На дрезинеАвтор: В.В. Пукин
Район, где мы охотились, находится на северо-востоке Свердловской области. Конкретизировать не буду, чтобы не ронять тень на руководство муниципалитета. По ходу повествования поймёте почему.
В заброшенном леспромхозе, где мы останавливались, до сих пор проживают три семьи. Одна пара бездетная, у второй — пацан 14 лет, у третьей — двое: сынишка с дочурой, погодки — четвёртый и третий класс. Вот об этих ребятишках и пойдёт речь.
В пору, когда они родились, вокруг леспромхоза ещё теплилась жизнь. В посёлке проживало несколько десятков семей. Была своя маленькая школа с библиотекой. Работал небольшой продуктовый магазинчик. И даже таксофон с городским номером провели лет восемь назад. Правда, в рабочем состоянии пробыл он недолго — где-то через полгода случился обрыв на линии, а ремонтировать уже никто не стал. Но оранжевый полукупол на столбике до сих пор торчит на пустыре как единственное напоминание о цивилизации.
Ибо ныне, кроме этого артефакта, ничего в округе не свидетельствует о том, что на дворе двадцать первый век. Леспромхоз благополучно загнулся года три назад. Жители — кто помер, кто переехал в район к родственникам. Оставшимся горемыкам уезжать было не к кому, а жильё в райцентре взамен брошенного никто не предоставит. Ютиться семьями в задрыпанной общаге при колонии, находящейся в пятнадцати километрах, тоже не хотелось. Вот и остались на старом месте. Мужики служили в колонии, бабы — дома, на хозяйстве и с детьми.
Летом ребятне тут, конечно, раздолье — ягоды, грибы, рыбалка, купание в речке. А с началом учебного года начинались проблемы. Ближайшая школа располагается в ПГТ, километрах в сорока. Чтобы попасть туда, надо было сначала добраться до колонии, там успеть на служебный автобус, который, выгрузив служивых, вёз обратным рейсом немногочисленных школяров в школу. Иногда малышню отправляли на зиму в районный интернат, но они оттуда сбегали. Ни в какую не принимала детская душа, нагулявшаяся за лето на лесных и речных просторах, тюремную обстановку богоугодного заведения.
Мастеровитые папашки ребятни всё-таки нашли выход из положения. Отыскали среди брошенного металлолома леспромхоза старую дизельную мотодрезину. Восстановили и модернизировали её, соорудив платформу и подобие будки на ней. С поворотным сиденьем рулевого и скамейками для пассажиров. Дело в том, что между леспромхозом и колонией пролегала узкоколейная дорога, хоть и не использовавшаяся долгое время, но всё ещё в сносном состоянии. Раньше по ней бегал маленький тепловозик, таскавший брёвна и хлысты на переработку в деревообрабатывающий цех колонии, где трудились зэки. Ну, а как леспромхоз закрыли, то и узкоколейку бросили за ненадобностью. Ветка зарастала порослью молодняка и кустами с травой. К тому же была ещё одна дорога, более короткая. По ней частники срубленный лес вывозили. Но проехать там можно было только летом, да и то в сухую погоду.
В общем, восстановив узкоколейное средство передвижения, мужики заодно очистили и весь пятнадцатикилометровый участок железки от растительных препятствий, кое-где и шпалы пришлось заменить. Потом обкатали узкоколейку на дрезине. Сначала сами, а после и старшего из пацанов, шестиклассника Данилу, обучили управляться с агрегатом. Да и то, наука не шибко мудрёная — кнопка и два рычага с педалькой, обезьяна справится.
Так детишки втроём и ездили с сентября до большого снега, а по весне — с проталин до мая. Выезжали утром в шесть-полседьмого, к восьми уже были в колонии, оставляли свою дрезину в тупике до вечера и пересаживались на служебный автобус, который вёз до школы. Вечером в обратном порядке возвращались домой. Поначалу с малышнёй ездил кто-нибудь из взрослых, но потом успокоились и стали отправлять одних.
Весь прошлый учебный год они откатались без особых приключений. А вот в нынешнем не задалось. Ещё до снега стали часто замечать волчью стаю, которая периодически появлялась то на одном, то на другом участке пути. Близко волки не подходили, но внимательно наблюдали издалека, словно выжидая. И в том году видели серых хищников, но не стаей, а парой или в одиночку. На всякий случай в дрезине всегда находился длинный и острый пожарный багор. Чтобы было чем отпугнуть, если близко вдруг хищник подскочит.
А ещё дети рассказывали, что в туман, в том месте пути, где железнодорожная ветка проходит меж двух высоких бугров, как по дну каньона, иногда видят на вершине одного из холмов мужчину в зимнем форменном бушлате или ватнике и чёрной зэковской шапке-ушанке. Он молча стоит наверху, поворачиваясь за проезжающей мимо дрезиной, а потом машет вослед рукой. Из-за расстояния и туманной дымки лицо мужчины рассмотреть не получается. Поначалу детишки пугались странного мужика, но вскоре попривыкли и сами стали махать ему в ответ, крича приветствия. Но мужик почему-то ни разу ничего не ответил, а только молча стоял с поднятой рукой, словно истукан.
Отцы пацанят сами служили в колонии, но ни о каких беглецах за последние несколько лет не слыхали. А ходящих за территорию рабочих зэков уже со времён кончины леспромхоза не бывало. В общем, решили, что детишкам или померещилось, или от скуки просто нафантазировали. К тому же детвора, выпучив глаза, вещала, что молчаливый мужик этот раза в два выше обычного человека.
И вот в первых числах ноября произошло следующее. Вечером все трое школяров, двое пацанчиков и девчушка, катились после занятий на своей дрезине к дому. Уже минули почти половину пути, как с нарастающим беспокойством заметили, что с одной стороны узкоколейки, у кромки леса, замелькали зловещие волчьи силуэты. А вокруг стемнело, и в сумерках поблёскивавшие глаза хищников невольно вызывали инстинктивный страх.
Причём если прежде волки никогда не преследовали школяров, оставаясь на почтительном расстоянии, то сейчас они устремились вдоль лесной кромки в том же направлении, что и двигающаяся дрезина с ребятами. Лето в этом году выдалось засушливое, кое-где и пожары прошли нешуточные, посему пищи для серых разбойников катастрофически не хватало. Вот они и осмелели, с голодухи.
Данилка нажал педаль до упора, пытаясь оторваться от преследования. Но тяжёлый маломощный агрегат был не рассчитан на состязание в скорости. Максимально мог выжать на прямом ровном участке километров до 30 в час. К тому же на высоких оборотах старый движок начинал тарахтеть с перебоями.
А стая неумолимо приближалась. Часть волков уже выскочила на железнодорожную насыпь — по ней бежать было удобней, чем по лесным сугробам. Мала́я Анечка заплакала от страха. Брат Мишутка держался молодцом и как мог успокаивал сестру:
— Не плачь, Анютка! Видишь, какой большой у нас багор есть?! Даже если волки нагонят, я их насквозь, как копьём, проткну!
И сжимал в детских кулачках красную деревяшку пожарного инструмента.
Волков было до двух десятков. Они обошли мчащуюся, на сколько позволял старенький дизелёк, дрезину с двух сторон и уже догоняли. Пацаны стали громко кричать, пытаясь отпугнуть голодных зверюг, но те только ещё больше входили в охотничий раж и плотнее сжимали своё смертельное кольцо.
Когда ближайшие хищники стали пытаться запрыгнуть на платформу трясущейся на неровных рельсах дрезины, Данил приказал Мишутке занять место за рычагами, а сам, перехватив у испуганного товарища багор, стал отбиваться от наседающих волков.
Тут, на счастье, дорога пошла под уклон, и ребятам удалось немного оторваться. Дрезина спускалась в низину. Как раз туда, где в тумане они видели раньше молчаливого мужика в форменном бушлате.
Да двигатель вдруг зачихал, задёргался, а потом и вовсе заглох. Дрезина по инерции ещё неслась под горку довольно быстро, но уже стала понемногу терять скорость. Попытки Данилки вновь запустить заглохший мотор оказывались безрезультатными. Зверюги стремительно сокращали отрыв. Ребята приготовились к жестокой схватке. Данила бросил бесполезные рычаги, вновь взявшись за багор. Мишутка ухватился за найденную на полу ржавую монтировку, и даже Анечку вооружили какой-то железякой…
Но внезапно мчавшаяся во весь опор стая встала как вкопанная. Волки сбились в кучу, злобно глядя вслед удаляющейся добыче, клацали зубами, но не двигались с места. А затем и вовсе развернулись и, поджав хвосты, кинулись в обратную сторону! Через пару минут, уже откуда-то издалека донёсся их протяжный досадливый вой. Что за чудеса такие?!
Сгрудившись на замедляющей ход дрезине, ребята смотрели вперёд, пытаясь углядеть причину, столь резко остановившую распалённых волков, но ничего не видели кроме кромешной тьмы. И только Анечка вдруг закричала:
— Смотрите, смотрите!!! — указывая рукой куда-то в сторону и назад.
Мальчишки оглянулись, но ничего, кроме заснеженной горы и чёрных макушек елей, не увидели.
— Анька, кто там?!
— Да вы что, не видите? Это тот дяденька стоит! Вон на горке!.. И рукой нам машет!
Тут и пацанам показалось, что они видят знакомый высокий силуэт…
Когда дрезина окончательно встала, школяры соскочили на насыпь и уже пешком пошли домой. Там и идти оставалось всего-то ничего, километров шесть-семь.
Дома их ещё даже не хватились. Только когда дети рассказали о приключившемся с ними на узкоколейке, у родителей немало седых волос поприбавилось.
С того раза, несмотря на «не хочу», всех троих учеников отправили в школу-интернат, до весны, доучиваться.
Случай, конечно, имел резонанс в районе. На место происшествия выезжала полиция, начальники, охотоведы. Последним поручили волков отстрелять.
Родителям сделали втык за ненадлежащее воспитание, пригрозив лишением родительских прав (хотя все непьющие и своих чад, как полагается, любят).
А услышав историю о мужике в ватнике, один из старожилов-сотрудников колонии вспомнил давний случай. Один-в-один похожий на нынешний. Много лет назад, вполне возможно, как раз на этой же дрезине, отправили под вечер зимой за какой-то надобностью в леспромхоз из колонии рабочего-зэка. Тогда некоторых благонадёжных сидельцев ещё переводили на режим с послаблением и иногда даже отпускали за территорию без сопровождения (зимой-то особо не разбежишься). Вот этот мужик на дрезине и покатил в леспромхоз на ночь глядя. Но так и не докатил. Обнаружили на полдороге на следующий день того зэка. Вернее, то, что от него осталось после нападения волчьей стаи. Останки хищные зверюги растащили по всей округе в радиусе километра. Даже и хоронить нечего было…
ЗеркалаИнфарктМуж у меня фотограф и часто засиживается за компьютером, обрабатывая фотографии. Я обычно ложусь спать раньше него. Позавчера тоже проснулась одна ночью, посмотрела часы на телефоне — час ночи. Сон что-то не приходил вновь, и я пошла покурить. Курим мы в туалете, а прямо напротив расположена гардеробная-купе с зеркальной дверью. Я, как сонная муха, сижу, курю, и взгляд невольно упирается в это зеркало. Рядом со мной крутится наша собака. Я голову опустила, чтобы Лорда погладить. Поднимаю взгляд — а за мной в отражении стоит человек и смотрит на меня с каким-то болезненным любопытством. У меня сигарета выпала из рук. Я собаку к себе прижала, моргнула — нет ничего, зеркало как зеркало. И тут началась вакханалия: собака начала вырываться из рук и лаять навзрыд, прибежал муж, спрашивая, что случилось, на улице заорала сигналка... А через пять минут приехала «скорая помощь» и в подъезд ввалились санитары. У соседа из квартиры слева, оказывается, случился инфаркт... Так и не откачали.
ОтражениеМне эту историю рассказывала бабушка. Живёт она в своей квартире большую часть жизни, и никогда ничего необычного в ней не происходило. Но, говорит, как-то раз ночью мучила её бессонница. Пошла она в ванну умыться, свет включила в коридоре, а в ванной почему-то не стала — такая у неё была привычка. Умылась, вытерла лицо полотенцем и пошла на кухню готовить чай. И тут увидела, что отражение её в зеркале осталось, словно застыло. Она с дверного проёма на него смотрит, а отражение на неё. Говорит, жутко стало — закрыла она на всякий случай дверь в ванну на щеколду и отправилась чай заваривать. Сказала, что теперь ночью старается в зеркало вообще не смотреть — мало ли что...
Зеркало в ваннойСложилось так, что с детства я часто вижу и слышу то, что обычные люди не могут воспринимать. Много раз видела покойников, особенно если после их смерти прошло не так много времени (при этом я могла вообще не знать, что в доме недавно умер человек). А уж о всяких тенях, силуэтах и странных огнях на небе и говорить не приходится — вижу такое практически ежедневно и давно свыклась. Живу, не обращая внимания на свои видения — а что ещё остаётся делать? Не сходить же с ума.
Случай, о котором я хочу вам рассказать, произошёл на выходных. Сына забрала моя свекровь на выходные на дачу. Они благополучно отбыли в пятницу вечером. А мы с мужем, дабы не терять драгоценного времени без сына (кто является родителем, тот поймет), легли спать.
Утром я решила принять душ — зашла в ванную, разделась. Тут надо рассказать, как выглядит наша ванная. Дом у нас частный, очень старый (до нас там жило несколько семей). На полу ванной комнаты деревянная решетка, у одной стены старенькая ванна (в ней обычно только сын купается), на противоположной стене полочки для мыльных принадлежностей. Если стоишь на решетке под душем (он прикреплен к стене), то перед тобой большое зеркало, и в него видно всю комнату.
Так вот, стою я, намылила голову, стала смывать водой и автоматически посмотрела в зеркало. И увидела, что в ванне лежит молодой парень, довольно симпатичный, но на руках перерезаны вены, и ванна вся залита кровью. Я повернулась — ванна чистая, никого нет. Смотрю в зеркало — он опять там и смотрит на меня. Я опять повернулась к ванне — никого. В зеркало — а он уже выбирается из ванны. Пытается помочь себе руками, но они свободно сгибаются (так бывает, когда сухожилия перерезаны), и при этом злобно смотрит на меня. Зрелище, конечно, не для слабонервных...
Продолжения я ждать не стала — вылетела из ванной, в чем мать родила, благо дома никого не было, кроме мужа. Теперь хожу принимать душ с мужем, а зеркало вообще сняла — оно мне все равно не нравилось. Хоть и вижу покойных, но до жути боюсь самоубийц, они странные, не знаешь, чего от них ждать.
РоанокТайна исчезновения целой колонии поселенцев с острова Роанок до сих пор остается нераскрытой. «Они не могли исчезнуть просто так, что не осталось даже следа. Их, может быть, забрал дьявол», — говорил впоследствии командир английского поискового отряда. Кое-кто загадочную пропажу более 117 человек связывает с кровавым божеством индейцев — Кроатоном.
Еще в 1585 году на острове Роанок была организована колония для того, чтобы создать первое постоянное английское поселение в Северной Америке. Но из-за неприспособленности к сложным условиям жизни и нехватки пищи люди покинули остров. Но перед этим англичане, вступив в конфликт с аборигенами с соседнего острова Кроатон, совершили фатальный поступок — группа вооруженных англичан обезглавила вождя местного племени и сожгла все поселение. Тогда никто не придал значения этому кровавому изуверству.
И вот в 1587 году на этот же остров направляется новая группа колонистов в составе 115 человек. Позже на острове появляются два младенца — первые англичане, рожденные в Новом Свете. Казалось бы, все обстояло прекрасно, тем более, казалось, и отношения с местными индейцами налажены.
В 1590 году на остров Роанок прибывает корабль с новыми колонистами. Они ждут встречи с соотечественниками. Но видят перед собой абсолютно пустой остров. При этом ничего из имущества поселенцев не тронуто, не видно никаких следов сражения, ни одного трупа. Словно 117 человек и их домашние животные просто растворились в воздухе. Во многих домах накрыты столы: приготовленная еда, свечи. Очевидно, люди собирались ужинать. Но что могло помешать вечерней трапезе, куда пропали колонисты? Возможно, ответ кроется в зловещей надписи, вырезанной на коре дерева — «КРОАТОН».
Поисковые отряды обыскали весь остров в поисках пропавшей колонии. Искали и на соседнем острове Кроатон. Но ни единого следа англичан не было найдено. Впоследствии в этих местах проводились сотни экспедиций. Даже именитое общество National Geographic в течение двух лет пыталось найти исчезнувшую в одночасье колонию, но все тщетно.
По миру ходит огромное множество версий произошедшего. Начиная с ниоткуда взявшейся страшной болезни, нападения пиратов и заканчивая «черной дырой» во времени. Также существует версия, что люди просто покинули лагерь в поисках пропитания и впоследствии смешались с местными племенами. Но возникает вопрос: почему поселенцы так спешно и внезапно покинули свою стоянку? А главное, почему они никак не пытались связаться со своими соотечественниками или оставить элементарные записи о маршруте своего похода?
Самая популярная версия исчезновения колонистов связана с индейцами острова Кроатон. Местные жители поклонялись своему главному божеству Кроатону, что в переводе означает «Жнец Душ» — отсюда и название острова. Индейцы верили, что его дух жил среди людей и свободно мог вселяться в любое тело. Их верование было наполнено мистикой. Например, существовал обряд — раз в год в «помощники» Кроатону присылался самый сильный и красивый воин. Вечером его запирали в хижину, а наутро человек бесследно исчезал.
После загадочного исчезновения второй колонии на поверхность всплыли воспоминания о варварском поступке первой. Все начали говорить о возмездии местных индейцев или даже самого жестокого Кроатона. Не зря же одно из деревьев в лагере поселенцев возвещало слово «Кроатон».
Потомки индейского племени до сих пор хранят легенду о том, как покровитель аборигенов вселился в одно из тел англичан и загипнотизировал колонистов. После чего все поселенцы беспрекословно отправились в море, чтобы навечно сгинуть в морской пучине.
Что это: жестокая правда жизни или просто индейская байка? Этого мы никогда не узнаем. Тайна исчезнувшей колонии, видимо, навсегда останется нераскрытой.
Практика в деревнеЭта история произошла в лихие девяностые, когда дети переставали мечтать о профессии космонавта, зато мечтали стать крутыми бизнесменами. В каждом ВУЗе спешно открывались экономические факультеты. Даже в медицинском, наверное, было что-то этакое. Но мне повезло. Никаких трупов и анатомичек. Я поступила в безобиднейшую сельскохозяйственную академию. И всё было бы отлично, если бы не практики с выездами в глухие деревни.
Все, наверное, знают, в каком запущенном виде оказывались советские колхозы и совхозы. Люди уезжали из деревень в города, иногда даже не продавая дома за бесценок, а оставляя их на разграбление нечистым духам… Конечно, про духов это я загнула. Хотя, чем чёрт не шутит, я ведь попала тогда в жуткую историю.
Моя практика проходила в такой унылой деревне. Первое, что я заметила — все деревья были вырублены. Все. А ведь там когда-то было даже садоводческое товарищество, но вместо него остались одни пеньки. Во всей деревне сохранилось одно-единственное дерево во дворе полубезумной тётки, которой эта чахлая берёза была дорога как память. Случился там у неё первый поцелуй или ещё что — никто не знает. Но берёзу срубить она не дала.
Я же, чтобы не ездить из города в деревню, остановилась у местной бабульки, одной из тех, что не желали покидать юдоль скорби даже под страхом смерти.
Баба Маша была не страшная, но замкнутая немного и нелюдимая. Но там все такие были — с приветом. Времена-то лихие, можно понять. Бабуля вежливо попросила меня не включать свет, когда стемнеет, потому что электричество нынче дорогое. Так что пришлось уважить старушку — писать отчёты при свече и свете луны и воображать себя Александром Сергеевичем, сочиняющим для Арины Родионовны.
Практика моя проходила в местной бухгалтерии. Познакомившись с деревенскими бухгалтершами, я решила, что лучше закопаться в пыльные бумаги и не обращать внимания на чокнутых тётушек.
Я переписывала данные в тетрадь и слушала унылые разговоры о том, как всё дорожает, страну развалили, а вот у Марины Андреевны последние туфли износились. Под конец практики я готова была выть от этих разговоров, и мне было неуютно «фасонить» среди этой бедноты в кожаной куртке. Скуку деревенской бухгалтерии взорвал деревенский же участковый, который сообщил, что убили Марину Андреевну. Вот и не нужны ей уже туфли, отмучилась.
Надо сказать, что это та самая тётка, в окна которой стучала ветвями белая берёза. Единственное дерево во всей деревне. Это-то и дало повод позлословить моим коллегам по профессии. Мол, предупреждали же дуру! Ан нет, память о милом Ванечке была дороже. Где теперь тот Ванечка? И где теперь Марина Андреевна? А берёзу всенепременно срубить!
Эти разговоры меня напрягали. Когда я спрашивала, что такого в этой чёртовой берёзе, все замолкали и косились на меня недобро. «Вот именно — чёртовой!» — подняла палец главбух. И замолчала, уткнувшись в какой-то документ.
Нет, в чертей я не верила. Хотя это Богом забытое место в самый раз для их пристанища. Тот же вопрос о берёзе я задала бабульке, у которой квартировала. Разговор происходил в темноте, только луна освещала комнату. Старуха сидела ко мне спиной, а потом вдруг резко повернулась, да так, что я невольно отшатнулась.
— Не спрашивай, девонька, — прохрипела бабка. — Если жить хочешь — не спрашивай. И не зажигай свет!
Она зажмурилась и стала шептать «Отче наш», отчего лицо её сделалось совсем жутким.
Мне тогда показалось, что она готова всё рассказать. И ей очень хочется рассказать, но она закрыла себе рот молитвой, словно запечатала. Я не стала больше ни о чём спрашивать и пообещала себе уехать из этого колхоза как можно быстрее.
Днём, проходя мимо дома Марины Андреевны, я услышала звук срубаемого дерева. Мужики рубили берёзу и матерились так, что уши заворачивались в трубочку. Матерились они громко, с выражением. И уж точно не потому, что устали рубить одно хилое деревце. Я понимала, что так люди делают от страха. «А крепкое слово отпугивает нечисть», вспомнились слова моей суеверной тёти.
Там же во дворе был и участковый. Он не помогал мужикам, просто наблюдал. Был он самым молодым из всех и выглядел очень напуганным.
Я осмелилась подойти к нему, спросить:
— А что здесь всё-таки происходит? На этом дереве когда-то кто-то повесился, и теперь мертвец мстит?
Участковый, а звали его Алексей, сначала пристально рассматривал меня, потом нервно как-то засмеялся:
— Меньше смотрите фильмы ужасов.
Мы снова засмеялись и будто бы сняли с себя нервное напряжение. Алексей был молод и симпатичен, поэтому я подумала, что не грешно будет немного погулять с деревенским парнем, разбавить тоску практики амурным приключением. Стыдливое время Наташи Ростовой прошло, как говорится. Лёша тоже был не прочь подружить со мной.
Наше первое свидание чуть не оказалось для меня последним свиданием за всю мою жизнь.
Баба Маша, узнав, что я иду на свидание с Лёшей, да ещё поздно вечером, разволновалась вдруг.
— Ну что вы, Марья Петровна, — сказала я, — не волнуйтесь за мою невинность. Времена сейчас другие.
Она зло зашипела:
— Да нужна мне твоя невинность, дурёха! Есть вещи страшнее, чем потерять невинность тела. Потерять невинность души — вот… Не понимаете вы, молодые, суёте свой нос куда не след!
Бабка махнула рукой:
— Значит, так тому и быть.
И снова зашептала свою молитву, от которой меня кидало в дрожь.
Я не собиралась прыгать с Лёхой на сеновал в первую ночь, зря эта старая обо мне так плохо думает. Мы же просто погуляем. Чего мне бояться милиционера, который, похоже, и сам тут напуган по не могу? Запугали его эти чокнутые ведьмы. Кстати, почему он до сих пор не уехал из этой дыры?
Так размышляя, я отправилась на свидание. Было ещё тепло. И если бы тут были деревья, я бы любовалась их золотом, вдыхала запах прелой осенней листвы, а не той человеческой вони, что плотно окутала деревню.Но Лёша сказал, что деревья ещё остались. Немного, но есть.И привёл меня к вырубленному саду на краю деревни. Здесь все дома были брошены. А оставшиеся деревья почему-то обнесены колючей проволокой.
— Лёша, что здесь случилось?
Я вдруг подумала, что бабка права. И не стоило мне гулять с этим странным парнем Он смотрел на деревья, и мне не нравился его взгляд. В нём мешались одновременно испуг и какая-то твёрдая решимость. От этого взгляда меня кинуло в холод.
— Однажды, — тихо произнёс Лёша, — деревья сошли с ума. Вернее, не деревья, а их тени. Когда темнело, люди включали свет. Тени, отбрасываемые от деревьев, начинали поворачиваться и падали на окна, хотя по всем законам физики такого не могло быть. Особенно тень становилась жуткой, когда падала на занавешенное окно и проглядывала сквозь. Когда ветер шатал деревья, тени казались живыми. Но это не пугало, это было так привычно…
Я сглотнула.
«Беги от психа!» — вопила моя интуиция, но ноги словно приковало к месту. Я слушала безумный рассказ безумного милиционера.
— В одну недобрую ночь семью председателя товарищества нашли мёртвой. Он, жена, трое детей. Все мертвы, — продолжил Алексей. — Не было никаких следов насильственной смерти. Их никто не убивал. Они будто бы уснули и не проснулись. Пятеро человек в одну ночь.
— А что с ними случилось? — прошептала я.
— Вскрытие показало разрывы внутренних органов, будто их разодрали крючьями. Но внешне все тела были целыми. Ни один человек так не сможет, каким бы ловким ни был. Он замолчал. Ветер раскачивал невырубленные деревья за нашими спинами. Восходила луна, и тени ложились на дорогу. Я невольно отступила в сторону. Лёша продолжил рассказ.
— Потом стали умирать люди. Все точно так же. Внешне — никаких повреждений, внутри — разорванные органы. Конечно, все всполошились. Позвонили куда надо. Но… не нашли никаких вирусов, ни возбудителей или как там. Вообще непонятно, что это было. Нас не поставили на карантин — кому мы сейчас нужны? Люди стали спешно уезжать из деревни, увозить семьи. Кто не успел — тот жестоко умер.
Он вздохнул.
— Я тогда ещё подростком был. И я видел…
— Что ты видел?
— Как тени за окном проникают в дом. И в человека. Это была моя мать. Эти бесплотные тени, эти острые ветви разорвали её изнутри, как крючьями. Даже крови не было. Но они это сделали!
Лёша закрыл лицо ладонями.
— Я это видел!
Я обняла его. Наверное, в детстве он действительно видел что-то страшное, это свело его с ума. Лёша дёрнулся, высвободился из объятий. Посмотрел на меня, сжав мои плечи.
«Беги!» — заверещала моя интуиция, но я не могла. Слишком жутко всё это было, ноги словно отнялись от страха.
— Я всё рассказал людям. И мне поверили. Деревья вырубили. Осталось немного садовых, мы не имели юридического права их вырубать. Тогда мы обнесли их колючей проволокой, которую освятил батюшка. И смерти прекратились.
— Только Марина Андреевна…
— Да! Эта старая дура считала, что её берёза никогда! Вроде как защитница и берегиня. — Он выматерился. — Берёза долго продержалась ещё, но эта напасть заразила и её. Тени проникли в дом и разорвали Марину в клочья.
Я дотронулась до его руки.
— Я тебе сочувствую…
— И не веришь?
— Мне сложно в это поверить, извини. Пошли лучше домой.
Его губы искривила ухмылка.
— Не веришь… Давай я тебе покажу?
— Нет, — я отступила от него, потом развернулась и со всей прыти побежала домой.
А Лёша побежал за мной. Я закричала, но люди, давно привыкшие к ожившим теням, заперлись в своих домах и не спешили на выручку.Он поймал меня и поволок к саду, несмотря на то, что я изо всех сил упиралась.
— А знаешь, — шептал он, шумно дыша. — Они теперь отсюда никого не отпускают, если им не принести жертву. — Лёша засмеялся. — И если я отдам им тебя, я смогу уехать.
Мои протесты его не волновали, он был сильнее.И всё что мне оставалось — читать про себя «Отче наш». Месяц житья с набожной бабкой заставил меня запомнить слова.Лёша кинул меня прямо на колючую проволоку. И тени деревьев вцепились в меня. Я чувствовала их. Лезвия бритвы на коже, больнее стальных колючек. И снова закричала.
— Да что ж ты творишь, ирод!
Крик бабы Маши пробился через угасающее сознание, и я упала в обморок. Только молитва крутилась в мозгу.
Очнулась я в своей деревенской комнате, которую снимала.
Резко села в кровати, ощупала себя.
— Да не боись, — раздался старческий голос. — Цела ты. Главное, душенька твоя цела.
Я повернулась к бабе Маша. Она улыбалась.
— Пакуй вещи, девонька. И я соберусь. Уезжаем мы отсюда.
Она поднялась.
— А Лёша как?
Баба Маша повернулась к иконам, перекрестилась.
— Помер наш Лёша, царствие ему небесное. — Она усмехнулась. — Не рой яму другому, сам в неё попадёшь.
С тех пор я боюсь единственного тополя за своим окном. Зашторила окно так сильно, что ни одна тень не пробьётся.
Вдруг дерево сойдёт с ума, и его тень оживёт в темноте однажды?
На дрезине (Прочитано 2025 раз)
Похожие темы (5)
