Смоктуновский жил при чебуречной возле метро.
Немного в другой Москве. Ведь она, Москва-то, быстро меняется, даже иной раз не уследишь.
Кот охотился на птиц. Для интереса.
Поймает голубя, зажмет в лапах: а ну, сизокрылый говнюк, кричи, хочу жениться, а то съем. А потом отпустит.
Пока люди гор и пустынь замешивали тесто, похожее на цемент, кот разгребал фарш, смесь говядины с бараниной.
Ему попадались обрезки кишок, жилы. А то и гребешок, коготь, осколок копыта. Но коровой или овцой тут не пахло.
Кот не раз намекал хозяину ларька: если поймают, оштрафуют, а то и побьют. Это ведь кура со свиньей!
— Ну, и что? Тебя забыли спросить, мурло поганое!
Кот смотрел взглядом, полным сожаления.
За эти невероятные глаза его прозвали Смоктуновским.
Однако всякое утро народ шел к метро.
Всякое утро чебуреки тонули в черном масле и всплывали, как накрашенные покойники.
Всякое утро их брали на завтрак врачи, менты, таксисты и ночная вахта метро.
А также друг котов — дядя Дима Лукич, человек-сэндвич, ходячая реклама. Он продавал вещи, мало совместные с котами, — а по нынешним ковидным временам, и с людьми, — туры в Тунис и Марокко.
Смоктуновский толкался, кусал Лукича за ботинок, намекал как мог: в чебуреках нет мяса. А дух потрохов не отбить даже специями
Человек-сэндвич дядя Дима Лукич верил коту, считал, что он ему социально близок, но все равно покупал пяток-другой со скидкой.
Дома он разогревал чебуреки в микроволновке и ел, заполняя билеты лотереи.
Человек-сэндвич мечтал выиграть миллион, выкупить заведение у таджиков вместе с котом и продавать пироги с капустой.
Но у них всех по-другому вышло: ларек снесли ко всем ебеням.
Лукич умотал к сыну в Армавир, велел кот ждать.
А где теперь ждать-то?
Смоктуновский поселился под крыльцом полиции: тепло, уютно, иногда сосиску бросят, но чаще окурки.
Лукич, как устроится, обещал за котом вернуться.
Ну, если обещал, наверное, вернется. Правда же?
(из открытых источников)
Смоктуновский, кот человеческий (Прочитано 491 раз)
Похожие темы (5)
