«Дверь мне открой!»Я не знаю, кто ты, и как тебя зовут, но послушай меня — если ты когда-нибудь услышишь, как кто-то у тебя во дворе ломится в подъезд — неважно, твой или соседский — и кричит грубым мужским голосом: «Дверь мне открой!» — знай, что ты должен собирать вещи и бежать. Беги на другой конец города, а может, и в другой город, даже в другую страну и молись, молись кому хочешь — Христу, Будде, Ктулху, — чтобы оно тебя не достало.
А ещё лучше заведи себе животное — кошечку, собачку, рыбку, да хоть бразильского птицееда! Главное, чтобы в твоём доме было какое-то животное — оно сможет предупредить тебя о его приближении. Я сам имел аквариум с золотой рыбкой и колли по кличке Джексон, но я не сумел вовремя понять, что значила их странная гибель.
Вначале Джексон стал себя странно вести — не мог усидеть на месте, всё время просился гулять, а на улице хотел вырваться и убежать. Рыбка же умерла, как только пёс стал сходить с ума. Ничего зловещего в этом я не увидел — ну, сдохла рыбка и сдохла. Отправим её трупик постигать тайны городской канализации — и дело с концом. А у пса наверняка просто игривое настроение, которое пройдёт через пару дней.
Но ни через пару дней, ни через неделю Джексон не успокаивался, а лишь становился более шумным. Он постоянно скулил, особенно по ночам, хотел сбежать из квартиры и вообще как можно дальше от нашего двора. На прогулках я стал замечать, что то же самое творится с собаками некоторых моих соседей. И ещё была одна странность — несмотря на летний период, птицы исчезли со двора. Не было ни чириканья воробьев, ни вороньего карканья, ни этого идиотского звука, какой издают голуби. Завершением всего этого животного безумия стала одна интересная процессия, произошедшая в моём дворе. Я открыл дверь в подъезд — и слава богу, что я не вошёл туда сразу, ведь оттуда выбежал целый строй крыс. Их, наверное, было около сотни — сотни тёмно-коричневых мохнатых телец, с мерзкими лысыми хвостиками, издающие гадкое пищание.
Джексон сходил с ума примерно неделю, после чего в его поведении произошёл поворот на сто восемьдесят градусов — неусидчивость сменилась апатией, и мой песик проводил круглые сутки на своей лежанке. Он почти перестал есть, и я уже решил отвезти его к ветеринару на ближайших выходных, но, вернувшись однажды домой после рабочего дня, я обнаружил пса мёртвым.
Несчастный Джексон жил у меня вот уже пять лет, и я был страшно опечален его кончиной. Я понял, что это случилось из-за какой-то болезни — вот почему он так странно себя вёл, — и чувствовал себя виноватым в этом.
Все животные, что могли, покинули наш двор, а те, что не могли — предпочли умереть. Могло создастся впечатление, что на нас всех надвигалось какое-то зло, и звери ощущали его. Но человек — тупейшее животное, и никто из людей в нашем дворе не чувствовал приближающуюся грозу, а она меж тем уже готова была разразиться.
Её начало пришлось на тёплую июньскую пятницу. Было около двенадцати, и я только лёг в кровать, ещё не успев уснуть, как вдруг с улицы донёсся дикий грохот и крик: «Дверь мне открой!». Видимо, не открыли, и стук повторился вновь. Затем раздался другой крик: «Я те ща открою!» — затем последовал долгий грубый мат. Поссорились два грубияна — ну и что с того? Так думал я, засыпая и надеясь, что крики их драки не помешают моему сну.
Утром, выйдя в магазин за хлебом, я увидел стоящую во дворе «скорую». Подумав, что кому-то стало плохо, я пошёл дальше. Позже, однако, я узнал, что никому не было плохо — просто у подъезда нашли труп. Погибшим был Валентин Петрович, мужчина сорока лет, живший в соседнем подъезде. Как оказалось, это он собирался предыдущей ночью «открыть дверь», зачем и вышел из дома. Жена его ещё в четверг уехала на дачу, поэтому некому было обеспокоиться тем, что он так долго не возвращается. Следов драки обнаружено не было, а Валентин Петрович скончался от сердечного приступа. Никаких свидетелей не было найдено — наш двор достаточно большой, и за отсутствием нормальных скамеек и непокореженной детской площадки, пятничными вечерами мало кто собирается в нашем дворе, чтобы распивать пиво.
Спустя два дня ночью я проснулся от грохота и того же крика: «Дверь мне открой!». «Ну да, опять кто-то забыл ключи, какая тут мистика?» — успокаивал я себя, стараясь уснуть. В предрассветные часы я проснулся от мучившей меня жажды и пошёл на кухню за стаканом воды. Благодаря открытым окнам и жизни на первом этаже я слышал почти всё, что творилось в это время на улице. Шум привлёк моё внимание и, приоткрыв немного шторы, я посмотрел на улицу. Там я увидел, что у соседнего подъезда стоит полицейская машина, а служители закона опрашивают людей в халатах и домашних тапочках. Я быстро смекнул, что это жители первого этажа, которые почему-то выбежали на улицу из своих квартир. Поговорив на следующий день об этом с соседом, я узнал, что в соседнем подъезде на первом этаже был совершён взлом. Ночью соседи были разбужены ужасным грохотом и всей толпой вывалили на лестничную площадку. Дверь в одну из квартир была выломана. Косяк давно требовал ремонта, а дверь — замены, так что это не было великим препятствием на пути грабителей.
Один храбрец решил зайти внутрь, но в ужасе выбежал оттуда с диким криком, а за ним и все соседи выбежали из подъезда. До самого приезда полиции люди боялись заходить в подъезд, а тот бедняга, что решился зайти в ту квартиру, молча сидел в стороне. Даже полицейским не удалось разговорить его. Те же не обнаружили в той квартире ничего — ни крови, ни трупов, ни самих хозяев. Те куда-то пропали, хотя все соседи утверждали, что та молодая семья, что жила в этой квартире, никуда не уезжала. «Мистика!» — подумал я и не отнёсся к этой истории с должной серьёзностью, хотя где-то внутри меня уже появилось беспокойство.
Через три дня после этого, я вновь был разбужен ночью, на этот раз звонком в домофон. Проклиная весь свет, я поплёлся к трубке.
— Да? — сказал я сонным голосом.
— Извините, что разбудил, — начал низкий мужской голос — но я потерял ключ от домофона, пожалуйста…
Я не дослушал его и повесил трубку. Мало ли какой наркоман хотел попасть в наш подъезд, чтобы ширнуться или ограбить кого. Но звонок сразу повторился, и мне пришлось отключить звук, чтобы нормально выспаться.
Только я вернулся в кровать, как вдруг я услышал с улицы вопль: «Дверь мне открой!». Теперь этот жуткий визитёр ломился в мой подъезд. Я сразу же сопоставил факты и понял, чем для меня может закончиться эта ночь, если я пущу его, и первая волна страха прокатилась мурашками по моей спине. Я старался успокоить себя тем, что моя входная дверь слишком крепкая, чтобы её выломать, поэтому, даже если этого сумасшедшего кто-нибудь и пустил бы, то ничего он бы не смог мне сделать.
Крик повторялся вновь и вновь, сопровождаемый громким стуком в дверь подъезда. Я сначала не понимал, почему ещё никто не вышел, чтобы прогнать этого человека, но потом вспомнил о рискнувшем выйти Валентине Петровиче и понял, что людей держит память об этом инциденте.
Минут десять я лежал на своей кровати, укрывшись с головой, мечтая, чтобы этот маньяк ушёл. Вдруг я допустил странную и пугающую мысль, что ломится в подъезд сейчас вовсе не человек — иначе как объяснить странную смерть Валентина Петровича и исчезновение той семьи? Да и не хватило бы сил у одного человека, чтобы выломать дверь, пусть даже и хлипкую.
И вдруг то, что так рьяно рвалось в подъезд, постучалось в моё окно и заговорило со мной. Это было невообразимо страшно — будто какое-то сверхразумное чудовище спокойно вошло в твою квартиру.
— Эй, ты! — слышал я мужской бас. — Я знаю, ты там, лежишь, обернувшись одеялом, надеешься, что я тебя не достану. Ха! Ты ошибаешься — я приду завтра, и послезавтра, и так до тех пор, пока не попаду в подъезд. Если я не попаду так, то найду другой способ. Так что пусти меня, не усложняй нам обоим жизнь.
Я старался заткнуть уши, чтобы не слышать этого голоса. Было что-то невыразимо ужасное в том, что он обращался ко мне.
В ту ночь я так больше и не уснул. Какое-то время эта т.варь ещё ломилась в подъезд, но потом ушла. Утром я сразу же собрал вещи и переехал к родителям. У них я провёл три спокойные ночи, а затем я вновь услышал этот чудовищный крик.
За последний месяц я сменил несколько мест жительства — я жил у друзей и родственников и нигде не задерживался больше чем на неделю. Никто не мог понять этой беготни по квартирам. Мне говорили, что нет ничего особенного в том, что какой-то пьяница колотит в дверь, требуя, чтобы его пустили, но я-то знал, в чём тут дело!
Недавно мой преследователь сменил методику. Он больше не ломился ночами в дверь, а действовал более изящно. Мне стали приходить письма — как по обычной почте, так и по электронной, где меня приглашали посетить всевозможные мероприятия. Да, конечно же — разве кто-то в здравом уме мог бы пригласить меня на открытие книжного салона на месте заброшенного завода или на автовыставку в загородном лесу?.. Я быстро понял, что Магомет решил ждать, когда гора сама придёт к нему. Что же, пусть так. Может, скоро он вновь поменяет тактику, и тогда у меня не будет выхода, кроме как отправиться к нему прямо в лапы.
Я не знаю, что это, и почему ему нужен именно я. Думаю, тут есть что-то вроде жатвы. Видимо, этому существу нужны определённые люди, ради получения которых он не остановится ни перед чем.
Теперь, прочитав мою историю, надеюсь, ты будешь знать, что нужно делать, когда вся живность исчезнет из твоего двора и ночью ты услышишь крик, требующий открыть дверь.
Циклотимия
Сударыни, когда вам говорят, что представители сильного пола не подвержены резкой смене настроения, знайте, что вам врут. Я — живое доказательство того, что настроение человека с Y хромосомой может быть очень лабильным.
Таким я был с самого детства. Тогда моё настроение скакало, как мячик в пинг-понге. Родители не замечали в этом ничего особенного, полагая, что дитё просто капризничает. Когда я стал старше, эти перепады настроения списывались на переходный возраст. И лишь после восемнадцати лет я понял, что с моим настроением реально что-то не так. Какое-то время я ходил с весёлым, приподнятым настроением, ощущая радость от того, что просто живу, чувствуя в себе невероятную силу, готовый работать без отдыха и ещё говорить за это спасибо. А потом этот подъём сил сменялся жуткой меланхолией. Весь мир резко становился для меня мрачным и отвратительным. Яркое солнце больше не радовало, а лишь раздражало своим слепящим светом. Все люди казались злыми и грубыми, и я вёл себя так же, как мне казалось, ведут себя они. В такой период я становился сонливым, спал часов по десять-двенадцать, но выспаться никогда не мог. Но за этим мрачным кошмаром вновь наступала светлая полоса, и во мне опять откуда-то появлялась радость и силы жить дальше.
Я принимал это за свою «изюминку». У каждого есть какая-то странность, и своей я считал это безумное настроение. Наблюдая за собой, я заметил, что каждый из периодов подъёма и спада длятся примерно одинаково — каждый по две недели. Таким образом, я мог даже предугадывать смены настроения. Для удобства я стал называть эти периоды «ясным» и «пасмурным». Иногда мне звонил кто-нибудь из друзей, и звал выбраться куда-нибудь, но я отвечал: «Не, я сегодня пасмурный», и друг сразу же всё понимал. Однако не все мои близкие были столь понимающими. Оля, моя девушка, увидела в этом что-то жуткое и неправильное и настояла на том, чтобы я сходил к врачу.
Визиту к мозгоправу, который бы ковырялся в моей душе и обосновывал резкие смены настроения каким-нибудь идиотским и надуманным фактом из детства, я бы предпочёл четвертование. Но Оля была непреклонна. Уговорами, мольбами, разумными доводами, и, чего уж там скрывать, шантажом она всё-таки заставила меня согласиться на одну встречу с психотерапевтом.
Эта встреча вылилась в ещё одну, а та — в ещё одну, и в итоге, на четвёртый мой визит, я ушел с диагнозом «циклотимия». «Иха-а! — сказал я в шутку. — Теперь я официально сумасшедший!». Как забавно, однако, вышло. То, что я считал простой «изюминкой», было целой болезнью! Но, как оказалось, циклотимия — далеко не сумасшествие. Эта странная болезнь проявляется резкими циклическими сменами настроения, такими, как у меня.
Псевдодоктор (ведь все знают, что психотерапия — псевдонаука, не так ли?) выписал мне какие-то таблетки, которые я должен был принимать, когда моё настроение становилось «пасмурным».
Я последовал этому совету. Признаться, моя особенная черта порой доставляла мне страшные неудобства. В жизни не было никакого постоянства, а про две недели мрачной грусти вообще молчу. Так что, когда наступил «пасмурный» период, я принял назначенную дозу лекарства.
Чтобы понять, что я испытал вскоре после приёма, достаточно посмотреть ту серию «Симпсонов», в которой Лиза принимала антидепрессанты. Я лежал на диване, наверное, с таким же выражением лица, плохо понимая, кто я и где нахожусь, ощущая лишь какое-то странное сонливое блаженство. Разве что смайликов повсюду не видел. На всё окружающее мне было безразлично. Начнись зомби-апокалипсис, я бы и внимания не обратил.
Каждые две недели испытывать такое состояние, как ни странно, мне не хотелось. Честно, я даже не знал, что лучше — привычная тоска или этот отупляющий кайф. Что же мне было делать?
Решение я нашёл оригинальное — медитативные практики. Тысячи лет буддисты и индуисты приводили своё состояние в равновесие этим методом, чем я хуже? И вот в очередные депрессивные недели я сел на стул, закрыл глаза и стал наблюдать за дыханием. Поначалу было сложно удерживать внимание, но я быстро освоился. Наблюдая за тем, как вдох переходит в выдох, я стал успокаиваться. Тоска проходила, и ей на смену приходило то, чего я практически никогда не знал — спокойствие. Не подъём и не спад, а лишь полное умиротворение. В первый день я медитировал целый час и сразу же ощутил результат. Но тогда я ещё не подозревал, какие меня ждут последствия.
Ночью того же дня я долго не мог заснуть. Почему-то я ощущал беспокойство и жар в груди. Я переворачивался с боку на бок, и каждый раз мне казалось, когда я закрывал глаза, что кто-то смотрит мне прямо в лицо. Ничего подобного я раньше не испытывал, но всё равно решил, что это из-за «пасмурного» периода.
Тогда я решил вновь помедитировать. Днём это меня успокоило, а, значит, помогло бы и ночью. Я сел на кровати, и погрузил внимание в себя, но вдруг что-то из окружающего мира отвлекло моё внимание от дыхания. Я открыл глаза, включил свет и увидел, что моя подушка валялась на полу. Как она лежала до этого, я не видел из-за темноты, и предположил, что просто оставил её на краю дивана, отчего та и упала.
Недолго заостряя на этом внимание, я скоро вновь вернулся к медитации. Вдруг я опять услышал какой-то шум, но не стал отвлекаться. Я продолжил наблюдать дыхание, но новый звук заставил меня закончить. Пока я наблюдал дыхание, лампочка в торшере взорвалась. Я резко открыл глаза, но увидел лишь полную темноту. Благодаря свету с улицы в комнате ночью всегда можно было различить очертания предметов, но теперь я не видел ничего.
Я сразу заметил, что окружающий меня мрак вибрирует, словно тёплый воздух в летний день. Я поднялся с кровати, чтобы найти на ощупь выключатель от люстры.
Какую же жуткую смесь чувств я испытал, когда, наконец, включил свет! Страх, непонимание и шок слились в какой-то безумный коктейль в моей голове, когда я увидел, что, несмотря на горящие лампочки под потолком, мрак передо мной не рассеивается. Я увидел, что на самом деле это было лишь большое чёрное вибрирующее облако, исходившее из моей груди.
Когда я включил свет, оно лишь мгновение повисело в воздухе, а затем резко пропало. Тут же я ощутил невыносимую слабость и, не выключая света, грохнулся на кровать и забылся во сне.
На следующий день я проснулся в шесть вечера. Голова болела, а настроение было ужасным. Сил не было даже для того, чтобы подняться с кровати.
Я не был скептиком или идиотом и быстро понял, что это жуткое облако и есть причина моих «пасмурных» периодов. Не знаю, каким образом медитация смогла заставить его проявить себя таким образом. Видимо, таким образом я оказал ему сопротивление, и оно вышло, чтобы бороться. Но победу ему я так просто не собирался отдавать.
Поднявшись с кровати, я вновь погрузился в медитацию. У меня не было выбора — либо противостоять этой черноте, либо возвращаться к вселенской тоске. Я выбрал первое.
Только я начал медитировать, как услышал звук книг, падающих с полок. Я старался не отвлекаться и продолжал концентрироваться на дыхании. Не знаю, сколько я так просидел. Я погружал внимание всё глубже и глубже, пока мир вне меня не превратился в призрачную иллюзию. Оттуда до меня доносились звуки падающих предметов.
Вдруг я ощутил жгучую боль в груди, такую сильную, что я не мог уже её контролировать. Я издал слабый крик и открыл глаза, схватившись за грудь. Сразу же мои ладони почувствовали что-то чужое, сидевшее на мне. Я взглянул и увидел, что к моей груди присосалось чёрное, покрытое множеством колючих волосков существо, напоминающее огромную гусеницу. Я в ужасе отбросил его от себя. Существо ударилось о пол и недовольно зашевелило двумя огромными усиками, которые находились на одном из концов его тела.
Меня переполняло отвращение, и я бросил в эту мерзость подушку. До меня сразу же донёсся противный писк. Гусеница забрыкалась на полу, видимо, стараясь обрести равновесие, а затем быстро выползла из комнаты. Схватив со стола толстенный англо-русский словарь, я бросился за ней, словно рыцарь, догоняющий раненого дракона.
Это странное существо уползло на кухню и, забравшись по стенке, просочилось через решётку вентиляционной шахты. Когда оно исчезло, я выпустил из рук своё оружие и побежал в ванну. Одно воспоминание о том, что на мне сидел огромный чёрный волосатый червяк, заставляло меня тереть кожу губкой чуть ли не до крови.
В тот же день я переехал к Оле. С объяснением я не церемонился — рассказал всё, как было. Та не удивилась, а лишь запричитала, что это всё от моих таблеток, и мне надо прекратить их пить, если я не мечтаю улететь на Марс на розовой капибаре. Спорить я не стал.
После жуткого инцидента в ту квартиру я больше не возвращался. Она была съёмной, так что, расторгнув договор и выплатив нехилую неустойку, я распрощался с ней навсегда. Теперь я живу за городом, в частном доме. Жить в городской квартире не могу — один вид вентиляционной шахты заставляет меня трястись от страха и отвращения, вызывая в памяти образ того существа.
Раздумывая иногда над этим, я прихожу к выводу, что моё знакомство с этой тварью произошло ещё очень давно. После того случая я больше не испытываю перепадов настроения. Наверно, эта нестабильность, мучавшая меня почти всю жизнь, была результатом деятельности этого существа. Оно ждало, пока во мне «накопится» хорошее настроение, а потом приходило и питалось им, отчего я и чувствовал тоску. И так всю мою жизнь меня навещало это чудовище, а я и понятия не имел.
Теперь каждый раз, когда по какой-то причине я чувствую тоску, мне становится неуютно и страшно — вдруг это вернулся мой старый знакомый?
Любитель ночных прогулокВ юности, когда я учился в университете, моим соседом по комнате был лунатик. Симпатичный парень Сеня сразу предупредил, что имеет дурную привычку вставать по ночам и передвигаться по комнате не просыпаясь. И попросил на всякий случай запирать вечером окно и дверь. Поскольку больше никаких плохих привычек за моим соседом не водилось, я с пониманием отнесся к его недугу и всегда выполнял его просьбу.
Как-то раз во время сессии я засиделся допозна за конспектами. Сеня уже давно заснул, и изредка до меня доносилось его посапывание. Как вдруг он сел на постели, поднялся, подошел к окну, ощупал его.
"Сеня!" - окликнул я соседа. Но тот ответил мне странным глухим голосом, совсем не похожим на его собственный. "Извините, уважаемый, меня зовут Василий Карпович. Будьте добры называть меня по имени-отчеству."
Тут я решил, что пора будить лунатика и потряс его за плечо. Сеня проснулся. Он совершенно ничего не помнил. Через месяц мы с ним узнали, что до революции в здании нашего общежития снимали жилье сотрудники университета. А в комнате, которую мы с Сеней делили, жил одинокий доцент химии Василий Карпович. Вот тогда нам стало как-то не по себе.
Скучно однойДвадцать с лишним лет тому назад у родственника моего при странных обстоятельствах погиб друг. Серегой звали. Молодой парень совсем, и тридцати даже не было. Впрочем, все по порядку.
Сразу после военной академии попал Сергей в небольшой сибирский городок. Там и женился. И даже теще (вот редкий случай!) по вкусу пришелся. Хотя здесь все просто: может и ждала бы парня «веселая» семейная жизнь, не проведи он сразу после свадьбы «атаку» по всем правилам военной науки. Коротко и ясно, не стесняясь в выражениях, объяснил недовольно фыркающей новоиспеченной родственнице, кто теперь в доме хозяин, и предупредил, если покоя от нее не будет, переведется в другой гарнизон и жену заберет. Разлука с единственной, горячо любимой дочерью в планы тещи не входила, вот она и присмирела. И что бы вы думали? Зажили, душа в душу!
Года два прошло, девочка у супругов родилась, жить бы да радоваться, но умирает в одночасье теща. Жена рыдала долго: к матери очень привязана была, та ее одна растила, без мужа, без бабушек-дедушек.
И только скорбь поутихла, стала покойница сниться. Больше, конечно, супруге доставалось, но и зятя назойливая женщина не оставляла вниманием. Только засыпать начнешь, тут и была. Явится и давай жаловаться, ныть: скучно-то ей одной, забыли все, одиноко, – и так до бесконечности. Проснешься с ощущением, что в действительности с тещенькой любимой побеседовал. Жена, как всегда, в слезы – ой, маме там плохо, Серега же только посмеивался: надо же, при жизни перед ним навытяжку ходила, а тут умерла и осмелела, житья не дает.
Как-то вечером сидели, ужинали, Сергей что-то веселое рассказывал (он вообще шутник, балагур был). Супруга все хохотала, вдруг резко замолчала, как будто оцепенела, смотрит мимо него, зрачки огромные стали, сама бледная, аж, зеленоватая. Оглянулся – ничего, а жена воздух судорожно глотает, словно ей дышать тяжело, и в пустоту пальцем тычет. Бросился парень в скорую уж звонить, думал – с сердцем плохо. Супруга через несколько минут в себя пришла и говорит, что мать ее покойная в углу появилась, укоризненно на нее посмотрела, вот, мол, как вам тут весело без меня.
С этого дня понеслось. Теща больше не снилась – являлась наяву с теми же жалобами, но только супруге, причем и днем, и ночью. И всегда со слезами: «Вот, я тут одна, и жизни-то не видела, и на внученьку-то не нагляделась!». Зять, хоть и был лишен этого «удовольствия», но не мог отделаться от нехорошей мысли, что рядом постоянно есть еще кто-то. Дочка непрерывно капризничала, жена заниматься ею не могла – находилась на грани помешательства.
Сергею, как настоящему советскому офицеру верить во всякую чертовщину не полагалось, поэтому он, матюгая теперь уже ненавистную тещу-покойницу, возил супругу к психиатрам. Те, конечно, предлагали тотчас в стационар положить – раз призраков видишь, значит, их клиент.
Соседки-старушки (эти-то всегда в курсе всего, да и городок махонький) советовали в церковь сходить, но парень туда принципиально идти не желал (атеист был закоренелый).
А когда надумал, поздно было: пришел однажды пораньше домой – жена в петле… Самоубийство…
Сергей сразу родителей к себе перевез, надо же было за дочкой кому-то приглядывать. А сам полтора года, как тень, ходил – себя не мог простить, да и супругу покойную тоже. Странный какой-то стал, замкнутый, то просто так слова не вымолвит, а то скажет что-нибудь невпопад. Друзья не обижались, понимали – несладко человеку, но на то и друзья, чтобы помогать. Стали ребята его отвлекать: в гости звали, сами приходили, с дочкой нянчились. Потихоньку вроде парень «оттаял»: улыбаться хоть стал, разговаривать нормально. Сослуживцам сказал однажды: «Жизнь у меня только начинается, шиш они меня получат теперь!».
Как-то в середине лета пригласили его друзья на рыбалку с ночевкой. Все, как положено: палатка, лодка, удочки. Естественно, «горючее» - куда ж без него! Добрались до места к вечеру. Красота: тихое, уединенное озерко, как зеркало, лес кругом. Серега – сразу за удочки, говорит: «Ужин пойду ловить». Уплыл на лодке, аж, на середину озера. И чего понесло его туда?
Товарищи уж и палатку раскинули, костер развели, «огненную воду» разлили, сидят, ждут. А между тем, вот-вот стемнеет, холодом с реки потянуло, от леса тени жутковатые легли, по водной глади туман стелется. Хоть и не так далеко, но еще немного, и рыбака вместе с лодкой станет не видно. Крикнуть было ему хотели, мол, плыви обратно скорей. Видят странное: поднялся Серый, удочку выбросил, сам пятится назад к краю лодки, руку перед собой вытянул, машет ею, как будто отгораживается от чего-то. Комаров он что ли там гоняет?
Потом раз – за борт навзничь упал – только вода плеснула. Вынырнул, поплыл. А за несколько метров до берега исчез, тихо стало. Ребята подумали – дурачит их друг, он же плавает, как рыба. Минут через пять только сообразили – не розыгрыш, не шутка…
Нашли Серегу только через полчаса…
Как человека, имеющего спортивный разряд по плаванию, угораздило на мелководье утонуть, так и не разобрались. Да и особо никто и не вникал, решили, что пьяный был. А ведь те, кто на берегу остался, твердо знали – не пил парень в тот вечер. Рассказы о странном поведении Сергея в лодке тоже никого не заинтересовали...
На похоронах его мать все причитала: «Забрали они тебя, забрали, дочку сиротой оставили!»…
Мама, я не упаду!Думала, мои друзья и знакомые уже ничем меня не удивят. Ан, нет! Одна давняя приятельница разоткровенничалась и рассказала историю про свою старшую сестру...
Елена сразу после института вышла замуж. Через год родила сына Мишеньку. Однажды вечером, как обычно уложив малыша и пожелав мужу спокойной ночи, она легла спать. Проснулась резко и неожиданно… Дальше последует рассказ самой Лены…
...Я открыла глаза и изумилась: комната была наполнена ярким дневным светом. "Неужели уже утро? – с досадой подумала я, – Вроде бы только что заснула...". Олег, мой муж, мирно спал рядом. Попробовала разбудить его, но он даже не шелохнулся. Я лежала и не понимала, что происходит. Кажется, все как обычно: моя комната, мои обои, моя мебель – но все это… какое-то затуманенное, нечеткое... словно во сне... "А может, я и правда сплю?" – вновь мысленно спросила я себя. Но тут из кухни раздался звон разбитого стекла.
Встав с постели, я отправилась на кухню. На полу лежала куча разноцветных осколков. Я присела на корточки и, рассматривая эти «запчасти», пыталась сообразить, что же это такое разбилось. Вроде бы и посуды такой расцветки у меня нет... Все еще не совсем понимая, что вокруг меня происходит, я принялась собирать осколки.
И вдруг на кухню вбежала серая кошка. Остановилась возле меня и принялась тереться о мои ноги. Я явственно ощущала прикосновения ее мягкой шерстки, ее негромкое мяуканье, но от этого недоумевала еще больше. У меня нет и никогда не было кошки!
Тем временем, странности продолжались. Из коридора, а затем – из спальни, послышался топот. Кто-то бегал по моей квартире и, судя по звукам, это был ребенок. Сын? Но ведь ему всего три месяца, едва ли он может так резво носиться по комнатам. Я сидела на корточках и вслушивалась, а что-то внутри меня кричало: "Иди туда! Посмотри!".
В конце концов, я покорилась внутреннему голосу. Зайдя в спальню, я вскрикнула и в ужасе прижалась к стене. Окно было раскрыто, а на подоконнике стоял… ребенок. Я видела малыша только со спины, но как-то моментально, на глаз определила: ему, должно быть, года три-четыре, не больше… Но самое главное – как он оказался здесь?
"Не прыгай! Маленький, не надо!"... Ноги перестали слушаться, и я словно парализованная рухнула на пол... "Слезай оттуда! Слезай, ну пожалуйста!"... Я по-пластунски ползла к окну... Господи, почему же Олег все еще спит?.. "Не прыгай! Стой! Стой!"... Ребенок не слышал меня. Еще миг, и маленькая фигурка шагнула вниз...
- Лена, Леночка! – не на шутку испуганный муж легонько бил меня по щекам, пытаясь хоть как-то привести в сознание. – Что с тобой? Почему ты здесь?
Я лежала на полу возле входа в спальню. В глазах Олега, склонившегося надо мной, читался неподдельный ужас. И тут мне вспомнилось все, что произошло этой ночью.
- Что с ним? Девятый этаж ведь... Он разбился, да?
- Кто? Может, тебе водички, Лен? Или врача. Я вызову, а?
- Ребенок... Здесь был, на подоконнике...
- Какой еще ребенок? Мишенька? Так он в детской. Ни разу за ночь не проснулся, представляешь!
Превозмогая боль в мышцах и внезапно подступившую тошноту, я вскочила на ноги и кинулась в комнату к сыну. Он действительно спокойненько спал в своей кроватке… На кухне было чисто, никакой кошки в квартире тоже, конечно же, не оказалось…
...Прошло чуть больше трех лет. Елена и Олег продолжали жить счастливо в своей квартире, растить Мишеньку. Они навели потрясающий уют в своем гнездышке и даже завели кошку Фрэнси, по-домашнему – Фросю. Маленький серый комочек очень скоро превратился в грациозную мохнатую мадам, требующую к себе постоянного внимания. О том странном ночном происшествии Лена почти и не вспоминала. Убедила себя, что это был всего лишь сон, и старалась о нем не думать…
...Я навсегда запомню ту субботу. Олег повез родителей на дачу, а мы с Мишенькой остались дома наводить чистоту. Окна в спальне давно уже пора было помыть, и я решила заняться этим немедля. Сынок радостно носился по квартире, катая новую машинку, и даже не думал отвлекать меня от уборки. Я подставила стул, с помощью него забралась на подоконник, открыла окошко и уже готова была приступить к делу, как вдруг с кухни донесся звон стекла. Что-то разбилось...
Мысленно обругав вездесущую Фроську, я отправилась исследовать место происшествия. Так и есть: на полу лежала моя любимая ваза, превратившаяся, увы, в горку цветных осколков. Присев на корточки рядом с бывшей вазой, я принялась подбирать то, что от нее осталось. И тут в дверь вбежала Фрося. Деловито оглядела кухню и, видимо, в доказательство, что она де к случившемуся никакого отношения не имеет, начала тереться о мои ноги... Нежное мурлыканье, мягкая шерстка... Осколки на полу... Бог мой, да ведь я все это уже видела когда-то!
Пулей я влетела в спальню. Мишенька залез на стул возле окна и делал решительные попытки забраться на подоконник. Издав дикий, почти животный вопль, я кинулась к сыну, схватила его в охапку, затем рухнула вместе с ним на кровать и заревела в голос. "Маленький мой, родненький, - шептала я, целуя нежные розовые щечки, - если бы я не успела... если бы я долго думала, как тогда, во сне...".
А Мишенька как будто все понимал. Обнял меня за шею и, прильнув губками к моему уху, прошептал: "Мама, я не упаду".
Источник :
интернет
«Дверь мне открой!» (Прочитано 2839 раз)
Похожие темы (5)
