Тернистый путь Степана

[Рафаэлка]

3

Сосед Степан очень любил свою жену. Женились они недавно, поэтому любил он ее сильно. Однажды она взяла за свой счет отпуск, и поехала в Сызрань погостить к маме. Степану надоело сидеть дома одному, и он пришел ко мне в гости, чтобы хряпнуть по-соседски коньячку. Но я сказал Степану сразу:

— Ты, конечно, Стёпка, извини, но человек я семейный, и дома у меня жена и дети. Поэтому никуда пойти мы с тобой не сможем. Придется пить в кухне.

Ближе к вечеру Степану стала настойчиво звонить супруга. Сначала Стёпка не отвечал, потому что не знал, что ответить, но выпив пару охрабряющих полтишков, решил, что обманывать свою любовь он не хочет, и поэтому расскажет ей всё, как есть. О том, что мы сидим с ним в моей кухне и пьём коньяк, пока жена моя в гостиной смотрит телевизор.

— Даже мелкая ложь в отношениях ни к чему хорошему не приведёт! - сказал мне подпитый Стёпа. Супруге же он выложил всю правду.

Так Стёпка развёлся.

После развода Степан стал частенько захаживать в гости. Внешний Стёпкин вид, Стёпкина одежда, и его же предложения, имели завидное постоянство. Выглядел он ежедневно одинаково хреново, одевался и того хуже, и всё время предлагал хряснуть "по коньячку". Но я сказал Степану сразу:

— Что-то Стёпка перестал ты редко у меня бывать. Всё с коньяком своим носишься. Сопьешься ведь так, Стёпа.

Но Стёпка мне ответил решительно и твёрдо:

— Не сопьюсь.

Так Степка начал спиваться.

Однажды к Степану пришел его одноклассник и привел с собой пару неизвестных Стёпе товарищей. В школьные годы Стёпкин одноклассник был очень толстым и поэтому все его называли Холодос. Но со времён школьной скамьи в Холодосе многое изменилось. Он до состояния Кощея сбросил вес, а так же стал всеми уважаемым, с его слов, бизнесменом. Не изменилось лишь одно — как был он Холодосом, так им и остался.

Одноклассник рассказал, что после школы, он с парой хороших друзей организовал гинекологическую клинику. Но из-за высокой конкуренции она быстро накрылась медным тазом. И теперь он с друзьями ищет себя на изобретательском поприще, где конкуренции по определению нет.

Как оказалось, Холодос с друзьями изобрели неведомую, но очень нужную и не имеющую аналогов хрень, и теперь активно продвигают её. Поскольку хрень новая и никому неизвестная, требует она охренительных финансовых вливаний. Холодос подробно рассказал Степану, как вложив деньги, через пару лет он будет лежать на диване, не работать, и получать дивиденды. Стёпа очень обрадовался радужной перспективе.

Будь это какой-то неизвестный человек, Стёпка бы, конечно, не поверил ему. Но с Холодосом он учился двадцать лет назад в одном классе, и даже однажды сидел за одной партой. "Такой обманывать не станет", — решил Стёпка, и вложился в науку.

Так Стёпа потерял веру в людей и деньги.

На фоне нарастающего алкоголизма, финансового краха и пережитой душевной трагедии, Степан ударился в стихосложения. Писал он много, раскатисто и длинно. Не спал ночами, много пил, и созерцал луну. То есть практически на глазах становился настоящим поэтом. И он, может быть, им и стал, если бы не случилась белая горячка, которая как на зло и не случилась. Белочка к Степану так и не явилась, хотя и стояла у Стёпкиного порога на низком старте. Но, похоже, не дожал Степан, не допил где-то, не додумал, не досочинял. А без белой горячки, как известно, поэт из человека получается средненький.

Однажды вечером пришел ко мне Степан, и предложил прочесть свои стихотворения. Перечить уважаемому всеми бизнесмену и поэту я, конечно, не осмелился, и поэтому покладисто уселся на диван и приготовился внимать.

Степан читал красиво, долго и с выражением. А после, попросил меня ответить честно и по-дружески, что я думаю о его стихах. Тогда я, как настоящий друг, сказал Степану:

— Стихи твои, Стёпа — говно.

Так Степан потерял друга.

Как-то раз после работы, Стёпка гулял по вечернему городу, втихушку потягивая из плоской четверти коньяк. Пить ему давно надоело, и напивался он исключительно по привычке. А так же, чтобы не слышать мир и не рассуждать о своей роли в нём.

Коньяк с каждым разом действовал всё хуже и внутренний Стёпа пробивался наружу всё чаще.

— Как же так вышло, что я лишился семьи, друзей и денег, и остался с алкоголизмом, ненавистной работой и подозрениями на тахикардию? — задавался вопросом Степан. Но ответа не находил.
Проходя по мосту, Стёпка повстречался с очень задумчивым и элегически настроенным человеком, который стоял с обратной стороны перил и смотрел вниз.

Степа подошел к незнакомцу, и поведал от корки до корки о своей нелегкой доле.

— ...и пойми, дружище, — заканчивал свою речь трезвеющий Степан — думать, что жизнь "сложилась не так", совершенно неверно. Говорить, что "где-то что-то не сложилось", значит перекладывать вину на другого. Я же предлагаю тебе никого не винить, притормозить на мгновение, и понять, чего ты хочешь на самом деле. Возможно, что всё, что ты себе напридумывал, тебе нисколько не нужно. Жизнь не складывается сама по себе, мой друг, её собираешь ты! По кусочку. И только от тебя зависит, как ты ее сложишь. - закончил своё наставление Степан, и вдруг схватил мужика за шиворот и, перекинув через перила, вернул обратно на мост.

Мужчина что-то хотел сказать, но Степан вошел в раж и вместо того, чтобы выслушать ответную речь, со всего маху заехал мужику по харе.

— Не обижайся, — пояснил спаситель-Степан — это ради твоего же блага. Полежи здесь и подумай о жизни — сказал Стёпа и ушел прочь.

Ночной банджи-джампер, понятное дело, был в неистовом ахере от Стёпиного мудрого монолога, и от того, как всё-таки просто, совершенно на ровном месте, среди ночи схлопотать в таблет. Однако, любитель острых ощущений последовал Стёпиным многоумным рекомендациям, и о чем-то глубоко задумался. И, наверное, впервые за всю жизнь, захотел спрыгнуть с моста без резинки.

Степан же понял, что всё сказанное им, он с легкостью мог бы адресовать себе, и в действительности, только что, наконец-то, произошел открытый диалог Степана с самим собой.

Так Стёпа обрёл себя.
©

[Ольгуня]

 

[Няшка]

Клево!