*
Двух столетий позвонки 09.10.2018 23:43
* Георгий Рзаев -Шах-Тахтинский
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки,
- написал Осип Мандельштам в 1922 году на излете Серебряного века, через год после того,
как умер Блок и был расстрелян Гумилев. Написал, пытаясь ответить на вопросы, которые, наверное,
задавал каждый, кто оказался в те годы брошен в соблазны кровавой эпохи и мучительно пытался понять
все происходящее с ним и со страной.
И сейчас, так же, как почти сто лет назад, вся тяжесть осмысления нашей истории и наших проблем
ложится не на философов-политиков-экономистов.
Они - далеко от простого человека. Ответов на вопросы ( часто мучительные) мы ждем от людей искусства,
от артистов и музыкантов, то есть от тех, кого мы не стесняемся учить, что им надевать
и даже какие жесты делать, но к кому бежим за ответами, слезами и утешением,
когда понимаем, что без искусства нам не справиться.
И они отвечают по мере сил. И платят по нашим счетам.Часто своей кровью.
Программа Олега Погудина "Трагический тенор эпохи" именно об этом.
О судьбах и творчестве Александра Вертинского, Петра Лещенко, Юрия Морфесси и других.
Когда-то Немирович-Данченко написал, что театр начинается тогда, когда выходят два актера и расстилают коврик.
Погудину даже коврик не нужен.
Он много лет творит свой театр без декораций, без дорогостоящих сценических ухищрений, без костюмов.
Как у Аксенова: я разобью театрик без рампы и кулис...
Я вспомнил Аксенова не просто так.
В театре Олега Погудина очень много от эстетики театра шестидесятых,
от оттепельных опытов Любимова и Гротовского, в которых все внимание сосредотачивается на актере.
При этом есть и одно крайне существенное отличие.
Если Любимов в своих опытах идет от слова, то Погудин - и от музыки и от слова одновременно.
Он - музыкант, и музыка на равных со словом составляет канву его концертов-спектаклей.
При этом Погудин не копирует песни и романсы прошлого.
Так, например, Александр Вертинский, исполнявший свои произведения под рояль,
звучит у него не только в прекрасном сопровождении Олега Вайнштейна, но и в аранжировках для ансамбля,
сделанных его коллегами, становясь более ярким, театральным и совсем не камерным.
А соседство его "печальных песенок" с музыкой Рахманинова придает им новую глубину.
Для того, чтобы представить принципы театра Погудина, посмотрим на два фрагмента концерта.
Итак, перед зрителями больше чем просто поется - играется "Бразильский крейсер" в такой "лихой"
приджазованной ироничной и злой аранжировке, что не знаешь, то ли смеяться то ли плакать,
то ли поумничать и вспомнить, как Рахманинов пародировал джаз в "Рапсодии на тему Паганини".
Но все музыкальные изыски заканчиваются за две фразы до конце песни.
"
Вы к нему прижметесь в сладкой дрожи, полюбив его еще дороже" произносится горько-растерянно.
Кажется, что человек только сейчас понял, что все очень просто. Он беден. Поэтому неинтересен и не нужен.
А "проказы злых орангутангов" тут ни при чем.
И после этого звучит собственная песня Погудина "
Из Петербургской гавани на юг уходит счастье..."
Уходит счастье, уходит эпоха и уходит тот мир, в котором горем была ревность к красивому флотскому лейтенанту.
Приходит ледяной холод другой эпохи.
Второй очень показательный фрагмент - почти финал. Середина второго отделения.
Сначала "Желтый ангел", исполненный в погудинской редакции, без последнего куплета.
Трагичный, ироничный, растерянный, с надеждой, что как в детстве спрыгнет с елки ангел...
Образ твой мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
"Господи!" сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать....А потом "Padam" Пиаф...
…
Что терзает меня
от самого первого дня?
Куда бы ни двинулся я,
Тень догоняет меня…
Грохочет жестокий оркестр
И вос-по-ми-на-нья-ми бьет!
Мое деревянное сердце
Томится, стучит и поет... Год написания, рваный ритм песни и воспоминание о желтой звезде, которую был должен носить автор музыки
Натан Глацберг создают вместе с ЖЕЛТЫМ ангелом страшный контекст...
И "Матросы", об авторе слов которых не известно ничего, кроме предположения, что он молодым погиб в Сопротивлении.
Сквозь абстрактные образы проступают реальные судьбы и реальная история. Проступает эпоха.
И думается, что самые точные слова о ней, о ее героях, жертвах и мучениках сказал Александр Вертинский.
Не мудрец и не мыслитель.
И никто не додумался просто встать на колени...
Надо сказать, что сквозными образами спектакля ( рука не поднимается писать - концерта) являются море -
недаром он начинается песней "В синем и далеком океане" - и дорога ( в финале звучит "Дорогой длинною")
Все это - метафоры нашего жизненного пути.
И путей тех, кого уже нет с нами и о которых и во время спектакля и в своих монологах говорил артист.
А теперь три постскриптума.
Первый.
Для тех, кому лень гуглить. В рецензии цитируются стихи Осипа Мандельштама и Олега Погудина.
В оформлении использованы фото Влада Строва и мозаика Бориса Анрепа "Сострадание",
на которой ангел благославляет Анну Ахматову.
Второй.
Прозвучавшая в начале программы "Богема" Азнавура стала трагически неожиданным эпиграфом к программе
и осветила ее новым светом.
Третий.
Когда живешь меньше, чем артист выступает, приходится работать с источниками.
Читая многочисленные "эсссе-размышления" об Олеге Погудине: о "оперных" и "неоперных голосах" ,
о том Лемешев он или не Лемешев, о том, надо ли ему стоять по стойке смирно, исполняя песни Окуджавы,
или можно все-таки делать жесты руками, поразился тому, с каким упорством, несмотря ни на что,
артист много лет шел своим путём и строил свой театр.
И порадовался за нас, потому что мы можем быть его зрителями.
Георгий Рзаев -Шах-Тахтинский: Двух столетий позвонки - Блоги СЕТИ.РУ blog.cety.ru
ссылка
Тема: " Domino "- Домино(на немецком), Олег Погудин (Прочитано 87315 раз)
