Сталин и Королёв
Королёв и Сталин. Два великих сына нашей Родины. Два титана Советской эпохи. Невероятно много в ней успевшие и сделавшие. Какие между ними – великим Вождем и выдающимся Конструктором – были отношения? Встречались ли они? Да, встречались. Но лицом к лицу только раз. Слишком уж разно было тогда их общественное положение.
Но не число встреч определило их отношение друг к другу. А общность в решении крайне важного для страны дела. Долг и ответственность за его исполнение. В сжатые сроки. Ради защиты и обороны Отечества. И потому иными, как только деловыми и взаимно уважительными, их отношения просто не могли быть… Об этом подробнее ниже.
Впервые Сталин увидел фамилию Королёв в конце 1933 г. в Постановлении Совета Труда и Обороны, которым – на базе московской ГИРД (Группы изучения реактивного движения), созданной с помощью ОСОАВИАХИМА в сентябре 1931 г., и ленинградской ГДЛ (Гидродинамической лаборатории) – был создан РНИИ (Реактивный научно-исследовательский институт), вошедший в ведение Наркомата тяжелой промышленности. Его начальником был назначен И.Т.Клеймёнов, а заместителем – 26-летний ракетчик С.П.Королёв.
Но обстоятельства вскоре сложились для Королёва так, что судьба поставила его перед годами суровых испытаний. Его отношения с Клеймёновым – из-за расхождения во взглядах – не сложились. Это побудило Королёва оставить пост заместителя, сосредоточившись только на роли разработчика ракет. В 1936 г., 1937 г. и особенно в 1938 г. в РНИИ при испытаниях случилась целая серия взрывов и пожаров.
А после «дела Тухачевского» в июне 1937 г. Клеймёнов, во многом связанный по работе РНИИ с маршалом-заговорщиком, уже в июле 1937 г. снимает свою характеристику, данную Королёву для вступления в ВКП(б), что стало для Сергея Павловича тяжёлым ударом. «Я не представляю для себя возможности остаться вне партии», – пишет он в райком в апреле 1938 г.
2 ноября 1937 г. по «делу Тухачевского» Клеймёнов был арестован. На допросах он дал показания и против Королёва. Что заставило Сергея Павловича в том же письме в райком бросить в адрес Клеймёнова слова: «Мне он очень много сделал плохого, и я жалею, что взял у него рекомендацию». Но 27 июня 1938 г. арестовывается уже и сам Королёв. По обвинению во «вредительстве» (взрывы, пожары), а также потому, что в 1931-1933 гг. был тесно связан сотрудничеством с председателем ЦС ОСОАВИАХИМА – участником заговора Р.Эйдеманом, а в 1932-1934 гг. – и с самим М.Тухачевским.
Защищая себя, Королёв пишет письма в инстанции. Одно из них – непосредственно Сталину. «Мое личное положение так отвратительно и ужасно, что вынужден просить у Вас заступничества и помощи…» Что ж, был между ними и такой не осуществившийся «контакт». А 27 сентября 1938 г. Верховная коллегия Верховного Суда СССР выносит приговор: «Осуждён на 10 лет ИТЛ с поражением в правах на 5 лет». 21 апреля1939 г. Королёв попадает на Колыму.
Однако в его защиту выступают, неоднократно обращаясь в Верховный суд с просьбой о пересмотре дела, выдающиеся советские летчики Валентина Гризодубова и Михаил Громов, что приводит к отмене приговора Военной коллегии. 10 июня 1940 г. срок ИТЛ был сокращен, и Королёв направляется в спецтюрьму НКВД УКБ-29. Где под руководством А.Туполева принимает участие в создании бомбардировщиков Пе-2 и Ту-2. И одновременно занимается разработкой управляемой аэроторпеды и нового варианта ракетного перехватчика. Поскольку уже шла война, последнее послужило причиной его перевода в 1942 г. в другое КБ строго закрытого типа ОКБ-16 при Казанском авиазаводе, где велись работы над ракетными двигателями. В начале 1943 г. Королёв уже назначается главным конструктором группы ракетных установок, а в июне 1944 г. – досрочно освобождается «со снятием судимости». После чего еще год – уже как вольнонаемный – работает в Казани, где заканчивает работу по ракетным ускорителям для военных самолетов.
Там же в конце 1944 г. Королёв узнает, что на вооружении гитлеровской армии появилось так называемое «оружие возмездия» – беспилотные самолеты Фау-1 и баллистические ракеты Фау-2, которые уже применются против Англии. Королёв немедленно отсылает в военные инстанции письма с конкретными предложениями о путях возрождения отечественного ракетного дела.
Ещё раньше на те же Фау обратил пристальное внимание и Сталин, получивший информацию о необычном оружии сначала от нашей военной разведки, а 13 июня 1944 г. – из «личного послания» У.Черчилля. Который, в частности, просил – после захвата Красной Армией немецкого испытательного ракетного полигона в польском городке Дебице – предоставить английским специалистам возможность ознакомиться с немецким оружием, которым гитлеровцы обстреливают Лондон.
Сталин согласие дал, но, естественно, позаботился о том, чтобы немецкая ракетная техника не стала только достоянием англичан. Одновременно он даёт указание советской военно-технической разведке немедленно разобраться в ракетном вопросе и самим добыть всю информацию по Фау. В Польшу с февраля 1945 г. выехала, облачившись в формы майоров и полковников, группа советских технических специалистов. После чего оттуда вскоре стали поступать первые отдельные детали немецких ракет…
Однако главные и основные ракетные центры Германии находились не в Польше, а в самой Германии. С 1942 г. это был полигон Пенемюнде (остров Узедом в Балтийском море), где в том же году состоялся первый успешный старт Фау-2 с потолком полета 80 км (позднее, в 1944 г., она достигала уже 188 км). Но после того как в июле 1943 г. завод и полигон были разбомблены мощнейшим налетом английской авиации из 600 «летающих крепостей», немцы, чтобы не нарушать непрерывность работ по Фау, перенесли их производство в глубь Германии, в Тюрингию, в труднодоступные горы Гарца близ города Нордхаузен.
И с августа 1943 г. вся сборка и серийный выпуск Фау-2 были сконцентрированы здесь, в ракетном центре «Дора», состоящем из научно-исследовательского комплекса, где разрабатывалась новейшая ракетная техника, и гигантского, связанного с ним, подземного завода «Миттельверк» на глубине 70 м в недрах горы Конштайн в 4 км от Нордхаузена. Здесь же, но уже в 25 км от Нордхаузена, в небольшом городке Бляйхероде находился еще один подземный ракетный завод. Оба они создавались трудом десятков тысяч узников-смертников Бухенвальда.
Военное применение созданных здесь Фау-2 по Лондону и Антверпену началось 7 сентября 1944 г., а последняя Фау-2 взлетела 14 февраля 1945 г.
Военные обстоятельства сложились так, что в Тюрингию, которая по Ялтинским договоренностям должна была войти в Советскую зону оккупации, успели раньше войти наши американские союзники. И быстро прибрали к рукам все ракетное хозяйство немцев вместе с его «мозговым центром» во главе с Вернером фон Брауном. За океан отбыло 345 вагонов с научным, техническим оборудованием, ракетами и почти всей документацией.
Вот тогда-то и выяснилось, что полученного всеми ими материала явно недостаточно (СССР достались только части ракет без чертежей и расчетов), чтобы понять, насколько немецкая техника ушла вперед (а ушла она вперед далеко!) и каковы наши перспективы в овладении немецкими наработками. Задача, поставленная Сталиным, оказалась намного сложнее, чем предполагалось, и ясно вырисовывалась перспектива всю технологию производства ракет и все расчеты делать самим и заново.
Постановлением Государственного комитета обороны уже 8 июля 1945 г. была создана специальная Советская научно-техническая комиссия по реактивной технике под руководством генерал-майора Л.М.Гайдукова. Грубо говоря, с одной задачей: в сжатые сроки найти хотя бы одну целую и годную Фау-2 или что-то близкое к этому. К осени 1945 г. одна спецгруппа Комиссии под руководством самого Гайдукова отправилась в Нордхаузен, а подполковнику С.Королёву, как руководителю другой спецгруппы – «Выстрел», Гайдуков поручил с 7 сентября организовать службу изучения технической подготовки ракет к пуску и всю систему стартов в Бляйхероде.
Но все поиски годной Фау-2, продолжавшиеся около года, закончились ничем. И когда стало абсолютно ясно, что все эти усилия уже ни к чему не приведут, Гайдуков и Королёв решили сосредоточиться на самостоятельном восстановлении Фау-2. Для чего возникла потребность объединить усилия всех разрозненных групп и специалистов, находящихся в Германии, Польше, Чехословакии и Австрии – в том числе и немецких! – в едином комплексном ракетном научном учреждении.
С целью решения этого вопроса Гайдуков и Королёв отправились в Москву, где в конце февраля 1946 г. их принял в Кремле Г.М.Маленков. Присутствовал на этой встрече и нарком вооружений Д.Ф.Устинов. Убедительный, оснащенный фактическими доказательствами доклад Королёва произвел на Маленкова хорошее впечатление, о чем он на следующий день сообщил И.В.Сталину. Тогда же была решена и судьба единого научно-исследовательского центра. Он был образован в Нордхаузене и получил название НИИ «Нордхаузен». Гайдуков вернулся в Германию в должности его руководителя, а Королёв – уже в звании полковника – его заместителя и главного инженера НИИ.
А уже в мае 1946 г. принимаются два важнейших Постановления Совета Министров СССР за подписями И.Сталина: 13 мая – о создании нового направления в оборонной промышленности – ракетостроения, а 15 мая – об открытии в подмосковном г. Калининграде (быв. Подлипки) на базе двух подмосковных подразделений – артиллерийского завода №88 и Специального конструкторского бюро – научно-исследовательского института НИИ-88, который становится головным предприятием по управляемым ракетам на жидком топливе. 9 августа 1946 г. Приказом по Министерству вооружений Сергей Павлович Королёв назначается Главным конструктором баллистических ракет дальнего действия и начальником отдела в этом НИИ-88.
Королёв сразу же горячо взялся за работу, начав её со сборки трофейных немецких Фау-2, их отладки и производства пусков. Но из 11 пусков, состоявшихся с 18 октября по 13 ноября, 6 пока оказались неудачными. Поэтому, занимаясь изучением немецкой техники, Королёв параллельно работает и над созданием первой отечественной ракеты Р-1 – советской модификации Фау-2 из отечественных материалов. И теперь уже есть о чем докладывать и в Кремле.
И 14 апреля 1947 г. такое Совещание по конкретным вопросам ракетной техники в кабинете Сталина состоялось. Планировалось оно на 6 вечера, а доклад о состоянии дел в ракетостроении должен был делать С.П.Королёв. В кабинете Сталина были В.М.Молотов, Л.П.Берия, Г.М.Маленков, В.А.Малышев, Д.Ф.Устинов… Здесь и произошла единственная личная встреча Королёва со Сталиным. Даём воспоминания о ней самого Сергея Павловича.
«…Мы ожидали в приемной и вошли. Волнение охватило меня…» И вышло так, что все стулья за столом заседаний оказались заняты. Королёв хотел сесть поодаль, но Сталин взял одной рукой стул у стены и усадил за стол заседаний, обратившись к Маленкову: «Подвинься, дай присесть Королёву».
А затем стал слушать доклад. Как всегда, внимательно. То сидя за столом, то прохаживаясь по ковру. Почти не вынимая изо рта и посасывая потухшую трубку. «Много спрашивал и много пришлось говорить… Чувствовалось, что он (Сталин) имеет полное представление о ракетах… Его интересовали скорость, дальность и высота полета, полезный груз, который ракета может нести. Особенно с пристрастием он расспрашивал о точности попадания в цель…»
Потом доклад стали обсуждать и возник вопрос о сроках. Королёв подумал и сказал: «Не меньше полугода». Сталин полушутя попросил: «Сергей Павлович, вы подумайте над сроками, а то ведь просчитаетесь со сроками, и Берия вас не простит». Но Королёв настоятельно повторил: «Не меньше полугода». Хотя, сам побывав в местах не столь отдаленных, знал, что могло последовать. Недаром же после, вспоминая об этом, грустновато пошучивал: «…Не дай Бог, сорви эти сроки, пришлось бы нам шагать босичком по шпалам до самого Магадана…»
Принятое по итогам совещания решение подытожил Сталин: «…Я считаю, что у ракетной техники большое будущее. Ракету надо принимать на вооружение. И пусть товарищи военные приобретают опыт в эксплуатации ракет». А вот восприятие атмосферы совещания Королёвым: «…Устинов говорил, что слишком много было сказано о нас (ракетчиках) в розовом свете, но я с этим не могу согласиться… Где же, как не у товарища Сталина, можно говорить легко и то, что думаешь, чего хочешь… Эти часы пролетели незаметно. Как заботливо говорил он о всех нас и как глубоко направил по правильному пути наш труд. А ведь многое из того, с чем мы пришли, придется делать по-иному. И как это хорошо и ясно всё стало… Великое мне выпало счастье побывать у товарища Сталина».
Королёв также понравился Сталину. И его доклад о новой ракете Р-1, и ответы на вопросы свидетельствовали о полном владении материалом. И можно сказать, что вышел Королёв из кабинета Сталина совсем другим – сразу многими «узнаваемым» человеком. Во всех коридорах партийной и государственной власти.
В 1948 г. уже начинаются летно-конструкторские испытания ракеты Р-1, и 10 октября состоялся ее первый успешный запуск. Хотя летела ракета пока еще недостаточно точно. Но 28 ноября 1950 г. она уже успешно сдается на вооружение с дальностью полета – 270 км. Параллельно ведутся работы и по ракете Р-2 с дальностью полета – 550 км. В октябре 1949 г. проводятся её испытания, а 27 ноября 1951 г. она тоже принимается на вооружение.
25 апреля 1950 г. Постановлением Совета Министров за подписью Сталина НИИ-88 реорганизуется и на его базе создаются три самостоятельных конструкторских бюро по отдельным направлениям. С.Королёв назначается начальником и Главным конструктором ОКБ№1 в подмосковном Калининграде (ныне г. Королёв).
А 15 февраля 1953 г. Сталин, который до последних дней своей жизни не упускал из виду оборонные вопросы, в том числе и ракетное дело, подписал последнее (до его кончины оставалось уже менее 3-х недель) Постановление Совмина о строительстве в СССР межконтинентальных баллистических ракет (МБР). Королёв же – в эти же самые дни – уже проводил испытания новых боевых ракет Р-5 на полигоне Капустин Яр (Астраханская область).
А 1 марта со Сталиным случается удар, и вся страна буквально сжалась в тревожном ожидании. В четверг 5 марта 1953 г. Королёв, еще не зная о кончине вождя, пишет с Капустина Яра жене в Москву: «Тревога не оставляет сознание ни на минуту. Что же с ним (Сталиным) будет и как хочется, чтобы всё было хорошо».
Затем 6 марта: «Умер наш товарищ Сталин…Так нестерпимо больно на сердце, в горле комок, и нет ни мыслей, ни слов, чтобы передать горе, которое всех нас постигло. Это действительно всенародное, неизмеримое горе – нет больше нашего родного товарища Сталина… В самые трудные минуты жизни всегда с надеждой и верой взоры обращались к товарищу Сталину. Сталин – это свет нашей жизни, и вот его теперь нет с нами…» 7 марта: «Не могу ни за что взяться и собраться с мыслями».
8 марта: «Как страшно тяжело на сердце». Наконец в день прощания, 9 марта: «Слушали по радио похороны товарища Сталина. Как страшно тяжело.. Я плакал… Кроме неисчерпаемого народного горя к тому, что было сказано… добавить нечего. Наш товарищ Сталин будет вечно жить с нами».
Вот такими были отношения между ними. Вождем и Главным конструктором. Сталиным и Королёвым. Остаётся только добавить, что свой первый запуск ракеты Р-5 на максимальную дальность – 1200 км Королёв осуществил почти на сороковины Сталина – 19 апреля 1953 г., а в июле 1953 г. он стал коммунистом, как говорили прежде, Сталинского призыва.
ссылка
Сталин и Королёв (Прочитано 777 раз)