Это шуткаАвтор: Камилла
Катя, весь день прогуляв по магазинам, вернулась домой. На пороге её встретила мать, она явно была чем-то обеспокоена.
— Что случилось? — спросила девушка.
— Тётя Таня звонила... Олег... — мать начала плакать.
Катя невольно выронила пакеты с обновками из рук.
— Олег... Его мотоцикл обнаружили на выезде из города... Авария... Телефон не отвечает...
Олег был двоюродным братом Кати, 20-летний парень, байкер. Тётя Таня, сестра мамы, не раз высказывала недовольство по поводу увлечения сына. Опасалась, что когда-нибудь он получит травму, так дико гоняя на своём железном коне. А именно там, на выезде из города, и любили устраивать ребята свои гонки.
— Погоди, мам. Не плачь. Что с Олегом? Он в больнице?
Женщина ещё сильнее разрыдалась. У Кати появилось нехорошее предчувствие.
— Недалеко возле мотоцикла обнаружили тело... — сквозь рыдания, наконец, молвила мать. — Таня просто в ужасе, мне надо к ней...
Только тут Катя заметила, что мать стоит в плаще, в сапогах.
— Я с тобой, — сказала девушка.
— Ты... Нет, — перевела дыхание женщина. — Звонила полиция. Нужно прийти в морг, на опознание. Таня не в состоянии, а мне надо к ней, успокоить хоть как-то... Ты съездишь?
— В морг? — переспросила Катя.
— Да. Опознать... Нужно...
— Да... Я сейчас поеду... — молвила девушка.
* * *
Морг... Не самое приятное место. Если не сказать больше.
Эта мысль пришла в голову Кате уже в маршрутке. Но что делать... Олег, братик, да как же так?..
На дворе стоял конец октября, поэтому, ввиду того, что на часах было уже 20.10, было темно. Катя вышла на нужной остановке и через дворы направилась к больничному городку. Улица практически не освещалась фонарями, три или четыре горело. Моросил противный мелкий дождь, дул холодный ветер. Катя одиноко брела по безлюдной улице, цокая каблуками по асфальту, и этот звук эхом откликался вокруг.
Вот и больничный городок. Несколько зданий — корпусов больницы, а чуть поодаль — одноэтажное строение, обшарпанное, обнесенное забором — морг.
Катя остановилась и закурила.
Страшно. Страшно зайти внутрь... Ведь там Олег... Она должна опознать его... Девушка до конца не осознавала, что же происходит.
Олег... Двоюродный брат был младше нее на три года. Они были очень дружны, доверяли друг другу самое сокровенное, поддерживали во всем... Как будто родные брат с сестрой. А сейчас... Где весёлый, добродушный, улыбчивый кузен?..
— Девушка, вам чего? — вдруг услышала Катя голос и вздрогнула. Сигарета упала в грязь. Она обернулась. На крыльце морга стоял мужчина лет 32-35, в медицинском халате. Он курил.
— Я... Я на опознание, — направилась к нему Катя.
— Мотоциклист? — мужчина щелчком отправил окурок в урну.
— Да...
— Пойдемте со мной.
Катя зашла в здание. Обыкновенный вестибюль, коридор, ведущий куда-то вглубь, в темноту. Там, в этой темноте, что-то гудело. Холодильники для трупов? Катя мало что знала о моргах.
— Вы ему кто? — бросил взгляд на девушку мужчина.
— Я... Я сестра. Двоюродная.
Из глубины тёмного коридора вдруг вынырнул ещё один мужчина, по виду немного младше, лет 28, но более крепкий. Он волочил какой-то чёрный полиэтиленовый куль. Он появился так неожиданно, что Катя вздрогнула.
— Ты куда? — спросил мужчина в халате.
Катя решила, что он врач, а тот, второй, с пакетом — санитар.
— Сейчас, — коротко бросил крепыш и вышел из здания.
— Так, — вновь обратился врач к Кате. — Следуйте за мной, на опознание.
— А... А что-то заполнить не нужно?
— Потом, — врач уже шёл вглубь тёмного коридора.
Девушка засеменила за ним следом.
Они остановились возле двери, за которой что-то сильно гудело.
— Процедура опознания не из лёгких. В психологическом плане, — повернулся доктор. — Но возьмите себя в руки. И сделайте это.
Катя не успела ничего ответить, в ту же минуту врач открыл дверь, и они вошли в небольшую комнату. Какие-то столы, инструменты, несколько медицинских каталок вдоль стен. На одной из них было тело, накрытое простыней. Олег?...
Катя посмотрела вверх, на источник гудения. Лампа. Она тускло горела, и казалось, вот-вот лопнет от напряжения.
Девушка вновь перевела взгляд на каталку. Затем вопросительно взглянула на доктора.
— Смелее, — кивнул тот.
Катя подошла к каталке. Трясущейся рукой взялась за край простыни...
— Я не могу, — отдернула она руку. — Мне плохо.
— Вам надо успокоиться. Я дам вам воды, идемте.
Они вышли из помещения, и доктор повёл Катю в кабинет.
Катя села на стул, взяла протянутый врачом стакан с водой.
— Понимаете, я...
— Понимаю, — оборвал тут же доктор. — Но сделать это нужно.
В дверном проеме мелькнул крепыш, санитар. Он снова возник из ниоткуда.
— Ну что? — повернулся к нему доктор.
Крепыш кивнул. Врач, как показалось Кате, подмигнул ему.
Санитар вновь исчез во тьме коридора.
Катя поежилась. Какой-то необъяснимый страх нарастал в ней все больше и больше... И она не совсем понимала, почему. Не от того, что она сейчас увидит мертвого Олега, это точно. Мрачная атмосфера морга? Странный санитар? Немногословный доктор? Что заставляло её тревожиться?
Размышления девушки прервал врач.
— Вы успокоились немного? Пойдемте.
Они вернулись в маленькое помещение с лежавшим на каталке трупом.
Врач подошёл к каталке и отдернул простыню. Катя отвела взгляд.
Доктор встал возле двери и обратился к Кате:
— Подойдите и взгляните. Это ваш брат?
Катя на ватных ногах проследовала к каталке. Дрожа от страха, она остановилась. В тусклом свете ничего толком не было видно. Девушка наклонилась. Мёртвый парень лежал с открытыми глазами и смотрел прямо на нее. Катя в ужасе отпрянула. У него было разбито все лицо, но девушка поняла.
— Это не он! — облегченно выдохнула она и повернулась к двери. Доктора там не было.
В этот же миг лампа, как-то отчаянно загудев, затрещала и погасла.
Катя оказалась в полной темноте. Её моментально стал окутывать дикий, панический страх, переходящий в леденящий ужас.
Лампа снова загудела и мигнула тусклым синим светом. И опять темнота.
Катя на ощупь стала продвигаться к двери. Её всю трясло от ужаса. В тишине раздался какой-то шорох и скрип. Катя замерла, чуть дыша.
Лампа снова мигнула. В этой вспышке света Катя увидела нечто невообразимое — мёртвый парень не лежал, а сидел на каталке!
— Мама! — закричала девушка в диком ужасе.
Лампа снова погасла. И в этот же миг скрип повторился, только гораздо отчетливей, а затем послышались шлепающие шаги.
Лампа быстро замигала. В этих истерических вспышках девушка увидела, как труп стоит уже на полу. А точнее, ковыляет по направлению к ней.
Катя завизжала и ломанулась к выходу.
Она выбежала из помещения в коридор, нащупала первую попавшуюся дверь, забежала внутрь и закрылась на задвижку. Вокруг была кромешная тьма.
Катя обессиленно прильнула к стене. Что это все происходит?..
Вдруг дверь дернулась. Послышался знакомый голос доктора:
— Вы там? Откройте!
— Я не выйду! — закричала в ответ Катя.
— Что случилось? — спросил доктор.
— Там у вас... Мертвец оживший!
Доктор засмеялся:
— Это шутка! Вас снимала скрытая камера! Выходите!
Катя расплакалась, то ли от облегчения, то ли от внезапно накатившей злобы. Она потянулась к задвижке, но тут в её сумочке зазвонил мобильник. Мама. Будто бы почуяла, что дочь её звала.
— Алло, Катюш, ты где?
— В морге, мама. Я...
— Послушай, я сама съездила, — перебила её мать. — Это не Олег, слава Богу! У него угнали мотоцикл, а сам он был в деревне, там связи нет... Вот недавно приехал домой, Таня позвонила. А я только вышла из... Подожди, где, ты сказала?
— В морге, — Катя прошептала, почуяв что-то неладное.
— Но я тебя не видела. В каком ты морге?
— Во второй больнице...
— Так она на ремонт закрыта. В третью больницу нужно было ехать, я тебе забыла сказать совсем из-за паники, что с Олегом несчастье... Как же хорошо, что все обошлось, — мать на том конце провода облегченно улыбнулась.
Катя всхлипнула.
— Мам... Я...
Тут связь оборвалась. Дисплей потух. Батарейка сдохла.
— Ну что там? — послышался снова голос, и дверная ручка задергалась.
Катя застыла.
Она представила, как этот врач дергает дверь, представила его руку... И вспомнила! Вспомнила, что её смутило тогда, там, в его кабинете! Что заставило её тревожиться на подсознательном уровне. На что она не обратила внимания!
Когда он протянул ей стакан с водой... Его рука... Она была в трупных пятнах.
Катя похолодела от ужаса.
— Вы там что, всю ночь сидеть будете? — снова голос доктора.
Катя зарыдала.
— Ну и не выходи, — за дверью вдруг мерзко захихикали. — Думаешь, там ты в безопасности? Как бы не так!
Катя не верила, что все это происходит наяву, с ней.
А «доктор» между тем продолжал:
— В этой комнате, где сейчас ты... — снова хихиканье. — Там вас шестеро. И они уже хотят познакомиться.
Катя тут же, в подтверждение тому, услышала знакомый скрип каталок и шлепанье босых ног по кафельному полу.
Девушка закрыла глаза...
«Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твоё...»
* * *
Шквалистый ветер бушевал во мгле ночи. Деревья роняли последнюю пожухшую листву, качаясь из стороны в сторону. Возле забора больничного городка валялась сорванная ветром табличка «Ремонт!». Дождь обрушивался холодными потоками на тёмные, пустые здания больницы №2.
ГрустьЛюдмила шла по улице перешагивая большие лужи. Большого смысла это не имело, потому что ноги уже и так безнадежно промокли. И делала она это на автоматизме, особо не задумываясь. В Харькове наступил сезон дождей. Пришла осень, и весь город превратился в грустное, тоскливое и пасмурное существо.
Сегодняшний день, как, впрочем, и предыдущие, не задался. Сегодня Люда поняла, что она не нужна. У нее был роман, последняя страница которого сегодня была дочитана. Ее мужчина, пряча глаза, что-то мямлил, пытался объяснять... Люда даже не помнила, что именно он говорил. В ее голове пульсировала фраза: «Я не нужна». Какая уж разница почему? Вот она и не вслушивалась.
Личная жизнь Люды, да и жизнь в целом, не сильно задалась. Карьеры у нее особой не было, была просто работа, на которой просто платили деньги. Семья? Когда-то была семья, но потом все кончилось, и этот период жизни для Люды был как в тумане, как старая кинопленка: вроде бы это были ее воспоминания, ее жизнь, но воспринималось все, как просто история. Увлечений Люда также не имела, внутри нее было пусто — ни интересов, ни целей, ни желаний. Она просто жила. А точнее — ее жизнь шла своим чередом, изо дня в день, из года в год. Сама. Без участия Людмилы.
Этим вечером, с мокрыми ногами, разбрызгивая лужи, тщетно пытаясь не намочить обувь больше, чем есть, Люда шла в кафе.
Кафе называлось «Душа». Оно пряталось в одном из двориков старого Харькова. Никто не знал, когда оно появилось, казалось, что оно было здесь всегда, с момента основания города, как его часть, или душа. Это было своеобразное, ни на что не похожее заведение. Легко было пройти мимо и не заметить его. Ни яркой вывески, ни рекламы, ничего. И посетителей в нем много не бывало. Люда в свое время случайно нашла это кафе. В тот день ей тоже было грустно и тоскливо, и она брела по городу, не разбирая дороги. И вдруг перед ней оказались двери, и вкрадчивый голос (позже выяснилось, что это администратор и одновременно хозяин заведения) произнес: «Мадемуазель принесла грусть?»
Именно так и сказал. «Принесла грусть». Не «здравствуйте», не «проходите». ПРИНЕСЛА ГРУСТЬ. И это было сущей правдой. У нее действительно была грусть и... да, она ее несла по городу, и получается, что донесла.
Своеобразность кафе «Душа», в котором Люда тогда пробыла до самой ночи, заключалась во многом. Во-первых, как только посетитель ступал за порог, у него возникало ощущение, что он пришел в гости, причем к очень близкому человеку, в место, где его поймут, где даже не нужно объяснять, что случилось, потому что поймут и так, без слов. Во-вторых, посетитель (гость — здесь всех посетителей называли не иначе как «гость») ничего не решал. Ни в каком зале он сядет, ни что будет заказывать.
Залов было пять: летом всех отводили на площадку с натянутым тентом, столиками вокруг маленьких фонтанчиков и перегородками, увитыми цветами. Когда ты сидел в этом зале, казалось, что ты не в городе, а каком-то уютном саду. Там очень удачно выходило прятаться от летнего зноя, всегда было прохладно. Когда наступала осень, гостям были рады (там так и говорили: «Сегодня мы вам рады в таком-то зале») в «осеннем зале». Там был приятный полумрак, играла тихая ненавязчивая музыка, а столики были расположены у камина, возле которого так приятно было отогреваться. И кроме того, каждого гостя в осеннем зале укутывали в плед. И еще там были окна, во всю стену, по которым приятно было смотреть на стекающие капли дождя. Зимой же гости находились в зале с очагом. Окон там не было, в центре стоял очаг, вокруг которого и были расставлены столики. «Весенний зал» — зал, в который можно было попасть весной, находился на крыше, он был из прозрачного стекла. Весь. Полностью. И там было здорово наблюдать на синим небом и облаками.
И еще был отдельный особый зал. Назывался он «печаль». Зал находился в подвале, и обслуживался он лично администратором. Необъяснимым образом, встречая у входа гостя, администратор понимал, что сегодня человеку не просто грустно, а очень-очень плохо, говорил фразу: «Мадемуазель/месье принесли грусть?» — и провожал в этот зал. Особенность зала заключалась в том, что он был поделен перегородками на отдельные зоны, и к каждому гостю на коленки заползала кошка. Да. Именно так. Стоило вам выбрать столик и присесть, как тут же откуда-то появлялась кошка, устраивалась у вас на коленях и начинала мурлыкать.
В тот день, когда Людмила впервые попала в это кафе, администратор ее и проводил в этот зал. На колени тут же умостилась кошка. Люда вздрогнула, хотела согнать ее, но администратор сказал: «Нет, на сегодняшний вечер это ВАША кошка, и она будет с вами». Люда не стала спорить, на споры у нее сил не было. Кошка так кошка, в конце концов, от ее мурлыканья становилось чуть легче. Потом Люда решила попросить меню и услышала весьма неожиданный ответ: «Мадемуазель в гостях. А в гостях не заказывают, а принимают угощение». Пожав плечами, Люда стала ждать развития событий. Сегодня она действительно не смогла бы ничего выбрать, ей было все равно. Жизнь текла своим чередом. Даже в отношении выбора еды. Но того, что случилось дальше, Людмила никак не могла ожидать. Ей принесли БАБУШКИНО варенье. Именно так. Не варенье, похожее на то, которое делала бабушка, а именно БАБУШКИНО варенье!
И тут Люду прорвало. Она вспомнила свое детство, свою бабушку, которая была для нее самым близким и дорогим человеком, которой она всегда была нужна, которая любила. Слезы ручьем текли из глаз, Люда всхлипывала и начала рассказывать историю своей пустой жизни администратору. О том, как она никогда не ладила с матерью (отца не было), о том, как мать постоянно попрекала ее, как она знала, чувствовала, что является обузой для собственной матери и мешает ей вести беззаботную жизнь, о своем краткосрочном и неудавшемся браке, где она тоже была не нужна.... Она говорила и говорила, а перед глазами был внимательный и все понимающий взгляд администратора... Она чувствовала, что он действительно ее понимает. Когда слезы схлынули и она перестала всхлипывать, администратор начал говорить:
— Нет ничего плохого ни в грусти, ни в печали. Они по-своему очаровательны. Грусть — она уютная, она свидетельствует о том, что человеку есть, о чем грустить, что в жизни его что-то все-таки было, то, что он потерял. Что лучше? Иметь и потерять — или ничего не иметь?
Люда не нашлась с ответом.
Дальше, глядя прямо в ее душу, администратор сказал:
— Приходя сюда, можно принести грусть и выпить ее до дна, продолжая жизнь, а можно... можно подарить грусть этому заведению, которое соткано из грусти. Если мадемуазель устанет, не захочет больше жить так, как живет, если мадемуазель больше ничего не будет держать — она может прийти в и сказать: «Я принесла свою грусть и хочу ее отдать».
В Харькове начался сезон дождей. Тщетно пытаясь обходить лужи, хотя ноги и так промокли, Людмила подошла к дверям кафе «Душа» и встретилась взглядом с администратором.
— Мадемуазель принесла грусть?
Люда выдохнула, подумала о том, что ее держит в этом мире, в очередной раз убедилась, что никому не нужна, и произнесла:
— Я принесла свою грусть и.... и хочу отдать ее.
— Нет ничего плохого ни грусти, ни в печали... — услышала Люда голос Хозяина, удобно устраиваясь на коленках у посетителя и начиная мурлыкать. Сейчас она была ЧЬЯ-ТО и была нужна. А в кафе «Душа» на одну кошку стало больше....
Рассказ дальнего родственника
Автор: Екатерина Коныгина
К нам в гости приехал тесть. Геолог с сорокалетним стажем, прошедший огонь, воду и медные трубы по всем маршрутам и помногу раз, он был не из тех, кого легко удивить профессиональными байками. Но я таки сумел.
Собственно, это была не байка. А простая и свежая врачебная быль, если и странная, то совсем немного.
Пациент шёл на поправку и уже было понятно, что восстановится он хорошо — ни обморожения, ни многочисленные переломы необратимых последствий не оставят. Заживало всё прекрасно. Только вот бредить больной не переставал.
Вообще, казалось, он просто не хочет просыпаться. Не желает очнуться. Изо всех сил цепляется за свой бред, пытаясь остаться в своей вымышленной Вселенной на подольше.
Его бред был бессвязным — как и полагается типичному бреду. Но одна фраза там повторялась регулярно — «чёрный вертолёт».
Услышав это, тесть резко помрачнел. А потом рассказал мне то, о чём никогда не рассказывал. И даже не упоминал. Хотя знакомы мы были уже четверть века — и сдружились почти сразу.
У геологов есть легенда, что если партия попала в беду, а связи с «большой землёй» нет — всегда можно вызвать так называемый «чёрный вертолёт». Даже по вдребезги разбитой рации. Даже если вообще никакой рации нет. Можно, можно, всегда можно. Надо просто знать, как. А все бывалые геологи знают. И вызванный вертолёт обязательно прилетит.
Прилетит обязательно. И странные люди в полярных масках, скрывающих лица, помогут загрузиться в просторное брюхо винтокрылой машины всем, кому нужна помощь.
С ними, с этими людьми, лучше не ссориться, — сообщил тесть. Нужно делать, что они велят — да и желания с ними спорить обычно не возникает. Они молчаливы, но их безмолвные распоряжения хорошо понятны. И ещё: сколько их всего, неизвестно. Немного, но сосчитать никому не удавалось, все сбивались и путались. Впрочем, когда чёрный вертолёт прилетает, ясный разум, обыкновенно, мало у кого присутствует, да и дела поважнее есть.
Так вот. Забирают эти странные вертолётчики всех. Всех, кто не против с ними лететь — а это, как правило, вся партия, потому что без крайней необходимости чёрный вертолёт не вызывают. А доставляют на «большую землю», к цивилизации — только одного. Того, кто вертолёт вызвал. Что происходит с остальными — никто не знает. Они пропадают навсегда.
Я подтвердил тестю, что пациента, действительно, нашли одного на окраине таёжного посёлка. И что уходил он в тайгу в составе группы, это уже выяснили. И поинтересовался, бывало ли так, что кто-то отказывался лететь на чёрном вертолёте — но при этом оставался в живых?
Тесть угрюмо помолчал, а потом выдал:
— Бывало. Со мной вот, давно. Шестеро нас уходило. Начпарт, гнилушка, выслужиться хотел и затянул сезон до упора. Ливни, холода, я с переломом, двое с пневмонией, остальные не сильно лучше. Связи нет, продукты на исходе, а искать нас начали бы только через три недели, начпарт такие сроки указал... И, гнида, вызвал чёрный вертолёт. А я хоть и поломанный лежал, зол был на него чрезвычайно. Пристрелил бы, да ружьё отобрали. Отказался лететь из принципа — очень уж хотел с этой гнидой рассчитаться. Знал, если полечу — точно не получится, а так шансы оставались.
— Ну и что? — спросил я, когда тесть сделал паузу, погрузившись в воспоминания.
— Да ничего. Спасли меня эвенки. Вышли на лагерь, когда я уже заканчивался. Начпарта я таки посадил, его и так уже мурыжили, да свидетелей не было. Про чёрный вертолёт не рассказывал, конечно, просто сообщил, что он бросил беспомощных подчинённых. Дали ему, правда, всего восемь лет... А чёрный вертолёт я с тех пор часто слышал. И несколько раз видел в небе. То ли способность у меня такая проявилась, то ли он лично меня высматривал, не знаю.
— Может, это обычные вертолёты были? — осторожно усомнился я.
Тесть только усмехнулся в ответ:
— Поверь, ЭТОТ вертолёт с другим не спутаешь. Ни на земле, ни в небе. И, знаешь, чем дольше живу, тем мне почему-то интересней, что у него там внутри, и что случается с теми, кого он забирает. Настолько любопытно, что уже и жалел порой о своём тогдашнем решении... Думал, чёрт с ним, с начпартом этим... Правда, тогда и Алёнки твоей бы не было, да и внуков бы не увидел... Только это и держит. А так даже одно время специально во всякие рискованные экспедиции напрашивался. Сам бы вызывать не стал, конечно, но и противиться не противился бы... Ты только Алёнке с матерью не говори, рассердятся. Да и в прошлом всё уже, несмотря на интерес. Хорошо знаю, что здесь я нужнее. Такие дела.
Баба Настя (повтор
для тех, кто не читал)
Простите, что вышла слишком длинная история. Я не писатель — записала, как смогла. Можете не верить, но я поверила.
Моя подруга год назад снимала со своим парнем комнату в общаге. Ругались почти каждый день. В один из таких дней, когда ее горе-жених поругался с ней и ушел пить к друзьям, подруга в час ночи сидела на общей кухне, размазывала слезы по щекам и курила. В кухню зашла соседка, имени которой никто не знал. Жила она уже год в этом общежитии, работала дворником и пила каждый вечер, когда все улягутся спать. Вот и тогда она зашла на кухню с бутылкой портвейна и, увидев мою подружку, под выпивку рассказала свою историю. Зачем? Ведь женщину никто не просил об этом. Подруга была в шоке от её рассказа, переспрашивала непонятные моменты, вслушивалась в каждое слово. Спать они пошли только часа в четыре утра.
------
В середине 90-х решила я создать свой строительный бизнес, благо образование позволяло. Открыла я свою фирму по установке окон, стеллажей, витражей из алюминиевого профиля. И дело пошло. Образовалась у меня бригада крепкая из молодых парней-монтажников, все ответственные и не пьющие. Сама я и план работ составляла, и на объекты ездила, и с заказчиками встречалась — короче, пахала по 12 часов в сутки. Заказы, а с ними и деньги, посыпались как из рога изобилия. Было мне тогда 35 лет. Детей, правда, не было, не получалось, да и муж… Муж мой был из разряда людей «где бы ни работать, лишь бы не работать». Трудился он на фирме кладовщиком. Обязанности его сводились к тому, чтобы с утра выдать материал на заказ, а к вечеру собрать материал на завтра. Но он и здесь не справлялся — то потеряет что-нибудь у себя на складе, то поломает.
Прошло пять лет. Фирма процветала вовсю. Я прекрасно понимала, что муж мой не работает — ленивый, безответственный. Деньги как пошли большие, он и рад их тратить, любил пообедать в ресторанах да одеться подороже, а работать не хотел совсем. То нога у него болит, то рука, то спина ломит. А прибыль от фирмы делили поровну, хоть он и 10% от этих денег не отрабатывал. Я просто стала его ненавидеть. Мало того, что он вечно от работы отлынивает, так еще и придя домой часов в девять вечера, я вставала к плите, хотя он приходил иногда и в три часа дня с работы. И как-то мне все это надоело, я и предложила развестись, отдать ему половину стоимости фирмы, машину и комнату в общежитии купить. Отказался. Через какое-то время опять предложила — опять отказался. Ну а когда предложила в третий раз, он встал подошел ко мне и как даст под дых! Я согнулась, дышать не могу, а он мне кулаком в бок ударил. Упала, лежу, ртом воздух хватаю. Он наклонился и шепчет зло:
— Что, захотела откупиться от меня? Мне тысячи подсунуть, а сама миллионы загребать? Еще раз про развод заговоришь — я тебе все мозги вышибу или прирежу.
Ой, как я тогда испугалась! Меня ведь за всю жизнь и пальцем никто не тронул. Расплакалась. Схватила ключи от машины и за порог. Села в машину, слезы текут — куда ехать, кому жаловаться? Родители мои умерли, еще когда 20 лет мне было, ни бабушек, ни дедушек не осталось. И вспомнила я про бабу Настю. Это моя двоюродная бабушка, которая жила в деревеньке за 40 километров от города. И была она ведьмой. Настоящей ведьмой, которую все в этой деревне боялись. Мне об этом рассказывала еще мама. С родителями мы навещали ее раз в год — продукты привозили, лекарства. После смерти родителей съездила я к ней как-то, но бабушка в дом меня не пустила, взяла сумки с гостинцами и сказала: «Езжай домой. И не приезжай, пока сама поймешь, когда надо приехать». Вот и настал этот момент, подумалось мне. Если честно, я тогда сомневалась, что жива еще баба Настя, ведь по моим подсчетам ей должно было быть лет 100 уже. Но единственная родная душа на всей земле.
Подъезжаю к ее дому, время уже часов 10 вечера, зима, мороз, и вижу — стоит у калитки баба Настя. Стоит, на клюку опирается, одета в какие-то лохмотья. Только я из машины вышла да поздороваться хотела, она мне грозно так:
— Слезы вытирай и дай мне вещь мужа, которая в машине у тебя есть.
Я на автомате полезла обратно в машину, порылась в бардачке и действительно нашла там серебряный портсигар мужа. Отдала его бабе Насте, она и говорит:
— Уезжай. Помогу тебе. Потом приедешь.
А через три дня муж пропал. Прихожу с работы, а его нет. До утра прождала, так и не пришел. Конечно, я написала заявление в милицию, искали его и объявления по телевизору и в газеты подавали. Нету и все. Главное, ни одного свидетеля не нашли, который бы видел, как он с работы уходил или из дома. Если честно, мне не верилось, что это баба Настя меня избавила от ненавистного муженька. Думала, что люди каждый день пропадают, мало ли. Совпало, наверное, что ли так.
Три года с тех пор прошло. Фирма процветает, денег куры не клюют. А женского счастья нет. Как-то, отъезжая от супермаркета, я почувствовала какой-то толчок сзади, вышла из машины и у видела на дороге сидячего парня. Он морщился и держался за ногу. Короче говоря, задела я его. Стала извиняться, предложила довести до травмпункта. В машине разговорились, оказалось, зовут его Сергей, 28 лет, сам он с деревни. Учится заочно и перебивается мелкими заработками. Понравился он мне. Предложила я ему работу у себя на фирме. И все. И началась любовь. Я так мужа своего не любила в начале наших отношений. А Сергей был такой милый, наивный какой-то, трогательный. А как он за мной ухаживал! То букет ромашек на столе моем оставит с запиской «Вы самая лучшая», то шоколадку в карман пальто подсунет и шепчет на ухо: «Чай в обед попьете». Стали мы встречаться, ну а потом и жить вместе. Любила я его так, что все равно мне было, что кто скажет. И казалось мне, что и он меня любит. Одела, обула, машину купила. Дура такая!
Где-то через год поехала я в командировку, ну и решила любимому сюрприз сделать — вернуться пораньше на день. Вернулась. Захожу в квартиру, а из гостиной звуки странные, дверь в комнату приоткрыла и вижу его на постели с девчонкой какой-то. И столько страсти было в его лице, столько желания, что все во мне в этот момент оборвалось. Стояла и смотрела. И столько ненависти было в душе, разочарования и… какой-то чудовищной по силе злобы. Я тихонько прикрыла дверь, взяла его кепку, с которой он не расставался, и поехала к бабе Насти. Все было как и в прошлый раз, только уже не плакала я, а ликовала. Хотелось мне, чтобы и он сгинул навсегда.
Через три дня Сергей пропал. Опять милиция, опять розыск. Как и в случае с мужем — ни свидетелей, ни очевидцев. В милиции стали намекать на странность с пропажами мужа и сожителя. Я плечами пожимала.
А через две недели Сергей нашелся. Он вышел к грибникам в лесу за 20 километров от города. Тощий, в одних трусах, весь в клещах и укусах от насекомых. Взгляд его блуждал, он не понимал, где находится. И только повторял, указывая рукой на лес: «Черти, черти». Врачи его проверили — в крови ни алкоголя, ни наркотиков, ни каких-либо психотропных веществ. Что говорить, он даже сигареты не курил. Поместили его в психбольницу, оплачивала я ему VIP-палату. Человек просто сошел с ума — он не мог отвечать на вопросы, да просто не мог говорить. Он забыл, как ходить в туалет, одеваться, умываться. Это был просто ходячий овощ, который даже ложкой не пользовался, а ел, руками размазывая еду по лицу. Жуткое зрелище. Конечно, милиция от меня отстала.
И тогда я поехала к бабе Насте. Опять она встретила меня возле калитки, не приглашая в дом. Спросила я про своего первого мужа, где он и что с ним. Засмеялась хрипло бабушка:
— Черти его рыбу ловить увели.
— Какие черти? Какую рыбу?
— Утоп он, что непонятного?
— Так зима была, декабрь месяц.
— А что, в зиму люди не тонут? Черти за ним пришли, к реке увели и утопили. Лежит сейчас на дне, рыбам на закуску. Почти ничего от него не осталась. Не бойся, не всплывет. За корягу зацепился, так и пролежит.
Мне от этих слов так страшно стало! А потом думаю, может, бабка-то сумасшедшая.
— А почему никто не видел, как он к реке шел?
— Как же! Видели! Много человек его видели. Даже как утоп видели. Только черти головы людям затуманили, они и забыли, что видели.
— А второй мой?
— В лес уволокли, лешему на потеху. Только крещеный он, вот и выжил. Разум его, правда, и душу забрали, а тело живо осталось.
В тот момент стало меня трясти. Ведь баба Настя знала все. Откуда?
— Ты поезжай домой, девка, да знай — помирать начну, тебе телеграмму соседка моя отправит, чтобы приехала, поняла?
Я закивала головой и постаралась побыстрей уехать. Прошло три месяца, и действительно, пришла телеграмма, что баба Настя при смерти, меня зовет. Не поехала я. Испугалась. С того момента, как она мне рассказала про мужа и Сергея, спать я больше не могла. То муж приснится в воде, то здоровый и улыбающийся Сергей. Ни снотворные не помогали, ни алкоголь, который стала употреблять почти каждый день. Через неделю новая телеграмма: «Умерла баба Настя». Скрепя сердце, поехала я в ту деревню, соседке много денег на похороны дала и, сославшись на дела, уехала.
Только вот после того все рухнуло. Образовались долги, заказов стало в разы меньше, парни мои, работяги, которые работали у меня уже почти десять лет, поуходили все. Один ногу поломал, у другого астма обнаружилась, у третьего еще что-нибудь. Людям платить зарплату стало нечем. Стала работать на долги просто. Бегала по городу с «высунутым языком» — искала заказчиков. Люди вроде согласятся, а в последний момент отказ. Ничего понять не могла. По вечерам рыдала в подушку и водку пила. А потом совсем разорилась. Бизнес пришлось продать за копейки. Все, все на долги продала! Теперь вот живу в комнате общежития, пью каждый день и жду смерти. А ведь мне только 49 лет. И зачем я тогда к бабке поехала? Ну и что, что муж такой был? Лентяй, но не заслужил он такой ужасной смерти. А Сергей? Ему сейчас 34 года, он до сих пор жив, правда, состояние у него не улучшилось, лежит в «палате милосердия», где вонь, грязь и где он никому не нужен. А ведь у него сейчас могли бы быть детки. Что я сделала? Что натворила?..
------
Женщина умерла спустя три месяца так же тихо, как и жила в своей комнатке. Остановка сердца. Хоронили ее за счет государства. На могилке бетонный столбик с номером могилы. Ни имени, ни фамилии. Ничего.
Источник:
интернет
Это шутка (Прочитано 3179 раз)