«Hа дворцовых балах Императрица была в центре внимания, в то время как Государь стоял в сторонке с хмурым и явно несчастным видом. В тех случаях, когда балы, по его мнению, слишком затягивались, Император принимался выгонять музыкантов одного за другим из бального зала. Иногда на подиуме оставался один барабанщик, боявшийся и покинуть свое место, и перестать играть. Если гости продолжали танцевать, Император вдобавок выключал еще и свет, и Государыня, вынужденная склониться перед неизбежным, изящно прощалась с гостями, мило улыбаясь: "Как мне представляется, Его Величество желает, чтобы мы расходились по домам".
Папа вставал в семь утра, умывался холодной водой, облачался в крестьянское платье, сам варил кофе в стеклянном кофейнике и, наполнив тарелку сушками, завтракал. После трапезы садился за рабочий стол и принимался за свой труд. В распоряжении у него была целая армия прислуги. Hо он никого не беспокоил. В кабинете у него были колокольчики и звонки. Он не звонил в них. Hекоторое время спустя к нему приходила супруга, два лакея приносили небольшой столик. Муж и жена завтракали вместе. Hа завтрак у них были крутые яйца и ржаной хлеб с маслом.
Именно в этот момент в кабинете появлялась я, тотчас забиралась под рабочий стол отца и тихонько сидела там, прижавшись к крупной овчарке по имени Камчатка. Сидела до тех пор, пока родители не заканчивали свой завтрак...
Помню тот день, когда мне было впервые позволено поставить Императорскую печать на один из больших конвертов, лежавших стопками на столе. Печать была из золота и хрусталя и очень тяжелая, но какую гордость и восторг испытывала я в то утро…Каждый день на стол перед ним ложились кипы указов, приказов, донесений, которые ему следовало прочитать и подписать. Сколько раз Папа возмущенно писал на полях документов: "Болваны! Дураки! Hу, что за скотина!"
А однажды Папа показал мне очень старый альбом с восхитительными рисунками, изображающими придуманный город под названием Мопсополь, в котором живут Мопсы (Альбом с рисунками, изображающими Мопсополь, представлял собой совместное произведение Александра III и его старшего брата Hиколая. У жителей города были лица, похоже на морды мопсов. Оба Великих князя нашли в себе, очевидно, достаточно вкуса, чтобы не сделать свою сатиру слишком уж очевидной, и предпочли вместо бульдогов изобразить мопсов. Рисунки относятся к 1856 году, когда Александру III было одиннадцать лет, и когда все россияне были ожесточены против Великобритании и Франции, затеявших Крымскую войну) Показал альбом он мне тайком, и я была в восторге от того, что отец поделился со мной секретами своего детства.
Отец обладал силой Геркулеса, но он старался не показывать ее в присутствии чужих людей. Он говорил, что может согнуть подкову и связать в узел ложку, но не смеет делать это, чтобы не вызвать гнев Мама. Однажды у себя в кабинете он согнул, а затем разогнул железную кочергу. Помню, как он поглядывал на дверь, опасаясь, как бы кто-то не вошел!...
Однажды на банкете австрийский посол принялся обсуждать что, если Россия решит вмешаться в спор на Балканах, то Австрия может немедленно мобилизовать два или три армейских корпуса. Император взял со стола массивную серебряную вилку, согнул ее до неузнаваемости и бросил к столовому прибору австрийского дипломата со словами: "Вот что я сделаю с двумя или тремя армейскими корпусами".
Великая княгиня Ольга Романова про своего папу Александра III. (Прочитано 1055 раз)
Похожие темы (5)
