Ангел за моим плечом

[Котюня]

26

Ангел за моим плечом
Автор: Александр Науменко 3


Ночь была тёмной, непроглядной. Довольно часто сверкала молния, а следом раздавался оглушительный гром. Ветер хлестал с силой капли дождя о лобовое стекло. Дворники работали, смывая воду, но даже этих усилий оказалось недостаточно. Погода портилась с каждой минутой, всё ухудшаясь и ухудшаясь.
Переключившись на первую, я сбросил скорость, так как гнать по такой дороге было полным самоубийством. Глаза резало от недосыпа, а рот, то и дело приоткрывался в широкой зевоте. Мне хотелось оказаться у себя дома, в тёплой постели, накрывшись одеялом, крепко уснуть после сытного ужина. Но, увы, такое было невозможно. По крайней мере, в ближайшие три часа. Ведь до этого самого дома надо было ещё доехать, а путь казался бесконечным, особенно в такую тёмную ночь, и штормовую погоду.

Слегка убрав звук у радио, все равно слышались больше помехи, чем музыка, я продолжал вглядываться вперёд, на дорогу, которую развезло от воды. Фары выхватывали придорожный кустарник, на который из-под колёс брызгала грязь. Асфальт в этом месте отсутствовал, так как мне пришло в голову слегка срезать путь, чтобы оказаться быстрее дома. Я уже мысленно видел свою жену, которая сидя на диване перед телевизором, то и дело поглядывает на часы в ожидании того, когда её муж наконец вернётся из командировки. На плите стоит ужин, нечто вкусное, возможно овощное рагу, или мясо по-французски. Хотя, честно признаться, я бы съел всё, что только можно, так как желудок урчал от голода. Ведь вне дома хорошо питаться нельзя. Обычно перебиваешься какой-нибудь дрянью, а домашняя пища, есть домашняя. Её ничего не заменит, никакая забегаловка, никакой отличный ресторан.
Стрелки часов показывали начало одиннадцатого. На дороге, если не считая моего собственного автомобиля, больше никого не было. Дураков не находилось выезжать в такую погоду. Но, а я? У меня особого выбора не имелось. Иначе бы пришлось ждать до утра, пока шторм утихнет, и только тогда трогаться в путь.
Кустарник исчез, а на смену ему пришли деревья, а точнее, лес. Он был довольно плотным, и в ночное время суток казался зловещим. Но это в том случае, если двигаться пешком, а в салоне автомобиля это чувство не так сильно ощущалось. Просто пейзаж из какого-то ужастика. Ветви жалобно поскрипывали, раскачиваясь под порывами ветра из стороны в сторону. Не хватало лишь странных теней, которые бы бродили среди стволов.

Автомобиль подбросило раз, другой. Мне с трудом удалось удержать руль, чтобы не соскочить с дороги, которая становилась всё хуже. В конце концов, место, где мне доводилось жить, не являлось городом, а скорее небольшим селением, тысяч на пять человек. Поэтому и дорог нормальных не имелось, в отличие от других мест. Хотя, если бы не срезал путь, то ехал по асфальту, но так выходило гораздо дальше.
Дорога далее была ровная, без поворотов, и поэтому я слегка прибавил скорости. В этот миг особенно ярко зажглось небо, а ветер, который не прекращал своих усилий, все-таки сломил могучего великана. Дерево стало заваливаться, и заваливаться прямо на дорогу, как раз перед носом моего автомобиля. Я мгновенно ударил по педали тормоза, выворачивая руль, но дорога... Она была мокрая, скользкая от грязи.

«Неужели это я», — почему-то подумалось мне.
Я даже не успел испугаться, как мой автомобиль несся вниз, в кювет, переворачиваясь, загребая за собой комья почвы и камней. Лобовое стекло пошло трещинами, а фары высветили кустарник, что рос на дне, после чего они погасли.
Сидя на водительском месте, я ошеломлённо смотрел вперёд, не веря тому, что уцелел после всего этого, и почти не пострадал, если не считая нескольких ушибов. Наверное, потому, что был пристёгнут. Но радоваться было преждевременно. Меня ждали две новости, и обе плохие. Первая, это то, что мои ноги были зажаты искореженным металлом, а вторая... Почувствовался отчётливый запах бензина. Пламя вспыхнуло возле автомобиля, окружив его кольцом, быстро подбираясь к салону.

Мне не верилось до конца во всё происходящее. Всё казалось дурным сном, наваждением. Я сижу зажатый в салоне, ожидая, когда ко мне подберётся огонь. Выбраться наружу не могу из-за ног. А ведь ничего не предвещало беду, если бы не это дерево. Сколько раз мне доводилось ездить этой дорогой, и никогда ничего не происходило. А вот же судьба...
«Надо что-то делать. Надо».
Мои пальцы непроизвольно потянулись к груди, где болтался медальон, половина сердечка, которую я получил много лет назад.

* * *
Это было вечером, именно тогда Марина купила эту безделушку. Цельное сердце, которое делилось на два, и каждый мог носить свою половинку на цепочке. Ничего особенного. Медальон был даже не золотой, но не в этом дело. Просто для моей девушки он очень много значил. Ну, соответственно, для меня тоже. Она вообще придавала особое значение различным мелочам, а также вещам.
Мы к тому моменту встречались уже год. Марина была довольно привлекательная девица, и не только на внешность. Внутри у неё ощущался свет доброты. Да-да, знаю, как это звучит. Похоже на святош, но тем не менее, это было именно так. Марина любила животных, уделяя им внимания, да и людей также. Она относилась по-доброму абсолютно ко всем, не деля на плохих и хороших. Вот такой она была человек. Я даже в шутку её называл ангелочком.
—  Я хочу, чтобы ты всегда носил мой подарок, — говорила Марина, глядя мне в глаза, словно видела в последний раз, и пыталась запомнить мои черты.

Вообще в последнее время она казалась какой-то странной, грустной. Это совсем не походило на жизнерадостную девушку, которую я знал прежде. Будто на душе лежал тяжкий груз, или нечто иное. Печаль плескалась в её глазах.
—  Обещаю, — пробормотал я смущённо, потупив взгляд, ощущая, как мои щёки вспыхнули.
Сердечко казалось более женским украшением, но все равно я собирался выполнить своё обещание. А на мнение друзей, и остальных, мне было глубоко плевать.
Марина прижалась ко мне, обвив руками за шею. По её щекам катились слёзы. Я не понимал, что происходит, и почему она плачет. Может от счастья? Человеком она была сентиментальным, возможно в этом причина.
—  Я всегда буду с тобой, только позови, — прошептала она.
Ничего не понимая, я отстранил её от себя, вглядываясь в лицо, в глаза, но от слёз не осталось ни следа, а на губах играла прежняя, слегка застенчивая улыбка.
—  Что ты такое говоришь? И вообще, мне не нравятся эти разговоры.
—  Да не бери в голову, — отмахнулась она. Просто знай, что я всегда буду вот здесь.
Она показала пальчиком на моё правое плечо.
—  На плече, что ли?
Марина весело улыбнулась.
—  Нет, за плечом, одновременно прикрывая твою спину.
Этот момент из жизни засел надолго, и помнил я его даже спустя два десятка лет, когда Марины давно уже не стало. Знаю, что это звучит чертовски банально, а эти вещи я не люблю, но всё же скажу. Бог забирает лучших. Хотя для горюющих, согласитесь, это малое утешение.

Буквально на следующий день после этого разговора, Марины не стало. Мне даже кажется, что она каким-то чувством ощущала, что ей придётся покинуть эту вселенную. Не знаю, может те, кому надо уйти в лучший из миров, знают то, что неведомо остальным. Тогда откуда этот подарок, разговоры? Случайность? Увольте, я не верю в эту штуку.
Не стану писать о том, как Марины не стало. Это ведь к делу не относится. Просто примите как данность. Она ушла, и всё. Да и не хочу поднимать из памяти те прежние ощущения утраты.
После, спустя много лет, всё конечно изгладилось. Я встретил другую девушку, свою нынешнюю жену, с которой мы проживаем уже довольно прилично. Но о своей первой любви я никогда не забывал. Да и как можно забыть такого человека, каким была Марина. Просто это нельзя описать. Надо было быть с ней знакомым, чтобы понять всё то, что я пытаюсь донести.

* * *
Огонь приближался всё ближе и ближе, начиная облизывать корпус автомобиля своими жгучими языками. От дыма стало трудно дышать, глаза застилали слёзы. Я попытался открыть дверь, и у меня получилось. Но лучше бы этого не делал, так как жар опалил мою кожу. Если бы не толстая куртка, то прощай руки.
Я с остервенением принялся биться, пытаясь вытащить ноги, но всё тщетно. Ничего не получалось. Только наглотался дыма, который рвал лёгкие на мелкие куски. Было бы слегка больше времени, и спокойное состояние, то возможно что-нибудь и получилось, но только не в панике.
—  О боже, помоги мне, — простонал я, откидываясь назад.
По лицу стекали крупные капли пота, а пальцы судорожно сжимали половинку сердечка, которую я носил до сих пор, не смотря на прошедшее года.
«Помоги мне, мой ангел», — воззвал я к небесам, почему-то косясь на своё правое плечо.
Когда огонь подобрался вплотную, здесь и случилось чудо, которое так ждёшь, когда находишься в таком положении. Жар исчез, а в следующий миг повеяло приятной прохладой. Я увидел полупрозрачную руку, которая тянулась ко мне. Не особо размышляя, я ухватился за неё, как утопающий за соломинку, и вот здесь произошло второе чудо. Мои ноги, до сих пор зажатые под рулевым колесом, освободились. Меня потащило прочь, через огонь, по земле, пока я не оказался на приличном расстоянии. И прошло, главное, не больше пары ударов сердца.

Натужно кашляя, слезящимися глазами я уставился на своего спасителя, а точнее, на спасительницу. Это была она, и никто другой. Прежнее, мягкое лицо с нежной, слегка застенчивой улыбкой. На ней было надето платье, в котором я видел Марину в тот последний вечер. Она ни капельки не изменилась, по-прежнему оставаясь молодой, в отличие от меня самого. А что вы хотите, годы брали своё.
Сморгнув слёзы, я во все глаза смотрел на своего ангела. Марина, как и её рука, была полупрозрачная. Она улыбалась, глядя на меня, а я на неё. Воистину, наверное, в тот момент, я смотрелся как идиот, позабыв о горящей машине и обо всём на свете. Меня даже не тронул грохот от взрыва, который раздался в следующий миг, благо, что меня оттащили на приличное расстояние.

Я протянул вперёд руку, желая коснуться, но Марина отрицательно покачала головой. Она указала пальчиком на моё правое плечо, а затем просто исчезла, взмахнув на прощание снежными крыльями. Тогда я обхватил половинку сердца, что болталась на груди, ощутив тепло этой безделушки. После этого я покосился вправо, но, конечно, ничего не увидел. Но я знал, что она где-то там, за моим плечом, прикрывает спину, и не только.

[Котюня]

Роковая ошибка
Автор:Александр Балуков
   
    Данная история написана на основе реального события, произошедшего 23-26 августа  1879 года в городе Коврове. Фамилии и имена героев настоящие.

   Горе в семью титулярного советника, бывшего секретаря Ковровского городового магистрата Шелепова Александра Васильевича пришло на утро после случившегося накануне приступа у его старшей дочери Олимпиады, сорока двух лет от роду.
   
   Оставшись бездетной вдовой после внезапной кончины молодого супруга, не смотря на свою красоту, она так и не вышла повторно замуж и проживала на тот момент в доме родителей.

   Накануне Олимпиада на глазах родных внезапно потеряла сознание. Беспамятство, к счастью, длилось недолго, и когда приехал врач, женщина уже пришла в себя. И что, странно, с её слов, во время приступа она слышала всё происходящее вокруг. К вечеру Олимпиада чувствовала себя уже достаточно хорошо и в семье успокоились. Ко сну отошли в приподнятом настроении.

    А на утро Олимпиада необычно долго не выходила из своей комнаты. Татьяна Абросимовна, мать женщины, постучала в дверь комнаты дочери, и, не услышав ответа, осторожно вошла внутрь.

   Олимпиада неподвижно лежала на спине. Распущенные тёмные волосы смоляными прядями раскинулись по белоснежной подушке.  На голос матери женщина не реагировала. Голова, повернутая   к украшавшему прикроватную стену гобелену  осталась неподвижной. Видимая часть лица своей синюшной бледностью сливалась с наволочкой подушки.

    Мать, охваченная недобрым предчувствием, осторожно протянула руку к оголённому плечу дочери, но ощутив прохладу тела, тут же с испугом  её отдёрнула. Не желая верить в происходящее, тихо позвала:

 - Олимпиада, доченька, просыпайся, завтрак уже на столе…

   И только теперь, подойдя к самому изголовью кровати и заглянув в лицо дочери, она осознала случившееся. С широко раскрытыми от ужаса глазами, Татьяна Абросимовна  дрожащей рукой потормошила дочь за плечо, потом ещё, но уже сильнее…

   Громкий надрывный крик, пролетевший по комнатам, переполошил весь дом.
 
   На крик хозяйки прибежали дочь Наталья с братом Василием и прислуга. Самого Александра Васильевича на тот момент в доме не было. Татьяну Абросимовну обнаружили лежащую без чувств на полу у кровати дочери.
   
   Вскоре к воротам дома, рассекая  толпу собравшихся зевак, спешно подкатила пролётка с вызванным лекарем.

   Врач Дмитрий Ефимович,  пройдя торопливо в спальню Олимпиады,  вежливо попросил всех посторонних  временно удалиться из комнаты.  Оставшись один, он долго и тщательно осматривал женщину.  Пульс не прощупывался ни на руке, ни у сонной артерии.  Дыхание  тоже отсутствовало. Откинув одеяло, Дмитрий Ефимович осторожно перевернул онемевшее тело на бок, осмотрел простынь и ночную рубашку. Всё было чисто.  Его озадачило быстрое окоченение тела. Не смотря на то, что под телом  женщины на постели ещё сохранялось относительное тепло,  тело и конечности,  почему то были уже отвердевшие.  Прилагая определённое усилие, Дмитрий Ефимович разжал челюсти усопшей и заглянул в рот.  Бледно-розовый язык  был сухим и чистым.

   Оглянувшись на закрытую дверь, врач достал, приколотую за лацканом пиджака булавку и уколол женщину в мизинец левой руки. Рассчитывать на какую-то бы ни было реакцию тела он  и не рассчитывал, но решил всё-таки для порядка провести данную манипуляцию. На месте укола медленно проступила капелька крови.  Внимательно осмотрев её, Дмитрий Ефимович удалил каплю носовым платком. На этом  осмотр был закончен. Тяжело вздохнув, врач  вышел в гостиную к убитым горем родным.

   В это время в комнату ворвался хозяин дома Александр Васильевич. На нём не было лица. Страшное известие, встретившее его у родных ворот,  вмиг состарило мужчину на десяток лет. Малозаметные ранее морщины, теперь глубокими каньонами избороздили лицо Шелепова. Отец с надеждой бросился  навстречу врачу:

 - Что с дочкой? Умоляю, Вас, Дмитрий Ефимович, помогите! 

  Врач, вытирая руки поданным ему влажным полотенцем,  отвёл взгляд к окну, на котором солнечные лучики, пробиваясь сквозь росшие у дома кусты, весело скакали  яркими бликами, и обречённо произнёс:
 
   - К моему великому сожалению, признаков жизни у вашей дочери я не обнаружил. Так же не заметил и следов болезней, способствующих безвременному уходу. По-видимому, сердечко бедняжки остановилось во сне. Судя по температуре тела, случилось это под утро, около пяти часов. Но если взять во внимание окоченелость конечностей, да и самого тела, то …

   Дмитрий Ефимович немного замялся: - Однако, очень странно… Возможно, что это произошло и раньше.

   Третья смерть посетила дом Шелеповых. Первой преставилась Катенька, когда ей исполнилось всего лишь два месяца. Второй ушла Сашенька в тринадцать лет. А вот теперь настала очередь и Олимпиадушки.

   Отпевали усопшую в церкви Иоанна Война, расположенную у городского кладбища. По обычаю тех дней добрая половина Коврова пришла проводить женщину в последний путь. Собравшиеся у храма горожане с удивлением шептались, что у Олимпиады, лежащей в гробу, нет маски смерти на лице, которая обычно присутствует у покойников, заостряя нос и скулы,  углубляя глазницы со слипшимися между собой ресницами.

  - Олимпиадушка - то, как живая лежит! Даже смерть не смогла прибрать красоту её.

   Когда у могилы к гробу поднесли крышку, отец Александр Васильевич, державшийся из последних сил, опустился на колени и, обняв в последний раз любимую дочь, поцеловал её в губы. Поцеловал и не почувствовал того ледяного холода, который ощущал раньше при похоронах других дочерей.

  - Люди, батюшка, - обливаясь слезами, обратился он по очереди  к толпе, и к священнослужителю. – Может не надо? Господи! Может, подождём ещё! Да не уж - то не видите, живая,  же…! Ну посмотрите сами…!
  - Татьяна, а ты что молчишь? – повернулся он к супруге, которую в полуобморочном состоянии, поддерживали под руки с обоих сторон сын Василий с дочерью Натальей. – Кровинушку нашу первую хороним.

   Сочувствующие сердцем бабы, не скрываясь, утирали слёзы со щёк.  Окружающие, с почтением помогли родителю подняться с колен и насильно отвели  от гроба.
   По толпе прокатился шёпот:

  - Не ровен час, умом тронется Васильич…
  - Исстрадался, сердешный за эти три дня, всё время всем твердит, что живая  она…
  - И не мудрено, третью дочь хоронит…

    Наконец гроб закрыли.  Застучавшие по крышке глухие удары молотка не смогли заглушить поднявшийся многоголосый плач женщин.  Стая галдящих ворон испуганно сорвалась с кладбищенских деревьев и кружащим  хороводом устремилась к куполам храма.

    На поминках Александр Васильевич присутствовал лишь вначале. Затем никого не предупредив  незаметно  исчез из-за стола.  Отцовское сердце непривычно тревожно ныло. Ноги сами собой  вновь привели его к свежей могиле на кладбище.  Устало и обречённо опустился он на колени у края могилы. Иссушенные за три дня горем глаза всё же нашли в себе силы вновь оросить солёной влагой щеки и бороду.

    Александр Васильевич закрыл глаза и монотонно покачивался из стороны в сторону. На память пришли дорогие его сердцу картинки из далёкого прошлого, связанные с Олимпиадой.

    Вот она  совсем ещё маленькая, с ямочками на щеках со звонким смехом бегает с сачком  по саду, неуклюже пытается поймать порхающих бабочек. Чёрные локоны весело подпрыгивают над кружевным воротничком. Розовая шляпка на голове, украшенная стеклянными бусинками, весело искриться,брызгая крошечными солнечными зайчиками.

    А вот она уже подросшая с умилением целует  белого пушистого котёнка, который    упираясь в её грудь передними лапками, пытается увернуться от некстати навалившейся на него детской нежности.

   И ещё, жаркое лето на берегу Клязьмы. Супруга  с двумя младшими дочками Наташей и Сашенькой, подобрав подолы своих платьев, бродят по кромке воды, оставляя следы на мокром песке. А они с Олимпушкой сидят на взгорке в тени дубов, в окружении ароматных трав и тихо беседуют. Слушая неторопливую доверчивую речь дочки, он с удивлением для себя отметил тогда, как  незаметно выросла она и повзрослела, как трезво и разумно рассуждает о смысле жизни.
   
   И вдруг сквозь пелену воспоминаний мужчине почудился еле уловимый глухой стук, идущий от земли. Не веря своим ушам он на мгновение замер и тут же бросился на могилу. Приложил ухо к ещё влажному песку и напряжённо прислушался. Но кроме стука крови в висках, ничего не смог услышать.

  - Показалось, - попытался успокоить себя Александр Васильевич.

   Но всё же, сложенными в кольцо дрожащими руками, он несколько раз  сгрёб землю со свежего могильного холма. Затаив дыхание, вновь прислушался.

   И … слабый звук повторился!

   Охваченный паникой Шелепов схватил себя за седые волосы и рванул что было силы:

   -  А-а-а! О, боже-е-е! Олимпиадушка! Дочка! Я же говорил им всем, я же чувствовал!!! Господи, помоги!!!

  Бедный мужчина с яростью заработал руками, он безумно рычал и швырял землю в разные стороны. Но тут в груди его сильно зажгло и перехватило дыхание. Тело покрылось липким потом. Хватая ртом воздух, и приложив руку к сердцу, он со страхом осознал, что силы, так необходимые ему в эту минуту, вдруг покидают его.

   - Доченька, потерпи, любимая! Я сейчас, я быстро! Вот только людей с лопатами позову.

   С трудом встав на ноги и не стряхивая землю с траурного костюма, он поспешил в сторону города. Но нарастающая боль в груди не позволила ему бежать так быстро, как хотелось бы.

   Вид перепачканного в земле, с всклокоченными волосами и безумно горящими  глазами титулярного советника, переполошил жителей города.

   -Люди добрые, - охрипшим голосом взывал Александр Васильевич ко всем встречным. – Дочку-то мою, Олимпиадушку, живой закопали! Берите лопаты, бегите на кладбище. Ради Христа, помогите!

   Но те к кому он обращался, недоверчиво качали головами и, крестясь испуганно шарахались от него в сторону. Жалостными взглядами провожали Александра Васильевича:

 - Всё, тронулся старик! С горя разума лишился!

   А бедный отец не встречая поддержки, бежал дальше к своему дому.
 
   На поминках гости, помянув покойницу, выходили из дома на улицу. Был на поминках и врач Дмитрий Ефимович.  Он-то первым  и заметил приближавшегося к дому перепачканного в земле с красным лицом  хозяина  семейства и озабоченно поспешил к нему на встречу.

    Слушая сбивчивую речь Александра Васильевича врач, как и окружившие их гости, с недоверием  смотрел на запыхавшегося беднягу.
     Молодые парни и мужчины с готовностью бросились за лопатами, но Дмитрий Ефимович остановил их:

   - Подождите!Надо, что бы всё было по закону.
   - Какой ещё закон? - раздались нетерпеливые голоса.
   - Ну, например, присутствие полиции обязательно, - неуверенно начал врач. - Городское начальство, наверное, тоже, ну и врач, разумеется. А без этого никак нельзя проводить эксгумацию тела.
   - Чего, чего нельзя? – не поняли окружающие.
   - Могилу раскапывать нельзя! Наказуемо это. Да и как церковь на всё это посмотрит.
   - А ты, Ефимыч, что не врач? А Александр Васильевич, секретарь городской думы, что не власть? Дело за полицией и батюшкой? Так исправника мы сейчас тут же на кладбище и привезём, а батюшка что? Он при храме живёт!

   Окружающие, хоть и поддержали идею раскопать могилу,но всё же с недоверием продолжали присматриваться к Александру Васильевичу, пытаясь узреть в нём следы помешательства. 

  Отец, продолжая держаться за сердце, еле сидел на услужливо подставленном кем-то стуле. Сын Василий стоял рядом и бережно придерживал его за плечо.

   - Как же так то? - из последних сил почти шёпотом взволновано говорил Александр Васильевич. – Время-то драгоценное теряем, люди добрые! Сынок, - он поднял голову и умоляюще посмотрел на Василия, - грех-то какой на нас лежит, живьём кровинушку нашу закопали!
     
   Августовское солнце  спускалось к лесу, стоящему на  противоположном берегу Клязьмы. С момента похорон прошло уже около семи часов, когда группа мужчин с лопатами на конных повозках наконец-то прибыла на городское кладбище.

   Слух стрелой облетел небольшой городок и на кладбище к тому времени собралось почти всё население Коврова.

   О том, что бы что-то услышать из под земли в данной ситуации не было и речи. Мужчины с лопатами,совершив крестное знамение на купол храма, и получив благословение батюшки, поочерёдно меняя друг друга, приступили к раскопкам.

   Александр Васильевич, нетерпеливо торопил работающих:
   - Ну, миленькие мои, по быстрее, пожалуйста! Родненькие, поднажмите!

   И вот, наконец, лопата ударила о крышку гроба. Толпа любопытствующих, постоянно крестясь и напирая друг на друга, тесной стеной подступила ближе к могиле.

  Гроб извлекли на поверхность, теми же лопатами подцепили крышку и с трудом оторвали её от домовины.
 
   Тело Олимпиады в гробу было перевёрнуто, бывшие смоляными волосы поседели и растрепались. Руки были приподняты к голове, пальцы и ладони на них разодраны в кровь. Когда тело перевернули, увидели ужасную маску, перекосившую лицо бедной женщины. Страшную картину дополнили в кровь искусанные распухшие губы. Широко раскрытые глаза, ещё не потерявшие блеска,  безучастно смотрели в лазурную высь вечернего неба.

   Александр Васильевич бросился к гробу и, обхватив дочь за плечи, приподнял её над подушкой.

  - Доченька, дорогая, я же говорил им, что ты живая! А они мне не верили! Ну, ничего, теперь всё будет хорошо! Правда, ведь? -  При этом он с надеждой посмотрел на окружающих, ища поддержки своим словам. Но люди, под его взглядом отводили заплаканные глаза и молчали.

  Напрасно пытались оторвать убитого горем отца от тела покойной дочери. Разум старика навсегда покинул его...

  А на следующий день 26 августа Александра Васильевича не стало. Было ему шестьдесят четыре года.

  P.S.  Дочь Наталья умерла 23 февраля 1893 года в возрасте сорока девяти лет.
Сын Василий – в будущем стал статским советником и служил в Коврове земским начальником и председателем Ковровской уездной земской управы, умер 27 февраля 1920 года в возрасте шестидесяти шести лет. Всё семейство Шелеповых, включая и жену Василия было захоронено на этом же кладбище Иоанна Воина, которое уже при советской власти в тридцатых годах прошлого века было разрушено. Могилы сравняли с землёй, надгробными мраморными плитами мостили дороги, а на месте старого кладбища разбили парк Пушкина.

Медицинская комиссия проводившая расследование данного происшествия поставила Олимпиаде посмертный диагноз «каталепсия».

Что это за болезнь? В двух словах:
Каталепсия – это состояние, когда человек находится как бы во сне, при этом у него снижается чувствительность к внешним и внутренним воздействиям. Явление это достаточно редкое. Данному заболеванию характерно приостановление жизненных функций: человек становится практически бесчувственным по отношению к боли и теплу, у него отмечается снижение активности, возникает твердость в мускулах. Интересно то, что пациент в таком состоянии все видит и слышит, а вот движения совершать не может. При этом основной симптом каталепсии дополняется изменениями показателей пульса и дыхания, а другие полномочные функции снижены настолько, что со стороны может показаться, будто человек мертв. Он совершенно не реагирует на боль, не чувствует голода, не обращает внимания на звуки, не стремится справлять естественную нужду. Психиатры считают такое состояние признаком шизофрении.

[glasha]

КОТЮНЕЧКА!!!! Спасибо!!!

[Татьяна]

Котик!!!! 

[Котюня]

Гллашуня, Танюшка   
Девочки,,ещё темы ссылка.  ссылка

[мишаня]

Котюня,   

[Иванова Светлана]

Оставлю на потом . Спасибо, Котюнечка 

[saimonson]

Котюня, 

[Василина]

Котюня! Спасибо,всегда с удовольствием читаю,правда,немного  страшусь...

[ЛенкаБелка]

Котюнечка, спасибо  люблю, чмоки-чмоки 

[ИРИНА 51]

Котюня, Спасибо!

[Лукерья]

Котенька, спасибо.

Посмотреть

[Лиса]

Котюнечка ,спасибо,очень интересно!

[Дышите Глубже]

Котюня

[Техас115]