Андрей Орлов
Город Москва, Россия ·
НЕ ЖАЛЕЮ. НЕ СКОРБЛЮ. НЕ ПЛАЧУ.
Вчера под вечер был в одних гостях.
Всё как обычно: тесно, рюмки, чашки,
И разговор о «плясках на костях»
Привёл нас к пляскам на живом Аркашке.
Аркадий, если кто его видал,
Не из танцоров, яйца, блин, мешают.
Поверю, если скажут «в морду дал»,
Но штамп про танцы суть не отражает.
Хозяин, искромётен и не глуп,
Борец с режимом и его злодейством
Вдруг возопил про «неостывший труп»
Учителя по части лицедейства.
Потёк елей про ту и эту роль
На душу отлетевшую бальзамом,
И вскрылись люди, будто их пароль
Раскрыл, как двери к таинствам Сезама.
- Как он играл!!! А как он зал держал!
- Матроскин, «Неоконченная пьеса»!
- А то, что он ублюдку руку жал, -
Издержки сложных творческих процессов!
Про «Пьесу»… Я смотрел её давно,
В ней всё прекрасно искренне и тонко.
Никиту жаль. Никита стал говном.
Нет, не говном, а хуже. Стал подонком.
- Артист кого убил? Сошли с ума?!!
- Вы просто смерти человека рады!
- Ракета в Боинг целилась сама,
Не мог же Лёлик выстрелить из «Града»!
- Мерзавец? Ну и что, теперь забыть,
Каким он был уютным, добрым, милым?
- А родственникам – что, теперь не пить
За память деда в доме Чикатило?
Ведь дед – он наш, он не такой, как все,
О нём в семье мы помнить будем вечно!
Ебал детишек в лесополосе?
Зато внучатам смастерил скворечник!
Ну да, конечно, он перегибал,
Зато смотри, какой домище сладил!
Не для того он сруб для нас рубал,
Чтоб каждый на его могиле гадил!
Да, не стрелял. Но что-то, ё-моё,
Из Чехова слова напоминает:
Висит на сцене старое ружьё,
А в третьем акте – совесть убивает.
- А Гамсун – как? А Лени Рифеншталь? --
Летело в ночь по улицам московским.
- Певцы скотов, мне, кстати, их не жаль.
Такие же, как Горький с Маяковским.
О как же ты противен вязкий гной
Имперских за паёк интеллигенций,
И вечность им не выдаст ни одной
Из всех, что так желанны, индульгенций.
Они молчали в 68-м,
И в 79-м – промолчали,
Молчали, выясняется, с трудом,
Но без труда награды получали.
Эх, знать бы, кто, когда, за что и чем
Таланту за злодейство отмеряет.
Хозяйка вдруг взметнулась: - Выпить всем!
Ведь смерть любого с каждым примиряет!
На это я сказал: - Пожалуй, нет.
Не каждый может с каждым примириться,
Не сможет стук смертельных кастаньет
Заставить жертву танцевать с убийцей.
…Я с ними пить любил до темноты,
Мы власть ругали, не стесняясь мата,
Но между нами вспыхнули мосты,
«На посошок» не буду пить, ребята.
Мне тошнотворна труб фальшивых медь,
Я плачу от того, чему вы рады.
Когда умру – не вздумайте скорбеть,
И на поминки приходить не надо.
А я? Махну в Житомир завтра днём.
В театр, к дружку армейскому Шкарупе,
Мы там с дружком артиста помянём
Без танцев на едва остывшем трупе.
Мы выпьем за его лукавый взгляд,
За то, как был в искусстве он азартен.
Для нас он умер много лет назад,
Приделав Крым к линялой русской карте.
В Житомире есть памятник вины
Всех тех, что против ужаса не встали.
Там фото всех, кто не пришёл с войны,
Висят в строю на старом пьедестале.
Там слышно стоны из солдатских горл,
Застывшие у прилуганских весей,
И фраза: «Залишився сын Егор,
Дружина Вiра, донечка Олеся»…
Вы в гроб тому, кто словом унижал,
«За упокой» записок насовали,
Вы, поддержав того, кто поддержал,
За зло и мерзость проголосовали
Что ж, продолжайте славить и лизать,
Тирана, мракобеса, оккупанта…
«Покойся с миром» не могу сказать
Тому, кто поддержал войну талантом.
Бывшая жена и старшая дочь не пришли на церемонию прощания с Олегом Табаковым (Прочитано 3668 раз)