черный юмор
Депрессия, модное понятие. Это серьезная болезнь, которую лечат веселыми лекарствами. В некоторых демократиях это почти легальная торговля наркотиками. Потому что это ого-го! Тяжелое расстройство психики, человек болен и нуждается в помощи.
К счастью у нас это пока что называют тоской, лечат водкой, мордобоем и пьяными песнями во все горло. Всё хорошо и все довольны. Но появился новый пласт в русском народе, страдальцы-трезвенники. Вот для них тоска жуть и ужас.
Поскольку Виталий Полянкин относился к этой, скажем честно, узкой прослойке, то очень удивился, когда увидел сидящего на мониторе чертенка. Если бы тоска не захватила его почти полностью, то он бы заорал и побежал звонить в сумасшедший дом. Ведь лучше пускать слюни и хохотать под присмотром грамотных специалистов, чем бегать по улицам хвастаясь тем, что обычно спрятано под трусами.
Но тоска была уже даже не зеленая, а практически фиолетовая. Поэтому он не заорал, а угрюмо отхлебнул остывшего чаю. На всякий случай нюхнул кружку, но спиртом от чая не пахло. Так что причины появления нечисти оставались неясны. Чертенок оперся об веб-камеру и почесывал волосатый живот.
- Ну, и? – нарушил наконец молчание Виталик, обращаясь к галлюцинации – Какого хрена ты приперся?
- Как это какого? – пожал плечами бесенок – Ты же сам меня позвал.
- Иди ты нафиг, шутник! – буркнул Виталик – Звал я его, как же. Я вообще никого видеть не хочу.
- Ну правильно, ты предавался одному из смертных грехов, то есть унынию, вот я и пришел.
Виталик осознавал всю бредовость ситуации. Лениво покопавшись в памяти, уяснил что «смертные грехи» это крутые грехи, в связи с чем задал следующий вопрос:
- Чего-то ты мелковат для демона смертного греха…
- Не переживай, - оскалился чертенок – на тебя хватит.
Установилось неловкое молчание. В общем-то даже не сам факт галлюцинации раздражал Виталика, а то что потосковать в одиночестве не дает собственное воображение. Чертенок искал блох под мышкой и никуда не собирался исчезать. Виталик вздохнул, но попытался сгрести в кучу остатки воли, чтобы послать пришельца подальше.
- Слушай, я тут занят, давай потом поговорим.
- Не, братан, - задушевно как приставучая цыганка, сказал чертенок – не могу, инструкция. Давай лучше быстренько со всем разберемся и все будут свободны, лады?
- Ну и чего тебе нужно? – вздохнул Виталик, поняв, что отвязаться от нечисти просто так не получится.
Неведомо откуда бесенок достал блокнот, с половину его роста, шариковую ручку и принялся заниматься бюрократией. От этого тоска человека заняла новые высоты.
- Виталий Сергеевич Полянкин, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения?
- Угу.
- Не угукай, а то мы так до завтра не закончим, - буркнула нечисть.
- Да. – лениво ответил Виталик.
- Рожден двадцать первого июня, полных лет тридцать шесть?
- Аккурат тридцать шесть и есть, - вздохнул Виталик – День рождения у меня сегодня.
- Опишите причины тоски, подробно? – казенным языком зачитал вопрос бесенок, но посмотрел вполне живым и любопытным взглядом.
- Иди ты к лешему! – окрысился Виталик – Буду я перед чертями душу выворачивать…
Чертенок понимающее покивал головой. Конечно, не каждый раскроет душу перед незнакомцем. Сейчас он повадками напоминал психотерапевта из голливудских фильмов. Только что не уговаривал клиента лечь на кушетку и рассказать о проявлениях Эдипова комплекса. Но чертям проще, они владеют магией. Поэтому бесенок щелкнул пальцами и Виталик почувствовал непреодолимое желание выговориться.
- Да чего тут рассказывать? Днюха у меня, понимаешь? – неторопливо начал он – Только все забыли обо мне. Вообще все. Дочка так та звонит только когда денег надо. На работе тоже ни слова никто не сказал, я даже сумку с водкой и закуской обратно приволок, - тут Виталик взъярился, но серо и блекло, тоска слишком поглотила его – не хрен жрать мою водку и закуску, если ни одна зараза не удосужилась на листок с датами на холодильнике взглянуть.
Виталик замолчал, но бесенку было мало, для отчета требовалась полная картина и он тактично кашлянул в когтистый кулачок, мол, продолжай.
- Родственники вспоминают обо мне только когда надо чего-то. А как машину продал и денег перестал занимать, так и нет у меня больше родственников. Сдохну, так прискачут шмотки делить, а так не напоминают о себе.
- А в друзья? – напомнил чертенок.
- Друзья… - горько улыбнулся Виталик – в этом году решил не напоминать о днюхе, кто вспомнит, тот пусть и приходит. Не вспомнил ни один.
- Женщина?
Виталик махнул рукой и даже не стал рассказывать, да и к чему. Всю жизнь он жил для других, никому не отказывал в помощи и про него просто забыли. Впереди маячила пустая старость и горькое одиночество, ведь как только исчезнут финансовые выгоды, о нем забудут вообще все. Человек поник плечами, а бес перебрался на плечо и нашептывал эти мысли.
- Да какой в этом вообще смысл?! – воскликнул Виталик и бережно снял горшок с кактусом с подоконника.
Люди умирают не мгновенно, даже выпрыгнув с пятого этажа. Виталик умирал медленно и с расстановкой. К счастью осколок позвонка перебил спинной мозг и боли он не чувствовал. Никто не кричал, не вызывал скорую, видя груду мяса на асфальте, люди предпочитали обойти и забыть, ведь это было не их дело. В лучшем случае останавливались поодаль, рассматривая чужую смерть как шоу. Когда его укладывали на носилки, среди толпы любопытствующих мелькнуло лицо его женщины. Но прикинув, что ей придется за ним ухаживать, она решила «сам виноват» и уже к утру перебралась к маме. Два приятеля покачали головой, дескать съехала крыша у Виталика и продолжили путь в вино-водочный отдел ближайшего гастронома. Пузырь беленькой был куда важнее того, кто считал их друзьями.
От потери крови Виталик уже плохо соображал, но его не оставляло ощущение «дежавю». Чертенок забрался к нему на грудь и достав блокнот деловито записывал реакцию знакомых и родственников на случившееся. Обзвонили всех, поужасались все, искренне посочувствовал - никто.
- Что же тебе так не везет-то? – раздраженно пропищал чертенок – Я тебя даже в ад нормально оформить не могу, потому что никто не сочувствует тебе и не проклинает тебя, как будто и не было в мире Виталия Полянина. Ладно, сейчас окочуришься и попробуем пятьдесят седьмой раз, не все же окружающие тебя люди непрошибаемые эгоисты?
Тоскливый день. (Прочитано 1761 раз)