чёрной обтягивающей шапочке. Шапочка ему шла – делала орлиный Лёнин нос главным во всём его организме.
– Ой, надо же! – обняла его я. – Вы – моя судьба? Ну наконец-то!
Лёня не ожидал такого поворота. Одета я была прилично. Из вызывающего – только глаза. Я тогда рисовала стрелки, которые начинались от переносицы, а заканчивались почти у виска.
– Девушка, билеты на концерт Аллегровой нужны? – бросил он, как кость, привычное, не ответив на мою реплику.
– Если со мной пойдёт младший лейтенант, мальчик молодой, станут нужны!
С юмором у Лёни было не очень. Он подвис. Таращился на мои брови и глупо улыбался. Я заметила, что у него идеально красивые зубы. Даже обидно, что такие зубы достались именно ему.
– Ну, билеты не мои. Это же работа. Но, если хочешь, давай вечером встретимся. Меня Леонид зовут.
– Давай! – согласилась я.
За спиной уже собрались сокурсницы, хохотали: на филфаке с парнями такая голодуха, что даже заезжего антрепренёра подберут. Лёня опять хлопал глазами.
Договорились на семь у Дворца спорта. Я жила недалеко, и это было удобно.
Не могу сказать, что кавалер мне очень понравился. Но очереди из парней у ворот моего съёмного флигеля не наблюдалось. А в 20 лет хочется не только книжки читать, но и гулять, и стихи читать, и целоваться под луной. Хочется жить.
Так что на свидание я шла, основательно подготовившись: благоухая Танькиными духами, скрипя новыми ботинками и неся на себе неповоротливую искусственную дублёнку. Голову не покрыла: рыжие волосы – мой козырь.
Лёня уже ждал. Выглядел он так же, как и днём. Даже пакет с афишами не оставил. При встрече приобнял. Здесь, на шумной улице, когда мне не перед кем было «выступать», это показалось лишним. Отстранилась.
– Тебе всё равно, где гулять? – спросил Лёня.
– Абсолютно.
– Давай тогда сходим со мной в одно место.
– Если в какой-то подвал или на хату, не пойду.
– Нет. Тебе понравится.
И мы двинулись в сторону старого центра. Лёня рассказывал про концерты, хвастался, что знает многих знаменитостей. Говорил, кто из звёзд сколько пьёт и кто на сколько гуляет. Мне становилось всё тоскливее.
Холодало, а мы всё брели и брели, срезали, поворачивали. Куда? Зачем?
– Пришли, – вдруг остановился Лёня.
Перед нами стоял маленький кривенький домишко. За окошком – тёплый свет и жёлтая штора. А к раме с внутренней стороны была прикреплена доска, обтянутая чёрным бархатом. В ней – выемки с кольцами из натурального камня. И надпись: «Стучите».
– Поможешь выбрать кольцо? – спросил Лёня. – Я сам не очень в этом понимаю.
Я не успела ответить, как он поскрёб форточку. Штора отодвинулась, и из игрушечного домика выглянула моложавая женщина. Лёня попросил показать кольцо из сердолика.
– Давно на него смотрю. Хожу мимо и смотрю. Дайте примерить, – попросил он.
Я почему-то подумала, что это кольцо он хочет подарить мне. И уже готовила слова, чтобы отказаться, но развиться этой мысли Лёня не дал.
– Как думаешь, мужчине такое кольцо носить можно? Не засмеют? – сунул мне под нос свой безымянный палец.
– Если нравится – носи, – пожала я плечами.
Лёня подставил кольцо под фонарный свет.
– Хорошее. Беру!
Он расплатился и всю обратную дорогу рассматривал кольцо, палец и себя в отражении витрин.
Вся эта история была мне неприятна. Я засобиралась домой, да и Лёня не уговаривал дальше таскаться по промёрзшим улицам.
– Не провожай, – распорядилась я. – Не сдаю своё место жительства никому.
– Ну ладно, – согласился Лёня. – Давай тогда поцелуемся.
– С кольцом своим целуйся, – ответила я и пошла.
Лёня не догонял.
С той встречи он сильно изменился. Постарел, поседел. На нём были серо-чёрная рубаха, штаны от брючного костюма и кеды. Всё относительно чистое, но не такое, чтобы хотелось дотронуться.
– Так что с вами случилось, Леонид? – спросила я. – Почему у храма деньги просите?
– У меня был гепатит С. Я его вылечил. Теперь лечу астму. Прогресс есть, но работать пока не могу. При мужском монастыре помогаю. У меня тут, в пакете, все диагнозы – показать?
Лёня полез в пакет, но я его остановила.
– Не надо. Вы один живёте?
– Уже один. Сыновья разъехались. Взрослые – одному двадцать шесть, другому двадцать два.
Я прикинула и поняла, что на свидание со мной двадцать лет назад Лёня ходил, уже будучи отцом двух сыновей.
– А жена? – спросила я для полноты картины.
– Погибла в автокатастрофе несколько лет назад, – сказал Лёня буднично, как о чужой.
– Мне жаль.
– Да, жаль. Она в маршрутке ехала. В них фура врезалась. Другие выжили, а она нет.
Получается, и женат он тогда был. А может, и кольцо не себе, а жене покупал? Может, она была женщиной крупной и оно пришлось ей впору?
Далось мне это кольцо! Никак не могла я от него отвязаться – перед глазами всё стоял его палец с массивным оранжевым сердоликом.
– А ты в монастырь зачем пришла? – вдруг спросил он.
– С работой беда, – пожаловалась я. – Было идеальное место. Уволили одного директора – стало плохо, слили второго – ещё хуже. Теперь третий.
– Работа – не здоровье, – заметил Лёня, – можно и поменять.
– Можно, – согласилась я. – Но у меня она была любимая. А теперь получается как в личных отношениях: тебя уже разлюбили, и не спят с тобой, и косятся в сторону, и избегают бесед, а ты всё думаешь – пройдёт, рассосется. А оно не рассасывается.
Я говорила и говорила. А он слушал и кивал. Не осуждал и не давил нравоучениями. Просто слушал. Двадцать лет назад он не спросил обо мне ни слова, а теперь задавал наводящие вопросы, вникал, даже, казалось, сочувствовал. Что с ним случилось? Что его так перевернуло? Неужели пережитые беды? Этот вопрос возник у меня где-то на задворках сознания и оставался внутри, пока я говорила.
– Так вот, в храм я пришла за помощью, за ответом. Мне нужно решиться на поступок или что-нибудь придумать. Я не хочу уходить. У меня над столом картинки, которые сама рисовала. За монитором молотый кофе стоит. В столе коллекция оригинальных ручек, я их собираю. И главное – подруги. Понимаете? Я трудно схожусь с людьми, а там такой коллектив, будто нас всех специально в одном месте свели. Это как из семьи родной уйти…
– Не оттуда помощи ждёшь. Ты ждёшь, что кто-нибудь поможет. А надо начать с себя, услышать свою душу. Святые молились у дерева, у стены, перед рекой. Даже своими словами молились. Главное же не то, что ты скороговоркой молитву прочтёшь, а что ты переживаешь, что Богу говоришь. Он ведь только на это отвечает, – светло улыбнулся Лёня. – Ты Библию читала?
– Не получается. Говорят, до неё надо душой дорасти.
– Почитай. Тебе поможет. И ещё известно: если тебя мучит важный вопрос, открой Библию на любой странице и увидишь ответ. Точно увидишь, не смотри на меня так. По себе знаю.
– Попробую.
– Если у тебя нет, могу принести. Давай встретимся на днях, – улыбнулся Лёня.
Зубы его были всё так же хороши.
– Нет, спасибо.
– Говоришь, мы раньше были знакомы? Напомни. У меня с этими болезнями много что забылось.
– Билеты на Аллегрову вы мне предлагали. Вот и запомнила. Ничего особенного. Да и неважно уже. Важное произошло только что.
Лёня улыбнулся и поправил выглянувшее из распахнутого ворота рубашки кольцо из сердолика. Теперь он носил его на цепочке, рядом с крестом.
Светлана ЛОМАКИНА,
Спасибо интернет!
Услышать свою душу. (Прочитано 886 раз)