Выстрелы в театре. Кому мешал премьер-министр России, пытавшийся ее спасти
Вечером 14 сентября 1911 года в Киевском городском театре во время представления оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» прозвучали выстрелы. Стрелял анархист, секретный сотрудник Охранного отделения Дмитрий Богров, направивший свой браунинг в председателя Совета министров Петра Столыпина. За несколько мгновений до этого Столыпин стоял около своего места в театре, облокотившись на барьер оркестровой ямы, и беседовал с министром Императорского двора Фредериксом. Поначалу никто не обратил внимание на стремительно идущего в их сторону молодого человека в черном фраке - лишь когда он вплотную подошел к Столыпину, все обернулись. И тут же прозвучали два выстрела...
Киевский губернатор А.Ф. Гирс, свидетель этой сцены, писал: «Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено». Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: «Счастлив умереть за царя». Увидя государя, идущего к нему и ставшего рядом, он поднял руки и стал делать знаки, чтобы тот отошел. Но государь не двигался и продолжал на том же месте стоять, и Петр Аркадьевич на виду у всех благословил его широким крестом».
Как считается, от мгновенной смерти Столыпина спас крест Святого Владимира - раздробив его, пуля изменила прямое направление в сердце. Тем не менее, другие органы оказались задеты, и спустя несколько дней премьер-министр скончался. Последнее, 11-е, покушение на него закончилось трагически...За пять лет до этого, 12 августа 1906 года, покушение было совершено прямо на даче Петра Столыпина, на Аптекарском острове. В тот день двое жандармов и один штатский, несший пухлый портфель, вышли из повозки и деловито направились в приемную, где ожидало несколько десятков просителей, в том числе женщина с тремя детьми. Над крыльцом на балконе в это время сидели двое из пяти детей самого Петра Столыпина: 15-летняя Наташа и 3-летний Аркадий с няней.
Новоприбывшим посетителям путь преградил швейцар: «Запись на сегодняшний день прекращена». Но те отодвинули его и решительно вошли в приемную: «Министерская необходимость! Это очень срочно, господа!» Тут уж вмешались охранники, неотлучно дежурившие у дверей столыпинского кабинета. Дальше - короткая схватка... Взрыв. В пухлом портфеле была взрывчатка…
Убитых - 27 человек, раненых - более 30-ти: та женщина с детьми, офицеры, чиновники, просители... В приемной всё было в крови, повсюду - стонущие раненые, а на балконе… Балкона, собственно говоря, вообще не было. Его снесло взрывной волной. Позже под обломками нашли погибшую няню и раненого малыша без сознания. Наташу Столыпину отбросило дальше всех, на мостовую, и она попала под копыта взбесившихся от грохота лошадей. «Странно было видеть, как Наташу переносили, это безжизненно лежащее тело с совершенно раздробленными ногами и спокойное, будто даже довольное лицо, — вспоминала ее сестра Мария. — Но потом она стала кричать, жалобно и безнадежно. А у брата были раны на голове и перелом ноги, и он несколько дней совершенно не мог спать, ему все мерещилось, что он падает».
Петр Аркадьевич физически не пострадал. Едва отправив раненых по больницам, он поехал на заседание кабинета министров, а после — на прием к императору. Царь проявил горячее сочувствие, предложил деньги на лечение пострадавших членов семьи, но Столыпин отказался. «Ваше величество, я не продаю кровь своих детей», - с каменным лицом ответил он и отправился в больницу, где его дочери должны были ампутировать ноги... Петр Аркадьевич очень любил свою семью. Он женился рано, еще в университете, где учился на физико-математическом факультете. Причем - на невесте своего старшего брата, убитого на дуэли (с убийцей брата Петр Аркадьевич потом и сам стрелялся и был ранен в правую руку, которая с тех пор плохо действовала).
Супруги мечтали о сыне, но после рождения пяти дочерей уже почти перестали надеяться. И все же в 1903 году у них родился сын. Столыпину был тогда уже 41 год, он дослужился до саратовского губернатора и не желал от жизни больше, чем имел. Но, как говорится, у судьбы на него были свои планы.
Когда во вверенной ему Саратовской губернии в 1905 году полыхнули крестьянские восстания, Петр Аркадьевич не растерялся. Ездил по губернии, собирал крестьянские сходы, расследовал дела о грабежах помещичьих усадеб, разговаривал, убеждал. Его голос был всегда хриплым - сорванным от ежедневных многочасовых речей. И он был горд за то, что удается обойтись арестами нескольких зачинщиков, без порки всех бунтовщиков, как это делалось в других губерниях. Как говорили, Столыпин действовал на людей магнетически: высокий, ладный, косая сажень в плечах, гордый взгляд, властные интонации. Однажды на сходе мужики пошли на него с дубинами, и тогда Петр Аркадьевич как ни в чем ни бывало бросил на руки главарю нападавших свою шинель. Мол, подержи-ка, братец, окажи любезность. И мужики растерялись, опустили свои дубины. Хуже было, когда восстали саратовские рабочие — революция всё разгоралась… Но Столыпин нашел относительно бескровный выход: вооружил своих казаков корзинами с камнями. Всё лучше, чем пули! Впрочем, однажды в Саратов все-таки пришлось вызвать правительственные войска. Погибло восемь манифестантов. По меркам других губерний — малость, но террористы-эсеры так не считали…
Это была настоящая война, и велась она уже пятое десятилетие. Эсеры и сходные с ними революционные террористические организации росли как грибы дождливым летом. И сколько ни казни, желавших пожертвовать собственной жизнью ради того, чтобы уничтожить очередного чиновника, всё не убывало...В считаные годы были убиты министр внутренних дел Вячеслав Плеве (предшественник Столыпина), московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, самарский губернатор Блок, главный военный прокурор Павлов, и многие другие. И всякий раз это было дело рук молодых людей из интеллигентных семей, искренне веривших, что таким образом можно разрешить накопившиеся в обществе противоречия.
Объявились террористы и в Саратове. Первой жертвой пал генерал-адъютант Сахаров — тот самый, что привел в город правительственные войска. В тот день в дом Столыпина, где гостил генерал, пришла девушка и сказала швейцару, что у нее прошение к петербургскому гостю, а потом застрелила Сахарова. После этого эсеры одного за другим убили двух начальников саратовского охранного отделения, причем второй, отлично понимая, что за ним ведется охота, заранее попросил Столыпина позаботиться о семье, когда его не станет...
Ну как могли террористы при этом обойти вниманием самого Столыпина? Однажды метнули в него бомбу, но что-то напутали, и бомба не взорвалась. В другой раз пытались застрелить, но Петр Аркадьевич вовремя заметил направленный на него из толпы револьвер и поступил в своем стиле: распахнул пальто, подставил грудь — мол, стреляй! И террорист, совсем еще мальчишка, испугался и кинулся бежать.
Пожалуй, именно личное мужество вознесло Столыпина на вершину власти. Николаю II требовался человек, способный задавить революцию. И вот в апреле 1906-го, отправив прежнее правительство во главе с премьер-министром в отставку, император вызвал предложил Столыпину сначала пост министра внутренних дел, а затем и премьер-министра. Петр Аркадьевич отказывался как мог, но император сказал: «Я не прошу, я приказываю вам принять этот пост».
А через 4 месяца случился тот взрыв на Аптекарском острове. Следствие установило, что теракт был делом рук московской организации «эсеров-максималистов». Решено было перевезти Столыпина с семьей в пустующий Зимний дворец, под усиленную охрану.Гулять Петру Аркадьевичу разрешалось только по крыше дворца. Если нужно было куда-то выехать, он брал с собой специальный портфель с вложенным стальным пуленепробиваемым листом, который выполнял роль щита.
Но покушения на его жизнь продолжались. Однажды полиции стало известно, что террористы хотят подослать убийц на торжественное открытие нового медицинского института, где должны были присутствовать Столыпин и петербургский градоначальник фон дер Лауниц. Петра Аркадьевича уговорили не ехать. А фон дер Лауниц не внял предостережению и был убит.
В другой раз Столыпина спасло только чудо. Дело было на празднике воздухоплавания в авиаклубе. Петр Аркадьевич рассматривал летательные аппараты, разговаривал с летчиками (тогда их называли «летунами»). Спросил у одного (по фамилии Мациевич): «Скажите, а не страшно летать? Я хотел бы попробовать. Возьмете меня пассажиром?» Мациевич отчего-то побледнел и заволновался — на это не обратили внимание. А вскоре Столыпину принесли шерстяной шлем и перчатки с широкими раструбами, помогли взобраться на сиденье сзади летчика... Самолет за 5 минут сделал два круга на небольшой высоте и благополучно приземлился. А через два дня Мациевич разбился, выпав из самолета. При расследовании обстоятельств выяснилось, что летун состоял в эсеровской организации. И составлял планы, как убить Столыпина. Но, когда ему внезапно представился такой случай, что-то пошло не по плану: либо он не сумел направить самолет в пике, либо сам не захотел погибать. За что эсеры и приговорили Мациевича к смерти, приказав совершить самоубийство.
С некоторых пор Столыпин сделался фаталистом и совсем перестал бояться смерти. «Каждый вечер я благодарю Бога за лишний дарованный мне день. Я ясно чувствую, что когда-нибудь замысел убийцы, наконец, удастся», — записал он в дневнике. И он удался - с 11-той попытки. Но прежде Столыпину предстояло совершить одно дело, ради которого он был вызван в Петербург... В ноябре 1906 года Николай II писал матери: «Я все еще боюсь за доброго Столыпина. Вследствие этого он живет с семейством в Зимнем и приходит с докладами в Петергоф на пароходе. Я тебе не могу сказать, как я его полюбил и уважаю его». И было за что уважать.
«Остановить революцию» - легко сказать... Ведь Россия — не саратовская губерния, везде не поспеешь и одним только личным мужеством бунт не подавишь. Но возможно, после взрыва на своей даче Петр Аркадьевич просто утратил изрядную долю былого идеализма и способности жалеть… Вскоре он представил царю проект закона о военно-полевых судах над наиболее опасными преступниками и мятежниками. Предание суду происходило в течение 48 часов после ареста, а приговор приводился в исполнение не позднее чем через 24 часа посредством повешения. Таким образом было казнено 683 человека.
Несколько позже в Государственной думе депутат Родичев позволил себе весьма смелую метафору, сказав, что потомки назовут виселицы военно-полевых судов «столыпинскими галстуками». Петр Аркадьевич немедленно вызвал Родичева на дуэль. Между прочим, если б тот принял вызов, Столыпину пришлось бы уйти в отставку, поскольку глава правительства никак не мог участвовать в столь незаконном деле, как дуэль. Но Родичев и не помышлял о том, чтобы стреляться. Вся Дума возмутилась его выходкой, и депутату ничего не оставалось, как принести официальное извинение. Столыпин выслушал, молча кивнул, но руки обидчику не подал.
На этот раз он вышел победителем. И произнес в Думе речь, вошедшую в историю: «Государство обязано, когда оно в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада. Когда дом горит, господа, вы врываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ломаете окна. Когда человек болен, его лечат, отравляя организм ядом. Россия, господа, сумеет отличить кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных хирургов, применяющих самые чрезвычайные меры с одним только упованием — исцелить больного. Им, нашим врагам, нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия». Эти слова вызвали громкую овацию… Государь, напуганный революцией, предоставил Столыпину небывалые полномочия. И Петр Аркадьевич сумел ими воспользоваться. Он понимал, что одним насилием страну не оздоровить. И попытался сделать многое, чтобы народ почувствовал себя свободным в собственной стране. Во-первых, отменил цензуру. Ввел закон, по которому закрывать газеты и журналы стало невозможно без решения суда. Во-вторых, уговорил государя не отказываться от идеи Государственной думы. Но главным делом Столыпина - тем, благодаря чему его имя прославилось во всем мире, была сельскохозяйственная реформа.
Прежде всего, как считал Столыпин, нужно было освободить крестьян от власти общины, позволить им, ни у кого не спрашивая, покупать землю, получать паспорта и уезжать куда угодно. Словом, действовать по собственному разумению, как это давно было заведено в европейских странах. По его задумке, крестьяне должны были стать равноправными гражданами - их больше не могли выпороть или посадить в тюрьму без суда.
Но даже это было не главной целью его реформ. Главное было — дать людям земли - столько, сколько нужно. Для этого Столыпин создал Крестьянский банк, который выкупал землю у помещиков и продавал крестьянам по низким ценам и в рассрочку (разницу покрывало государство).
Впрочем, столыпинские реформы были выгодны только тем, кто хотел и умел работать на земле. «Когда мы пишем закон для всей страны, главное — иметь в виду разумных и сильных, а не пьяных и слабых», — говорил премьер-министр. По такому порядку даже в годы неурожая бесплатной помощи неимущим не предоставлялось. Их просто направляли на общественные работы (например, строить дороги), и так же поступали с теми, кто, взяв ссуду в Крестьянском банке, не мог потом расплатиться.
Столыпин хотел дать людям возможность зарабатывать, и поначалу это даже приносило результаты! Но все-таки на всех желающих работать свободной земли не хватало: слишком много еще было поместий и помещиков. И тогда Столыпин задумал перевезти безземельных крестьян в Сибирь. Для этого были придуманы специальные вагоны для переселенцев — в народе их потом окрестили «столыпинскими». Это были теплушки, разделенные на две части: передняя для людей, «нарезана» перегородками вроде купе, задняя — пустая, для инвентаря и скота. Постройка таких вагонов обошлась казне в миллион рублей с лишним, но дело, по мнению Петра Аркадьевича, того стоило.
Беда только в том, что проводить все эти реформы Столыпину не то что не помогали, а решительно мешали. И Государственный совет, состоявший из консерваторов, и Дума, в которой сильны были социалисты. Первым премьер-министр казался слишком «левым», вторым — слишком «правым». Пока Столыпина поддерживал государь, на это можно было не оглядываться. Но вскоре всё изменилось. Пока Его Величество еще помнил об ужасах революции 1905 года — он считал Столыпина своим спасителем. А вот когда страна благодаря усилиям Петра Аркадьевича успокоилась, Николай II заговорил по-другому: «Я не понимаю, о какой революции вы, Петр Аркадьевич, всё вспоминаете. У нас, правда, были беспорядки, но это не революция… Да и беспорядки, я думаю, были бы невозможны, если бы у власти стояли люди более энергичные и смелые». Такой несправедливости премьер-министр никак не ожидал…
Тут сыграла свою роль и ревность к большой популярности Столыпина в Европе. Газеты много писали об «экономическом чуде», совершенном российским премьером. «Еще 10 лет, и Россию будет не догнать», — заключил в 1908 году французский аналитик. Сам же Столыпин был чуть менее оптимистичен: «Дайте нам 20 лет покоя внутреннего и внешнего, и процесс станет необратим». История, однако, показала, что ни двадцати, ни десяти спокойных лет у России не было. А Столыпину и вовсе оставалось жить 3 года.
Источник:
И.Стрельникова «Петр Столыпин первым встал на пути Распутина»
ссылка «Убийство Столыпина. Кто заказал выдающегося министра»
ссылка/RETRO A/
Тема: Выстрелы в театре. Кому мешал премьер-министр России, пытавшийся ее спасти (Прочитано 594 раз)
