«Бурбонская лилия» для вдовы

[КуБиК _ РуБиК]

4

«Бурбонская лилия» для вдовы



О писателе Алексее Николаевиче Толстом ещё при жизни сочиняли легенды. О его любвеобильности, о его барстве в Стране Советов, о том, как он добывал антикварные вещи, которые любил и коллекционировал.

Легенды о «красном графе»

Существует история о том, как после присоединения Западной Украины к СССР в 1939 году граф вывез из замка Радзивиллов уникальный паркет, после чего Сталин якобы сказал ему: «Я-то думал, вы настоящий граф. А вы паркет упёрли». В квартире Алексея Толстого на улице Спиридоновке в Москве, которую писатель превратил в «графские хоромы», действительно был какой-то эксклюзивный паркет.
А ещё в нём находилось большое количество старинной дорогой мебели и картин известных художников. Но самой большой ценностью Толстого считалась брошь французских королей «Бурбонская лилия». Стоимость этой броши в виде трёх бриллиантовых лепестков, украшенных тринадцатью крупными плоскими бриллиантами и одним рубином-кабошоном, говорят, составляла порядка полумиллиона долларов.

По легенде, брошь «Бурбонская лилия» была заказана ювелирам французским королём Людовиком XV в качестве свадебного подарка, который его внук, дофин Людовик, должен был преподнести своей невесте, австрийской эрцгерцогине Марии-Антуанетте. Якобы Мария-Антуанетта, став королевой Франции, подарила эту брошь одной из своих фрейлин. А потом она каким-то образом стала фамильной драгоценностью Толстых. Якобы отец Алексея, граф Николай Толстой подарил её своей жене, матери писателя, Александре Леонтьевне, а она отдала её сыну.

Звучит, конечно, как выдумка, но Толстой был и в самом деле состоятельным человеком. Как рассказывали антиквары, Толстой, заходя в антикварный магазин, показывал пальцем на драгоценности, словно это было бакалейная лавка, и просил их завернуть.

Одна в доме

Алексей Толстой умер в 1945 году, с тех пор в его большой квартире на Спиридоновке хозяйничала вдова Людмила Ильинична. Жила она тихо и спокойно, пока 14 ноября 1980 года в её квартире не раздался звонок в дверь. Открывать пошла домработница. Из-за двери сообщили, что пришла милиция. Домработница отворила и тут же была отброшена в сторону двумя мужчинами, ворвавшимися в квартиру. Под угрозой ножа домработницу и вдову писателя запихнули в ванную комнату и заперли там на щеколду. Грабители принялись обшаривать квартиру в поисках ценностей. В искусстве воры явно не разбирались. К счастье, украли малую толику уникальной коллекции, только те драгоценности, которые Людмила Ильинична не успела спрятать.
Позже они рассказали, что среди множества разных ценностей в доме Толстого отбирали себе добычу по принципу «что блестит». Например, взяли две картины малоизвестных голландских художников, а более дорогие полотна отечественных мастеров не тронули, прихватили массивные, но не особо дорогие подсвечники с позолотой и американскую шубу хозяйки квартиры, которую та покупала лет тридцать назад. Но вскоре в квартире появился третий грабитель, который, похоже, знал, что искать. Он открыл шкатулку с драгоценностями и радостно воскликнул: «А вот наконец и она, голубушка!».

Преступники ретировались, прихватив с собой, кроме всего прочего, и «Бурбонскую лилию», и очень дорогие серьги с солитёрами.

Хотя ограбление вдовы Толстого было успешно раскрыто, но расследование не обошлось без досадных промахов. И это невзирая на то, что оно стояло на контроле у главы МВД Николая Щёлокова и начальника московского ГУВД Василия Трушина. Возможно, находившаяся в стрессовом состоянии Людмила Ильинична не сразу вспомнила важные обстоятельства. Сначала сыщики, узнав, что накануне она была в своих лучших драгоценностях на приёме в румынском посольстве, пошли по ложному следу и заподозрили в причастности к преступлению артиста цыганского театра «Ромэн» Бориса Буряце, известного своими махинациями с драгоценностями. Он тоже был в румынском посольстве. Но даже допросить Буряце не удалось, помешала его подруга, дочь генсека Галина Брежнева. И чем дальше раскручивалось это дело, тем больше в его орбиту втягивалось каких-то прохвостов, жуликов и просто уголовников.

Вероника решила убежать

Среди людей, посещавших вдову писателя в последнее время, внимание сыщиков привлёк эстонский писатель Ахто Леви, воевавший против СССР в составе «лесных братьев» и отсидевший после войны несколько сроков, в том числе за кражи. Из-за тёмных пятен в биографии его не хотели принимать в Союз писателей. Поэтому он заявился к Людмиле Ильиничне с просьбой, чтобы она за него похлопотала. Муровцы нашли эстонского писателя в милицейском КПЗ, куда он угодил за кражу яиц из магазина. Но быстро выяснили, что Толстую он не грабил. Наконец, сыщики напали на верный след. Они выяснили: когда Людмила Ильинична завещала свою квартиру в дар Литературному музею, оттуда к ней направили фотографа Генрихаса Добкявичуса, который приходил с какой-то девушкой. Добкявичуса допросили. Он объяснил: да, приходил со своей подругой Вероникой Пордео.
Вероника приехала в Москву из Молдавии. Во ВГИК и МГИМО её не взяли, но каким-то образом она сумела поступить в Литературный институт, а позже окрутить пожилого сотрудника посольства Франции в СССР Пордео и выйти за него замуж. Веронику сумели перехватить в Шереметьево перед самым отлётом во Францию. Вместе с ней задержали Лёню Слепака из Одессы.

Лёня считался первым красавцем Одессы. И замужняя Вероника влюбилась в него без памяти. Спепак решил свалить из СССР в Израиль, но для начала обзавестись капиталом. Он уговорил Веронику попасть в дом вдовы Толстого и высмотреть там, что есть ценного. А потом через посредников вышел на молдавского вора Анатолия Беца, который приехал в Москву со своей «бригадой». С ней Бец и ограбил квартиру Толстого по наводке Слепака. Только Леню Бец цинично «кинул»: все, что вынесли из квартиры, он оставил себе. Однако когда личности преступников установили, их поимка стала лишь делом времени. И вскоре троицу задержали.

Самого Беца взяли в Одессе, где у него жила невеста. А похищенные ценности из квартиры писателя нашли по анонимной или оперативной наводке в московской прачечной. Не было среди них только самых дорогих драгоценностей — броши и серёжек. Нажали на Беца — он сказал, что сбыл их некоему цеховику в Баку. Вместе с ним муровцы отправились в столицу Азербайджана. Цеховик встал в позу, козырял большими связями, но муровцы проявили характер. Цеховик выдал серьги с солитерами, но сказал, что брошь «Лилия» не покупал.

Пришлось снова нажать на Беца. Он согласился помочь найти «Бурбонскую лилию», но при условии, что ему разрешат встретиться с беременной женой. Оперативники согласились и повезли его в Одессу. Говорят, Анатолий обладал гипнотическими способностями. Во время свидания его невеста бритвой порезала себе живот, и пока оперативники оказывали ей помощь, он выскользнул из квартиры и сбежал.

Для его поисков что только не предпринимали: договаривались с ворами в законе и даже на время подменили его невесте в роддоме девочку на мальчика, поскольку Бец пообещал ей, что, если она родит сына, он навестит её во что бы то ни стало. Но своё обещание Бец не сдержал. И своего ребёнка так и не увидел. Его застрелили при задержании.
Воры пытались вывезти его в багажнике машины. За ними погналась милиция, они открыли огонь. Когда машину догнали, Анатолия извлекли из багажника уже мёртвым.

А «Бурбонскую лилию» так и не нашли. Скорее всего, Бец распилил её и продал по частям. Вероятный скупщик был найден мёртвым в своей квартире с револьвером в руке и тремя пулями в сердце. Всех причастных к ограблению Людмилы Толстой осудили. Тюрьмы по ходатайству французского правительства избежала только Вероника Пордео. Она улетела в Париж.

Но судьба её сложилась трагически: в Париже её застрелили.

В плену воровского мифа

Эту печальную детективную историю молва разукрасила живописными мифическими деталями. Якобы серёжки-солитеры нашлись в семье руководителя Азербайджана Гейдара Алиева. Но самым ярким персонажем молва сделала вора Анатолия Беца, который и опасность чуял за версту, и жертв гипнотизировал, и из суда сбегал, как Котовский. Но кто в этой истории достоин мифа, так это прежде всего Алексей Толстой, чья квартира сегодня является музеем.

Из сети